Детская площадка возле дома точно потерпела изменений. Старые поломанные качели и горки были заменены на новые и красивые. Лавочки покрасили, деревья побелили.
Я улыбнулась, не смотря на то, что была замерзшей. Даже погода не могла испортить этот радостный момент, когда я поняла, что вернулась домой. Вот он, мой любимый и самый родной уголок. Место, где прошли лучшие годы моей жизни.
Я двинулась к своему подъезду, и открыла дверь своим ключом. А уже через пару минут поднялась на свой этаж, и стала как можно тише открывать квартиру. Суббота, все спят еще. Всего-то половина восьмого.
Я проскользнула внутрь, так же тихо закрыв за собой дверь. Осторожно поставила сумку на пол, и, стараясь шуметь как можно меньше, сняла обувь и курточку, разместив их на своих законных местах.
Прихватив сумку, на цыпочках прошла в свою комнату. Точнее, в нашу с Владиком. Брат спал на своей кровати. Я улыбнулась. Он не сильно изменился с нашей последней встречи. Хотя, вероятно, это мне только кажется. Вот когда проснется, тогда и узнаю.
Стараясь не шуметь, я переоделась в домашнюю одежду, поставив сумку рядом со своей кроватью. И, зевнув, осторожно забралась в свою постель. И прикрыла глаза. Наконец-то можно выспаться и просто немного отдохнуть. Пожить недельку обычной жизнью.
Когда я проснулась, то мне показалось, что прошло не больше пяти минут.
Мама! Мама! Алинка приехала! радостно визжал Владик, прыгая на моей кровати, чудом не задевая меня. Застонав, я накрыла голову подушкой, вновь засыпая.
Владик, ты чего кричишь на весь дом? Люди спят, где-то далеко от моего сознания прозвучал голос мамы. Алина? её голос прозвучал удивленно, и я невольно задалась вопросом, почему мама так удивлена моим визитом? Алиночка, солнышко, ты приехала, облегченно вздохнула она, присев рядом. Приехала?!
До меня медленно стало доходить, что происходит. Сомаров, спор, сожительницы, угрозы, Сомаров Поезд, попутчики, Солдатов, Наташа Я же домой приехала!
Резко распахнув глаза, я села, сбросив с себя подушку. Увидела маму, и тут же обняла её за шею.
Я так соскучилась, мам, выдохнула я, прикрыв глаза.
Алиночка, мы тоже по тебе скучали. Ты когда приехала? Почему не предупредила? обеспокоенно говорила родительница, поглаживая меня по спине.
Извини, я забыла сказать, улыбнулась.
Алина, Алина, задергал Владик меня за рукав. А ты насовсем? отстранившись от мамы, я глянула на своего братика. Голубые глаза, светлые волосы, ямочки на щеках.
А ты подрос, вместо ответа, с улыбкой произнесла, и взъерошила его ежик.
А ты уменьшилась, заявил братишка, заставив меня рассмеяться.
Владик, люди не уменьшаются, это просто ты растешь, поучительно проговорила мама. Светленькая, полненькая, и с теми самыми серыми глазами, которые я унаследовала.
Хорошо, я понял, раздосадовано пробубнил тот, наконец-то усевшись рядом.
Алиночка, ты, наверное, устала с дороги, да? слова мамы были полны заботы.
Да нет, только немного не выспалась, улыбнулась я.
Завтракать будешь? вздохнув, спросила она.
С удовольствием, кивнула, не переставая улыбаться.
Тогда я пойду, приготовлю, на её лице появилась ответная улыбка. Владик, марш умываться.
Но попытался что-то сказать братик, но мы с мамой синхронно его перебили.
И никаких но! и обе рассмеялись.
Все-таки хорошо, что ты приехала, Алина, радостно улыбнулся Владик, и покинул спальню.
Ну как ты, Алин? посерьезнела родительница. Ты надолго?
У меня все хорошо, невозмутимо отозвалась я. А приехала на пару недель После Нового года уеду, и тяжело вздохнула.
Это хорошо, не смотря на то, что мама улыбнулась, я знала, что она не очень рада этому факту. Ей бы хотелось, чтобы я осталась здесь на более долгое время. Ладно, ты сиди, а я пойду что-нибудь приготовлю, погладив меня по щеке, она поднялась и покинула комнату.
Я вздохнула. Оказывается, не так-то легко быть дома, когда ты что-то скрываешь. Но я не могла рассказать маме про то, что творится в моей жизни. Про спор, про Сомарова, про Солдатова Это были не те вещи, о которых ей следовало знать. Я понимала, что рано или поздно это все равно всплывет на поверхность, но все равно боялась рассказывать. Если уж она и узнает об этом, то лучше, чтобы это произошло после того, как Сомаров получит свое.
Я откинулась на спину и прикрыла глаза. В подсознании тут же всплыл наш последний поцелуй. Такой приятный. Вероятно, таким должен был быть мой первый
Сжав пальцами переносицу, я попыталась выкинуть парня из своей головы. Этого Я даже не знала, как его назвать после того, что узнала. Неожиданно я почувствовала жалость. Мне действительно стало его жалко. Захотелось как-то помочь, утешить. Забрать у него хоть немного той жестокости, что была в нем.
Встряхнув головой, я приказала себе выкинуть эти мысли из головы. Им там не место. Не место Сомарову. Особенно настоящему.
Сердце сжалось от чего-то непонятного, и на глаза навернулись слезы. Мне потребовались немалые усилия, чтобы не дать им выйти наружу.
Свернувшись калачиком, я натянула на себя одеяло и вновь сомкнула веки. Забытье сейчас было как никогда кстати.
Я проснулась лишь тогда, когда за окном уже стемнело. Пять часов вечера. Да, зимой темнеет раньше.
Устало потянувшись, я пыталась хоть что-то рассмотреть в темноте. Кажется, в комнате больше никого не было.
Встав, я осторожно пошла к двери, стараясь ни обо что не споткнуться. Вышла в коридор, услышала звуки, доносящиеся из спальни мамы. И пошла туда.
Я остановилась на пороге, облокотившись на косяк. В сердце разлилась нежность при виде мамы и Владика, которые смотрели какой-то фильм. Родительница поглаживала моего братика по голове, который устроил таковую на её коленях. Такая картина Кажется, она надолго останется в моей памяти.
Стараясь им не мешать, я пошла в ванную, где умылась и приняла душ. Замотавшись в полотенце, я отправилась на кухню. Набрала в чайник воды, поставила на огонь. Вернулась в свою комнату, закрыв за собой дверь. Включила свет, подошла к шкафу. Достала оттуда нижнее белье, шорты и майку. Оделась. Подсушила волосы полотенцем.
Открыла дверь, сходила в ванную, повесив полотенце сушиться. Отправилась на кухню. Когда чайник вскипел, заварила себе кофе, и присела за стол.
На шум пришла мама, и я улыбнулась, увидев её на пороге.
Уже проснулась? она тоже улыбнулась, присев рядом.
Ага, теперь вот не знаю, как усну, состроила рожицу я.
Ничего, привыкнешь. Главное, что ты дома, мама это говорила с такой радостью, что у меня сердце защемило. Скоро мне вновь придется надолго их оставить.
Я постараюсь чаще приезжать, пообещала и мысленно скривилась. Вряд ли это произойдет.
Алин, да ты не переживай о деньгах. Владик уже подрос, в школу ходит, так что я, наверное, буду искать работу, вздохнула она.
Мам, ты чего? я удивленно вскинула брови. Какая работа?
Ну, не будешь же ты все время нас кормить, улыбнулась мама.
А почему бы и нет? пожала плечами.
Алина, я хочу, чтобы ты чаще бывала дома, она взяла мою ладонь в свои, и посмотрела на меня.
Мам, не начинай, я выдохнула от внезапно всплывшей боли. Вырвала свою руку, и быстрым шагом вышла из кухни. Зашла в нашу с Владиком комнату, залезла на свою кровать с ногами, подтянула ноги к груди, и обхватила их руками.
Все это было настолько неправильно. Я приехала домой, чтобы отдохнуть от проблем, а вместо этого столкнулась с новыми. А я ведь хотела всего лишь покоя. Хотя бы один день. Неужели даже сейчас я прошу слишком многого?
Я не могла приезжать чаще, и мама это знала. Я не могла, потому что у меня учеба и работа. Потому что надо помогать семье. Потому что я не хотела, чтобы моя мама из-за меня пошла работать.
Алинка, ты чего? вздрогнув, я посмотрела на братика, который взобрался ко мне на кровать. На моем лице тут же появилась улыбка, хоть и кривая.
Все хорошо. Просто немного устала, как нелепо звучат мои слова.
А пошли с нами фильм смотреть? Там сейчас «Терминатор» начнется, радостно объявил Владик, схватив меня за руку. Отдохнешь.
А пошли, кивнула, вставая. «Терминатор», говоришь? То, что надо, и пошла вместе с ним в спальню мамы.
Боевик. Стрельба, драки, самое то. Это, вероятно, единственная возможность сейчас избавиться от плохих мыслей.
Когда вернулась мама, она ничего не сказала. Просто села рядом с нами, и тоже стала смотреть фильм. И это принесло мне облегчение. Можно полностью погрузиться в другой мир.
Но, как оказалось, даже этот фильм не смог меня отвлечь от всех мыслей. Агрессия, холодностьэто было то, что напоминало мне о Сомарове. Разрушения на экране телевизора вязались с разрушениями, которые создавал Кирилл. Все чаще в моей голове всплывал он настоящий.
Воспоминания. Они не оставляли меня. Вторгались снова и снова. Его несостоявшаяся месть. То, как он рассказал про спор. То, как я увидела его обнаженным. Как он меня поцеловал. Его любимое действиезабрать мои волосы в кулак, не причиняя боли. Подробности его жизни. Его наглость. Снова поцелуй.
В моей голове то и дело всплывали какие-то воспоминания, связанные с ним. В сердце появилась щемящая теплота и нежность. Моя любимая его улыбка. Наш последний поцелуй. Его слова, его взгляды.
Неожиданно я осознала, что мне хочется, чтобы он и дальше так себя вел. Отвратительно, мерзко, нагло. Лишь бы только не оставлял меня.
Вздрогнув от неожиданных мыслей, я почувствовала, как по щекам начинают течь слезы.
Бред. Этого просто не может быть. Я должна была забыть его, выбросить из головы. Забыть все воспоминания.
Но я действительно по нему скучала. Я все еще хотела видеть того, выдуманного Сомарова. Но теперь мне так же хотелось, чтобы он вел себя, как всегда. Чтобы он хватал меня за запястье, скрывал от лишних глаз. Собирал волосы в кулак. Целовал против воли. Чтобы он просто не оставлял меня. Пусть так, но рядом.
Бред, бред, бред! Он мне не нужен, это всего лишь спор. Он добьется своего, и забудет обо мне.
Я пыталась выкинуть его из головы, но понимала, что у меня этого не получается.
Как так случилось, что неожиданно мой мир стал крутиться вокруг того человека, который был мне противен?
Хорошо, что свет выключили, и в темноте никто не заметил моих слез. Вероятно, я не смогла бы объяснить их наличие. Сомаров мне сломал жизнь. Как он и обещалдо конца года. Его уже рядом нет, но из мыслей он теперь никуда не уходит. Это было больно. Знать, что я ему не нужна, и хотеть быть нужной для него. Это было слишком противоречиво. Сомаров не умеет любить. Зато в разрушении чужих жизней он мастер.
Я начала задыхаться он неожиданной боли, которая сдавила грудную клетку. Этого просто не могло быть. Не могло. Невозможно. Слишком неестественно. Я не могла полюбить настоящего Сомарова. Просто не могла. Не этого человека, и не за такое короткое время. Не могла.
Алиночка, с тобой все хорошо? обеспокоенно спросила мама. Вздрогнув, я вспомнила, что не одна. Хорошо хоть между нами сидит Владик.
Все хорошо, сдавленно отозвалась я, и, вскочив, выскочила из комнаты со словами:Извините, мне надо в уборную, и отправилась в таковую.
А там, включив воду, опустилась на пол, запустив пальцы в волосы, и зажмурив глаза. По щекам все еще текли слезы, а плач сменился рыданиями, которые я старательно приглушала.
Этого просто не могло быть. Бред! Это совсем не так!
Было больно. По-настоящему больно. Так, что болело все в области грудной клетки. Горели легкие.
Но если это все действительно так, то почему эта боль наступила только сейчас? Так неожиданно, когда я оказалась к этому совершенно не готова?
Нет, я просто устала от последних событий. И все. Я не влюбилась в Сомарова. Нет, это просто невозможно.
Но, в противовес моим словам, рыдания стали лишь сильнее. Боль разрывала на куски.
Но это не могло быть из-за него! Так не должно быть!
Свернувшись калачиком прямо на холодной плитке, я прикусила себе запястье, стараясь успокоиться, сосредоточиться на чем-то другом. Кажется, некоторым это помогает.
Но я даже не отвлеклась на физическую боль. Что она была, что не былоэто ничего не изменило.
Сомаров Я его ненавижу за то, что он со мной сделал. Так нельзя. Так не поступают. Он, сам того не зная, действительно сломал меня. Я чувствовала себя раздавленной, подавленной, сломанной.
Работа. Вот что меня спасало раньше. А потом поезд. Солдатов, который заставил меня воспринимать Сомарова по-другому. Его поступки теперь не казались мне такими ужасными и противными, как раньше. Как будто он вел себя правильно. Но ведь это было не так, и я это знала.
И дом. Дом, где меня любят и ждут. Где я нужна. Где нет Сомарова, нет работы, и сожительниц тоже нет. Здесь все так хорошо, так идеально, что я должна была догадаться, что именно здесь прорвется плотина. Я сломаюсь.
Я не помню, когда мои рыдания стихли, не помню, как добралась до комнаты. И не знаю, когда уснула вновь. Но проснулась, когда на часах не было еще и шести, в своей кровати.
Поднявшись, я ощутила, как у меня болит горло. И в грудной клетке отзывалась слабая боль. Физическая.
Кое-как добравшись до кухни, чувствуя себя пустой, я налила себе воды и тут же осушила целый стакан. Не помогло.
Мне казалось, что вчера из меня вышло абсолютно все. Боль, отвращение, ненависть, любовь. Все. Была какая-то апатия, и только. И мне нравилось мое состояние. Я чувствовала к нему симпатию.
Отправившись в ванную, я умылась и приняла душ. После позавтракала, вернулась в спальню. Стараясь не шуметь, расстегнула сумку, достала некоторые вещи. Оделась. Вышла в коридор, обулась. Надела пуховик. Прихватила ключи, которые вчера оставила на тумбочке в прихожей, и выскочила за дверь.
Вышла на улицу, пошла на остановку. На часах было семь утра. Воскресение. Город пустовал.
Доехала до центра города, и стала бесцельно ходить по улицам. И мне было хорошо. Природа, свежий воздух, редкие прохожие, и ноль эмоций. Что может быть лучше?
Я бродила долго, присаживаясь на скамейки, когда уставала. Рассматривала здания, деревья. И мыслей не было. Был только вид перед глазами и все.
Я замерла на месте лишь тогда, когда увидела пару. Высокий парень, склонившийся над низенькой брюнеткой, которая стояла на цыпочках, обнимая его за шею. Он поцеловал её, притянув к себе ближе за талию. И это выглядело так Так прекрасно, и так уединенно. И так больно для меня.
Сомаров вновь вторгся в мои мысли, разрушая такую приятную апатию. То, как он вел себя со мной. То, как смотрел. Он никогда не станет моим.
Я почувствовала укол зависти. Доброй зависти. Мне хотелось того же, но в то же время я была рада за Лешу и Наташу. Он её так держал, как будто она что-то самое ценное и хрупкое в его жизни. А она была просто счастлива, отдавая свою любовь.
Я не заметила, как по щекам вновь потекли слезы. Лишь почувствовала соленый привкус на губах.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я поспешила уйти, надеясь, что они меня не заметят. Я шла так быстро, как могла. От Солдатова, от его девушки, и от их счастья. Стало так горько. Так больно. Снова.
Но на этот раз все было более терпимо. Я старалась взять себя в руки, и не давала эмоциям завладеть собой. Я должна бороться, должна все это пережить. Пусть Сомаров и сломал меня, но у меня есть еще достаточно времени, чтобы склеить себя, и сделать вид, будто я целая.
Когда я вернулась домой, слезы высохли, а на часах была половина третьего. Мама тут же возникла на пороге.
Алина? Ты где была? С тобой все в порядке? обеспокоенно начала она, помогая мне снять пуховик.
Я просто гуляла, выдавив из себя улыбку, я заставила себя вспомнить, что у меня еще есть семья. Что бы там со мной не сделал Сомаров, а это самые дорогие мне люди, и их не следует забывать.
Пошли кушать, вздохнула мама. По её взгляду было понятно, что она обо мне все еще беспокоится. Она видела, что со мной не все в порядке. Конечно, сложно не заметить, что твоя дочь выглядит сломанной.
Пошли, кивнула, всеми силами заставляя сосредоточиться на семье.
Помыв руки, я уже с более правдивой улыбкой вошла на кухню. Владик уже сидел за столом, уплетая суп. Я присоединилась к нему.
Что нового в университете? беззаботным голосом поинтересовалась мама, моя посуду. Я опустила ложку обратно в тарелку, прикусив губу. Мамин план мне был вполне понятен. Только я не была готова говорить по душам. Слишком больно. Мне и так требовалось слишком много сил, чтобы вот так просто сидеть за столом, и делать вид, что все хорошо.