Надобно вам знать, что в Винете, как и во всех старинных славянских городах, не было князя, а жители города управлялись сами собою, собираясь на площадь, когда нужно было решать какие-нибудь важные дела. Такое собрание народа для решения его собственных дел, для суда и расправы, называлось вечем. Посреди Винеты, на площади, где собиралось вече, висел на четырех столбах большой вечевой колокол, по звону которого собирался народ и в который мог звонить каждый, кто считал себя обиженным и требовал от народа суда и защиты. Никто, конечно, не смел звонить в вечевой колокол по пустякам, зная, что за это от народа сильно достанется.
Бродя по площади, слепая, глухая и голодная лошадь случайно набрела на столбы, на которых висел колокол, и, думая, быть может, вытащить из стрехи пучок соломы, схватила зубами за веревку, привязанную к языку колокола, и стала дергать: колокол зазвонил так сильно, что народ, несмотря на то что было еще рано, толпами стал сбегаться на площадь, желая знать, кто так громко требует его суда и защиты. Все в Винете знали Догони-Ветра, знали, что он спас жизнь своему хозяину, знали обещание хозяинаи удивились, увидя посреди площади бедного коняслепого, голодного, дрожащего от стужи, покрытого снегом. Скоро объяснилось, в чем дело, и когда народ узнал, что богатый Уседом выгнал из дому слепую лошадь, спасшую ему жизнь, то единодушно решил, что Догони-Ветер имел полное право звонить в вечевой колокол.
Потребовали на площадь неблагодарного купца; и, несмотря на его оправдания, приказали ему содержать лошадь по-прежнему и кормить ее до самой ее смерти. Особый человек приставлен был смотреть за исполнением приговора, а самый приговор был вырезан на камне, поставленном в память этого события на вечевой площади
Ветер и солнце
Однажды Солнце и сердитый северный Ветер затеяли спор о том, кто из них сильнее. Долго спорили они и, наконец, решились померяться силами над путешественником, который в это самое время ехал верхом по большой дороге.
Посмотри, сказал Ветер, как я налечу на него: мигом сорву с него плащ.
Сказал, и начал дуть, что было мочи. Но чем более старался Ветер, тем крепче закутывался путешественник в свой плащ: он ворчал на непогоду, но ехал все дальше и дальше. Ветер сердился, свирепел, осыпа́л бедного путника дождем и снегом; проклиная Ветер, путешественник надел свой плащ в рукава и подвязался поясом. Тут уж Ветер и сам убедился, что ему плаща не сдернуть.
Солнце, видя бессилие своего соперника, улыбнулось, выглянуло из-за облаков, обогрело, осушило землю, а вместе с тем и бедного полузамерзшего путешественника. Почувствовав теплоту солнечных лучей, он приободрился, благословил Солнце, сам снял свой плащ, свернул его и привязал к седлу.
Видишь ли, сказало тогда кроткое Солнце сердитому Ветру, лаской и добротой можно сделать гораздо более, чем гневом.
Охотник до сказок
Жил себе старик со старухою, и был старик большой охотник до сказок и всяких россказней.
Приходит зимою к старику солдат и просится ночевать.
Пожалуй, служба, ночуй, говорит старик, только с уговором: всю ночь мне рассказывай. Ты человек бывалый, много видел, много знаешь.
Солдат согласился.
Поужинали старик с солдатом, и легли они оба на полати рядышком, а старуха села на лавку и стала при лучине прясть.
Долго рассказывал солдат старику про свое житье-бытье, где был и что видел. Рассказывал до полуночи, а потом помолчал немного и спрашивает у старика:
А что, хозяин, знаешь ли ты, кто с тобою на полатях лежит?
Как кто? спрашивает хозяин, вестимо, солдат.
Ан, нет, не солдат, а волк.
Поглядел мужик на солдата, и точноволк. Испугался старик, а волк ему и говорит:
Да ты, хозяин, не бойся, погляди на себя, ведь и ты медведь.
Оглянулся на себя мужик, и точно, стал он медведем.
Слушай, хозяин, говорит тогда волк, не приходится нам с тобою на полатях лежать; чего доброго, придут в избу люди, так нам смерти не миновать. Убежим-ка лучше, пока целы.
Вот и побежали волк с медведем в чистое поле. Бегут, а навстречу им хозяинова лошадь. Увидел волк лошадь и говорит:
Давай съедим!
Нет, ведь это моя лошадь, говорит старик.
Ну так что же что твоя: голод не тетка.
Съели они лошадь и бегут дальше, а навстречу им старуха, старикова жена. Волк опять и говорит:
Давай старуху съедим.
Как есть? да ведь это моя жена, говорит медведь.
Какая твоя! отвечает волк.
Съели и старуху.
Так-то пробегали медведь с волком целое лето. Настает зима.
Давай, говорит волк, заляжем в берлогу; ты полезай дальше, а я спереди лягу. Когда найдут на нас охотники, то меня первого застрелят, а ты смотри: как меня убьют да начнут шкуру сдирать, выскочи из берлоги, да через шкуру мою переметнись, и станешь опять человеком.
Вот лежат медведь с волком в берлоге; набрели на них охотники, застрелили волка и стали с него шкуру снимать. А медведь как выскочит из берлоги да кувырком через волчью шкуру и полетел старик с полатей вниз головой.
Ой, ой! завопил старый, всю спинушку себе отбил.
Старуха перепугалась и вскочила.
Что ты, что с тобой, родимый? Отчего упал, кажись, и пьян не был!
Как отчего? говорил старик, да ты, видно, ничего не знаешь!
И стал старик рассказывать: мы-де с солдатом зверьем были; он волком, я медведем; лето целое пробегали, лошадушку нашу съели и тебя, старуха, съели. Взялась тут старуха за бока и ну хохотать.
Да вы, говорит, оба уже с час вместе на полатях во всю мочь храпите, а я всё сидела да пряла.
Больно расшибся старик; перестал он с тех пор до полуночи сказки слушать.
Лиса и козел
Бежала лиса, на ворон зазевалась, и попала в колодец. Воды в колодце было немного: утонуть нельзя, да и выскочить тоже. Сидит лиса, горюет. Идет козел, умная голова; идет, бородищей трясет, рожищами мотает; заглянул, от нечего делать, в колодец, увидел там лису и спрашивает:
Что ты там, лисонька, поделываешь?
Отдыхаю, голубчик, отвечает лиса. Там наверху жарко, так я сюда забралась. Уж как здесь прохладно да хорошо! Водицы холодненькойсколько хочешь.
А козлу давно пить хочется.
Хороша ли вода-то? спрашивает козел.
Отличная! отвечает лиса. Чистая, холодная! Прыгай сюда, коли хочешь; здесь обоим нам место будет.
Прыгнул сдуру козел, чуть лисы не задавил, а она ему:
Эх, бородатый дурень! И прыгнуть-то не умелвсю обрызгал.
Вскочила лиса козлу на спину, со спины на рога, да и вон из колодца.
Чуть было не пропал козел с голоду в колодце; насилу-то его отыскали и за рога вытащили.
Михаил Ларионович Михайлов(18291865)
Лесные хоромы
Шел лесом прохожий да обронил кузовок. Обронил и не хватился, и остался кузовок у дороги.
Летела муха, увидала, думает: «Дай загляну, нет ли чего съестного». А в крышке как раз такая дырка, что большой мухе пролезть.
Влезла она, съестного не нашла: кузовок пустой, только на дне хлебных крошек немножко осталось. «Зато хоромы хороши! подумала муха. Стану в них жить. Здесь меня ни птица не склюет, ни дождик не замочит».
И стала тут муха жить. Живет день, живет другой. И вылетать не надо: крошек еще всех не переела.
Прилетает комар, сел у дырки, спрашивает:
Кто в хоромах? Кто в высоких?
Я, муха-громотуха, а ты кто?
А я комар-пискун. Пусти в гости!
Что в гости! Пожалуй, хоть живи тут.
Не успел комар пробраться в кузов, а уж у дверей оса сидит:
Кто в хоромах?
Те отвечают:
Двое нас: муха-громотуха да комар-пискун, а ты кто?
А я оса-пеструха. Будет мне место?
Место-то будет, да как в дверь пройдешь?
Мне только крылышки сложить: а я не толста, везде пройду.
Ну, добро пожаловать!
Онав кузов, а у двери уж опять спрашивают:
Кто в хоромах? Кто в высоких?
Муха-громотуха, да комар-пискун, да оса-пеструха, а ты кто?
А я слепень-жигун.
Зачем?
Да к вам побывать.
Милости просим! Да пролезешь ли?
Как не пролезть! Только немножко бока подтяну.
Пролез и слепень в кузовок.
Пошли у них разговоры.
Муха говорит:
Я муха не простая, а большая. Порода наша важная, ведет род исстари. Везде нам вход открытый. В любой дворец прилетайобед готов. Чего только я не ела! Где только я не была! Не знаю, есть ли кто знатнее меня!
Кажется, и мы не из простых! говорит оса. Уж не передо мною бы хвастаться! Я всем взяла: и красотой, и голосом, и нарядиться, и спеть мастерица. Все цветы меня в гости зовут, поят-кормят. Не знаю, есть ли кто на свете наряднее да голосистее! Посмотрела бы я!
А меня не пережужжишь, сказал слепень.
Да у тебя приятности в голосе нет. У меня голос тонкий, говорит оса.
А у меня и тоньше и звонче! пискнул комар.
И пошли они перекоряться.
Только слышат, опять кто-то у дверки возится.
Кто там? спрашивают.
Никто не отзывается.
Кто у терема? Кто у высокого?
Опять ответа нет.
Кто нас тут беспокоит? Мы здесь не сброд какой-нибудь, а муха-громотуха, да комар-пискун, да оса-пеструха, да слепень-жигун.
Сверху не отвечают.
Надо бы взлететь да посмотреть! крикнули все в один голос.
Я первая не полечу, я всех знатнее, говорит муха.
Я первый не полечу, я всех голосистее, говорит комар.
Я первая не полечу, я всех наряднее, говорит оса.
Я первый не полечу, я всех сильнее, говорит слепень.
И пошел у них спор: никто лететь смотреть не хочет.
Вдруг в хоромах стало будто темнее.
Что это за невежа нам свет заслоняет? крикнули все.
Да ведь это, никак, паук свою сеть заплел, сказал комар.
Ах, и в самом деле! загудели все. Как нам быть? Что делать? Надо поскорее выбираться! Покамест еще сеть не крепка, прорвемся.
Мне первой, кричит муха, я всех знатнее!
Мне первой, жужжит оса, я всех наряднее!
Мне первому, пищит комар, я всех голосистее!
Мне первому, гудит слепень, я всех сильнее!
И пошел у них опять спор. Чуть до драки не доходило.
Покуда они спорили и вздорили, паук плел да плел свою паутину. А как согласились, кому за кем лететь, все в ней и засели.
Два Мороза
Гуляли по чистому полю два Мороза, два родных брата, с ноги на ногу поскакивали, рукой об руку поколачивали.
Говорит один Мороз другому:
Братец МорозБагровый нос! Как бы нам позабавитьсялюдей поморозить?
Отвечает ему другой:
Братец МорозСиний нос! Коль людей морозитьне по чистому нам полю гулять. Поле все снегом занесло, все проезжие дороги замело: никто не пройдет, не проедет. Побежим-ка лучше к чистому бору! Там хоть и меньше простору, да зато забавы будет больше. Всё нет-нет, да кто-нибудь и встретится по дороге.
Сказаносделано. Побежали два Мороза, два родных брата, в чистый бор. Бегут, дорогой тешатся: с ноги на ногу попрыгивают, по елкам, по сосенкам пощелкивают. Старый ельник трещит, молодой сосняк поскрипывает. По рыхлому ль снегу пробегуткора ледяная; былинка ль из-под снегу выглядываетдунут, словно бисером ее всю унижут.
Послышали они с одной стороны колокольчик, а с другой бубенчик: с колокольчиком барин едет, с бубенчикоммужичок.
Стали Морозы судить да рядить, кому за кем бежать, кому кого морозить.
МорозСиний нос, как был помоложе, говорит:
Мне бы лучше за мужичком погнаться. Его скорей дойму: полушубок старый, заплатанный, шапка вся в дырах, на ногах, кроме лаптишек, ничего. Он же, никак, дрова рубить едет. А уж ты, братец, как посильнее меня, за барином беги. Видишь, на нем шуба медвежья, шапка лисья, сапоги волчьи. Где уж мне с ним! Не совладаю.
МорозБагровый нос только подсмеивается.
Молод еще ты, говорит, братец!.. Ну, да уж быть по-твоему. Беги за мужичком, а я побегу за барином. Как сойдемся под вечер, узнаем, кому была легка работа, кому тяжела. Прощай покамест!
Прощай, братец!
Свистнули, щелкнули, побежали.
Только солнышко закатилось, сошлись они опять на чистом поле. Спрашивают друг другачто?
То-то, я думаю, намаялся ты, братец, с барином-то, говорит младший, а толку, глядишь, не вышло никакого. Где его было пронять!
Старший посмеивается себе.
Эх, говорит, братец МорозСиний нос, молод ты и прост! Я его так уважил, что он час будет гретьсяне отогреется.
А как же шуба-то, да шапка-то, да сапоги-то?
Не помогли. Забрался я к нему и в шубу, и в шапку, и в сапоги, да как зачал знобить! Он-то ежится, он-то жмется да кутается; думает: дай-ка я ни одним суставом не шевельнусь, авось меня тут мороз не одолеет. Ан не тут-то было! Мне-то это и с руки. Как принялся я за негочуть живого в городе из повозки выпустил! Ну, а ты что со своим мужичком сделал?
Эх, братец МорозБагровый нос! Плохую ты со мной шутку сшутил, что вовремя не образумил. Думалзаморожу мужика, а вышлоон же отломал мне бока.
Как так?
Да вот как. Ехал он, сам ты видел, дрова рубить. Дорогой начал было я его пронимать, только он все не робеетеще ругается: такой, говорит, сякой этот мороз. Совсем даже обидно стало; принялся я его еще пуще щипать да колоть. Только ненадолго была мне эта забава. Приехал он на место, вылез из саней, принялся за топор. Я-то думаю: тут мне сломить его. Забрался к нему под полушубок, давай его язвить. А он-то топором машет, только щепки кругом летят. Стал даже пот его прошибать. Вижу: плохоне усидеть мне под полушубком. Под конец инда пар от него повалил. Я прочь поскорее. Думаю, как быть? А мужик все работает да работает. Чем бы зябнуть, а ему жарко стало. Гляжу: скидает с себя полушубок. Обрадовался я. «Погоди же, говорю, вот я тебе покажу себя!» Полушубок весь мокрехонек. Я в него забрался, заморозил так, что он стал лубок лубком. Надевай-ка теперь, попробуй! Как покончил мужик свое дело да подошел к полушубку, у меня и сердце взыграло: то-то потешусь! Посмотрел мужик и принялся меня ругатьвсе слова перебрал, что нет их хуже. «Ругайся, думаю я себе, ругайся! А меня всё не выживешь!» Так он бранью не удовольствовалсявыбрал полено подлиннее да посучковатее, да как примется по полушубку бить! По полушубку бьет, а меня все ругает. Мне бы бежать поскорее, да уж больно я в шерсти-то завязвыбраться не могу. А он-то колотит, он-то колотит! Насилу я ушел. Думал, костей не соберу. До сих пор бока ноют. Закаялся я мужиков морозить.
То-то!
Волга и Вазуза
Большая река Волга, которую русский народ зовет и матушкой, и кормилицей, и малая речка Вазуза, про которую знают только в тех местах, где она протекает, вышли из земли по соседству одна с другой малыми ручьями и заспорили, кто из них будет больше, кто сильнее, кому будет почет и старшинство. Спорили-спорили, да как друг дружку не переспорили, так и решили на том, чтобы лечь им вместе спать, и которая раньше встанет да прежде прибежит к Хвалынскому морю, та и больше и сильнее, той и почет и старшинство.
Легла Волга спать, легла и Вазуза. Волга заснула, а Вазуза не спитдумает, как бы ей Волгу обогнать. Поднялась она ночью потихоньку, выбрала дорогу попрямее да поближе и шибко-шибко пустилась с гор по долам к морю Хвалынскому.
Проснулась Волга на заре и пошла себе ни тихо, ни скоро, а средним своим ходом. Нечего было ей днем ни плутать, ни мест выбирать, и догнала она Вазузу у города Зубцова и грозно на нее напустилась за ее обман.
Много Вазуза за ночь пути пробежала, немало ей было труда себе дорогу торить, изустала она, измучилась, да как увидала Волгу, что та и полна, и широка, и силы в ней много, испугалась, притихла, назвалась меньшей ее сестрой и стала просить:
Прими меня, Волга, к себе на руки, снеси меня в синё море!
Не попомнила Волга зла, взяла Вазузу и понесла ее в глубокое море Хвалынское, только с тем уговором, чтобы бессонная Вазуза по веснам ее раньше будила.
И держит Вазуза уговор крепко и верно: Волга еще спит, а она уж пробуждается от тяжелого зимнего сна и бежит к старшей сестре и зовет:
Вставай, Волга! Пора!
Николай Алексеевич Некрасов(18211877/78)Генерал Топтыгин
Дело под вечер, зимой,
И морозец знатный.
По дороге столбовой
Едет парень молодой,
Ямщичок обратный;