# ПартияЮлия Ковалькова
От автора
Имена, характеры, места действия, как и все аналогии с действительными событиями вымышлены или творчески переработаны. Все совпадения с реальными людьми остаются исключительно на совести автора.
Глава 1
Ты пахнешь дымом и чёрной кожей,
Горячим ветром, опасной ложью,
Дождём холодным и горьким виски
Когда ко мне ты подходишь близко.
Твои глаза расцветают синим,
Твоя улыбка невыносима.
Ты говоришь мне, что я красива
Как это сладко, не передать
Твои желанья меня погубят,
Сейчас никто меня не осудит,
Без всяких пауз и без прелюдий,
Игру без правил вдвоём начать.
Случай всегда чей-то слуга! Вопрос в том чей?
5 сентября 2016 года.
1.
« Всё, Олег, разговор закончен. Устало произнеся эту высокомерную фразу я тоскливо перевожу взгляд на зеркало и начинаю с показной тщательностью наносить на губы вишнёвую помаду. Из серебристой глади на меня смотрит двадцативосьмилетняя шатенка с бледно-голубыми глазами и белой кожей (поверьте, в жизни это выглядит не очень красиво), с худощавой фигурой, тонкими ногами и полной грудью (что, на мой взгляд, смотрится ещё хуже), зато в хорошо сидящем на ней офисном тёмно-синем костюме.
Наташа, ну не надо, скулит Олег, мой бывший муж, неловко переминаясь с ноги на ногу в квадратной, отделанной испанской плиткой, прихожей. Рядом с моим «бывшим» стоит пухлый кожаный чемодан, набитый механическими клавиатурами, разнообразными джойстиками, «мышиным» зоопарком от «Cougar» и прочими геймеровскими «девайсами», из-за которых я два последних года ощущала себя ничем иным, как игровой приставкой к компьютерным играм моего мужа.
Вы уже поняли, что мой «бывший» геймер, игроман? А знаете, в чём наша проблема? Если нет, то представьте себе двадцатисемилетнего здорового молодого мужчину, который каждую ночь проводит за ноутбуком и с сумасшедшими, красными, как у кролика, глазами, до одури режется в «Overwatch», «The Witcher» и прочие ИТ-продукты нашей компьютеризированной эпохи.
Ну подумаешь, переболеет и утихомирится, пожмёте плечами вы. Не переболеет. И не успокоится, потому что игромания это болезнь, перерабатывающая кору головного мозга быстрей любой мясорубки. За то время, что я жила вместе с Олегом, я успела выучить, что игромания имеет затяжной характер и вылечить игромана невозможно до тех пор, пока он сам не захочет избавиться от своей зависимости. А Олег не хочет. Именно поэтому два года назад он уволился из «Микрософт» («достал этот график!»), перешёл на аутсорсинг («буду программировать дома»), и наши отношения в конце концов вылетели в трубу.
Олег, я всё сказала. Уходи, прошу я, старательно игнорируя укоризненный взгляд моей мамы.
Наташа, помедлив, мама делает шаг ко мне, ну может, не надо вот так, сразу?
Олег оживляется и бросает на мою маму кроткий взгляд, который можно перевести как «премного благодарен вам за поддержку, Тамара Васильевна».
Сразу? Я резко разворачиваюсь к этой парочке. А как тогда надо, мам? Нужно, чтобы он, небрежный кивок в сторону Олега, продолжал и дальше катиться по наклонной прямой и при этом кататься на моей шее? Надо снова сделать так, чтобы я была вынуждена уволиться с респектабельной работы только потому, что над моим мужем гоготал весь офис?.. Знаешь, что, мама? Я грозно упираюсь кулаками в бока. А ты забери Олега к себе. И живи с ним вместе. Корми его, пои. Воспитывай. И слушай по ночам идиотские выкрики: «Да, да, ещё одна жизнь, йес! ПиЭс-три рулит!» и жди, когда у Олега наступит просветление в его заср прости, напрочь выжженных компьютерными играми мозгах.
Олег испуганно сглатывает. Мама ошарашенно глядит на меня.
Да что ты такое говоришь, Наташа? наконец, подаёт голос она.
А мне надоело молчать, понятно? Я срываюсь на крик и, сбросив маску Снежной королевы, которую носила последние полчаса, обречённо опускаюсь на крохотный пуф в прихожей. Мам, напоминаю, что мы с Олегом были вместе последние пять лет. Три первых года я с радостью возвращалась к себе домой, потому что я шла к нему. Я помню, как мы засыпали вместе, как просыпались. Как он произносил моё имя, когда Я безнадежно машу рукой. Впрочем, уже неважно. А два года назад наш мир рухнул. Только я всё не верила, что это болезнь. Я, как всегда, пыталась всё починить Напомнить тебе, как я с ним, ещё один кивок в сторону Олега, прошла все возможные клиники и лечебницы? Как мы расходились и снова сходились, потому что я верила, что у нас всё получится? А потом выяснилось, что он, новый кивок в сторону Олега, замершего в углу прихожей, как мышь, что он перешёл на «домашний» график только затем, чтобы никто не мешал ему играть?.. Играть, играть, играть! От безысходности я снова повышаю голос и отчаянно бью кулаком о серебряную поверхность зеркального столика.
Стекло жалобно дребезжит. Мама ахает. Олег прячет от меня униженный взгляд, а я неимоверным усилием беру себя в руки.
Два года назад во мне умерла женская суть, уже своим нормальным голосом заканчиваю фразу я. У меня пропало всякое стремление к близости. К любви. К элементарному сексу Мама, я больше не хочу продолжать. Я устала. А теперь, бросаю взгляд на красные наручные часы с забавной мордочкой Микки-Мауса, украшающей циферблат, а сейчас у меня вообще осталось ровно пять минут на то, чтобы привести себя в порядок, отправиться на собеседование и постараться не провалить его из-за утренних разборок со своим уже бывшим! гражданским мужем. И прости меня, мама! из-за твоего незапланированного визита ко мне во имя спасения Олега.
Павлова, тихо, интимно шепчет мой «бывший».
«Как странно, проносится в моей голове, раньше то, как Олег произносил мою фамилию, вызывало у меня мурашки по коже. А сейчас это не вызывает ничего, кроме злобы и раздражения».
Уходи, Олег. Впервые за всё время нашего разговора я смотрю в его простодушные серые глаза, опушенные по-детски густыми ресницами. Если у тебя осталась ко мне хотя бы малейшая капля уважения, хотя бы квант элементарной благодарности, то просто уходи. Возвращайся к своим родителям, к своим друзьям-геймерам, отправляйся, куда ты хочешь, только оставь меня в покое. Навсегда.
В квартире повисает звенящая, неприятная тишина. Я заполняю пустоту, встав с пуфа, и судорожно продеваю руки в рукава тёмно-синего жакета.
Уходи, непреклонно повторяю я.
Прости, Павлова, шепчет Олег. Ломаным, измученным, покорным движением подхватывает собранный чемодан и отпирает задвижку входной двери. Помедлив, кладёт свою связку ключей от моей квартиры на столик в прихожей и поворачивается к моей маме: Простите, Тамара Васильевна. Я так не хотел.
Мама грустно кивает. Олег распахивает дверь и исчезает за порогом. Я слышу, как на лестнице в темноте подъезда глохнут его шаги.
«Вот и всё, думаю я. Всё. Кончено».
Ну что, теперь ты довольна, Наташа? вырывает меня из пустоты усталый голос мамы. И что сейчас, позволь спросить, ты собираешься делать? Одна, в свои почти тридцать. Без брака и без ребёнка?
Зато я свободна, мама, вздыхаю я. Не знаю, как насчёт первого и второго, но я нашла работу. И сегодня постараюсь обязательно устроиться на неё.
Ну-ну, усмехается мама. Карьера, это всё, что тебе остаётся. Да, Павлова?
Я молчу: мне нечего ей ответить.
Мама и я выходим из квартиры. Я запираю дверь. Мама бросает на меня быстрые, задумчивые взгляды бледно-голубых глаз, цветом похожих на топаз. Точно такие же глаза и у меня они точно выцвели от обрушившегося на нас одиночества. В своё время мама упустила моего отца. А я только что отпустила Олега. Ёжась от холода (и образовавшейся внутри меня пустоты), я застёгиваю жакет на все пуговицы. Мама вызывает лифт. Мы молча доезжаем до первого этажа, я сбегаю по ступеням, толкаю тяжёлую дверь подъезда и выпускаю маму на улицу.
Тебя подвезти? предлагаю я и бросаю взгляд на часы с Микки-Маусом. До собеседования у меня есть ещё час с хвостиком, а мама живёт всего в трёх остановках от улицы Кржижановского.
Не надо, я просто пройдусь до метро. Мне есть, о чём подумать. Мама вздыхает и всё-таки подставляет мне свою гладкую, пахнущую изысканными духами щёку. Она такая красивая, моя мама. И всегда переживает за меня больше, чем я заслуживаю. Удачи, холодно прощается мама, когда я предлагаю ей свой виноватый дочерний поцелуй.
Спасибо. Я трогаю маму за локоть. Это моё извинение за утреннюю сцену, за всё, что мама вытерпела от меня, своей единственной и очень упрямой дочери, которая так и не оправдала её надежд: не создала собственной семьи, не подарила ей внуков. Сажусь за руль, давя в себе клубок отчаянной, солёной горечи. Пристёгиваю ремень. Мама вяло машет мне, заглядывая в окно со стороны левой дверцы моего «Мини Купера».
Удачи, шепчут её губы.
«Удачи, мама? горько улыбаюсь я. Удача не любит серьёзных и целеустремлённых людей. Бесшабашные головы, безумцы и игроки вот её короли и принцы. А я не такая. Мне не нужна удача, потому что я знаю, кто я, что я могу и почему на собеседование вызвали именно меня».
С этой мыслью киваю маме, жму на педаль газа и выезжаю со двора. Через час и тридцать минут меня ждут в офисе фирмы, которую я, повторяя за человеком, выбравшим меня из десятка соискателей, называю так же просто и ёмко, как он: Контора».
2.
« Лизон, вставай, Вытирая взъерошенную мокрую голову полотенцем, я выхожу из душа и произношу имя своей юной сожительницы на французский лад. Лизон, вставай, я кому говорю?
Отстань, Сашка, вяло отбивается Лиза.
Ах, так? Наклоняюсь и тяну свою принцессу за пятку, игриво выглядывающую из-под одеяла. «Лизон» немедленно приоткрывает правый глаз, хлопает ресницами, её взгляд становится осмысленным и фокусируется на нижней части моего тела.
Ого, плотоядно тянет она и переворачивается на спину, а ты ещё ничего, Васильев.
Чего? усмехаюсь я и направляюсь к шкафу, отлично сознавая, что женские глаза сейчас впиваются в мою голую задницу. Да я ещё ого-го!
Ну, тогда иди сюда. «Лизон» приглашающе распахивает одеяло.
Нет уж, хмыкаю я, выдёргивая из шкафа вешалку, на которой висит мой сегодняшний костюм. Кстати, ты кофе будешь?
А если да, то что? прищуривается «Лизон».
А если что, то я оставил тебе полпорции робусты. Только сама подогреешь, отзываюсь я и вытягиваю нижнюю полку в шкафу.
«Так, туфли у меня сегодня тёмно-синие, замша. Стало быть, и носки должны быть в тон»
Гад ты, Саша, жалобно отзывается Лиза. Сто лет живу с тобой и вечно одно и тоже: утром ласки вообще никакой.
Тебе вчера ласки не хватило? насмешливо отзываюсь я, застёгивая на запястье тёмно-коричневый браслет дорогих наручных часов. Кстати, где я запонки оставил, не помнишь?
В прихожей, ухмыляется Лиза и игриво вскидывает вверх тонкую бровь. Не забыл, как мы вчера домой из гостей возвращались?
Я смеюсь:
И как пришли, тоже помню.
Надеваю брюки, рубашку, просовываю голову в ворот темно-синего свитера. Вставляю запонки в узкие петли манжет, аккуратно застёгиваю серебряные крючки. Продвигаюсь к прихожей и ищу взглядом куртку.
А поцеловать? догоняет меня голос Лизы.
Покорно возвращаюсь и чмокаю её в тёплые розовые губки, призывно и совершенно по-детски сложенные буквой «о».
«Она такая красивая. И вся моя», думаю я, разглядывая поддёрнутые влагой желания карие глаза, приподнятые к вискам, как у кошки.
До вечера и удачи на работе, Васильев, шепчет Лиза и нежно гладит меня по аккуратно выбритому подбородку. Я буду держать за тебя кулачки. Ты их всех сделаешь, правда?
Как всегда. Я на секунду прижимаю Лизу к себе и, прихватив сумку, исчезаю за дверью.
Пятнадцатисекундная пробежка вниз по лестнице, и я оказываюсь рядом со стеклянной «коробкой» нашей новой консьержки.
Александр Владимирович, доброе утро! смущённо кивает из-за окошка молоденькая татарка Гуля, старательно, буквально по слогам выдыхая моё имя и отчество.
Привет, улыбаюсь я. Ну, как твои дела? Женихом ещё не обзавелась? Не говори «да», а то я очень расстроюсь.
Нет, не обзавелась ещё, тянет Гуля и мажет по мне глянцево-чёрными глазами. Но в её зрачках то самое искательное выражение, которое моя «Лизон» называет не иначе, как исконно-женским томлением. Бросаю быстрый взгляд в зеркало, которое висит за спиной у консьержки. Пятерней зачёсываю назад упавшие мне на лоб волосы. Мне нравится, как я выгляжу. В меру высок (метр восемьдесят три), не «раскачан», но с хорошей фигурой, с широкими плечами, с висками, ещё не испорченными ранней сединой. Правда, губы чуть-чуть тонковаты, но, на мой взгляд, это придаёт моему лицу эдакую аристократичность. Но то, что всегда беспроигрышно привлекает ко мне внимание, это цвет моих глаз. Он синий. Он ярко и броско смотрится на моём смуглом лице. «Какой глупый, самовлюблённый павлин», скривите губы вы.
Увы, сейчас я вас очень разочарую. Несмотря на мою внешность и любовь к хорошим шмоткам, мой IQ составляет ровно сто семьдесят баллов, что на десять пунктов выше показателей Билла Гейтса. Я кандидат технических наук. За мной числятся сто двадцать пять изобретений. В свои почти тридцать пять я уже возглавляю ТОП 50 ИТ-директоров ведущих российских телекоммуникационных компаний.
И у меня хватает ума понять: в сегодняшнем мире внешность играет громадное значение. Нет, одежда не делает нас умней или добрей, щедрей или лучше, но в своих первых суждениях мы ориентируемся всё-таки на внешность. На то, как выглядит человек, на то, как он двигается, на то, как он на вас смотрит. И если красивая женщина просто привлекает внимание, то красивый мужчина находится в более выигрышной позиции: ему не надо прилагать особых усилий, чтобы начать разговор, удержать и развить интерес собеседника. Особенно, если твоя визави женщина. Впрочем, последнее вовсе не означает, что я, очертя голову, готов во все тяжкие или вообще просвещать «Лизон» относительно всех моих похождений. И если подобная забота называется словом «любовь», то да, я очень люблю Лизу. К тому же, положа руку на сердце, «Лизон» устраивает меня больше других: податлива, молода, красива. Но самое главное она преданна мне.
«Кстати, о женщинах и об их преданности»
Одарив Гулю дежурной улыбкой (от которой юная татарочка засветилась, как лампочка в тысячу мегаватт), толкаю дверь подъезда и выхожу на улицу. Оглядевшись по сторонам, достаю из кармана телефон, набираю знакомый номер. Пока моя собеседница ищет трубку, шагаю к машине. Через пять секунд гудки ожидания в моём сотовом обрываются под хрипловато-чувственное:
Саша? Приве-ет! Ну что, заедешь за мной?
Слушай, солнышко, я не успеваю, прижав плечом телефон к уху, я хлопаю себя по карманам, чтобы найти ключи от машины. Скажи лучше, у тебя получилось организовать то, что я просил?
Свинтус ты. А у меня да, у меня всё получилось, вредным и одновременно кокетливым тоном отзывается женщина. В общем, так: я поставила этой Павловой собеседование на девять утра. Она же не знает, что шефа в офисе в это время никогда не бывает? Так что обставим раннее время её визита, как мою ошибку. В итоге, Павлова сначала встретится с тобой, а потом уже с генеральным. Ну как, устроит такой расклад?
М-м, супер. Ты просто супер, солнышко. Снимаю машину с сигнализации, распахиваю дверцу «БМВ», зашвыриваю в салон сумку.
С тебя причитается, Васильев, немедленно намекает женщина.
Хочешь, сегодня пообедаем вместе? Я пытаюсь увернуться от ожидаемого с меня алаверды.
Только обед? Моя собеседница явно обиделась. Но я думала, что ты что мы ко мне или, на худой конец, в гостиницу.
Моя вторая половина дома, стараясь не раздражаться, напоминаю я. Ты же знаешь, какая Лиза, всё в миг учует! Вот через месяц Лизон к матери в Питер поедет, тогда и наверстаем.
Ладно уж, вздыхает женщина. Ты как всегда верёвки из меня вьёшь.