Ноябрь, безусловно, еще осенний месяц. Но когда в конце месяца ударили первые серьезные морозы, все вдруг с удивлением обнаружили, что теплая продолжительная осень закончилась. У нас наступила зима. Выпал первый снег. От этого белоснежного великолепия и на душе было светло и чисто!
Я стояла у приоткрытого балкона и неспешно покуривала, предаваясь воспоминаниям о минувшей осени и о Франце. Он звонил мне часто. Вот и сегодня рано утром меня разбудил телефонный звонок.
Доброе утро, любовь моя! Ты еще спишь? Я представляю себе, какая ты теплая и нежная лежишь в своей постели. Хочу порадовать тебя. Сегодня вы уже должны получить приглашение на оформление визы в Германию для тебя и твоего шефа. Ты рада, счастье мое? Скоро ты будешь рядом со мной, мой рождественский подарок! Франц говорил в трубку родным голосом. Этот голос придавал мне уверенности в том, что он любит меня, и что все будет хорошо. Резкий звонок телефона вырвал меня из моих грез.
Лена, зайди ко мне, попросил НикСтеп.
Все это время он, казалось, не замечал меня. Вел себя достойно, так, как подобает вести себя человеку, пережившему утрату близкого.
Я появилась в кабинете. НикСтеп сидел за своим столом, перебирая бумаги.
Вот документы, пришли из Германии. Нужно заполнить анкеты и другие необходимые бумаги для оформления виз. Мы с тобой 23 декабря должны вылететь в Берлин к фон Штольцу. После Рождества сразу будет подписание несостоявшегося осеннего контракта. Ты летишь со мной. В Рождество у них там проблема найти переводчика, все отдыхают. Поэтому ты мне будешь там нужна, отчетливо произносил слова НикСтеп, вопросы есть?
Сердце прыгнуло вверх, а потом ухнуло вниз, и повисло на тонюсенькой ниточке, готовое оборваться в любую секунду. А если бы я не была предупреждена?! У меня бы, наверное, случился разрыв сердца от счастья! Но я знала, что моя бурная радость может вызвать обратную реакцию у шефа, поэтому я попридержала эмоции и сказала:
Германия это, конечно, здорово, якобы с сомнением в голосе произнесла я А Новый год, Николай Степанович? Мы ведь не вернемся к Новому году? Я, пожалуй, не смогу. После смерти папы мы всегда отмечаем Новый год вместе с мамой. Если я уеду, она останется одна.
Лена, что за капризы? Это работа, и мама все поймет. Ну, как я справлюсь там без тебя? Другого переводчика я брать не хочу, ты уже в курсе всех дел. Без тебя и мне там делать нечего, настаивал НикСтеп, покорно направляясь в мою ловушку. Тем более, эта командировка будет хорошо оплачена. Да, еще хотел сказать тебе, что если контракт будет подписан на наших условиях, ты получишь пусть небольшой, но свой процент от прибыли. Ты в этом деле много поработала, продолжал убеждать меня шеф.
Я сделала вид, что только подчиняюсь его приказу, но на самом деле мне совсем не хочется лететь в какую-то Германию накануне Нового года. А внутри все ликовало! Мой чудный Франц! Он все сделал, как и обещал!
Исполнение формальностей дело нудное, но и оно когда-нибудь заканчивается. Все было готово вовремя, и мы 23 декабря уже летели рейсом Москва Берлин. В аэропорту радостный Франц тепло и сердечно приветствовал нас. Не имея возможности обнять и расцеловать меня, он ограничился крепким рукопожатием. Но его глаза! Они сияли и лучились счастьем! В них было столько любви и нежности, что я опасалась, как бы проницательный НикСтеп чего не заподозрил. Но Франц не терял бдительности и был просто в меру галантен, когда шеф смотрел на нас.
Франц заказал нам два одноместных люкса в шикарной гостинице Берлина. Тридцативосьмиэтажный отель возвышался недалеко от самого центра, объединенной не так давно, столицы. Из окон отеля мы могли видеть теперь уже исторический памятник остатки Стены, проходившей по демаркационной линии, некогда разделявшей Берлин на две части, и Бранденбургские ворота. Рассматривая улицы, здания, людей, проходивших и проезжавших мимо, из окна машины, а потом еще и поселившись в отеле, в котором жила семь лет назад во время туристической поездки, я медленно возвращалась в памяти в те далекие и счастливые студенческие годы. Тогда, уезжая, я забыла в номере именно этой гостиницы свой талисман, подаренный мне моим первым возлюбленным. Это был маленький слоник из кости, которого я носила на шее, и никогда с ним не расставалась. Стоя на вокзале у вагона уже готового к отправлению поезда, я вдруг с ужасом обнаружила его пропажу!
Дими, я потеряла свое счастье! взволнованно обратилась я к нашему гиду. Я оставила в гостинице своего слоника. Принимала душ, и забыла его в ванной.
А может быть это знак, что тебе все-таки надо остаться? спросил он, потянув меня за руку из вагона. Ну, сделай только один шаг, и все в твоей жизни изменится! продолжал убеждать меня Дими. Он до последнего не терял надежды, что ему удастся уговорить меня остаться. Буквально накануне отъезда он опять предпринял попытку склонить меня к этому решению. Мне было лестно, что я так понравилась ему, что он очень высоко оценил мои знания языка, что предлагал принять участие в устройстве моей судьбы.
Элен, ты будешь учиться в Берлинском университете, и работать в «Интуристе». Через полгода никто даже уже не скажет, что ты русская, убедительно говорил он.
Бедный Дими, если бы он только знал, что именно его последняя фраза вмиг отрезвит меня. Слушая, как он расписывал мое будущее, я представляла себе моих маму и папу, друзей и подруг, с которыми придется расстаться в случае, если я решу остаться. Мне было всех бесконечно жаль, но перспектива вырваться из душного СССР манила и будоражила воображение. По детской наивности я даже и представить себе не могла, что бывает с родителями и близкими невозвращенцев. Что ожидает меня саму в этом случае. Я не думала о плохом. Но его последняя фраза о том, что скоро во мне никто не признает русскую, вдруг вызвала во мне резкую неприязнь.
А почему ты думаешь, что я не хочу, чтобы во мне признавали русскую? Это стыдно, на твой взгляд, быть русской? почти враждебно спросила я, и он сразу понял, что проиграл окончательно. Теперь уже ничто не могло убедить меня остаться. Я вдруг ощутила прилив необыкновенной любви и нежности к своей, в то время не совсем благополучной Родине. По моему убеждению, это было сродни тому, чтобы бросить больную и старую маму на произвол судьбы, побежав искать лучшей доли. Я вытянула тогда свою ладошку из его руки и помахала на прощание. Я возвращалась домой! Но в голове мелькнула мысль, что, если оставляешь где-то дорогую сердцу вещь, то непременно вернешься туда еще раз.
Теперь, по прошествии стольких лет, я снова пришла к выводу, что судьба все время посылает нам разные знаки. Но мы, в большинстве своем, слепы, глухи и просто не внимательны. Мы не хотим остановиться, прислушаться и попытаться понять, а что же это значит? Жизнь устроена очень мудро и имеет свои неписаные законы. Люди, способные к восприятию на духовном уровне, пусть иногда ошибаясь, но все-таки усваивают их, поэтому они благополучны во всех смыслах этого слова: они здоровы, морально и физически, они процветают во всем, в делах и отношениях, с ними не происходят неприятности и несчастные случаи. Ведь все, что мы считаем отрицательными явлениями в нашей жизни, это ее подсказки, что с нами не все благополучно, где-то и что-то мы сделали не так. Мне пришла в голову мысль, сравнить правила жизни с правилами дорожного движения. Если мы нарушаем их, например, переходим улицу на красный свет, с нами могут произойти неприятности: от мелких до непоправимых. Так и в жизни. Все то, что причиняет нам боль и неприятности, тоже есть результат нарушения нами правил жизни. Разница только в том, что правилам дорожного движения нас учат, начиная с детских лет. А вот правила жизни мы вынуждены проходить сами, методом проб и ошибок. И если мы плохо усваиваем урок или не усваиваем его вообще, жизнь снова и снова, с упорством настойчивого учителя, возвращает нас в начальную точку, повторяет ситуацию, в которой мы совершили ошибку. И сопротивляться или увиливать бесполезно! Урок будет либо усвоен, либо человек, не способный к обучению, как отработанный материал, пойдет в утиль. Теперь я могу объяснить преждевременные, на наш взгляд, смерти. Объект, либо исчерпал себя, и не представляет больше интереса для Вселенского Разума, либо его смерть должна стать материалом для обучения других. На первый взгляд, моя теория может показаться несколько жестокой. Но это именно так. А выбор, учиться или не учиться, делает каждый сам. Я понимала, что я далеко не случайно оказалась еще раз в этой же самой стране, и даже в той же гостинице. Нужно было поразмыслить, в чем здесь дело.
Мои рассуждения прервал звонок в дверь моего номера. На пороге стоял Франц. Он первым делом обнял меня и поцеловал. Наш поцелуй был таким продолжительным и страстным! Ничего удивительного, ведь мы не виделись более трех месяцев, и каждый день мечтали о встрече.
Милая моя, я так соскучился, я так тебя люблю! страстно шептал Франц, перемежая слова поцелуями.
Золотой мой, нежный мой, вторила я ему, гладя его волосы, лицо, плечи.
Элен, завтра ты и твой шеф приглашены к нам на рождественский ужин. Будет мой отец, Ирма, и еще кое-кто из наших коллег. Пожалуйста, будь естественной и ни о чем не думай. На Ирму вообще не обращай внимания. Она просто предмет мебели, необходимость для соблюдения правил приличия, поскольку я еще формально женатый человек. Отец тебе обязательно понравится, несмотря на то, что внешне он довольно суровый. Я думаю, что и ты понравишься отцу. Я хочу поговорить с ним о нас после того, как вы познакомитесь. И еще, у меня есть один план. Обговорим его сразу, чтобы продумать все детали. Я хочу задержать тебя после отъезда Соколова. Нужен благовидный предлог для того, чтобы ты смогла остаться. Но объявить его нужно в последний момент, чтобы Соколов ничего не мог предпринять. Возможно, это могла бы быть, якобы, твоя внезапная болезнь. Думай, ты же у меня умница, да и Николая ты знаешь лучше, чем я.
Зазвонил телефон. Я взяла трубку. Это звонил Николай Степанович. Легок на помине!
Ну, как устроилась, Леночка? Все в порядке? Нас тобой так далеко поселили друг от друга, что не всякий раз зайдешь просто так, огорченно проговорил НикСтеп.
Какое счастье, что Франц позаботился и об этом! Не думаю, что нас совершенно случайно рассели в разных сторонах здания, да еще между нами было двадцать восемь этажей, ведь мой номер был на десятом, а его на самом последнем тридцать восьмом. При самом удачном раскладе, при условии мгновенной подачи лифта, он мог бы добраться до моего номера не менее, чем за пятнадцать минут.
Нам нужно встретиться, все обговорить. Завтра ведь у хозяев Рождество. Как поздравлять будем? он явно искал повод для встречи.
Но мне не хотелось сейчас расставаться с Францем.
Давайте, поговорим об этом после ужина, сейчас хочу привести себя в порядок перед рестораном. Скоро уже придет господин фон Штольц, а я еще не готова, отвертелась я.
Вечером Франц устроил прием в нашу честь, на котором присутствовали его коллеги и представители банка, участвовавшие в нашем проекте. Все было по-немецки чинно и сдержанно. Долго не засиделись, так как все были заняты предрождественскими хлопотами. Познакомились с управляющим банком, обговорили некоторые детали, назначили дату встречи после праздников.
После ужина мы вышли прогуляться. Был теплый декабрьский вечер. В воздухе витало приближающееся Рождество. От неоновых огней разноцветной рекламы было светло и празднично. Улицы города и витрины магазинов сказочно украшены. Очень оживленно, несмотря на уже довольно поздний час. Магазины были открыты, шла бойкая предпраздничная торговля. Тут и там сновали люди со свертками, пакетами, букетами. Частенько можно было видеть знаменитых персонажей в красных куртках, штанах и колпаках, с белыми бородами, с мешками на плечах. Ну конечно, это Вайнахтсманы (Деды Морозы) спешили к детям и взрослым с подарками! Германия относится к тем странам, где Рождество считается главным праздником и наиболее любимым. С Рождеством люди связывают надежды на исполнение желаний, веру в лучшее будущее. А еще его любят потому, что весь католический мир, с рождественского сочельника до наступления Нового года, устраивает рождественские каникулы. Все погружаются в домашние хлопоты. Это время побыть с семьей, так как Рождество и Новый год семейные праздники. К столу готовятся разные вкусности. Но главное блюдо, без которого не обходится Рождество ни в одной немецкой семье это гусь с яблоками! Завтра и нам предстояло увидеть, как по-настоящему празднуют этот изумительный праздник в Германии.
Однако, мне еще нужно было позаботиться о том, что надеть самой. Ни дома, ни в Москве я не смогла найти ничего подходящего. В ту пору найти что-то приличное в наших магазинах было труднее, чем отыскать иголку в стогу сена. А хотелось выглядеть просто потрясающе! И тут мне снова несказанно повезло. Я попросила мужчин подождать меня возле одного из магазинов. Я почти набегу, залетела в «Exclusive», и, увидев это платье, сразу поняла, что оно для меня! Открытый лиф из белого гладкого атласа, выгодно подчеркивал высокую грудь и тонкую талию. Пышная юбка, чуть ниже колена, была из голубой парчи со снежным рисунком серебряного люрекса. В этом платье я смотрелась нежно, изящно и даже слегка таинственно, как хрупкая елочная игрушка. К счастью, я захватила с собой, серьги, колье и колечко с голубыми прозрачными топазами в серебряной оправе. Этот комплект подарок моих родителей на мое двадцатилетие, я особенно любила и надевала только в торжественных случаях. Я свято верила в то, что мои камни, а топазы всех оттенков действительно камни Скорпионов, всегда приносят мне удачу.
Итак, сейчас меня занимал предстоящий визит к фон Штольцам. Надо ли говорить, что я очень волновалась? Встреча с его женой была мне интересна. Как всякой женщине мне было любопытно увидеть свою соперницу. Но не более того. Здесь я чувствовала себя «на коне». Я была уверена, что Франц любит меня, и что свой выбор он уже сделал. Гораздо более волнующей была для меня встреча с его отцом. Я уже поняла, что его решение во многом определяет жизнь сына. Мне хотелось произвести на будущего свекра такое впечатление, чтобы он полюбил и принял меня. Ни в коем случае я не хотела стать яблоком раздора между отцом и сыном.
Готовясь к поездке и зная, что мы будем в гостях в Рождество, мы с НикСтепом приготовили подарки. С ними все было решено еще дома. Для старого фон Штольца мы купили огромный хрустальный рог с коньяком, для Ирмы палехскую шкатулку для женских мелочей или драгоценностей, изнутри обитую черным бархатом. Это была очень изящная вещица в русском стиле, настоящий подарочный вариант. Для Франца я выбирала подарок очень долго. Нельзя было подарить что-то личное, но хотелось, чтобы подарок понравился, и он мог пользоваться им каждый день. Я остановила свой выбор на письменном приборе с множеством разных предметов, необходимых в офисной работе. Он был сделан из изумительной красоты чароита. Этот полудрагоценный камень добывается только в наших краях, более нигде в мире. Оттенки чароита от нежного, лилово-фиолетового до темно-фиолетового. Все иностранцы, приезжавшие к нам, всегда охотно покупали разные вещицы из этого редкого камня, и везли домой, как диковину из дальних странствий. И было на что полюбоваться. Особенно женские украшения из чароита в обрамлении серебра или золота выглядели шикарно! Причем, изделия из чароита не выпускаются в массовом порядке. Каждая вещь авторская работа! Письменный прибор, выбранный мной в подарок, из чароита в сочетании с желтым металлом смотрелся очень достойно. Я надеялась, что он, расположившись на рабочем столе Франца, будет напоминать ему, откуда он родом, и что это связано со мной.
Франц отправил за нами машину. Ровно в девять мы подъехали к старинному большому трехэтажному особняку за городом. Особняк окружал высокий решетчатый забор. Водитель посигналил возле ворот, и они медленно открылись, позволяя машине въехать внутрь просторного двора, припорошенного снегом. Машина остановилась у парадного входа. Как только мы вышли из машины, открылась огромная входная дверь, и показался улыбающийся Франц. Я и НикСтеп, каждый из нас, при виде хозяина, вышедшего лично встречать нас на улицу, принял это на свой счет. НикСтеп считал, что это из уважения к нему, а я была уверена, что из любви ко мне. Франц радушно приглашал нас в дом. В просторной прихожей дворецкий принял у нас верхнюю одежду, и мы проследовали за хозяином в парадную залу, где стояла наряженная огромная красавица-елка, и был накрыт стол. Старый Карл стоял у пылающего камина и покуривал трубку. Лицом к нему, то есть спиной к входу, стоял человек, которого я сначала приняла за стройного, скорее всего, молодого мужчину. На это указывало его телосложение, хрупкое, но не женское (довольно широкие плечи, узкий таз) и короткая стрижка. Одежда человека, темные брюки и рубашка, совсем не походили на женский наряд для Рождества. Мы подошли ближе, и Франц представил нас друг другу. В отношении пожилого мужчины я оказалась права, это был его отец. А вот относительно другого человека ошибочка вышла. Это была Ирма! Она оказалась довольно красивой, если принимать за красоту только правильность черт. Но ее холодное, надменное лицо, на котором не было и тени улыбки, никак не располагало к общению. Правда, вблизи я рассмотрела, что Ирма была одета очень элегантно: в черные шелковые брюки и изумительной красоты блузку из прозрачной, тоже черной, ткани.