От молодежи, как говорят, дым стоял коромыслом. Мужское отделение, в котором так много сбилось мировых реформаторов, походило порою на какой-то съезд представителей всего человечества, призванных разрешить свои судьбы. Все считали себя «народниками», но до своего народа, казалось, им не было никакого дела. У всех народ играл только роль алгебраическую, отвлеченную, и распоряжались этой отмеченной величиной без всяких церемоний
Особенно отличался этим Дмитрий и его друг. Оба они умели танцевать от одной печки, от Великой французской революции в ее романтическом освещении, и целиком переносили события прошлого столетия во Франции на Россию, причем подменяли «третье сословие» каким-то «трудящимся элементом», а пролетариат крестьянством или «народом». Бунтарское настроение так и клокотало в их темпераментных душах. Они жаждали революции и ждали ее начала не снизу, а сверху, от героев, обязанных встать впереди и, как Стенька Разин, увлечь за собою народные массы. Героический террор у них единственный путь борьбы, полезный еще и потому, что излечивает народ от богопочтения к царям и царизму Особенно кровожадным проявлял себя Владимир, «рыжий, красный, человек опасный».
Взорвать на воздух царский дворец и разом уничтожить все царское отродье!
Как-с? И детей? испуганно спросил Елевферий Крестовоздвиженский, давно уже попавший в русло революционных течений, но плохо еще разбиравшийся в них и сочинявший свои собственные проекты, как осчастливить русский народ.
Всех, со всем двором, министрами и всякой сволочью высокопоставленной! Надо изобрести такое вещество, чтобы достаточно было полфунта, чтобы на месте дворца осталась огромная яма
Гриша изумленно посмотрел в сторону некрасивого сутуловатого юноши с рыжими вихрами и калмыцкими глазками, изложившего свой страшный проект совершенно бесстрастным спокойным голосом, и сразу возненавидел его, начал избегать его близости даже в играх в лапту, чушки, в шахматы Гриша почувствовал к нему брезгливость, которую, неизвестно почему, проявляли к нему совершенно далекие от политики девушки Сашенька и Зиночка.
Противный!
Почему?
Так
Маленькая Наташа, случайно услыхавшая секреты взрослых девушек, громко и весело сказала:
У него всегда мокрые руки! А вчера он убил из ружья котенка. Ей-богу! Право! Потом схватил его за хвост и бросил через забор! Ей-богу! Право!
Иногда, когда надоедали целый день с хозяйством, Павел Николаевич шел на огонь во флигеле, откуда доносился бурливый говор молодежи. Любопытно, что делается в этом, как выражался Павел Николаевич, буйном отделении сумасшедшего дома Однажды вошел вот так, неожиданно, и все смолкли В чем дело? Почему вдруг присмирели? Может быть, его присутствие стесняет?
Всех больше смутился сидевший с тетрадкой под лампой Елевферий.
Может быть, мне уйти, господа?
Елевферий покашлял в руку, погладил себя по голове и сконфуженно признался:
Нет, зачем же? Даже совсем напротив Будем признательны выслушать ваше мнение Я сделал доклад о новых путях в Царствие Божие. Для всеобщего примирения народа и интеллигенции
Любопытно! отозвался Павел Николаевич, искусно скрывая внутреннюю улыбку морщинами на лбу.
Так вот в чем дело Как я тут развил свою тему
И, заикаясь и сильно жестикулируя, Елевферий начал объяснять свой проект.
Мы тут все рассуждаем, как Царствие Божие на земле установить, рай земной
Павел Николаевич поморщился: пуганая ворона и куста боится. А тут зрелый человек, готовящийся принять священство, с мальчишками откровенничает. Хотя и давно знал Павел Николаевич этого чудака и философа из духовного звания, страшного любителя звонить на колокольне в Пасхальные дни, а все-таки напрасно мальчишки с ним так откровенны. Сколько уж раз такие с виду простачки водили за нос ротозеев и, сами вылезая из воды сухими, если не предавали, то подводили других, спасая свою шкуру!
Павел Николаевич сделал серьезно-хмурую физиономию, с упреком обвел взором молодежь и сказал:
У меня столько хлопот со своим никудышевским раем, что я давно уже перестал интересоваться раем для всего человечества. Вот что, будущий отец Елевферий, я вам посоветую: удовольствуйтесь-ка лучше, как приличествует избранной вами профессии, раем небесным, а земной оставьте в покое!
Последовало общее смущение, которое нарушил Дмитрий:
Мы раем небесным мало интересуемся.
Тогда воспрянул и Елевферий:
Помилуйте! Разве я не понимаю, в каком обществе я нахожусь? Мы все знаем друг друга достаточно
Почему же, когда я вошел, вы, Елевферий Митрофанович, прервали чтение?
Елевферий покраснел и пожал плечами:
Так неужели же вы думаете, что от недоверия к вам? Я с юности своей знал, что вы за человек знал, что вы не только словом, но и делом доказали и продолжаете доказывать
Тут Елевферий опять покраснел и тихо, с обидою проговорил:
А вот я, как видно, вашего доверия не заслужил Это для меня печально и обидно. Я не только не с недоверием к вам, а совсем напротив. Вы единственный человек в окружности, в ком я надеялся обрести истинного ценителя и критика
В лице, в голосе, во всей фигуре Елевферия было столько наивной искренности, что Павлу Николаевичу сделалось вдруг перед ним неловко, почти стыдно, как бывает это иногда с человеком, который, имея в кармане много денег, пройдет мимо протянутой руки по лености остановиться и полезть в карман за мелочью, а потом спохватится
Вы меня не совсем поняли, Елевферий Митрофанович. Я с удовольствием поделюсь с вами своими знанием и опытом, советами относительно источников, своими книгами из библиотеки. Я только не считаю себя вправе давать советы и указания относительно революции. По-моему, если ты сам в ней не участвуешь, то и права никакого не имеешь толкать туда других
Мы тут никого не толкаем, а просто разговариваем, обсуждаем, глухо прозвучал из полутемного угла голос Гриши, и Павел Николаевич вдруг вспомнил, как сам он обвинял общество, педагогов и церковь в том, что они замалчивают те вопросы жизни, которыми горит молодежь.
Да я и пришел послушать, что у вас тут делается и сейчас не отказываюсь побеседовать Только в порядке простого разговора, а не революционных дел и предприятий
Вот именно! Именно! подхватил Елевферий. Я ни в каких партиях не участвую физически, но духовно я тоже ищу «Града Незримого, взыскуемого». Сам Господь говорил о сем Граде И литература наша: и Белинский, и Гоголь, и Достоевский, и Лев Толстой
Павел Николаевич успокоился: в рамках «Незримого Града» можно и о революции говорить
Я, например, положительно отметаю террор добавил Елевферий.
Это еще больше успокоило Павла Николаевича.
Ну, так в чем же дело, Елевферий Митрофанович?
Елевферий кашлянул, поерошил волосы и немного приподнятым тоном заговорил
Глава XI
Так вот, господа, повторяю, что я терроризм этот начисто отвергаю Я предлагаю идти в Царствие Божие другим путем, народным путем Не красное знамя, а хоругви с нерукотворным Ликом Спасителя! И все христиане всех сословий должны перед сим знаменем преклониться И преклонятся! Вся правда Божия в Евангелии Христовом нам дана и пути ко Граду Незримому указаны
Ну, так за чем дело стало? Идите в монастырь! выкрикнул Дмитрий.
Позвольте-с, не перебивайте!.. Так вот и говорю я: у нас революция должна быть Божественная И будет когда-нибудь! Ни капли крови человеческой не должно быть пролито.
А как же быть с атеистами? снова задорно выкрикнул Дмитрий.
А много ли их у нас? Горсточка! Отвести им особый край, остров какой-нибудь. Вроде чумных.
Кормить, поить и прочее там. Живите без Бога и варитесь в своем соку! Всех черт раздерет. Друг дружку осатанеют! Напрасно смеетесь!
Над собой смеетесь!.. послышался тихий голос Гриши из угла.
А не будет это поднятие хоругви вместо красного знамени тоже бунтом против существующего законопорядка? искусил Павел Николаевич.
Когда во имя правды Божией весь народ пойдет с хоругвями, с кем же идти царю, помазаннику Божьему? С народом пойдет. А если слуги царские не пойдут за царем, не они ли окажутся революционерами, восставшими против правды Божией!
Ну а если царь откажется идти?
Значит, он откажется от власти Божией, коей правит народом. Убитый революционерами царь-освободитель не пошел ли против всех министров и помещиков, не желавших и мешавших ему раскрепостить народ?
Ну, и что же дальше? Как вы будете строить свой рай?
Один план: возлюби Господа и возлюби ближнего, как самого себя! Вон убитый царь начертал: «Правда и милость да царствует в судах». А надо сделать, чтобы правда и милость везде пребывала!
Да, все это великолепно, но как это сделать?
Вот этим именно вопросом я и занимаюсь теперь. Изучаю все революции, разные утопии, религии, секты.
Павел Николаевич улыбнулся:
Ну а как же с нами, помещиками?
Помилуйте! Образованные и просвещенные люди с совестью сами поймут, что надо за народом пойти и во имя правды от излишка земли отказаться. Ну а которые не пожелают, пожалуйте к атеистам, на остров! Образованные люди и крестьянству нужны Тут главный вопрос в земле
Вот то-то и есть!
А вопрос этот легко разрешить, если по совести Да если весь народ по десяти целковых с души внесет, так Сколько это? (Елевферий быстро перемножил.) Один биллион двести миллионов рублей капиталу образуется. А сколько помещиков? По статистике 130 000, да из них больше половины в долгу казне, рады будут 50 процентов стоимости получить. Получай по полтине за рубль! На всех хватит, да еще и останется Я в чем не согласен со Львом Толстым: конечно, Царствие Божие в нашей душе сперва должно водвориться, но этому делу помочь надо Надо по всей Руси, в один день и час знамена Христовы, хоругви поднять. Повинуйтеся и покоряйтеся, яко с нами Бог! Вот и выйдет Божия революция
Павел Николаевич не без удивления и интереса слушал этого фантазера из духовного ведомства. Порою он задавал ему щекотливые вопросы, которые, казалось, должны были поставить в тупик фантазера. Но, к изумлению Павла Николаевича, тот на все такие вопросы находил самое неожиданное и простое разрешение, правда, тоже наивное, но вполне логичное.
Вы говорите, хоругви А вот татары, башкиры, киргизы, евреи и прочие инородцы?
Да много ли их? Опять горсточка! Поймут, что им выгодно, и не будут препятствовать
Боюсь, что вы придете не туда, куда думаете, Елевферий Митрофанович.
Господь милостив. В душе у всех живет этот Град Незримый, у всех племен и народов. Я думаю, что если бы народу не мешали, а помогли, так он живо нашел бы пути и средства. Народ правду-то сердцем чует. Беда в том, что интеллигенция с путей сбилась, вразброд идет. Народ под благовест, а интеллигенция под музыку бесовскую. Будто бы с виду и в одну сторону идут, а дороги-то разные: одна от Бога, другая от дьявола, одна от любви христианской, а другая от ненависти и мщения. Народ за Христом, а интеллигенция за Иудой!
Ну, это уже слишком! злобно крикнул Дмитрий и вышел, сердито хлопнув дверью.
За ним, сорвавшись с места, ушел на цыпочках Саша Ульянов. Владимир остался. Он жадно вслушивался, щуря свои калмыцкие глазки, и улыбочка подергивала его губы.
Все духовенство должно подняться, а не Стенька Разин! крикнул вдогонку уходящим Елевферий.
Ну, я совершенно не представляю себе в такой роли наше духовенство, тихо произнес Павел Николаевич. Церковь в роли государственного строителя дело прошлое, историческое
Какой же иной путь вы предложите? спросил Елевферий.
Просвещение!
А разве революционеры темные, а не просвещенные люди? Все больше из студентов да курсисток выходят. Все, значит, гимназию либо реальное окончили. А кто за Христом пошел? Рыбаки неграмотные! Вот и землей революционеры народ подманивают, а он не идет, не верит им
Ну, значит, не стоит и бояться их? спросил Павел Николаевич
Позвольте! Дороги-то все-таки в одну сторону идут. Сбить, сманить на свою дорогу они стараются. А вода по капле и камень точит
Тут к столу подошел весь взъерошенный от напряженных дум Григорий и сказал, склонясь к Елевферию:
Объясни брату свою схему!
Хорошо. Это наглядно пояснит дело Вот потрудитесь, Павел Николаевич, посмотреть! Присядьте поближе!
Елевферий начертил на бумаге две пересекающиеся под острым углом прямые линии и обозначил точку их скрещения буквой «3».
Земля! пояснил он и пометил буквами «ИС» и «НГ». Получился такой геометрический чертеж.
Потом Елевферий стал пояснять его:
Здесь буквой «И» обозначена интеллигенция, она идет к букве «С», то есть к социализму. Буква «Н» обозначает народ, который идет к букве «Г», то есть ко Граду Незримому или Царствию Божиему на земле. Как видите, обе дороги сперва идут в одну сторону и все сближаются, пока не скрестятся и не сольются в точке «З». Вот здесь и кроется обман и опасность: у мужика тут земля, а у революционеров «Земля и воля»! Поняли? Народ через землю намерен по своей линии идти ко Граду Божьему, а интеллигенция через ту же землю намерена тащить народ в царство социализма. Вот тут и сидит хитрая механика-то! Как сойдутся дороги-то в точке «З» большой соблазн у народа будет за друзей и праведников принять волков в овечьей шкуре! Значит, надо сего перекрестка либо миновать, либо прийти туда раньше революционеров, предупредить их! Торопиться надо, Павел Николаевич: дороги-то все сближаются, точка-то опасная недалеко уж Се жених грядет во полунощи, и блажен раб, иже обрящет его бдяща, как сказано в писаниях
Схема остроумная и убедительная, но она открывает давно уже открытую Америку, сказал Павел Николаевич. Дальновидные государственные люди давно указывают на необходимость коренной земельной реформы. К сожалению, таких дальнозорких у нас мало и слушать их наши чиновные мудрецы не хотят Вместо земельной реформы и увеличения наделов увеличивают количество урядников, губернаторскую власть и даруют земских начальников, полагая, что вместе с этим на русской земле водворится мир и в русских человецах благоволение
Один в поле не воин! добавил Павел Николаевич после паузы и, вздохнувши, тихо вышел из флигеля.
Не спалось в эту ночь Павлу Николаевичу. Странно! Ничего нового простоватый Елевферий не сказал ему, но геометрическая схема произвела на него впечатление. До сих пор Павел Николаевич привык и в специальной литературе, и в докладах ученых специалистов видеть правду о земле в сотне скорлупок из затейливых цифр, статистических выкладок, туманных фраз, уснащенных различными терминами и иностранными словами, вообще так замаскированной, что никаких страхов не рождалось; а теперь, в этом схематическом оголении, эта правда вдруг взбудоражила всю душу такой острой тревогой, словно она подкарауливала вот тут где-то, в темном дворе с его закоулочками, дворовыми жилыми постройками
Кто тут ходит? испуганно вскрикнул Павел Николаевич, вздрогнув всем телом и душой.
Мы эта, караулим
Что же ты бродишь?..
Караул держим
Ты обходи усадьбу, а нас никто не украдет
Никита вздохнул и пошел в темень. Застукала его колотушка, сдваиваясь эхом в ночной тишине, и поплыла все дальше и дальше
Вся ночь, темная и молчаливая, казалась какой-то подозрительной. Ветерок донес осторожные голоса, мужской и женский. Около сеновала! Не вздумали бы там курить. Павел Николаевич тихо пошел на голоса и наткнулся на любовное свидание отставного корнета Замураева с коровницей Палашей. Павел Николаевич страшно озлобился: одни гости рассуждают и строят проекты отобрания земли у помещиков, а в их числе и от них, Кудышевых, другие развращают дворовых девок. Вот этот лоботряс мотал-мотал отцовское достояние, а когда мотать стало нечего, вышел в отставку и готовится к поступлению в земские начальники, будет опекать народ и убеждать его, что дело не в количестве надела, а в его интенсивной обработке, не в бедности, а в лености и пьянстве крестьян, не в темноте и невежестве, а в том, что слишком рано народу дана «воля»
Коровница шмыгнула в темноту, а корнет остался и закурил папиросу.
Ты что тут делаешь, будущий земский начальник?
Не спится, Павел Николаевич Прогуливаюсь.
Павел Николаевич помолчал, потом посоветовал:
Вот что, ваше высокородие: нельзя ли, говоря словами Грибоедова, попросить тебя выбрать для таких прогулок подальше переулок! Здесь живут порядочные люди И потом, пожалуйста, поосторожнее с папиросами! Сено принадлежит к материалам легковоспламеняющимся.