Секрет - Шарлотта Бронте 7 стр.


Полюбовавшись на эту сцену в течение некоторого времени, маленькие король и королевы отправились на поиски герцога Веллингтона. Он обнаружился в общем помещении для офицеровкруглой ротонде, задрапированной зеленой тканью. С потолка свешивалась бронзовая люстра, покрытая слоем многолетней пыли. Посередине располагался бильярдный стол, за которым несколько офицеров играли и разговаривали. Герцог стоял в одном из концов комнаты. Его окружали лорды Рослин, Бересфорд, Соммерсет и Артур Хилл, а также генералы Мюррей, Гардиндж, Лондондерри, Фицрой и прочие. Рослин как раз произносил его светлости следующий панегирик:

Милорд, когда вы появляетесь, с моих очей словно спадает пелена. Высияние ясного солнца после дождя. Темные тучи при вашем появлении спешат укрыться в глубокой пучине, откуда вышли и куда должны возвратиться. Сотни цветов, поникшие прелестными головками под яростью бури и поблекшие от ее неистовства, поднимают тонкие стебли, расправляют изумрудные листики и вскидывают златые короны к первым лучам, возвещающим ваш приход, ликуя всем существом, ибо последние капли дождя, озаренные вашим блеском, вспыхнули слабой радугой, и она с каждым мигом все ярче. Глядя на эту величественную дугу, раскинувшуюся в небесах над землей, знамение того, что воды потопа никогда больше не сомкнутся, бурля, над высочайшими горами, венчающими облаками свою главу, не прокатятся с грозным торжеством по долинам, исполненным красы и покоя, я размышляю о таинственной связи между смиренной дождевой каплей, с одной стороны, радугой в небе и первыми весенними росткамис другой, ведь они сходны в своем происхождении; хотя однадитя небес, а другиеземли, всех их «шторм в колыбели качал и баюкала буря». Ну как, милорд? Разве не прелестно?  проговорил он, больше напоминая в этот миг мартышку, нежели человека.

Рослин,  отвечал герцог, саркастически улыбаясь,  сегодня вы превзошли себя, хотя, боюсь, убеди мы выступить шакала или шимпанзе, воришку или пигмеяим бы удалось нагородить еще больше бессмыслицы и несуразностей. Однако, сэр, и теперь я совершенно серьезен: если вы еще раз обеспокоите меня подобными тирадами, более напоминающими убогие словоизлияния жалкого стихоплета, чем речь разумного и смелого офицера или даже штатского, наделенного хотя бы посредственными способностями, я непременно предоставлю вам случай явить изящные французские манерышарканье ножкой и поклоны,  каковые, произведенные под плетьми на виду у всего гвардейского полка, едва ли вызовут общее восхищение. Кроме того, сэр, вы отныне должны ежедневно присутствовать на муштре и оглашать список личного состава, собственноручно драить свое оружие и амуницию без помощи денщика, в обществе чистильщиков армейских сапог, дабы обучить их благородному ораторскому искусству и своим примером улучшить их обхождение, после чего отсидите несколько месяцев на гауптвахте: надеюсь, там в тишине и одиночестве вам удастся сочинить более достойные образцы изящного слога, нежели те, что нам до сих пор доводилось от вас слышать.

На этом его светлость умолк. Все генералы презрительно смотрели на Рослина и, когда тот пытался к кому-нибудь подойти, шарахались от него, как от прокаженного. Видя такое их пренебрежение, несчастный залился слезами и с громкими рыданиями бросился прочь из комнаты. Через несколько минут все услышали, как он распевает следующие куплеты:

Бежать, бежать в леса скорей

И там от горя выть!

Увы, суровых звук речей

Нигде мне не забыть!

Куда как жалок жребий мой,

Я больше не в фаворе!

Что ж, брошусь в речку головой,

А лучше даже в море!

В багровых отблесках зари

С обрыва прыгну в воду,

И в ней, пуская пузыри,

Я обрету свободу.

Со мной потонет в глубине

Весь груз земных обид,

Заплачут волны обо мне,

И ветер прошумит.

Я жизнь окончу на суку,

Болтаяся в петле,

Иначе не избыть тоску

Вовеки на земле.

Я в грудь себе воткну кинжал,

Яд растворю в вине

О нет, я выбрал свой финал:

Я смерть найду в огне!

Тут послышался громкий шум, и вбежал Егерь, крича, что лорд Рослин бросился в огонь, но его успели вытащить, и он даже не обжегся.

Отведите его в самое глубокое подземелье,  сказал герцог Веллингтон,  и месяц держите на хлебе и воде.

С этими словами его светлость вышел из комнаты, маленькие король и королевыза ним.

Куда вы направляетесь?  спросили они.

К Артуру,  сказал он.  Ваши величества окажут мне честь, пойдя со мной?

Да,  коротко ответствовали они, и через несколько минут, поднявшись по каменной лестнице, все пятеро оказались в длинной галерее, заканчивающейся дверью. Пройдя в нее, они увидели сводчатый проем, закрытый плотным зеленым занавесом. Герцог отодвинул портьеру, и взорам предстал очень изящный, хотя и маленький салон. Пол устилали персидские ковры, низкие диваны были обтянуты зеленым атласом с очаровательной вышивкой. Сводчатый потолок украшала сделанная со вкусом роспись в восточном стиле, на прекрасных беломраморных постаментах высились алавастровые вазы, полные благоуханных цветов. На каминной полке паросского мрамора красовались японские статуэтки тончайшей работы, а на итальянской мозаичной столешницепорфировые, лазуритовые и агатовые фиалы с лучшими ароматами Востока. Все окна были затенены апельсиновыми и миртовыми деревьями, росшими в больших горшках севрского фарфора. У одного из них сидели маркиз Доуро и лорд Уэлсли. Первый был в мундире своего полка, синем с золотым позументом, второйв белом шелке с бледно-зеленой каймой и малиновом плаще, застегнутом пряжкой с изумрудами и сапфирами.

Как только герцог вошел, оба весело вскочили, приветствуя его в своем тихом жилище после шума и многолюдства ротонды. Он сел и спустя недолгое время произнес:

Какое роскошное у тебя жилье, Артур. Заверяю тебя, мой сын, оно едва ли может подготовить человека к тем тяготам, которые рано или поздно случаются в жизни каждого.

О, отец!  воскликнул Чарлз.  Артур всегда создает тяготы даже там, где их нет. С самого своего прихода (то есть вот уже три часа) я ни разу не увидел улыбки на его лице и не услышал ни единого слова, так что принужден был открыть окно и забавлять себя беседой с каждым проходящим. Когда и этот последний ресурс исчерпался, поскольку во дворе не осталось ни души, я, просидев с полчаса в молчании, понял, что вот-вот впаду в меланхолию, поэтому встал, перенюхал все цветы и духи в комнате, затем принялся танцевать, трясти апельсиновые ветки, распевать веселые песни; я топал ногами, бушевал, плакал, строил Артуру рожи, передразнивая его кислую мину, вопил, смеялся, впадал в истерию и, наконец, не вытянув из него и полслога, обессиленно рухнул на стул, где и сидел, в отчаянии глядя на Артура, пока не вошли вы,  и лишь тут он, к моей несказанной радости, поднялся и отверз уста, чтобы вас приветствовать.

Герцог Веллингтон пробыл в здании конногвардейских казарм около часа, после чего вернулся на Даунинг-стрит, где его уже дожидалась свежая кипа официальных документов. Он немедля сел их разбирать, за каковым занятием я его пока и оставлю.

IV

Глава 1

Как-то погожим осенним вечером герцог Веллингтон направлялся из Лондона в Стретфилдси. Он только что миновал деревню и въехал на узкую дорогу, идущую к воротам парка. Здесь он спешился и, ведя старину Бланко в поводу, неспешно зашагал вперед. Как я уже сказала, стоял погожий осенний вечер; в теплом воздухе не ощущалось и малейшего дуновения, высоко в небе медленно плыли легкие облака, и лишь кое-где на мглистом горизонте темнели синие полосы. Солнце только что село, улитки выползли из зеленой изгороди насладиться освежающей росой, которая в это время года выпадает сразу после заката. Дубы и боярышники у дороги почти не роняли листы, ибо осень только-только тронула своими нежными красками их темные кроны. Из звуков слышалось лишь гудение летящей божьей коровки да трели ручейка, незримо текущего по колее брошенной дороги за густыми зарослями дикого щавеля, цветного горошка и полевых трав. Холм по одну сторону тропы скрывал от глаз поместье с его обширным парком, садами, лесами и прочим, лежавшее в очаровательной долине, которая начиналась по другую ее сторону.

Продолжая путь, герцог внезапно услышал приглушенный гул, как будто несколько человек разговаривали вполголоса чуть дальше по тропке. Он остановился и напряг слух, однако не разобрал ни слова. Через несколько шагов тропа повернула, и герцогу предстали три старые женщины, сидящие на зеленом бережке под кустом остролиста. Они быстро-быстро вязали и одновременно безостановочно работали языком. Маленький король, растянувшись рядом на земле, лениво срывал фиалки и заячью капусту. При виде герцога он вскочил, и старушки тоже. Они сделали реверанс, а маленький король поклонился, примерно как трясогузка на камне. Его спутницы прыснули со смеху, а он, не обращая на них внимания, обратился к герцогу так:

Вот, герцог Веллингтон, три мои приятельницы, которых я хочу вам представить. Некоторое время они служили прачками в семье покойного сэра Роберта Пиля, баронета, которой так их уважал, что в завещании отписал каждой по двадцать гиней. Впрочем, после его смерти нынешний баронет выставил их на улицу вместе с еще несколькими старыми, но верными слугами покойного родителя, чтобы освободить место для расфуфыренных лакеев и камердинеров, без которых теперь не обходится ни один господский дом. Так что теперь они остались без угла и без куска хлеба, и если вы возьмете их к себе, то окажете большую услугу им, да и мне тоже.

Я не привык сам нанимать слуг,  промолвил его светлость,  но если ты отведешь их к моей экономке и та найдет их кандидатуры достойными, я не возражаю.

Отлично, герцог Веллингтон,  ответил маленький король, очень довольный.

Герцог вновь сел в седло и резвой рысью поскакал вперед, чтобы избегнуть общества новых знакомых. Те, впрочем, не отставали и, весело смеясь, безостановочно пытались втянуть его в разговор. Наконец вся компания обогнула холм и по длинной, идущей под уклон аллее вступила в лес, граничащий с парком Стретфилдси. Миновав запутанный лабиринт тропок перед домиками Серингапатама, Ординарца и Джека-на-все-руки, они остановились перед дверью в дом Серингапатама, и герцог, пригнув голову, чтобы не задевать головой ветки, отодвинул щеколду. Серингапатам тут же вскочил, низко поклонился и, не дожидаясь хозяйского приказа, побежал открывать парковые ворота. Герцог нагнулся к старику и шепотом попросил того задержать маленького короля и прачек, пока сам он не доберется до усадьбы. Серингапатам склонился еще ниже, и герцог, легонько пришпорив Бланко, галопом унесся прочь.

Прошу ко мне на кухню отдохнуть,  сказал Серингапатам.

Все четверо поблагодарили его и без дальнейших церемоний вошли в маленькое беленое помещение. На дубовом буфете сверкала посуда из олова и дельфтского фаянса, над ним висели до блеска начищенные сабля и ружье, на черном дубовом сундуке аккуратной стопкой лежали книги. По обе стороны от жарко пылающего камина разместились два внушительных кресла, а напротив окна выстроились в ряд несколько прочных табуретов. Пол был оттерт до белизны. Миссис Серингапатам, сидя за круглым сосновым столом, чинила мужнины чулки. В темно-зеленом платье, белоснежном чепце и фартуке она выглядела такой степенной, словно ей не двадцать пять лет, а все шестьдесят.

Когда маленький король и старушки вошли, хозяйка встала и пригласила их садиться. Некоторое время они разговаривали, затем миссис Серингапатам вышла и вернулась с тарелкой отличного смородинного пирога и бутылкой грушевого сидра. Это угощение она предложила гостям. Подкрепившись, они собрались уходить. Серингапатам, зная, что господин уже в усадьбе, открыл дверь. Гости двинулись через парк со всей возможной поспешностью, ибо ночь сгущалась и луна, изливающая свой свет на рощи и аллеи, темными полосами уходящие вдаль, уже поднималась в осеннее небо, испещренное легкими перистыми облачками и тусклыми огоньками звезд.

Так случилось, что лорд Чарлз Уэлсли в тот день отправился бродить по обширным отцовским владениям и теперь возвращался домой. Он издали заметил трех старушек с их проводником и, будучи по природе общительным, прибавил шаг, чтобы догнать компанию. Тем временем в его переменчивый ум пришла новая мысль: он решил, что будет красться сзади незамеченным и подслушивать. Лорд Чарлз рассчитывал изрядно позабавиться, но старушки обманули его ожидания: такие говорливые в доме Серингапатама, они теперь словно воды в рот набрали.

Примерно через час компания подошла к глубокому быстрому потоку, пересекающему парк. Ивы и лиственницы склонялись над рекой, лунный свет трепетал в их ветвях, и его отблески на бурной воде являли умиротворяющий контраст неукротимо катящейся стремнине. С противоположного берега выдавался мыс, и лорд Чарлз, ожидавший, что они пройдут по этой природной дамбе, остановился посмотреть. Однако, к его изумлению, они бесшумно скользнули на середину реки и, трижды повернувшись средь серебристых осколков лунного отражения, исчезли в водовороте пены и волн. Секунду лорд Чарлз от ужаса не мог тронуться с места, затем, перебежав по дамбе, устремился через лес на другом берегу. Едва он выбрался на открытую дорогу, как увидел в нескольких ярдах впереди маленького короля и старух, целых и невредимых. Лорд Чарлз изумился еще больше и решил, что это феи, которых маленький король прихватил с собою на землю из Волшебной страны. Впрочем, как ни силился он успокоить себя этой мыслью, на душе у него было тревожно. Со странным неприятным чувством смотрел лорд Чарлз на острые мордочки старух, слушал визгливые голоса (они вновь принялись весело болтать) и не мог взять в толк причины своего беспокойства.

Наконец компания подошла к усадьбе. Маленький король постучал, большие двери распахнулись, и на широкие каменные ступени хлынул яркий свет, ибо в дальнем конце зала пылал камин, а в бронзовой люстре горели все свечи до единой. Слуги как раз ужинали: Егерь сидел на первом председательском месте, Ординарецна втором, а Джек-на-все-руки исполнял обязанности официанта. Дубовые стропила дрожали от раскатов дружеского хохота. Маленький король и его спутницы вошли. Двери снова закрылись, и лорд Чарлз остался во тьме и одиночестве ночи, так непохожих на мелькнувшую перед ним картину веселой трапезы. На миг он задумался, затем, одним прыжком преодолев лестницу, припустил по дорожке и вскоре уже стоял перед дверью в стене. Лорд Чарлз вынул из кармана ключ, отпер ее и оказался на прелестной зеленой лужайке с фонтаном посередине, в окружении садовых деревьев и кустов. Он пересек лужайку и по высокой, украшенной балюстрадой лестнице поднялся на террасу, ведущую к сводчатой стеклянной двери. Ее лорд Чарлз тоже отпер и вступил в маленькую, изящно обставленную комнатуличные покои самого лорда и его брата.

Артур сидел у камина, подперев голову, погруженный в глубокую задумчивость. При виде лорда Уэлсли он вскочил и воскликнул:

Ах, Чарлз, я уже давно тебя жду и слушаю, не раздадутся ли твои шаги? Я так рад, что ты здесь! Давай сядем и, как всегда, от души наговоримся, прежде чем идти спать.

Чарлз приветствовал брата с такой же сердечностью и, растянувшись на персидском ковре, начал пересказывать свои сегодняшние приключения. За этим занятием я его пока и оставлю, а мы вернемся к маленькому королю и старушкам.

После ужина маленький король попросил дозволения поговорить с экономкой, но горничная сказала, что та уже ушла к себе и никто не смеет ее беспокоить, а вот утром он и его знакомые могут с ней побеседовать. Ответ этот отнюдь не порадовал дам, которые тут же принялись громкими пронзительными голосами выражать свое неудовольствие, но тут пришел Старый Босяк и отправил их спать вместе со слугами.

На следующее утро они встали с рассветом и едва не ворвались к миссис Доре Давлайк, однако горничная успела этому помешать и предупредить о последствиях такого поступкаа именно что их выставят за дверь без всякой аудиенции. С большим трудом старушек убедили дождаться девяти часов, так они торопились уладить дело. В девять миссис Дора передала через служанку, что готова их принять. Они застали экономку за завтраком: она сидела в кресле, поставив ноги на обитую тканью мягкую скамеечку. Прямая как палка фигура была затянута в старомодное платье черного шелка со множеством оборок, кружева на чепце были накрахмалены до состояния книжного коленкора. По счастливой случайности этим утром миссис Дора пребывала в хорошем настроении, посему, пригласив старушек сесть и задав им несколько вопросов, согласилась отвести всех троих к ее светлости герцогине Веллингтон.

Пройдя по длинному коридору, они оказались в ее малой гостиной, обставленной в самом великолепном, но тем не менее простом и неброском стиле. Герцогиня, как всегда, шила одежду для бедных. Она была в роскошном платье темно-малинового бархата почти без украшений, если не считать одного большого яркого бриллианта, которым скреплялся пояс. Пышные пряди густых каштановых волос, убранные под шелковую сетку, изящно венчало страусовое перо. Лицо и фигура были прекрасны, как и выразительные карие глаза. Однако в первую очередь ее светлость отличали кротость и доброта, сквозившие в каждом движении и взгляде. Казалось (и так оно и было на самом деле), она не способна насупить брови, и даже когда домочадцы ее огорчают, только смотрит печально, но не хмуро или сердито.

Назад Дальше