«Интересно, подаст она мне руку или нет? Инспектор мне руки не подал», подумал он и посмотрел на хозяйку долгим, испытующим взглядом. Она встала, потому что встал он, слегка смущенная тем, что не все слова К. ей были понятны. И от смущения она сказала вовсе не то, что хотела и что было совсем уж неуместно.
Не принимайте все так близко к сердцу, господин К., сказала она со слезами в голосе, но пожать ему руку забыла.
Да я как будто и не принимаю, сказал К., чувствуя внезапную усталость и поняв, насколько ему не нужно сочувствие этой женщины.
У двери он еще спросил:
А фройляйн Бюрстнер дома?
Нет, сказала фрау Грубах и смягчила сухой ответ запоздалой, участливой и понимающей улыбкой. Она в театре. А вам она нужна? Может быть, передать ей что-нибудь?
Нет, мне просто хотелось сказать ей несколько слов.
К сожалению, я не знаю, когда она вернется. Обычно она возвращается из театра довольно поздно.
Это неважно, сказал К. и, опустив голову, пошел к двери. Я только хотел извиниться, что сегодня пришлось воспользоваться ее комнатой.
Не стоит, господин К., вы слишком щепетильны, ведь барышня ничего об этом не знает, ее с самого утра дома не было, да там все уже убрано, посмотрите сами. И она открыла дверь в комнату фройляйн Бюрстнер.
Не надо, я вам и так верю, сказал К., но все же подошел к открытой двери. Луна спокойно освещала темную комнату. Насколько можно было разобрать, все действительно стояло на месте, даже блузка уже не висела на оконной ручке. Постель казалась особенно высокой в косой полосе лунного света.
Барышня часто приходит поздно, сказал К. и посмотрел на фрау Грубах, как будто она за это отвечала.
Молодежь, что поделаешь! сказала фрау Грубах, словно извиняясь.
Да, да, конечно, сказал К. Но это может зайти слишком далеко.
О да, конечно! сказала фрау Грубах. Вы совершенно правы, господин К. Может быть, и в данном случае вы тоже правы. Не хочу сплетничать про фройляйн Бюрстнер, она хорошая, славная девушка, такая приветливая, аккуратная, исполнительная, трудолюбивая, я все это очень ценю, но одно верно: надо бы ей больше гордости, больше сдержанности. А в этом месяце я уже два раза видела ее в глухих переулках, и каждый раз с другим кавалером. Очень мне это неприятно, господин К. Клянусь богом, я рассказываю это только вам одному, но, как видно, придется и с самой барышней поговорить. Да и не одно это вызывает у меня подозрения.
Вы глубоко заблуждаетесь, сказал К. сердито, с трудом скрывая раздражение, и вообще вы неверно истолковали мои слова про барышню, я совсем не то хотел сказать. Искренне советую вам ничего ей не говорить. Вы глубоко заблуждаетесь, я ее знаю очень хорошо, и все, что вы говорите, неправда! Впрочем, может быть, я слишком много беру на себя, зачем мне вмешиваться, говорите ей, что хотите. Спокойной ночи!
Господин К.! умоляюще сказала фрау Грубах и побежала за К. до самой его двери, которую он уже приоткрыл. Да я вовсе и не собираюсь сейчас говорить с барышней, конечно, я сначала должна еще понаблюдать за ней, ведь я только вам доверила то, что я знаю. В конце концов, каждый жилец заинтересован, чтобы в пансионе все было чисто, а я только к этому и стремлюсь!
Ах, чисто! крикнул К. уже в щелку двери. Ну, если вы хотите соблюдать чистоту в вашем пансионе, так откажите от квартиры мне первому! Он захлопнул двери и не ответил на робкий стук.
Но спать ему совсем не хотелось, и он решил не ложиться и на этот раз установить, когда вернется фройляйн Бюрстнер. И, быть может, ему удастся сказать ей несколько слов, хотя время совсем неподходящее. Высунувшись в окно и щуря усталые глаза, он даже на минуту подумал, не наказать ли фрау Грубах, уговорив фройляйн Бюрстнер вместе с ним съехать с квартиры. Но он тут же понял, что слишком все преувеличивает, и даже заподозрил себя в том, что ему просто хочется переменить квартиру после утренних событий. Ничего бессмысленнее, а главное, ничего бесцельнее и бездарнее нельзя было и придумать.
Когда ему надоело смотреть на пустую улицу, он прилег на кушетку, но сначала приоткрыл дверь в прихожую, чтобы, не вставая, видеть всех, кто войдет в квартиру. Часов до одиннадцати он пролежал спокойно на кушетке, покуривая сигару. Но потом не выдержал и вышел в прихожую, как будто этим можно было ускорить приход фройляйн Бюрстнер. У него не было никакой охоты ее видеть, он даже не мог точно вспомнить, как она выглядит, но ему нужно было с ней поговорить, и его раздражало, что из-за ее опоздания даже конец дня вышел такой беспокойный и беспорядочный. Виновата она была и в том, что он не поужинал и пропустил визит к Эльзе, назначенный на сегодня. Конечно, можно было бы наверстать упущенное и пойти в ресторанчик, где работала Эльза. Он решил, что после разговора с фройляйн Бюрстнер он так и сделает.
Уже пробило половину двенадцатого, когда на лестнице раздались чьи-то шаги. К. так ушел в свои мысли, что с громким топотом расхаживал по прихожей, как по своей комнате, но тут он торопливо нырнул к себе. В прихожую вошла фройляйн Бюрстнер. Заперев дверь, она зябко закутала узкие плечи шелковой шалью. Еще миг, и она скроется в своей комнате, куда К. в этот полуночный час, разумеется, войти не мог. Значит, ему надо было заговорить с ней сразу; но, к несчастью, он забыл зажечь свет у себя в комнате, и, если бы он сейчас вышел оттуда, из темноты, это походило бы на нападение. Во всяком случае, он мог очень напугать ее. В растерянности, боясь потерять время, он прошептал сквозь дверную щелку:
Фройляйн Бюрстнер! Этот возглас прозвучал как мольба, а не как оклик.
Кто тут? спросила фройляйн Бюрстнер, испуганно оглядываясь.
Это я! сказал К. и вышел к ней.
Ах, господин К.! с улыбкой сказала фройляйн Бюрстнер. Добрый вечер! И она протянула ему руку.
Я хотел бы сказать вам несколько слов сейчас, вы разрешите?