Надо сначала очертить эти границы, где чьи права начинают нарушаться, рационально парировала Лада, красная, запыхавшаяся и потная. У нас же тоже есть право на самовыражение и творчество. Она своими оскорблениями его тоже ограничивает.
Татьяне осталось только пожать плечами. Оказалось, в жизни было столько вопросов, над которыми она раньше никогда не задумывалась, хотя это напрямую ее касалось. Она чувствовала себя младенцем, новобранцем или дикарем, внезапно очутившимся в огромном мире, формировавшемся тысячелетия до нее и продолжающим это делать до сих пор. Мир стал гораздо разнообразнее, цветастее и противоречивее, чем учил ее отец, чем она себе раньше представляла. И это не было ни хорошо, ни плохо. Это было интересно. Ей нравились такие разговоры с Ладой и Юрой, как нравились и рассказы из жизни Адлии. Ей нравилось наблюдать за течением жизни вокруг, за людьми, которые наблюдали за ней и которые за ней не наблюдали, за изменениями погоды, за перекатами солнца по небу. Все было таким новым, насыщенным и глубоким. Все воспринималось как диковинка, как чудо, как вероятность из невероятного. Все было таким огромным и сложно устроенным. Захотелось в этом разобраться, как механику при обнаружении многослойной детальки с множеством внутренних механизмов. И это любопытство придавало ей сил. Зажигало тело положительной энергией, которую она выплескивала в танце и улыбке.
Они выступали шесть часов к ряду с небольшими перерывами. Растянутое в три раза время компенсировало в три раза меньшее количество людей. Куш получился даже чуть больше, чем в воскресенье. Все устали, но остались довольны.
Ну, че, ты с нами сейчас? спросила Лада, когда они выходили из продуктового магазина, где разменяли мелочь на купюры.
Ребята собирались отправиться в ближайший караоке-бар. Шести часов пения Ладе, явно, было недостаточно. У Татьяны на это не хватало денег, хотя ей нравилось проводить с ними время. Юра тоже вряд ли шел в караоке, чтобы петь. Татьяна догадывалась, что он шел туда только ради Лады. Сам же их туда и пригласил, видимо, зная то единственное предложение, от которого девчонка не отказывалась.
Мне эти деньги для другого нужны, улыбнулась Татьяна виновато.
Ну, как хочешь, безразлично пожала плечами Лада. Ну, пока тогда. Спишемся.
Хорошо. Пока.
Юра помахал девушке рукой, тоже не особо огорчившись ее отказом. Но у Татьяны все равно осталось теплое приязненное чувство на душе. Она назвала это чувством «наполненности».
Глава 2.6. Боевое крещение
Наконец, можно было задуматься о костюме, попытаться его описать или даже нарисовать, хотя бы представить, чтобы начать шить. Весь четверг Татьяна посвятила этому. Смотрела в интернете различные варианты костюмов танцовщиц, показы мод и даже фото девушек-косплееров, но все ей не нравилось. Ей требовалось что-то оригинальное, соответствующее только ей и не похожее ни на что другое. Идея пришла во сне.
Она приснилась себе танцующей посреди чистого поля на фоне солнечного неба в костюме подсолнуха. Чаши бюстгальтера представляли собой два крупных желтых цветка с цветоложе из черных искусственных камней, поблескивающих на свету, словно черные алмазы. Вместо бретелей вокруг шеи обвивались две тонкие искусственные лианы, тянущиеся также вниз, переплетаясь на животе и спине в красивый растительный узор наподобие рыболовной сети. Они соединяли лиф с юбкой, сшитой из множества пышных лепестков подсолнуха и сильно смахивающей на балетную пачку, обрамленной поясом из таких же страз, что и бюстгальтер. Лианы продолжали тянуться вниз к темно-зеленым чулкам в сеточку. На голове маленькими подсолнухами расцветал венок. Во сне она двигалась легко и непринужденно, проделывая трюки из балета и современной хореографии, хаотично сочетая их под музыку транса.
Всю пятницу Татьяна пыталась нарисовать эскиз своей идеи. Она просмотрела множество роликов по фэшн-иллюстрации, пытаясь повторять за мастерами. Но в ее распоряжении не было даже карандаша, только ручка, поэтому при каждой неверной линии приходилось начинать заново. Убив все нервы на девяносто три попытки нарисовать костюм так, как она себе представляла, Татьяна решила оставить девяносто четвертый вариант, как есть: кривой, косой, местами непропорциональный, местами излишне ровный, но зато он более-менее передавал суть. С этим детским наброском она подошла к Адлии, которая как раз смотрела сериал в интернете и вязала жилетку.
Угу, вдумчиво кивнула она, всматриваясь в кривые синие линии на белой клетчатой бумаге.
Татьяна за нее нажала пробел на клавиатуре ноутбука, чтобы поставить серию на паузу. На экране крупным планом с недовольным выражением красивого лица застыл турецкий султан в поблескивающем восточными узорами тюрбане.
Это лианы, что ли?
Адлия показала пухлым пальцем в район плеч, с которых свисали колючие волнообразные линии. Татьяна утвердительно закивала.
А ткани ты выбрала?
Девушка по-глупому на нее посмотрела и пожала плечами.
Я надеялась, ты мне поможешь.
Адлия усмехнулась.
Хорошо, давай, в понедельник, после работы. А то нам уже выходить пора.
До «Дэнсхолла» они добирались на автобусе. Адлия смотрела в пол, Татьяна искала в интернете информацию по тканям и материалам, чтобы предметно обсуждать со швеей будущий костюм. Видов, типов и классификаций тканей оказалось великое множество. Татьяна открыла для себя новую вселенную и поняла, что без Адлии здесь не разберется.
На входе снова собралась стройная толпа. Охранник деловито пожимал плечами, отвечая на вопрос первой в очереди на вход пары. Татьяна с Адлией обошли клуб с торца здания и вошли через служебный вход. За неделю там ничего не изменилось. Идя впереди по узкому коридору, Адлия сказала:
Здесь наша подсобка.
Она подошла к единственной с левого бока двери, вставила ключ и отворила ее. Подсобка оказалась тесной комнатенкой, наполненной перемешавшимися химическими ароматами различных средств для уборки. По стенам стояло несколько тележек с ведрами и швабрами, железные стеллажи с туалетной бумагой, полотенцами и другими расходными материалами, и пара табуретов вокруг небольшого прямоугольного стола, половину которого занимала заляпанная желтыми брызгами микроволновка. Татьяна осознала, что комната отдыха для сотрудников клуба не предполагала размещение там уборщиц. У них была тесная подсобка, совмещенная со складом рабочего инвентаря. Девушке стало обидно, особенно после того, как она в прошлый раз поразилась комнате отдыха других сотрудников клуба, которую обустроили комфортабельными диванами и креслами, чистым столом, шкафами и кофемашиной. Там сама обстановка располагала к отдыху и расслаблению. А здесь было так тесно, сыро и воняло химикатами, что даже после нескольких часов напряженной работы аппетит не смог бы появиться. Но Адлию, кажется, ничто не смущало. Она повесила сумку на вешалку сразу у входа, сняла с крюка пакет с формой и начала переодеваться прямо здесь.
Туалеты надо убирать каждый час. Мы с напарницей чередуемся, говорила женщина, стягивая пестрое льняное платье, сшитое, видимо, самой для себя. У тебя когда перерыв?
Платье украшали крупные листья папоротника насыщенно зеленого цвета на бежево-песочном фоне. Фасон предполагал широкую свободу действий и комфорт. Такое платье ее заметно молодило и сразу ставило в один ряд с модницами.
Не знаю, как скажут. Может быть, сейчас сразу, а может быть, через двадцать минут, ответила Татьяна.
Аа, протянула Адлия, запахивая халат. В общем, туалет я пойду убирать без пятнадцати одиннадцать. Если будешь свободна, приходи сюда. Так-то тут, пока клуб работает, убирать, кроме туалетов, особо нечего. В бар и в ресторан, правда, часто зовут. Очень редко приходится на танцпол выходить. Ну, если вдруг что-то только. А так мы здесь большую часть ночи проводим. Так что можешь приходить сюда в перерывах. Настоящая уборка начнется после четырех утра.
Хорошо, согласилась Татьяна.
Сюда ей приходить казалось гораздо приятнее, чем в наполненную игнорирующими ее людьми гримерку или забитую равнодушными незнакомцами комнату отдыха. Там пахло кофе, высокомерием и жалкими остатками гламура, а здесьхимикатами и простотой.
Но все равно перед началом работы нужно было зайти в гримерку, чтобы привести себя в порядок и переодеться. Танцовщики снова шумели и смеялись. Татьяну никто не замечал, точнее, все делали вид, что ее не существует. Только «кореянки» с ней односложно поздоровались. Татьяна им улыбнулась, но выражения их лиц остались равнодушными к ее приветливости. Они и с остальными так себя вели. Красивые, хладнокровные, себе на уме, сестры снова оккупировали пуф в углу и первым делом проверили смартфоны. Всеобщее игнорирование угнетало, но теперь у Татьяны здесь была Адлия и ее подсобка, где она могла спрятаться от презрительного равнодушия. Это заметно облегчало ее участь.
Света прибежала позже всех. Быстро раздала всем указания: кто, где и в каком порядке сегодня танцует, и побежала за ширму. Для Татьяны ничего не изменилось. Она выступала второй, на подиуме за баром, возле туалета. Сегодня выходить в зал она боялась меньше: все-таки за плечами имела две ночи танцев в клубе и два уличных выступления. Опыт давал свои плоды. Но неловкость и неуверенность Татьяна все равно ощущала, хоть и отрепетировала дома самые популярные связки движений, которым научилась у Светы. Она решила повторить их в гримерке перед зеркальными дверцами шкафа, не обращая внимания на оставшихся в гримерке сестер Олю и Юлю. Татьяна положила смартфон с открытым видео на столик и, встав к ним спиной, начала повторять движения перед зеркалом. Она пыталась отчеканить быстрые переступы ногами, заострить откидывание волос назад и сделать более плавным изгиб спины, который она уже повторяла на площади. Когда Татьяна стояла с широко расставленными прямыми ногами и опущенной вниз головой за ней возникла Оля, которую она видела верх тормашками. Оля строго на нее посмотрела и поджала губы.
Знаешь, ты как-то неправильно делаешь, начала девушка, тряхнув каре. Ты сейчас как-то сильно выгибаешь спину, потому тебе подниматься тяжелее.
Она встала рядом в такую же позу и плавным движением корпуса показала, как надо. Татьяна наблюдала сбоку, не меняя позиции.
У тебя очень пластичное тело, заметила Оля. Но ты торопишься. Как будто боишься, что к тебе сейчас сзади кто-то пристроится.
Юля рассмеялась, но Оля была предельно серьезна, как будто преподавала конфуцианство в императорской школе в эпоху династии Цин.
Расслабься, продолжала она наставления. Здесь тебя за такое не освистают. Ты делаешь так, будто хочешь поскорее спрятать свою попу, а надо наоборот, дать людям насладиться этим видом.
Татьяна и без того покраснела, потому что стояла вниз головой, но после таких слов кровь ринулась к лицу, особенно щекам, с удвоенной скоростью в троекратной объеме. Девушка не выдержала и выпрямилась, но Оля подошла к ней и снова наклонила, поддерживая руками живот и спину. Она заставила Татьяну сделать движение попой вверх. Затем еще раз и еще, пока результат ее не удовлетворил.
Вот так, коротко сказала она и вернулась на пуф к сестре.
Юля продолжала смотреть на Татьяну испытующим взглядом, то ли выискивающим слабинку, то ли, напротив, сильные стороны.
Я бы прогиб в спине все-таки увеличила, добавила, наконец, она, спустя минуту наглого разглядывания Татьяниных ягодиц, и тоже подошла к ней. Ну-ка!
Одной рукой она схватила девушку за шею, а вторую положила на поясницу и повела голову подопытной вниз, прогибая спину почти с усилием. Татьяна с трепетным спокойствием вновь прибывшего падавана терпела все манипуляции со своим телом. Если не считать заплывшей кровью головы, урок «кореянок» пошел ей на пользу. Она еще несколько раз отрепетировала это движение, как бы закрепив его в мышечной памяти, а потом наступила пора выходить в зал.
На подиуме у туалета ее по-прежнему не замечали. Точнее, смотрели как на красивую игрушку, маятник, дрыгающийся под музыку, задающий темп механизм с искусственной улыбкой. Но Татьяна в уме хвалила себя сама, как раньше всегда это делал отец. Даже если при нем какой-то преподаватель ругал Татьяну за корявость движений, отец, сперва поворчав на преподавателя, пускался в расхваливания дочери. Это сглаживало все негативные впечатления и поднимало самооценку. Поскольку отца рядом не было, и за такое он бы вряд ли ее похвалил, она решила сама этим заняться. После каждой удачно выполненной, на свой взгляд, связки она отвешивала себе маленький комплимент наподобие: «Молодец, Татьяна, сейчас гибко!», «Плавно получилосьтак держать!», «Прогрессируешьуже хорошо!».
После выступления она забежала по-быстрому в комнату отдыха выпить стакан воды из кулера. Ей повезло, там никого не было, и она быстро выбежала в дверь напротив. Адлия размешивала моющее средство в ведре с водой, когда Татьяна с шумом ворвалась в подсобку.
Ты как раз, улыбнулась женщина и тут же ойкнула, оценив вид девушки в костюме. Ты прямо так будешь?
Татьяна посмотрела на свою обувь на высоких каблуках и поджала губы. Пришлось возвращаться в гримерку и переобуваться в кроссовки. Вернувшись, она застала Адлию на выходе.
Возьми там в верхнем ящике в стеллаже такой же халат, сказала женщина, ущипнув себя за полосатый воротник. И тележку.
Татьяна кивнула, вбежала в подсобку и достала из пластикового белого ящика запакованный в шуршащий пакет, в каких на рынках продавалась одежда, такой же синий халат. Она быстро застегнула все пуговицы, схватила за ручку ближайшую телегу и вышла следом за Адлией.
На, волосы заплети. И это надень.
Женщина протянула Татьяне тонкую канцелярскую резинку и комок голубой хлопковой ткани, который в развороте оказался шапочкой наподобие поварского колпака. Девушка поблагодарила ее кивком и скрутила волосы в полупучок-полухвост на затылке, чтобы они не лезли в лицо, а поверх натянула шапочку. В клубе имелось два туалета для посетителей по одному на этаж и в каждом по пять кабинок. Если бы не очереди в них, их можно было бы убрать минут за двадцать. После уборки в коммунальной квартире, Татьяна думала, что ей уже ничего не испугаться. Но то был домашний туалет, которым пользовалось максимум пять человек, хоть и незнакомых Татьяне, но относившихся к туалету как к своему. Здесь же туалетом пользовались мало интересующиеся проблемами уборки пьяные молодые люди, которые не всегда даже вспоминали о необходимости слива за собой, видимо, торопясь вернуться на горячий танцпол. Но клубу требовалось держать марку, поэтому приходилось убирать все досконально. Адлия коротко объяснила Татьяне, что к чему, и они, разойдясь по двум концам, стали убирать по кабинке, чтобы сойтись в центральной. Девушка старалась на людей не смотреть, чтобы они ее не узнали. Хотя они не смотрели на нее даже тогда, когда она танцевала на подиуме, поэтому страхи были преувеличены, но чувство неловкости и даже стыда от этого никуда не делось.
Войдя в первую кабинку, Татьяна ужаснулась. В сливе унитаза осталась желтая пенистая моча вышедшего перед ней брюхатого парня с ирокезом. Татьяна была в резиновых перчатках, но все равно трогать все в этом туалете ей казалось омерзительным. Очень осторожно она протянула указательный палец и медленно нажала на кнопку слива, отойдя на шаг назад в страхе попасть под брызги. Из мусорного бака взорвавшейся кучкой валялась использованная туалетная бумага, которую надо было поднимать руками и запихивать в огромный мусорный пакет, что ей дала Адлия. Края пакета, вложенного в мусорный бак, оказались где-то внутри под воздушным слоем использованных кусков бумажного рулона. Пришлось поднять бак и попытаться его опростать в пакет. Большая часть мусора провалилась мимо. В результате, собирать руками пришлось почти все содержимое урны. Татьяна проклинала себя за такую неуклюжесть. Все остальное далось легче, даже мытье унитаза ершиком. Татьяна отворачивалась, как могла, но терла ободок моющим средством, распылявшим приятный аромат морского бриза. В конце прошлась отжатой шваброй по полу и направилась в следующую кабинку. Снова пришлось ждать, пока оттуда выйдет посетитель. Потом опять повторять историю с мусорным баком. В этой кабинке было меньше мусора, но повозиться все равно пришлось. Пока Татьяна убирала две кабинки, Адлия успела справиться с тремя и закончила раньше нее.
Молодец, прошла боевое крещение, усмехнулась женщина, заметив застывшее отвращение на лице Татьяны.