Да так же,только и говорит Иверсен.
Впрочем, Август знает выход из положения; он хочет подсобить им с первым взносом, делая вид будто они оказывают ему услугу. Дело в том, что эта фабрика давно уже занимала его мысли и он стремился как можно быстрей приступить к её строительству. Не могли бы двое из них сходить морем до пристани и привезти сюда цемент? Одинна яхте, другойна своей большой шхуне, чтоб сразу забрать весь груз? За это каждый из них получит ещё по сто крон.
Ловушка немедля захлопнулась. Ведь в конце-то концов это всего лишь небольшая ходка, из-за неё они ничего не прозевают, а заработать заработают. Удивительный человек этот Август, вот сумел же он и здесь найти выход.
И тут Август нанёс завершающий удар.
Он бы и не торопился и не посылал бы их так спешно, когда бы вся полленская община и нурланнская управа не ждали с великим нетерпением, когда поступят в продажу акции. И если эти крупные заказчики опередят остальных, то о бесплатных акциях для простых людей можно будет забыть. А это немало значит.
Какие такие бесплатные акции?
Акции, которые человек получает в подарок, просто личный подарок, вот и подумайте об этом.
После таких слов они и поставили свои подписи, все трое поставили. Да и как же иначе? Получилось так, что они пришли требовать возмещения расходов, а в результате сами же остались должны крупную сумму. Двое были с Вестеролена, имели там по небольшой усадьбе каждый, а при ней по четыре коровы и лошади. Третий же, Габриэльсен, был из торгового сословия и подписался как новосёл Поллена. У него был роскошный дом и кошельковый невод, но, в отличие от главы банка Роландсена, он ничего не задолжал банку. Зато он был должен в лавке у Поулинеи немало. Перед тем как уйти, он сказал с беззаботной улыбкой:
Я, собственно говоря, пришёл, чтобы расплатиться с Поулине, а теперь мои денежки тю-тю.
Ну, там, где вы их взяли, ещё немало осталось,сказал Август и тем весьма ему польстил.
Наконец-то Август смог облегчённо вздохнуть. Не то чтобы он сделал такое уж великое дело, но фабрике это принесло дополнительные шесть тысяч, и он был вполне доволен собой.
Большой помощи от тебя не было,сказал он Эдеварту, когда они остались вдвоём.Ты даже кивать не кивал. Или может, всё-таки кивал?
Эдеварт не отвечает.
Я уж чувствую, что-то не по тебе, в глубине души ты, верно, сердишься. Может, потому, что речи мои недостаточно правдивы для такого богобоязненного господина и отца семейства, как ты! Между прочим, я буду очень рад, если ты мне ответишь.
Эдеварт молчит.
Возможно, Август ждал слов признательности, ждал похвалы, но никто не пожелал разделить его радость, и потому он пришёл в ярость:
Может, объяснишь мне, что я сделал не так? Разве я не должен был всё растолковать, чтобы убедить их? Ты, верно, думаешь, я не верил во всё то, что говорил им? Нет, уж этого греха я на душу не взял. Господь глядит мне в сердце и видит, что я не так уж очерствел. Ладно, как бы то ни было, теперь у нас есть деньги, чтобы построить фабрику.
Наконец Август перестал взывать к своему другу, отвернулся и умолк.
Тут Эдеварт вдруг отверз уста и произнёс слова, которые накопились у него в груди:
Да, Август, у тебя и впрямь есть воля к жизни!
И он был прав: Август сохранил прежнюю волю к жизни. Здоровье у него с каждым днём становилось всё лучше и лучше, и в один прекрасный день он надел две куртки, одну поверх другой, и снова вышел в привольный мир. Поулине украдкой поглядела на него, когда он проходил мимо.
Земля ещё не успела как следует оттаять, а он уже приставил к работе людей и лошадей: мешал цемент с камнями и песком, огромным количеством камней и песка, так что все только диву давались; настелил площадку, замерил её, считал, пересчитывал, отливал бетонные блоки, давал им подсохнуть, а потом опускал в море, чтобы положить их в основание стены. Можно было залюбоваться, до чего быстро всё продвигалось, впрочем, и народу на строительстве было изрядно. Эдевартза начальника, почтарь Родерикего правая рука. А уж над ними над всеми стоял Август, хотя он и сам был усердным строителем, первым прыгал в воду, когда следовало поставить на место бетонный блок. Словом, теперь он стал таким, каким был прежде.
Тем временем прошло несколько недель, по субботам Август платил людям за работу и за лошадей, причём платил охотнопока у него были деньги, а когда артель с неводом вернулась с Фуглё, он взял изрядный куш в общинной кассе, чтобы заплатить и артели. Всё, что он только мог наскрести, ушло на выплаты.
Зато с оплатой самого невода дело не заладилось. Каролус свою долю выплатил, староста Йоаким тоже, но остальные совладельцы уклонялись. Что тут оставалось делать? Август начал испытывать острую нужду в деньгах, он уже зашёл довольно далеко, несущие стены теперь даже во время прилива поднимались над уровнем воды, но фундамент следовало укрепить ещё и стальными балками, а между ними поставить связку из трёх железных балок сечением в три восьмых дюймавсё уже привезли, вот только платить нечем. И Август с горя пошёл к Каролусу.
Поход его оказался не напрасным. Каролус, как человек чести и в душе матадор, пообещал выкупить все неоплаченные доли невода; было бы стыдно, если бы он, располагающий достаточными средствами, вдруг уклонился.
Пошли,сказал он Августу,поговорим с Поулине.
Предстоял разговор с Поулине, но Поулине с недоверием относилась к строящейся фабрике, а потому сказала:
Я была бы очень рада, надумай такой человек, как ты, потратить свои деньги более разумно.
Это как так?спросил Каролус.
И я могу сказать тебе это прямо в лицо!
Августу нужны деньги для строительства, это его собственные деньги за невод, что ж тут дурного?
Поулине, с ожесточением:
Ты разве сам не видишь, что он доработается до смерти? Он прыгает в воду средь бела дня и кладёт камни в эту драгоценную стену, а вечером, промокнув насквозь, возвращается домой, с него течёт, и, когда он садится за стол, под ногами у него разливается целое озеро!
Ты что, совсем глупый?спрашивает Каролус у Августа отеческим тоном.
Да, вот такой он у нас здоровый и вообще незаменимый человек!
Август, кротко:
Но теперь мы вывели стены выше уровня моря, и никто больше мокнуть не будет. Уж поверьте мне!
Каролус, ты только послушай, что он говорит! Думаешь, он не станет больше кривляться и дурачиться? Было бы лучше, если б ты помог ему убраться подальше отсюда, не то он загонит себя до смерти. Весь день насквозь мокрый, словно возводит святые стены Соломонова Храма. Мне-то в общем наплевать, но просто зло берёт, когда на всё это смотришь.
Каролус не может с ней не согласиться, он говорит:
Пообещай мне не разгуливать в мокром виде, обещаешь?
Обещаю,отвечает Август, он вынужден подчиняться, ведь ему нужны деньги.
И это ещё не всё!неумолимо продолжает Поулине.Он угрохает в эту стройку всё, что у него есть. Говоришь, собственные деньги? Как бы не так! Он зарабатывает где только может, и всё уходит на эти стены! Поистине это цена крови, потому что он с мясом отрывает эти деньги от себя, и у него не остаётся даже такой малости, чтобы купить себе рубашку.
Ты что, совсем глупый?снова спрашивает Каролус.
Ерунда всё это!отвечает Август и достаёт свой бумажник.Просто Поулине не понимает, что мне надо съездить в Норвежский банк с ценными бумагами.
Врёт он всё!вырывается у Поулине.
А ну, дайте мне посмотреть!говорит Каролус и начинает изучать Августовы бумаги со множеством печатей и цифр. Большие числа производят на него впечатление, и побеждённый Каролус говорит:Ну, Поулине, веди себя разумно, я не могу прочесть ни одной из этих бумаг, а стало быть, ему нужно съездить с ними в Норвежский банк, в Тронхейм. Вряд ли такие бумаги примут к оплате в Будё.
Ну, что жеговорит Поулине,пусть он едет в Тронхейм и закончит эту историю.
Август:
Будь у меня время, я бы поехал прямо сегодня.
А времени у него нет,поясняет Каролус и покачивает головой.Значит, так, Поулине, только будь, пожалуйста, посговорчивей: ты выдаёшь мне из банка столько, сколько нужно Августу. И нечего больше об этом говорить. Потому что я не желаю находиться в одной компании с людьми, которые несправедливо к нему относятся...
С помощью этих денег Август оплатил счета за железо и сталь, а заодно заказал гофрированную жесть для большой крыши. Но денег опять оказалось недостаточно для выплаты еженедельного жалованья. Август пытался нажать на Габриэльсена и вырвать у него очередной взнос за акции, Габриэльсен в свою очередь обратился за помощью к родственникам-торговцам и принёс от них несколько сотен.
Спасибо!сказал Август.Но этого мало.
Он понимал, что через короткое время снова останется без денег, и отбил телеграмму акционерам в ВестероленЛюдеру Мильде и Иверсену, хозяину невода. Ни ответа, ни привета. Ещё одна телеграмма, и наконец пришло письмо от них обоих, где они сообщали, что денег у них нет. Август схватился за голову и отправил третью телеграмму, на сей раз уже с угрозой, в ответ же ему сообщили, что они никоим образом не могут продать своих коров на подходе лета, когда скотина сама находит себе корм и даёт много молока. Ну и положение! Какое, скажите на милость, дело Августу до коров и молочных продуктов? Деньги! Нужны деньги!
Он пошёл к Поулине и потребовал, чтобы ему выдали пять тысяч крон хозяина невода Оттесена, которые были вложены в банк с вполне конкретной целью: строительство фабрики. Поулине в ответ решила созвать совет из жестокосердных и несговорчивых людей, пусть, мол, они обсудят это дело. На совет пришли глава банка Роландсен, Каролус, Поулине ну и, наконец, сам Август. Роландсен отыскал в протоколах запись, где говорилось, что пять тысяч Оттесена, а то и больше необходимо сохранить для покрытия многочисленных поручительств Августа. По сути, Августу было бы всё равно, доведись ему сейчас получить наличные. А так он сел на мель. Поулине вела себя крайне несговорчиво, а бедный Роландсен со своими изуродованными ногтями сидел и поддакивал, потому что сам задолжал и в лавке, и в банке. Мелочное хозяйство, ограниченный подход, то ли дело в Мексике или на Суматре, где всё поставлено на широкую ногу...
Тебе сколько надо?спросил Каролус.
Шестьсот крон,ответил Август,просто чтобы обернуться, пока я поменяю свои бумаги.
Шестьсотэто очень немного, можно сказать, вообще ничего, но Август не посмел назвать большую сумму. Да и то Поулине удалось сбить её до половины. Словом, Август вышел из банка, имея при себе всего лишь жалкую недельную выплату.
Он попытал счастья и в других местах, позаимствовал деньги у Эдеварта, а когда всё израсходовал, то посулил своим рабочим вскорости расплатиться. Так он перебивался из недели в неделю, а сам всё строил фабрику. Четыре стены поднимались кверху, свидетельствуя о нескончаемых усилиях.
А тем временем наступила пора дождей, весенние дожди лили не переставая, работу пришлось приостановить. Август хватался за голову, видя такое промедление. Так прошла бесконечная неделя, а за ней снова появилось солнце, задул ветер с востока, и Август снова кликнул строителей. Новые трудности: люди хоть и пришли на зов, но за неделю безделья они совсем разболтались и больше не желали работать под честное слово. «У вас что, есть другая работа?»спрашивал Август. Другой работы у них, правда, не было, но вообще-то они не могли себе позволить работать в кредит. «Неужто вы может просто так слоняться без дела?»спросил у них Август.
Словом, на строительстве осталось лишь два человека, он да Эдеварт. Когда почтарь Родерик бывал дома, он тоже приходил к ним. Тогда их становилось трое. Дюйм за дюймом росли стены, друзья уже добрались до чердака, где тоже следовало положить стальные балки и настелить пол, но тут снова зарядили дожди, и Августу пришлось умерить свой пыл.
В эту пору он много бродил по окрестностям, бродил, размышлял, беседовал сам с собой и охотно наведывался в лавку. Поулине не без ехидства заметила, что теперь он может воспользоваться благоприятной возможностью и съездить наконец в Норвежский банк. Август сделал вид, будто размышляет над её предложением, потом, однако, отрицательно помотал головой и сказал, что не рискует оставлять стройку, когда она в таком состоянии. «Ты, никак, боишься, что мы растащим твою фабрику, пока ты будешь ездить?» Он отвернулся и промолчал. Что такоенеужели он плачет? Поулине в мгновение ока сменила гнев на милость, в волнении она прижала руки к груди. Возможно ли, чтобы Август стоял и плакал? Уж верно, он попал в жестокие тиски, а вдруг у него и денег-то нет, чтобы съездить в Тронхейм...
Я могу дать тебе денег на дорогу,сказала она.
Да,отвечал он, не поднимая глаз,можешь дать мне те три сотни, которые ты вычла из Каролусовых денег.
Бедняга, вероятно, сказал так, чтобы не выглядеть уж очень жалко. Она открыла большой сейф, достала оттуда купюры и выложила их на стол. Теперь они лежали на столе.
Август обернулся, взял деньги и сказал:
Большое тебе спасибо, Поулине, я всегда знал, что ты человек разумный. У меня сейчас тяжёлое положение. Не могут три человека положить тяжёлые балки, нас требуется по крайней мере шестеро.
Он подошёл к двери. Совсем не похоже, что этот самый человек недавно плакал.
В тот же день, после полудня, Поулине увидела на строительстве шесть человек. Они поднимали здоровенные стальные балки и делали перекрытие на втором этаже. Ни дождь, ни ветер им не мешали.
Вечером Поулине сказала Августу:
Теперь ты израсходуешь и дорожные деньги на свою стройку?
Нет, откуда ты это взяла?отвечал он.Просто я должен был положить эти балки, а их всё равно когда укладыватьв дождь или в вёдро. Нет и нет, Поулине, ты глубоко ошибаешься. На дорогу мне хватит и ещё останется.
Но балки, и связки, и настил, и тысяча других мелочей заняли так много времени, так много, что непогода вновь закончилась и засияло солнце. Что тут оставалось делать, кроме как отложить поездку в Норвежский банк и продолжать строительство вшестером до тех пор, пока не кончатся деньги?
XX
А деньги и впрямь кончились, и трое рабочих ушли восвояси. На стройке остались только Эдеварт, Родерик и Август, но даже им пришлось сделать передышку из-за непогоды.
Это была, можно сказать, благословенная непогода, дождь, который смыл и унёс все остатки снега и разморозил все скованные льдом ручьи. Но для Августа это было время, за которое предстояло очень много сделать, словом, малоприятное.
Он был не просто перелетной птицей и авантюристом, у него случались и серьёзные периоды жизни. Скажем, он не всегда был надёжным человеком. Пусть так, но зато был вполне бескорыстным, работящим как муравей, хоть у него далеко не всё получалось, тощий, нетребовательный и проворный, как мало кто из них. А мог ли хоть один сравниться с ним, когда речь шла о том, чтобы сдвинуть какое-нибудь дело с мёртвой точки? Ненадёжный? Тут уж ничего не скажешь, было у него такое свойство, впрочем, вполне естественное, ведь не мог же человек, который так много обещает, всегда, денно и нощно, держать слово и выполнять свои обещания.
Возьмём, к примеру, ту же фабрику рыбной муки. Фабрикавещь, несомненно, полезная, спорить с этим никто бы не стал, но в строительстве этой фабрики он был совершенно одинок. Прибыли для крыши листы оцинкованного железа, было куда как приятно поднимать эти листы и с грохотом ронять их. Но ему по-прежнему требовалось превеликое количество всяких других вещей: окна и двери, фронтоны, балки, водосточные трубы, мешки и бочки для готовой продукции, тачки, лебедка со стороны моря, цепи для лебёдки,словом, ещё много чего недоставало. К примеру, мельницы для производства муки. Идём дальше: чем приводить в движение мельницу, руками, что ли? И речи быть не может. Значит, у него есть уголь либо электричество? Ни того, ни другого. Тогда, может, у него есть собственный водопад? И водопада нет!
Нет!воскликнул Август, обращаясь к себе самому, когда бродил и предавался размышлениям.Но подождите! Ведь придут же когда-нибудь люди, придут толпами и купят акции!
Во всяком случае, он не желал, чтобы над ним подшучивали, ни у хозяина невода Иверсена, ни у Людера Мильде из Вестеролена даже мысли такой не должно было появиться. Дело есть дело. Он вызвал обоих акционеров. Он решил хоть раз в жизни показать им зубы.
Потому что это последнее ненастье привело его в ярость, сбило его с пути, не давало продвигаться вперёд. Разве он это заслужил? Всего бы лучше надеть шапку набекрень да засвистеть песенку! В него начинал проникать весенний дух, он расцветал. Эдеварт не без удивления наблюдал, как Август прочистил свою пенковую трубку и отправился на прогулку с тросточкой, как речи его становились всё более легкомысленнымиплевать и хотел на вас на всех! Полленская молодёжьну и престранный же это народ: пыл в них угас уже к тридцати годам, взгляните только на Эдеварта Андреасена! А вот он, Август, хотя и лил дождь, начистил ботинки, отряхнул щёткой свою одежду; он прихорашивался, он расчесал волосы и бороду, он начал из чистого важничанья ложиться спать после обеда, словно знатный барин, которому нужен отдых. Эдеварт смотрел на него с великим удивлениемподумать только: Август спит после обеда!
Так и надо делать, я к этому привык, когда был начальником на серебряных копях,пояснял Август.А вообще-то не грех бы и тебе почистить ботинки, Эдеварт! Ты когда-нибудь видел, чтобы я ходил свинья свиньёй, а я ведь много старше тебя.
Так оно и естьв Августа проник весенний дух, и он прихорашивался, как только мог. Он не мог долго пребывать в скорби, не важно из-за чего. Солидности в нём, конечно, не было, это правда, и чувства ответственности тоже, зато и никакой тяжести. Он был такой же лёгкий, как бывают лёгкими деньги, механика, торговля, промышленность и вообще любое развитие.
Как ни странно, но именно дождливая погода и безденежье развязали ему руки. Август опять стал беззаботным, он забыл то, что обещал доктору, и по ночам где-то шатался и принюхивался. Возвращаясь на рассвете домой, он выглядел как мокрая ворона. Этот скоморох и бродяга без малого пятидесяти лет от роду вовсе не был счастливчиком, и не так уж много радостей жизни выпало на его долю; по его же словам, ему вечно что-то мешало. Разве он это заслужил? Единственное, что ему доставалось,это рискованная удача матроса и бродяги.
Эдеварт ни слова не говорил по поводу его ночных похождений, но Августа самого слишком занимали его дела, чтобы он мог промолчать.
Ну, слышал ли ты что-нибудь про миссис Эндрюс?спрашивал он.
Нет.
Она небось живёт одна?
Я не ответил ей на три письма,сказал Эдеварт, как бы желая оправдать жену.Видно, я сам виноват!
Вот будь я на твоём месте!..
Как-то не получилось у меня ответить,продолжал Эдеварт,а теперь уже вроде и незачем.
Август:
Тогда немедленно отправь ей телеграмму!
Эдеварт промолчал.
Вот если б ты отправил ей тогда телеграмму, она бы давно была здесь.
Эдеварт:
Уж и не знаю. Может, её просто не хотят здесь видеть.
Этого ещё не хватало!высокомерно промолвил Август.Она твоя законная жена, а других это не должно касаться.
Эдеварт хочет переменить тему, он выглядывает в окно и бормочет:
А погода вроде стала лучше.
Не понимаю, как ты можешь обходиться без неё,замечает Август.
Да тут и говорить не о чем.
То есть как это не о чем? Разве ты не женатый человек и всё такое прочее? Что до меня, то здесь всё по-другому. Мне много не надо, я люблю, когда можно подурачиться либо наделать кой-каких глупостей; по вечерам я выхожу из дому и порой бросаю камешек в чьё-нибудь окошко. Иногда из окошка выглядывает личико, чтобы поглядеть, кто это там, но дальше дело не заходит, однако если я подхожу поближе, то вижу: она стоит и придерживает дверь рукой. Но дело вовсе не в том, да и она мне без надобности. Я как-то вечером наведался в Нижний Поллен. Там есть место, где я бывал в прежние дни, но теперь... Ты, верно, и сам туда наведываешься?
Нет!
Ну, стало быть, ты умер. Вы скоро все здесь вымрете до единого, и в Нижнем Поллене все вымерли. И Теодорова Рагна тоже.
Ты её видел?спрашивает Эдеварт.
Ещё бы не видел! Но она стала глупая и какая-то неживая. Вот я и ушёл прочь.
Нет и нет, он явно потерпел неудачу у Теодоровой Рагны и даже не пытался скрыть это, он рассказал о своём визите и от злости не упустил всё, что можно о ней сказать худого. Ему хотелось предостеречь друга, оградить его от этой женщины, стереть саму память о ней. Почему это произошло? Возможно, она ещё не до конца оставила свою набожность, а возможно, посчитала старого холостяка смешным и не пожелала иметь с ним дело. Он, правда, разошёлся тогда вовсю и поведал ей множество презанятных историй о своей жизни среди цветных, но её это ничуть не увлекало, она лишь спросила, какой веры были эти цветные, христиане или язычники? Опять эта её набожность. Тогда он выдернул стилет из своей трости и показал ей, как сражался однажды с этим стилетом за себя и за свою даму, которая его любила. Но маленькая Рагна просто глядела на него, не удостоив даже улыбки. А ведь раньше у неё был такой красивый рот, когда она улыбалась! Нет и нет, она стала глупая и неживая. Тогда он принялся разговаривать со своей тростью, поглаживать её, говорить, что онаего спасительница и посох Божий в случае опасности, что он никогда с ней не расстанется и вообще в своё время эта трость принадлежала некоему Наполеону...
Наполеону?переспросила она, словно очнувшись. Ну, подумал он про себя, наконец-то рыбка заглотнула наживку. Но тут выяснилось, что слово «Наполеон» просто связано у Рагны с детским воспоминанием, она сказала:Я однажды видела в шарманке фигурку, которую звали Наполеон. И это было так красиво. С тех пор прошло много-много лет, я была тогда совсем маленькая, помню ещё, как я потеряла в снегу блестящую пуговицу.
Ну конечно же Август не мог ей много поведать о Наполеоне и тем растопить её сердце. Он взял её за подбородок, она стряхнула его руку, он пощекотал еёно нет, она была словно мёртвая. Тут он устал от своих усилий расшевелить её, ему сделалось скучно, и он сказал ей: «До свиданья».«До свиданья!»ответила Рагна.
Нескладная она какая-то,завершил своё повествование Август.Так что не думай больше о ней.
Товарищ ответил:
А я о ней вообще не думаю.
Вернулась хорошая погода, но Август больше не ходил на стройку. Ему теперь хотелось бродить, и дурачиться, и выставлять себя на потеху. В воскресенье, когда народ возвращался из церкви, ему принесли письмо из Верхнего Поллена. Увидев, что штемпель на письме не заграничный, он равнодушно сунул его в карман. Лично он всё воскресенье дурачился, побывал у портного, играл там в жмурки, молодёжь посмеивалась над ним, изо всех сил толкала его на стены, а завершил он свой поход в Нижнем Поллене, где нынче были танцы и где он, как обычно, хотел покрасоваться, но молодые девушки не желали с ним танцевать. Наверно, потому, что тоже были неживые. Вернувшись домой, он тотчас лёг в самом скверном расположении духа.
Утром Эдеварт завёл речь о стройке: мол, не пора ли им взяться за работу. Август отвечал, что готов послать к чертям всё это строительство. Какая уж тут работа, когда на весь большой дом три человека. И вообще ему здесь всё надоело. Вот он, к примеру, побывал ночью в Нижнем Поллене, и там было хорошее гулянье с танцами и с молодёжью, но его, Августа, все эти люди не ставили ни в грош. Как Эдеварт может это объяснить? Нет и нет, такому человеку, как он, здесь делать нечего, кругом лишь бедность и нищета, девушки выпрашивали у него каждый шиллинг для шарманщика. «Вот погляди!И Август вывернул карманы.Ни единого эре!» При этом он обнаружил в одном из карманов письмо и бросил его на стол.
Эдеварт:
Ты что, получил письмо?
Ему это письмо дали люди, которые шли из церкви. Привет шиллингам, истраченным на шарманщика. Такому человеку, как он, нет дела до шиллингов, об этом он даже и говорить не желает. Но может, люди захотят купить акции фабрики? Он вообще перестал их понимать, людей-то. А вот Эдеварт их понимает? И девушек, этих бедняжек, всех скопом? Да он мог бы каждой накупить платьев и повесить каждой на шею золотую цепочку, но разве хоть одна пожелала с ним танцевать? Они его, видите ли, называли дедушкой! Да они бы уморились танцевать со мной, но я слишком стар для них.
И тебя это огорчает?спросил Эдеварт.
Слишком стар!продолжал Август.Это не я слишком стар, это они сами такие. Доходит до того, что даже Ане Мария не понимает, когда её хотят пощекотать, только кричит «отстань!» и вздрагивает.
Он что же, и с Ане Марией поговорил?
Да, я говорил с ней, мы с ней так хорошо побеседовали. Но и она ничуть не лучше остальных. Она заполучила этих двух приёмышей, любит теперь только их, а больше ей ничего не нужно. Тьфу! До чего ж она стала глупая и старая!
Эдеварт:
А от кого у тебя письмо?
Вот уж не знаю. Нет, Эдеварт, не пойду я на стройку, наверняка опять зарядит дождь. Лучше полежать в постели.
Ты всё ж посмотрел бы, от кого это письмо.
Ну, из Верхнего Поллена. Пишут и пишут и всё никак не уймутся. Верно, насчёт налогов.
А может, кто-нибудь там хочет купить акции?предполагает Эдеварт.
Ты думаешь?!восклицает Август и вскрывает письмо.От доктора,бормочет он и хмурит лоб.Пишет, чтоб я немедленно пришёл к нему. И на кой я ему понадобился?
Может, он прослышал, что ты гуляешь по ночам?
А ему какое дело? У меня всё в порядке, и я плевать хотел на докторов.
А разве он не пригрозил, что вывесит какое-то объявление?спрашивает Эдеварт.
Август, задумчиво:
Да, пригрозил. Но ведь не станет же он... Ты как думаешь?
Август явно перепугался и решил посоветоваться с другом, как в те времена, когда лежал больной. Храбрый на свой лад, порой даже отчаянный, смелый до дерзости в делах, но несолидный и неуравновешенный, он был, по сути, робок и суеверен. Он сразу съёжился, ослабел, начал что-то жалобно бормотать, словом, ему была нужна поддержка.
Я сейчас прямиком отправлюсь к нему,сказал он.
Вот и хорошо,ответил Эдеварт.
Да, так что я хотел сказать? У тебя никаких дел нет в Верхнем Поллене?
Я и так могу пойти с тобой.
Август, приободрившись:
Вот и славно! Не то чтобы я боялся доктора, я просто хочу ему сказать, чтоб он не слишком заносился.
Верхний Поллен.
Они уговорились, что Эдеварт будет держаться где-нибудь поблизости, покуда друг уладит свои дела с доктором. «Я там не задержусь»,сказал Август.
Вошёл он с чёрного хода. Дома ли доктор? На редкость привлекательная девушка Эстер, но он слишком занят сейчас своим делом, чтобы отдать должное её красоте, а потому всего лишь передаёт приветы из дому и сообщает, что мать и все остальные поживают хорошо.
Входи,говорит доктор, появившись в дверях.
Август входит с улыбкой, здоровается, он настолько, до смешного, пронизан страхом, он такой жалкий, но вдруг, в мгновение ока, его страх сменяется наглостью, причём он говорит так, чтобы Эстер его слышала:
Хорошо, что я получил письмо от господина доктора, надеюсь, это означает, что господин доктор хочет приобрести несколько акций моей фабрики.
Они вдвоём в комнате.
Доктор смотрит на него и хмурит лоб:
Акции? Вот уж не думаю.
После чего он без перехода начинает говорить о скитаниях Августа по Поллену. Да, его все видели, он нарушил своё обещание, а срок ещё не кончился, вот поглядите, мой дорогой, объявление-то уже готово, осталось только повесить его.
На подбородке у доктора рана, совсем свежая и красная, она полукруглой формы, словно после укуса.
Август не считает себя виновным, он спрашивает, кто мог так позорно оклеветать его, кто это мог быть? Он не выходил из дверей своего дома, погода в Поллене была ненастная, дождь лил днём и ночью две недели подряд, а господин доктор сам знает, что Август лежал при смерти и принимал капли. И надо сказать, капли эти просто чудодейственные, словно он с этими каплями по ложечке вливал в себя новую жизнь...
Всё так. Но едва он смог подняться с постели, как тут же отправился на поиски развлеченийэто с его-то здоровьем!
Интересно, что господин доктор имеет в виду? Август, конечно, не станет отрицать, что в свои молодые годы был гуляка хоть куда, первый номер в любой компании, и в Америке, и в тропиках он трудился не покладая рук...
Доктор, нетерпеливо:
Я имею в виду, что ты встал с постели, и гонялся за всеми юбками, и не сдержал своё слово!.. Тебя вполне можно засадить за такое поведение!
Август, находчиво:
Там ждёт меня Эдеварт Андреасен. Прикажете позвать его?
Это ещё зачем?
Он из породы людей богобоязненных, он и сам на редкость благочестив. Мы живём с ним сейчас в одном доме, и он знает, что я больше не общаюсь с женщинами. Довольно с меняв моём-то возрасте! А коли прикажете, я готов ждать и шесть лет, прежде чем отправиться на танцы. У меня бывали задачи и потруднее. А извините за любопытство: это уж не собака ли вас укусила?