Ему нечего было ответить. Девочку действительно стоило спасать от него. Потому что чувства, которые она вызывала в нем, до добра точно не доведут.
Он просто сорвется.
Сорвется и сделает ей невыносимо больно. Сломает как куклу, а потом вновь скатится туда, откуда так долго выбирался, лишь бы подальше от её ненависти и своих собственных чувств.
Почему ты так за неё беспокоишься? поинтересовался Кирилл, нарушая затянувшееся молчание.
А ты как считаешь? задал встречный вопрос Леха.
Я верю в то, что не зря получил в зубы в прошлом году, усмехнулся Сомаров.
Знаешь, Кир, нельзя ревновать то, что тебе не принадлежит, друг похлопал его по плечу и удалился, оставив Кирилла в бессильной злобе сжимать кулаки, провожая того взглядом.
Ревность?
Он уже давно забыл, что это такое. И вспоминать ему совсем не хотелось.
И как ему заставить самого себя говорить то, что он думает на самом деле, а не то, что заставляет её презирать его еще больше?
Вероятно, никак. Только так он дает ей возможность спастись.
И сам же её раз за разом отнимает.
Он просто не может оставить её в покое.
Но и рядом бытьтоже не может.
* * *
Как только я вошла в свою комнату, все резко изменилось. Напускная спокойная бравада слетела, и на меня навалились эмоции.
Повалившись на кровать, я уткнулась носом в подушку, и тихо заплакала.
«Ты мне не нужна.»
Слова проносились в голове громом среди ясного дня.
«Ты груз, багаж.»
Да, он был прав. Я груз. Ненужный багаж. Я никому не нужна, разве что маме с Владиком. Хотя, даже для них я груз, потому что меня рядом нет, и это причиняет им боль, тяготит. Вероятно, если меня не станет, от этого всем станет легче.
Но я не могла так поступить. Я была нужна им, пусть и не так, как хотелось бы. Им нужно помогать. Пока Владик не подрастет, и во мне больше не будет необходимости.
Зачем он все это мне говорил? Зачем заранее причиняет боль? Даже мое подсознание стало делать из него того, кем он не является, чтобы было легче. Но легче будет лишь до, а после будет еще хуже. Я знала это, и от этого было страшно. Я всего лишь девушка, которую очень легко сломать.
А то, что он сделал с Ясей и Дашей Это было непростительно. Это было ужасно. Я не представляла, как можно связать свою жизнь с таким человеком. Меня по-прежнему воротило от этих мыслей, но они все меньше вязались с Сомаровым.
Не знаю, сколько еще прошло времени, но в какой-то момент я вспомнила о том, что нужно работать. Поднявшись, я утерла слёзы, включила ноутбук, и уверенно погрузилась в работу. Это был единственно действенный способ отвлечься от совершенно ненужных мыслей.
Глава 4
Не знаю, что там творилось в голове у Сомарова, но отныне он больше меня не доставал. Он помнил обо мне, но все же оставил в покое. Я постоянно ловила его взгляды на себе, но и только. Кирилл больше не подходил, не говорил ни слова. И появившиеся на запястьях синяки от вчерашней его хватки, оставались единственным напоминанием о том, что было раньше.
Да и остальные начали терять ко мне интерес. Это было похоже на то, что он сдался. Но я знала, что это не так.
В отличие от него, мой мозг стал больше внимания уделять его персоне. В голову лезли совершенно ненужные фантазии. Они были нереальны, потому что в них был не тот Сомаров, который был наяву, а выдуманный. От настоящего была только внешность. И все чаще его обнаженное тело всплывало в моих воспоминаниях.
Пытаясь отгородиться от мыслей о нем, я полностью погрузилась в работу. На выходных от ноутбука я даже не отрывалась, за исключением утоления естественных нужд.
А с понедельника я уже сосредоточилась на зачетах. Ставя их один за другим, я вычеркивала ненужные пары из своего расписания. И пошла на мировую с преподавателями по экзаменационным предметам. Сдав все оставшиеся долги, я просила их поставить мне автомат до каникул. Удивительно, но они все, без исключения, с улыбкой исполнили мои пожелания. Да, в том, чтобы быть тихой и спокойной отличницей, есть свои плюсы. У людей постарше проявляется симпатия к молодежи с хорошим воспитанием.
Когда к концу недели моя зачетная книга была уже со всеми необходимыми оценками, я просто не верила своим глазам. Впереди еще неделя до каникул, а я уже могу ехать домой.
Моя улыбка была настолько радостной, что люди удивленно посматривали на меня. Серая мышка по имени Алина непривычно ярко сияет.
Выскочив из университета, я намеривалась ехать на вокзал за билетами, пока таковые есть. Но меня остановил Сомаров.
Что, неужели уже все поставила? он выглядел весьма скептически настроенным, когда схватил меня за запястье, на котором уже пожелтевшие синяки начали потихоньку сходить.
Да, поставила, кивнула, и попыталась вырвать руку. Это не тот Сомаров, который мне нравится.
Быстро ты. И что теперь будешь делать? на его лице появилась кривая улыбка.
Работать, резко отозвалась я. А потом домой поеду.
Все-таки поедешь? в его глазах загорелся какой-то непонятный огонек, а на губах взыграла та самая улыбка, которая теперь часто появляется в моих мыслях.
Поеду, подавив ком в горле, как можно спокойнее отозвалась я. Он все еще был тем человеком, чьи поступки вызывали во мне лишь отвращение.
Это правильно. Ты дополнила картину своей правильности, ухмыльнулся Сомаров, разрушив свое очарование. Вернувшись в привычного гада.
Я рада, отпусти, плотно сжав зубы, я ожидающе смотрела на него.
А есть хоть что-то неправильное в тебе? Ну, кроме правильности, как будто и не слышал он моих слов.
Отпусти, вновь повторила, дернув на себя руку.
Ты такая самоотверженная. Все ради других. А для себя? его голос понизился, а рука с запястья переместилась на талию, притягивая ближе. Вторая привычно собрала волосы в кулак. Я тут же попыталась его оттолкнуть, но у меня ничего не получилось. Прежде, чем мы распрощаемся на месяц, а возможно, даже больше, попробуй взять сейчас что-то для себя, совсем тихо проговорил он и, наклонившись, поцеловал.
Это было по-другому. Не из-за меня. Что-то изменилось в нем, в его движениях. Появилась какая-то бережность, которая прибавилась к осторожности. А стоило мне ответить, совсем неумело, неуверенно, и он усилил напор.
Я всего лишь старалась исполнить то, о чем говорил он. Пыталась что-то взять для себя. И брала. Вновь иллюзия, несуществующий Сомаров. И настоящий поцелуй. Реальность перемешалась с умыслом, и это оказалось весьма приятным. Хотя я и знала, что это неправильно, потом будет больно. Но ничего не могла с собой поделать.
Это было приятнее, не так ли? усмехнулся Кирилл, когда отстранился. И тем самым разрушил всю положительность ситуации.
Надеюсь, ты забудешь меня за это время, вздохнула я, и, вырвавшись из его объятий, не обращая внимания на удивленные взгляды, отправилась в общагу. У меня есть месяц, чтобы убить на корню то, что проснулось у меня к этому парню.
* * *
Кирилл проводил тонкую фигурку тяжелым взглядом. Только она этого не видела, ни разу не обернувшись.
В который раз он достал сигарету и вновь закурил.
Он задавался вопросом, как бы она поступила, узнай, о чем он думает? Убежала бы без оглядки или неуверенно застыла на месте?
Другая бы точно повисла у него на шее. Что-то вроде из какого-нибудь дешевого романа «И прильнула она к нему со словами «Ах, мой дорогой!».
Но от этой скромной и правильной девчонки такого точно ждать не приходится. Может, оттого ему и интересны её жизнь, поведение и характер?
Бросай курить, Кир, появился рядом с ним друг. Как всегда, спокойный и невозмутимый. Кирилл даже позавидовал его спокойствию и уверенности в завтрашнем дне.
Отъебись, бросил он, даже не взглянув на того.
Если бы он мог утолить все свои желания, зная, что его не отвергнут, и он не увидит ни в чьих глазах отвращения, презрения или ненависти, он бы не курил. Но у него не было такой возможности. И поэтому приходилось волей-неволей заменять одно на другое.
Ты играешь нечестно, Сомаров. Не нужно пытаться заставить её забыть, что это всего лишь спор. Если хочешь выиграть, пусть она об этом помнит. Пусть она осознанно либо отвергнет тебя, либо поддастся.
Кирилл искоса глянул на друга. Все такой же спокойный, безэмоциональный.
Его раздражало то, что Леха пытался его заставить играть по прежним правилам, когда ему самому это было давно не нужно.
Но еще больше его раздражало то, что он не мог поступить так, как хотелось ему. Это противоречило всему, чему его научила жизнь. Да и Алина не примет его такого Только по правилам. Честно.
Но другу он признаваться в этом не собирался.
А я разве говорил, что буду играть честно? усмехнулся он.
Она тебе нравится, не так ли? невпопад спросил Леха.
Нет, невозмутимо пожал плечами Кирилл.
Алина Калинова ему нравится? Абсурд.
Ему и всего-то кажется, что рядом с ней он живет, а без неёсуществует, все еще вспоминая о Ней. Всего лишь кажется, что он мог бы рухнуть перед ней на колени, встреться они раньше, до того, как он познакомился с Ней. Чего уж там.
Серьезно? голос друга был переполнен равнодушием, но его цепкий взгляд Кирилл чувствовал каждой клеточкой своего тела.
Лех, он глянул на друга тяжелым взглядом. Ты что-то сказать хотел, или пытаешься вывести меня на душевные разговоры? Если второетак предложи напиться в хлам, я не откажусь. А если первоетак говори.
Я уже сказал то, что хотелиграй по-честному. Пусть она помнит о споре, Леха хлопнул его по плечу и заглянул ему в глаза. И ты о нем не забывай. Помни, какую цену ты платишь за то, что будет потом. Неважно, выиграешь ты спор или проиграешь.
Кирилл молчал с минуту, за которую друг его отпустил и задумчиво глянул куда-то вдаль.
Лех, позвал он.
Что? тот даже не обернулся.
Если я начну переходить границыостанови меня. Лады?
Друг внимательно глянул на него.
Договорились.
И Лех
Что?
Если ты поймешь, что я тот или иной поступок делаю из-за Неё, врежь мне хорошенько.
Неё? Леха нахмурился и свел брови вместе.
Ты понял, о ком я, Кирилл похлопал друга по плечу, развернулся и пошел к своему мотоциклу. Ему сейчас, как никогда, нужны были скорость и адреналин.
Кир, позвал Леха, но Кирилл даже не обернулся. Он и так знал все, что его друг мог сказать ему.
* * *
Оказавшись на своей кровати, я вновь погрузилась в работу, стараясь не думать о случившемся. Теперь времени будет больше. Да и повязку я наконец-то сняла с ладони. Палец еще немного побаливал, но уже не был синим, как поначалу. А девять пальцев все же лучше, чем пять.
И лишь на следующий день я отправилась на вокзал, удачно купив билеты домой и обратно, прекрасно зная, какой потом на них ажиотаж. Вернулась в общагу, и с удивлением обнаружила в своей комнате Сомарова. Кажется, кое-кто не собирается оставлять меня в покое на целый месяц.
Что ты здесь делаешь? я так и застыла у двери, смотря на парня, занявшего мою кровать.
Тебя жду, он ухмыльнулся, похлопав рядом с собой. Вздохнув, я смирилась со своей участью, и, сняв куртку, подошла и осторожно присела на краешек кровати.
Ты ведешь себя нагло, Сомаров. Как ты здесь вообще оказался? Как в комнату попал? поскольку Яси с Дашей не было, а я точно закрывала дверь, выходя последней, это слегка пугало. Казалось, что ему открыт доступ куда угодно.
Неважно, усмехнулся Кирилл, и неожиданно схватил меня за запястье. Я пожалела, что надела сегодня блузку с коротким рукавом. Рука уже в порядке? спросил он, а потом его взгляд наткнулся на то, чего я не хотела, чтобы он видел. На сходящие синяки. А это откуда? он приподнял брови, повернув мою руку другой стороной.
Я поджала губы. Его лицо резко изменилось. Он нахмурился, и осторожно положил пальцы на соответствующие места. Я же отвела взгляд. В голове проскользнула мысль, что я уже спокойно реагирую на Сомарова. Я и вправду к нему привыкла.
Это я? требовательно спросил Кирилл. Алина, это я? так и не дождавшись ответа, повторил он.
Да, тихо отозвалась, так и не глядя на него.
Извини, я не хотел, сквозь зубы проговорил парень, все же заставив меня посмотреть на выражение его лица. Он выглядел злым. Странно.
Никогда бы не подумала, что ты умеешь извиняться, усмехнулась я.
Умею, если считаю нужным, раздраженно отозвался Сомаров, и, отпустив меня, резко подвелся, и подошел к окну, встав спиной ко мне. Руки он засунул в карманы джинсов.
Зачем ты пришел? вздохнув, спросила, откинувшись на кровать. Сменить тему разговора сейчас было просто необходимо.
Хочу поговорить. Точнее, кое-что разъяснить, он медленно повернулся ко мне лицом, но подходить не стал.
Ну давай, вперед, махнула рукой и прикрыла глаза. Как же я уже от него устала.
То, что сейчас происходит Это всего лишь спор, Алина, его спокойный голос вновь ударил ниже пояса.
Подавляя боль, я направила свой взгляд на него. Он казался таким невозмутимым Аж тошно.
И я хочу, чтобы ты это понимала и не забывала, неожиданно он усмехнулся. Вообще-то, это было не совсем мое желание. Я раньше об этом вообще не думал. Это Леха настоял. Он такой праведник. Считает, что я перехожу границы. Он даже при споре ставил на мой проигрыш. Считает, что у меня ничего не получится. Здесь он не прав. Я всегда добиваюсь желаемого.
Ну, конечно, кто же еще мог заставить Сомарова в очередной раз предупредить меня? Теперь у меня складывается впечатление, что Солдатов делает все возможное, чтобы самому выиграть. Ведь они не дают мне забыть о споре, а именно он отбивает у меня хоть малейшее желание поддаваться Сомарову. Неужели Кирилл этого не понимает?
Хотя, зная его, он все равно добьется своего. Как он сам сказал, год-два, но получит свое.
Но я действительно хочу, чтобы ты это понимала. Твое право, как поступать дальше. Ты знаешья все равно выиграю. И только тебе решать, насколько болезненно это будет для тебя. Возможно, гораздо проще не тянуть, а, как считаешь? Сомаров ухмыльнулся, а я лишь продолжала хмуро разглядывать его.
Уходи, лишь и сказала, после чего вновь закрыла глаза.
Как знаешь. Это твой выбор. У тебя есть месяц, чтобы принять окончательное решение, Алина. Либо ты находишь способ дать мне отпор, либо сдаешься без боя, он говорил это совершенно беззаботно, как будто ему было все равно. Только почему я не верила в это равнодушие?
Лишь когда зашумела дверь, я открыла глаза. Сомаров уходил, молча, не попрощавшись. Что ж, так, видимо, будет даже лучше.
Он скрылся из виду, и я поднялась. Подошла к окну, которое выходило как раз на выход из общежития. Когда вышел Кирилл, я задумчиво провожала его взглядом, пока он не скрылся из виду.
Месяц. Целый месяц, чтобы принять решение, которое я уже давно приняла.
Я горько усмехнулась. Сомаров не оставил мне выбора, хотя и утверждает, что он у меня есть.
Вздохнув, я вернулась на кровать. Я буду бороться, пока это в моих силах. А потом А потом будь, что будет.
* * *
Он злился на самого себя. Злился так сильно, как уже давно не злился. Из-за того, что причинил ей боль. Причинил просто потому, что не смог сдерживать свои эмоции, а не потому, что хотел этого.
И за то, что продолжает ей врать. Ей и самому себе.
Месяц? Он дает ей месяц, чтобы принять решение?
Как глупо.
Он дает месяц самому себе, чтобы забыть о ней. Чтобы забыться с кем-нибудь другим. Чтобы не забывать о том, что это всего лишь спор. Как только он его выиграет, все кончится. И ему придется оставить её в покое. Хотя бы потому, что она будет его ненавидеть.
А он не мог оставить её в покое. Потому что без неё он возвращается в привычное опустошение с воспоминаниями о той, что растоптала его. И ради которой он все еще был готов пожертвовать многим, если бы Она только этого захотела. Он бы смог Её простить, если бы Она попросила прощения. Если бы попросила вернуться.
Его бесила эта слабость. Но еще больше его бесило то бессилие, которое он чувствовал, глядя в глаза Алины, полные либо отвращения, либо презрения, либо злости.
Она не нужна была ему. Просто не нужна.
Она повторяла события прошлого. Как будто одного раза ему было мало.
Но ему было достаточно. Более чем.
Но это чертово чувство в груди не позволяло ему оставить её в покое. Он хотел заполучить Алину Калинову в свое единоличное пользование, чтобы всегда, в любой момент, иметь возможность прикоснуться к ней, зная, что она не оттолкнет.