Спутанные волосы, гибкая спина, тонкие, длинные пальцы. Она одинаково умело печатала ими и обхватывала мой член.
Слишком умело.
Не выдержав, я встал, натянул спортивные штаны, снова налил себе коньяк и уставился в окно, за которым занимался рассвет.
У нас была целая ночь, и я чувствовал себя полностью опустошенным. И не только физически. Но на этом все. Хватит. Иначе я не выдержу и убью эту сучку, будто она что-то для меня значит.
Подавил в себе желание разбудить ее и отхлестать по щекам, чтобы призналась, сколько мужиков через нее прошло, и сделал еще один глоток.
Сопьюсь так к хренам собачьим, если одни только мысли о ней вызывали желание снова уйти в запой
Но я не стал ее будить. Стоял и смотрел, как поднимается солнце над городом, которого больше не будет существовать в моей личной географии. И когда она зашевелилась и потянулась, медленно обернулся.
И снова поразился насколько неэмоциональной она сталапо ее лицу ничего нельзя было прочесть.
Она присела, чуть размяла себе затекшую шею, отчего простыня сползла с ее груди, задев соски. Рот моментально наполнился слюной, будто и не было этой ночи.
Я сглотнул.
Ну уж нет, второй раз я на нее не поведусь. Точнее, третий. И не собираюсь говорить с ней ни о чемвызову такси и пусть валит.
Хм, а она ведь знает, какой эффект производит на меня ее обнаженное тело и это совершенно невинное выражение лица.
Какого же хрена тебе не хватало?!
Это снова вопила память
С Артемом ты так же кончала? спросил вопреки своим собственным решениям, впиваясь взглядом в ее лицо, чтобы не пропустить ни малейшего отблеска эмоций.
Я надеялся на сожаление, но там мелькнуло что-то, отдаленно похожее на страх.
Бред.
Я тут же отбросил эти ненужные сведения.
Она чуть наклонила голову, наполовину скрываясь за своими волосами, и ответила уже привычным мне насмешливым голосом:
А ты думаешь твой член какой-то особенный?
Не более особенный, чем то, что у тебя между ног Это тоже была перчатка. Но насмешница даже не дернулась. Только прищурила глаза.
Так с чего же ты так бесишься?
А ведь и правда бесился. Как поняла? Я был уверен, что в совершенстве овладел искусством притворяться истуканом с острова Пасхи. Но и Настя в совершенстве научилась разбивать мое каменное укрытие своей хрустальной шпилькой, будто заделалась Золушкой в нашей совсем не детской сказке.
Она встала, подхватила с пола одежду и скрылась в ванной. А спустя несколько минут вышла, в одном только платье и вышлаее белье все еще валялось среди смятых простыней.
И от осознания того, что она собралась на улицу вот в таком виде, у меня сжались кулаки.
От нее так и несло сексом. А она будто и не стеснялась этого, еще и волосы скрутила, открывая искусанную шею.
Даже чаю не попьешь? прозвучало, надеюсь, иронично, а не жалко.
Считаешь, у меня не хватит денег заказать его самой?
Подняла с пола сумочку, все еще валяющуюся возле двери и достала сотовый телефон. Похоже, чтобы вызвать машину.
А я понял, что нервничаю. От того, что она сейчас просто выйдет и исчезнет из моей жизни снова.
Но разве я не этого хотел?
Ага, и потому сделал так, чтобы продлить еще немного эту агонию. Потому что я больной придурок.
Взял со стола бумажник, в котором всегда была крупная сумма, и достал пачку сотенных долларовых купюр. И если бы я не следил за ней так пристально, я бы даже не заметил, как ее пальцы сжали на мгновение сумочку, да так, что на тонкой коже остались глубокие вмятины.
Ну же, давай. Порви эти деньги, швырни мне в лицо, устрой скандали тогда еще несколько минут ты будешь рядом со мной
А она подошла совершенно спокойно, взяла шелестящие бумажки, пересчитала, хмыкнула, а потом сложила их и засунула за пояс моих штанов:
Считай это сдачей за удовольствие. И не волнуйсясо мной уже расплатились.
Что?
О чем она говорит?!
Видимо на моем лице было такое недоумение, что она сочла нужным уточнить:
Многие в городе были рады твоему приезду. Веринский. Так что они скинулись на прощальный подарок
Твою ж
Что?!
Она же не серьезно?!
Блядь, она что
Хохочет. Просто хохочет мне в лицо.
Не весело и задорно, как когда-то, когда ее радовало почти все, когда пенилась кровь и наши отношения были легче гелиевых шариков в голубом небе.
Нет, это был смех уверенной в себе, свободной и взрослой женщины, которая придумала удачную шутку. Ни хрена не смешную шутку!
Ты бы видел, как тебя перекосило, Миша-а, она перестала смеяться так же резко, как начала. Что, не приятно становится объектом чужих игр?
А ты, смотрю, в этом поднаторела.
Жизнь заставила, она беспечно пожала плечами и быстро обулась.
Тогда чем мы отличаемся?
Почему мне казалось, что меня провели? Что я и правда поучаствовал в чужой задумке, и не то что бы даже не выиграл, но просто не понял правил? Что меня только что использовалисделали так, как обычно поступал я?
Всем, она внимательно посмотрела на меня. Прощальным мать его взглядом! Я всегда цеплялась за то хорошее, что было в тебе. Ты же и тогда, и сейчас был готов поверить в худшее.
Щелчок закрываемой двери оглушил сильнее, чем звук выстрела.
О чем она?
Я тряхнул головой.
Бред. Все что здесь происходилополный бред.
Я не мог ошибаться в отношении нее, я никогда не ошибался. Так что хватит фокусироваться на этом. Слишком много чести для такой, как Настя.
Меня ждала моя жизнь. По моим правилам. Ждал завтрак, машина в аэропорт и куча дел, которые встали без моего присутствия.
Так что я забуду ее еще быстрее, чем свалю из этого города.
Еще быстрее, чем тогда, пять лет назад, когда охрана выводила ее из офиса.
ГЛАВА 8
5 лет назад
Это уже никуда не годилось!
Нет, ну правда, сколько можно?
У меня нервы не выдерживали постоянно переживать, глядя из окна своего замка на осаждающее его войско. Еще и катапульты притащил бы, чтобы пробить брешь
Нет, Норильский, конечно, не действовал напролом. Но что-то в нем изменилось с того дня, как я разлила кофе. Он будто обрел полную уверенность, ветер в паруса или мотор в задницу и открыл на меня охоту.
Я была невиннано не неопытна. Наивна, но не дура. И понимала, что значат все эти долгие взгляды. Невзначай задетый рукав. Слишком частые посещения соседнего кабинета с неизменным то «здравствуй», то «давай ты сделаешь мне кофеу моей секретарши не получается такой вкусный» и самыми разными комплиментами касательно моей внешности или работы.
Он не был пошлым, грубым или пугающимпотому не давал повода дать ему серьезный отпор. И я вынуждена была мило улыбаться, местами краснеть, а в голове постоянно крутилось непониманиену зачем ему это?
Да, он вел себя как мужчина, слегка влюбленный в юную девочку, которую боялся напугать излишним напором. И не сфальшивил ни разу.
Но я ему не верила.
Не знаю почему. Интуиция? Я же не провидица
А может это мой страх? Страх что и так постоянно гнал меня прочь от излишне настойчивых мужчин и намеков на постель? Ведь я понималаГорильскому именно постель и нужна была. Мне почему-то казалось, что он вполне себе отдает отчет в том, что я совершенно неопытна, и это его заводит.
Это заводило не его одного
Я почувствовала внезапную тошноту и быстро выбралась из своего кресла, где сидела и вот уже несколько минут в замешательстве смотрела на стол, на котором лежал совершенно очаровательный букет. И под предлогом того, что цветам нужна вода, схватила из шкафа вазу и бросилась наружу, в туалет, не обращая внимание на разговаривающих о чем-то Веринского и его личную помощницу.
А потом заперлась в кабинке, уселась на опушенную крышку унитаза и попыталась справиться с нахлынувшими ощущениями.
Вдох-выдох.
Но перед глазами не закрытая дверь кабинки.
Перед глазами темно, и мерзкий шепот заливает уши, и тянется, тянется в сторону одеяло, а моих ног, все выше, касаются чужие, потные ладони, а я лежу, замерев, с перехваченным от ужаса горлом. И кожа холодеет, а он останавливается, и начинает что-то делать своими рукамине со мной, слава богу не со мной
«Невинная грязная девочка, ты же хочешь этого, ты же знаешь, как ты меня заводишь»
Я трясу, мотаю головой, пытаясь вытряхнуть из черепной коробки отвратительные воспоминания, которых там слишком много, которые заполняют ее от края до края, даже не давая шанса мне вдохнуть глубоко.
Не давая шанса нормально воспринимать все эти поползновения в мою сторону.
Возможно, мне стоило пойти в полицию. Или рассказать матери. Или уже потом, после бегства из родного городка, пойти к психологу. Возможно. Но я знала что было бымать не поверила бы. Она цеплялась за этого ублюдка, как за последний шанс продлить свою молодость. Она была полностью зависима от негоот мужчин вообще, наличия этих мужчин в своей жизни. И я ненавидела эту зависимость в ней, я еще будучи подростком поклялась, что так не буду зависима никогда.
А стала. Стала зависима от того ужаса, что приносили мне ночные приходы моего названного отчима. И эта зависимость мешала мне жить до сих пор.
Я стеснялась пойти в полицию. И даже к психологу. И подругам не могла рассказать о такомон вбил мне в голову, что я сама виновата, сама хочу этого, сама соблазняю. Я выбрала бегство и только несколько лет спустя, наконец, подняла голову, чтобы посмотреть на мир вокруг. И только став старше я поняла, что ничуть я не виновата, а если виноваталишь фактом своего существования и своей молодостью.
Я ужасно боялась, что история снова повториться. Что меня снова будут заставлять, только потому, что я намекнула на что-то такоеодним своим видом или жестами
Не знаю. Зачем-то же Горильский лезет ко мне?
Нет, я не планировала оставаться девственницей до скончания веков, но мне тяжело было представить Артема на месте моего первого. Я бы вообще предпочла, чтобы меня не замечали и дали мне спокойно работать.
Вышла из туалета и внимательно посмотрела в зеркало.
Немного бледная и глаза какие-то больные, но в целом неплохо. Надо набрать воды и вернуться на свое место. И сделать вид, что все отлично.
Мне не хотелось, чтобы Михаил Андреевич или Нина что-то заметили. Для меня было важно их мнение. Их уверенность в моей компетентности.
Да и вообще
Я вздохнула.
Почему-то ужасно хотелось понравиться Веринскому. Как сотрудница, конечно. О большем и не помышляла. Я отдавала себе отчет, что мы из слишком разных миров. Что я ему не ровняни по каким параметрам. Даже Артем Вениаминович и то был как-то ближе, проще что ли. Пусть и обладал не меньшей властью и, уверена, большими деньгами. Но что-то было в нашем генеральном директоре, что ставило его на постамент, выше остальных.
Наверное, аристократизм и жестокость королей прошлого. От которых ждали великой милости и боялись получить «направление» на плаху.
Он был высокомерной скотиной, не щадящей чужих чувств или надежд, но был настолько уверен, что имеет на это право, что никто не мог тоже противиться этому ощущению.
А еще он был крайне привлекательной скотиной.
Я хмыкнула.
Говорить о Веринском как о скотине не стоило даже мысленно.
Думать о нем как о привлекательном мужчине тоже лучше было не начинать. И вообще думать.
Потому что его не получится с легкостью выбросить из головы. Слишком просто, видя его каждый день, запустить в работу завод по производству розовых очков. Ведь даже находясь лишь на орбите его существования, я не могла отделаться от мысли, что Михаила Андреевича стало как-то много в моей жизни и мыслях.
Я часто вспоминала его совершенно сумасшедший, какой-то странный взгляд, причину которому я так и не понялатот взгляд, о который я споткнулась, как о реальное препятствие, и испортила ковер.
Я ловила себя на том, что как завороженная могу разглядывать его длинные крепкие пальцы, которыми он перебирал бумаги, когда давал задание мне или Нине. Что принюхиваюсь к воздуху в кабинете, пытаясь распознать нотки того парфюма, которым он пользовался.
И смеялась над собой.
Не было ничего более пошлого чем влюбленная в своего красавчика-шефа секретарши.
Поэтому я не собиралась влюбляться.
Вернулась в приемную.
Нина и генеральный все еще стояли там. И Веринский проводил меня довольно странным взглядом.
А я поставила букет в вазу и снова села за компьютер.
Он пристает к тебе? чуть не проорал Дима в телефонную трубку.
В том то и дело, что нет! попыталась я объяснить и тут же ойкнула, поняв, как это прозвучало. Я имею в виду, что в его действиях нет ничего такогоно они меня напрягают. Поэтому если мы разыграем такую сцену
Я не против, конечно, друг согласился. Я бы вообще пошел еще дальшезаявился к тебе в кабинет и
Нет-нет! В этом нет необходимости. Всего лишь встретимся на крыльцеАртем Вениаминович грозился подвезти меня сегодня, раз общее совещание отделов закончится очень поздно, но у меня мало того, что будет законный повод отказать, так я наконец смогу дать понять ему, что не одна. И это будет выглядеть очень правдиво.
Я говорила быстро и тихо, стоя в конце коридора, чтобы никто не услышал. Эта идея ко мне пришла внезапно, но я все больше уверялась, что она беспроигрышна.
Хорошо, так и сделаем. Я после работы приеду и сяду в кафе неподалеку, а как поймешь, что освобождаешьсяпредупредишь меня.
Счастливо кивнула.
И как я раньше не придумала такую замечательную причину, по которой не могла принимать ничьи знаки внимания? Ведь живу же с мужчиной! И пусть мне не хотелось напрягать Диму лишний раз, но глупо не воспользоваться этими возможностями.
День прошел как обычно, только вечером, вместо того, чтобы судорожно допечатывать документы или бежать в химчистку, или в салон цветов, или еще кудачтобы мой шеф чувствовал себя ухоженным и предусмотрительнымя готовила большой конференц-зал к совещанию.
Ну а потом старательно выполняла роль принеси-подай, с интересом прислушиваясь к разговорам.
Когда я думала, что смогу научиться здесь многому, я даже не предполагала, что настолько. В вузах этому не училиу меня уже давно возникло ощущение, что преподают у нас теоретики экономики, тогда как практики предпочитают зарабатывать деньги.
И это ощущение крепло с каждой неделей в компании Веринского.