В глубине души я надеюсь, что он остановит. Догонит. Развернёт. Поцелует. Продолжит начатое. Потому что я готова взорваться от одного намёка на его прикосновение к моей изнывающей плоти. Но он не останавливает. Это к лучшему. Меня разрывает от противоречивых мыслей и эмоций. Я точно сошла с ума. Ненормальная!
Я дохожу до ресторана и залпом осушаю бокал вина. Чувствуя усталость, решаю забрать сына и вернуться в номер. Возле дверей на террасе стоит кучка женщин, которых я не знаю. Они судачат в курилке о сегодняшнем вечере, но замолкают, глядя на дорогу. Мимо на скорости проносится чёрный Порше.
Куда это Бакинский полетел? слышу за спиной.
Конечно, к любовнице, смеётся другая. Куда ещё такой шикарный мужик может сорваться на ночь глядя?
Резко оборачиваюсь и безошибочно нахожу ту, что произнесла эту фразу. Сложно не найти. Ведь она смотрит прямо на меня и усмехается. И поделом мне.
Всё верно. Кто я, а кто он? Классика жанра. Начальник и подчинённая. Босс и секретарь. Видный мужчина за сорок и молодая девица до тридцати.
И никому, ни одной душе невдомёк, что нас связывает одна общая тайна, о которой помню только я. Чем бы он не руководствовался, какими бы мотивами не наделял своё решение, оно не становится от этого краше.
Насильник и его жертва. Наивная дура и искушающий любовник. Несложившаяся невеста и отец жениха. Мать и вероятный отец самого потрясающего ребёнка. Моего.
И мне всё равно, куда поехал этот мужчина. К кому. Это абсолютно меня не касается. И никоим образом не задевает. Поэтому я улыбаюсь женщине напротив и ухожу. Я не собираюсь поддаваться на глупые инсинуации, доказывать что-либо этим дамам. Зачем? Если меня уже определили в его любовницы с лёгкой подачи самого Бакинского, мне остаётся только усиленно делать вид, что я не понимаю, о чём шушукаются люди вокруг.
Но ночью, лёжа в кровати рядом с сыном, я сгоняю набежавшие слёзы, раздосадованная от собственной глупости и наивности. Чего же я ещё ожидала от видного обеспеченного мужчины, который большую часть жизни провёл одиноким? Это его образ жизни: обольщение, флирт, секс. И я должна держать ушки на макушке, чтобы защитить себя. Много ли нужно одинокой и разбитой девушке? Ничтожно мало. А я так устала от своего одиночества, что совершенно не ведаю, что творю.
В воскресенье после позднего завтрака мы собираемся к отъезду. Лёшка печалится, и я точно знаю, что это из-за Бакинского. Чёрт бы его побрал!
Сынок, притягиваю я его к себе. Чего нос повесил?
Скучаю по Николаю.
Милый мой, подбирая слова, пытаюсь донести до него. Он очень занятой человек. У него большая фирма. Ты же видел, сколько здесь людей. Это все сотрудники, что работают на него. Скорее всего, мы больше даже и не увидим его. Николай Петрович должен много работать, чтобы все эти люди получали зарплату.
Он звонко смеётся и качает головой:
Мама, ну ты чего? Мы обязательно встретимся. Николай уехал, потому что у него сын заболел.
С чего ты взял? теряюсь я.
Он нашёл меня, когда я смотрел мультик. Попрощался и сказал, чтобы я не расстраивался. Что мы встретимся, когда он вернётся. Он просил тебе тоже что-то передать, но я забыл. Ты не обижаешься?
Нет, рассеянно бормочу под нос, Конечно, нет.
Он не стал бы врать ребёнку? Или стал?
Блин! Да почему, почему же я продолжаю думать о нём и анализировать ситуацию? Когда я просто должна прекратить это самокопание Это чудовищно, что я на самом деле думаю об этом мужчине. Мерзко и греховно. Я не имею права поддаваться. Я же ненавижу его. Это чувство настолько привычно и верно. И себя я тоже возненавижу, если не устою. Потому что я знаю правду. Я знаю, что он сделал. Я помню каждую секунду, словно это происходило вчера. Я помню чувство стыда и боли, что со мной такое произошло. Да только я не виновата. Это всё он.
Это Бакинский виноват в самом кошмарном и позорном происшествии в моей жизни. И плевать, что там за история была на самом деле. Он не имел права так поступать. Просто не имел!
И теперь, вдали от своего нового босса, я трезвею. Умом я понимаю, как нужно поступить. Первым делом расставлю все точки над Ё. Я не должна была позволять ему делать то, что он делалснова влезать в мою жизнь и жизнь моего ребёнка. Я должна была его остановить.
Поэтому в понедельник я прихожу в офис в полном боевом настрое. Да только Бакинский не появляется в этот день. Как и во вторник, как и в среду. В четверг я получаю от него письмо на рабочую почту с несколькими указаниями. Сухое и деловое до невозможности. И оставшиеся два рабочих дня я убиваю, чтобы перенести все его встречи на конец месяца.
Я уже расслабляюсь, решив, что и его поездка, в которой Бакинский просил его сопровождать, откладывается. Но неожиданно под конец второй недели он появляется в офисе и моей жизни.
16. Полина
Я бросаю взгляд на часы в ожидании конца рабочего дня. Пятница не настраивает на нужные процессы, тем более, когда непосредственного начальника нет на месте. И, как на зло, Николай Петрович врывается в кабинет безумным вихрем за полтора часа до того времени, когда я официально могу отправиться за сыном.
Добрый день, Полина. говорит он мне и внимательно смотрит в мои глаза. Всё хорошо? Сделайте мне, пожалуйста, чай.
Здравствуйте, Николай Петрович. Всё как всегда. Проблем в офисе не было. рапортую я. Сейчас заварю.
Конечно, я сразу обращаю внимание на его измотанный вид. За эти почти две недели, что я его не видела, количество морщин вокруг глаз увеличилось, как и количество седых волос.
Я завариваю зелёный чай в соответствии с его требованиями и захожу без стука в его кабинет. Бакинский сидит, откинувшись на спинку стула, его глаза закрыты, а руки безвольно повисли вдоль подлокотников.
Ставлю перед ним поднос и не решаюсь подать звук. Он сейчас такой болезненный. Ранимый. Беззащитный. Ни следа от жёсткого властного бизнесмена не осталось.
Как ваш сын, Полина? внезапно спрашивает Бакинский.
А ваш? помимо моей воли вырывается изо рта.
Николай Петрович распахивает глаза и пытливо смотрит на меня. Мне не по себе от его взгляда. Дрожь пробирает тело. Вдоль позвоночника пробегает холодок. И я тороплюсь оправдаться:
Лёшка сказал, почему вы так спешно уехали. Я просто проявила вежливость, не хотела влезать не в своё дело
Всё в порядке, вам не за что отчитываться передо мной. Моему сыну гораздо лучше, спасибо, что поинтересовались.
А вы..? Как..? запнувшись, спрашиваю у мужчины, и он удивлённо вскидывает брови.
Устал, как чёрт, в меня летит дерзкая усмешка. И я потерял столько времени
Работа никуда не уйдёт, Николай Петрович, беспечно отзываюсь я. Семья всегда важнее.
Да, вы правы. серьёзно кивает он. Так как, вы говорите, дела у моего юного друга?
Неожиданно для самой себя я рассказываю о последних событиях в жизни своего сына. Рассказываю об успехах в секции по футболу, об уроках английского языка в саду, о театральной постановке «Золушки», где Лёшка будет играть главную роль.
Здорово, когда столько разных занятий у ребёнка! хвалит Бакинский. А когда показ?
Спектакль через пару месяцев, а вот игра в следующую среду. Хотела спросить, могу ли я отлучиться на несколько часов?
Конечно. усмехается он. А если возьмёте меня с собой, то беру на себя подарок и празднество для чемпиона.
Я не хотела бы отвлекать вас от работы, я отвожу взгляд в сторону. Не думаю, что это будет удобно.
Полина, слышу усталость в его голосе. Я правда хочу сходить на игру. Мне просто необходимо отвлечься от того, что происходит в моей жизни. Пожалуйста.
Я уверена, что пожалею об этом тысячу раз, но во мне зудит голос совести. Во. Мне. Зудит. Понимаете? Из-за того, что я вру ему, скрываю происхождение собственного сына. Просто идиотка!
Уверена, он будет счастлив, киваю я мужчине, и он улыбается.
Я тоже, Полина!
Как-то незаметно мы переключаемся на обсуждение рабочих тем, сверяем расписание. Я не успеваю заметить, что время переваливает за восемнадцать тридцать.
Я прошу прощения, сад закрывается менее, чем через полчаса. Я должна бежать. говорю я начальнику.
Я вас подвезу, он не спрашивает.
Мне не удобно обременять вас, Николай Петрович.
Полина, я настаиваю.
У меня нет времени спорить. Я быстро переобуваю туфли, бросаю со стола всё необходимое в сумку и неуверенно смотрю на Бакинского.
Готовы? улыбается он.
Да, идёмте.
Я переживаю, что задерживаюсь. Такое впервые. Знаю, что сына не бросят одного, но всё же я рада, что Бакинский вызвался подвезти меня.
Мы заходим в лифт, и я нажимаю на кнопку первого этажа. Мне кажется, что двери лифта притормаживают, прежде чем закрыться перед моим лицом, но списываю это на нервы. А зря.
Очень-очень зря.
Потому что стоит только лифту неспешно тронуться, как свет дрожит, а потом и вовсе гаснет. Лифт замирает где-то между этажами.
Чёрт! рычу я и подсвечиваю кнопки телефоном.
Нажимаю на кнопку экстренной связи, но оттуда не раздаётся ни звука.
Чёрт! снова рычу я.
Полина, я уверен, что скоро нас достанут, успокаивает Бакинский.
Сад работает до семи, шепчу я. Лёшка испугается, если я не приду к закрытию.
Позвоните воспитателю, предлагает он, и я в надежде смотрю на экран.
Сигнала нет, не ловит, я готова разрыдаться от отчаяния.
Мужчина изучает свой телефон.
У меня тоже, к сожалению, качает он головой.
Сдвигает меня в сторону, рассматривает кнопки, нажимает на них. Безрезультатно. А потом он стучит по металлическим дверям в надежде, что кто-нибудь услышит и вызовет помощь, но происходит нечто ужасное.
Лифт, дрогнув, падает вниз, и я закрываю глаза от слепящего ужаса и с силой вжимаюсь в тело мужчины.
Я не хочу умирать. Не готова. Мой сын не может остаться один.
Полина, всё хорошо, руки Бакинского обхватывают меня. Мы не умрём. Лёшка не останется один. Всё в порядке. Мы больше не падаем.
Не могу открыть глаза. Мне страшно до жути. Так и стою, хватаясь за его тело, как за спасительную соломинку.
Лифт снова дрожит, снова срывается вниз, снова замирает.
Сердце разрывается от леденящего ужаса. Я умру в этом железном капкане. Разобьюсь, как лепёшка. Не увижу первую игру сына. Не посмотрю первый спектакль.
Полина, всё будет хорошо, убеждает Бакинский, но я упрямо качаю головой.
Не будет! я близка к истерике.
Я в панике. Лифт снова трясётся. Но не падает. Пока.
Губы Бакинского так близко к моим. От него исходит жар, а я леденею от страха.
Лифт торопливо срывается ещё на несколько сантиметров. Или метров. Сложно оценить.
Я вздрагиваю, готовая разрыдаться. Но тут Николай Петрович касается моих губ, и я забываю обо всех проблемах.
17. Николай
Все дни, что я провёл в Швейцарии, мотаясь от небольшого уютного отеля до частной клиники своего сына, я думал только о Полине. Она проникла в каждую клетку моего мозга. Снова.
Словно одержимый, я вспоминал все наши встречи в прошлом и наше новое знакомство в настоящем. А ещё я вспоминал её мягкие губы, её обжигающее дыхание, её огромные омуты глаз. Вспоминал и падал в бездну. Тёмную и беспросветную.
В той бездне настойчиво билось желание обладать ею. Сделать её своей. Подчинить. Скрыть от посторонних глаз. Чтобытолько моей. Навсегда.
Вдали от неё я признался самому себе, что был влюблён в девушку с тех самых пор, как она впервые переступила порог моего дома. Всё это время я был в неё влюблён. В девушку сына. В ту, на которую не имел права. Грезил о ней ночами. Видел её в каждой проходящей мимо девушке. Это было сродни наваждению. Я не мог управлять собственными мыслями, ведь каждая отправляла меня к ней.
Поэтому-то и тешил себя пустыми иллюзиями, что глупость развеется, когда она будет использована. Вгрязную. Жестоко. Был уверен, что клеймо позора от той ночи выскребет из моих мыслей одну, шальную, о зарождающихся чувствах к этой трогательной девушке. Убьёт напрочь мою зависимость. Разорвёт порочное желание. Не помогло.
Теперь я бесился от того, что самолично сотворил с ней всю ту грязь, которую она не заслуживала. Теперь я бесился, что я всё равно влюблён в неё, но сейчас, как никогда ранее, я ещё больше не имел на неё никакого долбанного права. И это знание скручивало мои внутренности в плотный узел, вызывая нестерпимую головную боль.
Ещё большую боль вызывал Стас. Остановка сердца по-настоящему испугала его, и он, впервые за долгое время, согласился поговорить со мной серьёзно.
Пап, прости, что выносил тебе мозг, не глядя на меня, тихо прошептал он. Я хреновый сын. Никогда не ценил то, что ты для меня делал. А сейчас я смотрю на себя, а вижу нарика со стажем. Я не хочу быть таким. Устал. Хочу вернуться домой, выйти на фирму, начать с самых низов. Хочу, чтобы ты мной гордился.
Я с сомнением посмотрел на сына, но весь его вид говорил, что он не врёт. Видимо, близость смерти отрезвила его, и это к лучшему. Я не знал, как поднять тему его возвращения в Москву. Клиника больше не соглашалась нести ответственность за него. Ни за какие деньги.
Хорошо, Стас, устало выдохнул я. Я дам тебе такую возможность. Но запомни, если ты снова опустишься на самое дно, не обессудь. Ты останешься один на один со своими проблемами. Ты мой сын, я люблю тебя, но ты давно уже не маленький мальчик, а я уже немолод. Вернёшься к наркотикам, знай, что мне проще будет пережить твои похороны, чем снова жить пустой надеждой на твоё исцеление.
Он кривовато усмехнулся:
Кто она, пап? Хотя нет, пока ничего не говори мне. Приведу себя в порядок, и ты нас познакомишь!
С чего ты взял, что есть какая-то она? скептически спросил у него.
Пап, ну это же очевидно! Раньше ты и мысли такой допустить не могчто меня не будет в твоей жизни. Готов был бороться всеми силами с моими демонами, а теперь, посмотри, ты говоришь со мной, как со взрослым мужчиной, хотя я и не заслужил такого отношения, говоришь мне правду, не заботясь о моих чувствах. Это здорово, пап. Если бы я не был таким эгоистом, ты давно бы мог жениться и быть счастливым. Но вынужден был носиться со мной, как с малым дитя. Она, однозначно, положительно на тебя влияет, глядишь, ещё и братика мне родите!
Сын залился смехом. Если бы не его ужасающий нездоровый вид, впалые щёки, зелёный оттенок кожи лица и тёмные круги под впалыми глазами, я с уверенностью мог бы сказать, что он излечился. По крайней мере, его разум был чист. Сейчас. Надолго ли?
Меня покоробили его слова. Неужели то, что я признал свои чувства к Полине, так сильно повлияло на меня? На мои решения и поступки? И, главное, что я понял на тот моментмне нужно держать девушку и её сына подальше от Стаса. Меня не заботил этот вопрос, но внезапно он стал наиважнейшим.
Если сын вернётся в Москву, возьмётся за ум, наладит свою жизнь, то не решит ли разыскать свою первую любовь? И что будет, если найдёт?
Пап, я хочу, чтобы ты знал, сказал мне Стас, прерывая поток мыслей в моей голове. Какая бы она не была, она мне уже нравится. Потому что у тебя на лице всё написано. Я никогда не видел тебя таким. Ты словно сбросил маску и наконец стал собой. Я рад за тебя.
Спасибо, рассеянно ответил ему. Я тоже рад, что ты решил обстоятельно взяться за свою жизнь. Ты знаешь, что можешь всегда рассчитывать на мою поддержку, но глупостей я больше не потерплю.
Я всё понимаю, пап, ухмыльнулся Стас. Я очень постараюсь быть хорошим мальчиком и больше не расстраивать тебя.
Заключительные анализы, выписки проносятся где-то за пределами моего сознания. Кажется, я прихожу в себя только тогда, когда закрываю за своей спиной дверь квартиры.
Мы будем жить вместе? Здесь? присвистывает сын, бросая взгляд на закрытую дверь спальни.
Именно в ней всё и произошло. Сам я давно привык не думать об этом, но для Стаса воспоминания ещё свежи.