Татьяна погрузилась в очень глубокий сон, который по пробуждении, казалось, длился всего одно мгновение. Она резко открыла глаза, думая, что ничего не изменилось. Но в комнату теперь вливался не белый полуденный свет, а розовато-желтоватые оттенки настигающего небо заката. Девушка соскочила с дивана, начала метаться по незнакомой квартире, пытаясь понять, к чему, где и как приступить. Ей хотелось есть, но было нечего. В первую очередь требовалось привести себя в порядок перед первым рабочим днем в ночном клубе. Она отправилась в ванную и застряла там на полтора часа, пока тщательно намывалась и брила подмышки и ноги. Из косметики она купила самую дешевую тушь, которую первые пять минут не решалась наносить на глаза в страхе потерять все ресницы или, вообще, зрение, но все-таки накрасилась ей аккуратно, стараясь не задевать веки. Потом подкрасила губы жирной, неприятно пахнущей, помадой морковного цвета. Смотрелось пока неплохо, но Татьяна предвкушала, как вся эта косметика может растечься на лице прямо во время выступления. От такой перспективы бросало в дрожь, но прийти в первый день без макияжа ей показалось более кощунственным.
Костюм еще не высох, как и все остальное. Пришлось влезать во влажное белье и мокрые кроссовки, зато в чистое.
Перекусить она решила в маленьком бистро напротив, где подавали вредную, но сытную шаурму, которую Татьяна по привычке называла шавермой. Там было грязно и кучно, но пахло заманчиво. Пришлось сбросить брезгливость на входе, чтобы с наслаждением слопать вкусность за одним из столиков. Девушка забыла даже вытереть соус на щеках. Она сделала это только после того, как шедшая навстречу женщина, с улыбкой глядя на нее, указала на свои щеки с обеих сторон. Татьяна быстро посмотрелась в темный экран телефона и стерла соус руками, потому что салфетки с собой не взяла. Пристыженная, она ускорила шаг, чтобы быстрее добраться до остановки.
В районе «Дэнсхолла» улицы были забиты молодежью, кричащей, смеющейся, гуляющей и даже дерущейся. Многие из толпы шли туда же, куда и Татьяна. Все вокруг ходили красивые, веселые, пьяные. Девушки носили с блестками мини юбки или шортики, тонкие или толстые каблуки и клатчи на ремешке или без. На их фоне Татьяна сама себе казалась неказистым воробьем, по случайности залетевшим в лебединое озеро.
В этот раз очередь казалась длиннее и контрастнее. Невольно Татьянин взгляд приковывали к себе платья, полностью покрытые серебристыми, золотистыми или фиолетовыми пайетками, которые, видимо, стали последним писком моды. Такие платья слепили глаза, но далеко не на каждой смотрелись шикарно, даже на красивых. Кому-то просто не шло к лицу. Но моду не выбирают, ей следуют. Ради желания быть в тренде девушки приносили в жертву собственную красоту. Татьяна такое считала диким, потому что любила выглядеть стильно и красиво даже в ущерб модным тенденциям. Но сейчас ее единственным одеянием являлось бесформенное хлопковое платье и не до конца отмытые кроссовки, поэтому ни о первом, ни о втором и речи быть не могло. К концу длинной очереди из дорого одетых девушек Татьяна почувствовала себя совсем паршиво.
Охранник на фейс-контроле сначала не хотел ее пускать, тем более, вперед очереди, и заставил ждать Павлика, который, к ее удаче, пришел несколько минут спустя. Лицо его еще сохранило юношескую припухлость, но парень всеми косметическими силами старался придать себе взрослости. Он зачесывал волосы назад и чуть вбок, оголяя гладкий лоб. Очевидно, на работу он всегда ходил в деловой одежде, что придавало сто процентов строгости сверху, а ноги обувал в начищенные до блеска туфли с острым носком. Костюм на нем теперь сидел другой, темно-зеленый, матовый, с коричневой рубашкой. Все вместе это смотрелось нелепо. И если бы не такие темные цвета, то выглядел бы он почти так же аляписто, как герой Джима Кэрри в фильме «Маска». Впрочем, несмотря на всю нелепость его вида, Татьяна сейчас не имела морального права критиковать Павлика.
Пока они обходили длинную очередь, парень пытался вкратце ввести девушку в курс дела.
Штат у нас большойсо всеми в первый день не перезнакомишься, говорил он быстрым речитативом, стараясь успеть сказать как можно больше. Относительно дружный. Мы, типа, на отделы тут бьемся. В клубе есть своя кухня и официанты. Есть бар, где всем руководит бар-менеджер. Барных стоек несколько по всему клубу. Есть промоутеры, которые, в основном, тусят в баре или на танцполе.
Пока он это рассказывал, девушка оглядывала толпу. До открытия клуба оставалось полчаса, а очередь так удлинилась, что, казалось, первые в ней посетители пришли сюда утром.
Вообще, у нас тут много директоров, продолжал Павлик. Исполнительный директор, который занимается хозяйственными и административными вопросами. Музыкальный директор, который занимается артистами и диджеями, ну, и вообще, всем музыкальным сопровождением вечеринок. Генеральный промоутер, который занимается раскруткой и продвижением клуба. Их ты, скорее всего, видеть не будешь. Твой руководительАрина, арт-директор то есть, которая занимается креативным наполнением: всеми шоу-программами, вечеринками, танцами, в том числе. Ты непосредственно подчиняешься ей, мне, как администратору, и Свете, которая старшая гоу-гоу и заодно хореограф. Я тебя сейчас как раз ей передам. Дальше она тобой займется.
Стеклянные двери автоматически раскрылись перед ними, впустив внутрь. Клуб имел возможность расположить у входа большой гардероб за дубовой лакированной стойкой и кирпичными стенами. Стены холла облицовали керамогранитом с узором черно-белого мрамора, а пол и потолокглянцевой плиткой, отполированной до зеркальной чистоты. Напротив гардероба висело огромное зеркало наподобие тех, что используют в голливудских гримерках. По периметру стояли трубчатые железные скамейки из нержавеющей стали. Стены, как в галерее, были обвешаны масляными холстами с изображением абстрактных цветных узоров, геометрических и не очень фигур, линий и клякс или непонятно чего еще.
Освещение холла было воссоздано по образцу бального зала века девятнадцатого: одна огромная центральная люстра с множеством мелких блестящих деталей и бра в форме подсвечников по бокам. Сначала Татьяна подумала, что люстра была выполнена из обычного прозрачного пластика, имитирующего стекло, но это вовсе оказался металл, в котором отражался свет множества круглых потолочных лампочек, рассыпанных по поверхности словно звезды. Все вместе это создавало атмосферу ретро футуристичного бального зала. Только этот холл-прихожую, можно было использовать для пафосных светских раутов.
Административную стойку от гардероба отделяла толстая перегородка из стеклянных блоков, выкрашенных в черно-белые цвета в хаотичном чередовании. Стойка тоже была металлическая, с превосходной отражающей способностью. Блочную стеклянную стену за ней испещрили воткнутыми круглыми лампочками, больше похожими на куски разобранной гирлянды. Чтобы войти в танцевальный зал, предстояло сначала преодолеть турникет, плавно переходящий в металлический невысокий забор. Павлик приложил магнитную карту к пластиковому ридеру и они прошли дальше в зал.
В дизайне интерьера преобладали черный и белый цвета, но все предметы, включая столики, кресла, стулья, лестницу и колонны имели не строгую, а причудливую, витиеватую или угловатую неправильную форму. Идеально гладкую напольную плитку в форме многоугольников черепашьего панциря из черного мрамора разрезали белые динамичные разводы. Потолок напоминал пчелиные соты, которые различались количеством углов и кривизной форм. В некоторые из них утопал матовый пластик, а в некоторых блестели зеркала. В таком же стиле украсили стену за барной стойкой из белого мрамора. Светодиодными лентами обрамлялись танцевальные и барные зоны, стены, потолки, колонны и сцена. Свет отражался в зеркалах и в полу, отчего создавалось ощущение нахождения в бесконечном космосе. Интерьер выглядел роскошным и глубоко проработанным. По углам и в других местах, что, видимо, казались дизайнеру пустыми, расставили металлические статуи, изображающие не людей и не животных, а, скорее, древних языческих духов и богов, или визуализирующие чью-то больную фантазию. Статуи скручивались, преломлялись и отражали свет не хуже зеркал.
В центре располагалась сцена, которую Татьяна уже видела. Голубая дверь в гримерку находилась по правую сторону в стене наискосок, ее почти не было видно из-за кулис. По сцене плавала легкая разноцветная дымка и метались в разные стороны лучи цветомузыки. За диджейским пультом стоял тот же парень, что и вчера. Кажется, он настраивал оборудование, потому что иногда резко по всему клубу разносились громкие биты, а иногда мелодичные отрывки известных синглов, но полноценно музыка еще не играла. Он махнул Павлику рукой и улыбнулся.
Это Таня, новая гоу-гоу, крикнул ему Павлик, указывая вправо и назад, хотя девушка шла с другой стороны.
Диджей понятливо закивал, по-дурацки улыбаясь, как будто ничего не расслышал. И, действительно, в таких громоздких наушниках услышать что-то было затруднительно. Но Татьяна ответила на его приветствие легким поклоном головы. Почему-то диджея Татьяне Павлик не представил. Девушка подумала, что, вероятно, она должна была его знать, поэтому промолчала.
Павлик по-джентельменски открыл голубую дверь и рукой показал проходить первой. Гримерка оказалась просторной и хорошо освещенной. По сравнению с тем, что было в театре, в котором они танцевали выпускной спектакль, эта являлось дворцом. Светлые стены с рельефными обоями, высокие глянцевые потолки и чистые полы из ламината цвета беленого дуба визуально расширяли пространство и без того свободное. Каждая танцовщица имела свой туалетный столик, которые выстроились вдоль трех стен. Четвертую полностью занимал шкаф-купе с зеркальными створками. Здесь было чисто. Все вещи лежали на своих местах. В углу под потолком висел кондиционер. На стульях валялась одежда, а обувницу у двери полностью забила женская и мужская обувь.
В гримерке толпились парни и девушки. Некоторые уже переоделись в сценические костюмы, остальные ходили в повседневной одежде. Почти у каждого столика кто-то стоял или сидел, а то и по двое. Кто-то копался в шкафу. Кто-то смотрел в окно. Пара девушек валялась на пуфе в углуте самые «кореянки», которых Татьяна видела вчера на сцене. В центре сгрудилась группа примерно из пяти человек. Татьяна не успела их всех пересчитать, потому что из самого сердца толпы вырвался резкий грубый возглас:
Это что еще за гадкий утенок?
Взгляды всех устремились на новенькую. Любопытные, недоуменные, смешливые и испытующие. Говорила Света. Татьяна узнала ее по яркому рыжему цвету волос, но Павлик все равно ее представил. Девушка стояла в центре, впереди всех, скрестив руки на груди и расставив ноги на ширине плеч, будто готовилась к танцевальной битве. Выражение лица ее показалось Татьяне высокомерным и глупым одновременно, пафосным и в то же время пустым, раздраженным и напыщенно самоуверенным. Тон ее голоса принял яркий недовольный оттенок. Она чуть ли не фыркнула в сторону Татьяны, из-за чего та сильно смутилась и опустила плечи.
Балерина! махнула она одной рукой небрежно, поворачивая голову назад на группу поддержки, которая с любопытством разглядывала новенькую. Я думала, по назначению Арины сюда как минимум прима Большого должна явиться!
Татьяна чувствовала на себе не менее дюжины пар глаз. Все казались настороженными, внимательными и прикованными к ней. От этого становилось еще нервознее. Татьяна осмотрелась вокруг, будто ее окружила стая голодных волков в диком лесу, и глубоко вздохнула, чтобы хоть как-то облегчить волнение.
Это Таня, равнодушным тоном ответил Павлик, игнорируя все слова и взгляды. Не прима и не Большого, но балерина, а теперь танцовщица гоу-гоу. Прошу любить и жаловать.
Татьяна быстро догадалась, насколько ей здесь не рады, особенно, как назначенцу Арины. Большинство ухмылялись, остальные напряженно молчали, не спуская с новенькой глаз. Ей не понравилось то, как Павлик ее представил, и то, как на это фыркнула Света. Она не хотела, чтобы ее продолжали считать балериной, хотела сбросить с себя этот ярлык и стать кем-то другим, но все продолжали делать на этом акцент.
Свет, объясни человеку нормально, что да как, сказал Павлик таким уставшим тоном, будто только что два часа ругался с ней из-за разбросанных по углам квартиры носков. И снабди всем необходимым.
Света ничего не ответила, а Павлик и не ждал. Он быстро оглядел всех в гримерке унылым взглядом и вышел, оставив Татьяну на растерзание коллегам. Девушка резко почувствовала себя беззащитной, еще более беззащитной, чем в первую ночь. Она каждой порой кожи ощущала излучаемое Светой раздражение. Остальные выглядели и вели себя спокойно, только замерли в ожидании непонятно чего. Лица их выражали немой вопрос, который Татьяна четко прочитать не могла, но догадывалась о сути. Кажется, все они ждали ее появления и многое до нее про нее уже обсудили. Всем было интересно, кого и почему назначила сюда Арина.
Напряженное молчание длилось примерно минуту. Татьяна осматривала комнату, ненадолго останавливая взгляд на каких-нибудь побрякушках, что валялись на туалетных столиках. Света сверлила ее глазами со злобным прищуром, будто читала проклятие про себя. Потом она резко двинулась вперед и направилась мимо новенькой к шкафу. Через несколько секунд развернулась и швырнула в девушку без предупреждения целлофановый прозрачный пакет с чем-то мягким. Татьяне пришлось сделать шаг в сторону и вытянуть руки, чтобы поймать его.
Надевай, приказала она, снова отвернувшись к шкафу.
Острый веер рыжих волос прокрутился вслед за девушкой вокруг ее оси и резко спал на мускулистые плечи. Она открыла другую дверь, присела на корточки и достала оттуда коробку для обуви, в которой аккуратно были сложены лакированные белые босоножки на высокой изящной танкетке. Они пришлись Татьяне по вкусу.
И это, добавила Света, поставив коробку на руки новенькой поверх пакета.
Ээ? протянула Татьяна, оглядев толпу вокруг.
Произнести что-то более вразумительное ей не давал стресс и, как следствие, напряженное онемение во всем теле. Света невозмутимо пялилась в ответ.
Переодеваться прямо здесь? сглотнув, уточнила Татьяна.
Ширма там, бросила рыжая и присела за столик у окна.
Ее длинная мускулистая рука указала на угол за шкафом, в котором пряталась двустворчатая ширма с красивым цветочным узором, имитирующим японский. Татьяна смекнула и пошла переодеваться.
В пакете лежали бюстгальтер и трусы, более изощренные и напыщенные, чем обычное нижнее белье. Комплект состоял из темно-синего лифа, испещренного крупными и мелкими стразами, словно ночной небосклон звездами, и такого же цвета стринг, соединенных между собой четырьмя кружевными лентами со звездочками по две спереди и сзади. В комплекте шли чулки из темно-синего кружева с узором из белых звезд. Надев костюм, Татьяна еще минуты три стояла за ширмой, стесняясь выходить. В такой одежде она чувствовала себя полностью голой, хотя все самые интимные места были прикрыты. Она осматривала себя со всех сторон, насколько ей позволяла гибкость. Стринги оказались очень узкими, не полностью скрывали зону бикини, что особенно заставляло Татьяну смущаться. Стопам в туфлях было удобно, но ноги дрожали на такой высоте от боязни подвернуться. Она потопталась на месте, чтобы привыкнуть к новой обуви, и один раз чуть не упала, вовремя упершись в стену левой рукой. Как на таких активно танцевать, она пока не могла себе представить. В общем, дискомфорт выражался во всем наряде целиком. Татьяна чувствовала себя по-дурацки и хотела забиться в угол, но все-таки вышла, потому что эта работа была ей жизненно необходима.
Света оценила ее образ в костюме и цокнула губами.
Отвратительно.
Она подошла к Татьяне и бесцеремонно заглянула в трусы, отодвинув тонкую ткань стринг указательным пальцем. Резинка трусиков хлестнула девушку по низу живота.
Что за заросли?
По гримерке пробежались неприятные смешки. Татьяна словила несколько прищуренных ухмылок на лицах других девушек. Парни, которых было меньшинство, где-то шесть из шестнадцати, с любопытством поглядывали на нее. Сами они выглядели такими гладкими, будто вместо нормальной человеческой кожи с порами и волосами были обтянуты искусственным силиконовым покрытием.
Татьяна посмотрела на себя, но не знала, что на такое следует ответить. Света скрестила руки на груди и в упор уставилась на растерянную девушку. Та чувствовала, как медленно расплавляется под грозным взглядом, но ничего поделать не могла. Она возмущалась глубоко в душе, волновалась и нервничала, теребила руками звездочки для успокоения, ожидала дальнейших инструкций и горела желанием поскорее выйти в зал лишь для того, чтобы уйти отсюда. Света ей не понравилась. Она была строга, придирчива и неприветлива. Смотрела высокомерно, говорила грубо, всеми жестами и мимикой отталкивала от себя. Очевидно, это и было ее цельюсделать так, чтобы Татьяне стало некомфортно, не понравилось и захотелось уйти, хотя ей поставили противоположную задачу. «А может, нет? с ужасом осознала она. Может, Арина специально сказала ей меня гнобить?». Это показалось весьма вероятным. Но даже если весь мир противился тому, чтобы она здесь танцевала, ей просто некуда было идти, поэтому приходилось цепляться за место из последних сил.