Восемь лет назад
Рамо, новая поставка. Зацени.
Сквозь узкую щель я наблюдаю, как Картер швыряет на стол перемотанный пакет и, разрезав упаковку ножом, высыпает на стол белый порошок. Раймон макает палец в пудру и втирает ее в десны.
Качественный снежок, облизывая зубы языком, скалится отчим. Эту партию в «Лимб» и «Агонию».
Есть еще кое-что. Картер крутит в пальцах белую таблетку, а после закидывает в рот и, хлопнув ладонью по бокам шеи, проглатывает ее. Этих белых шалунов, которые не отпускают двадцать четыре часа, называют мерседес[1]. Прикинь, сколько шлюх перетрахают под ними клиенты? Двойной навар: и за таблы, и за дырки. Я делаю неудачное движение, и на меня обваливается полка. Громкий шум привлекает внимание присутствующих. Рамо, что за херня? Картер в то же мгновение оказывается у шкафа и рывком открывает дверь. Ах ты сучонок! хватает меня за шиворот и вытаскивает на середину комнаты.
Картер! Не тронь мальчишку, рявкает Раймон.
Ты, блядь, не врубаешься?! Если он проболтается Эстер, тебе же первому придет пиздец! А по цепочке и всем нам!
Явор ничего не расскажет, так ведь? Отчим смеряет меня угрожающим взглядом. Я не успеваю ответить, как встревает Картер.
Не-е-е, тянет придурок, иди-ка сюда, малец. Схватив меня за щеки большим и указательным пальцем, он надавливает, и от боли я раскрываю рот, в которой тут же залетает что-то твердое. Картер запрокидывает мне голову и орет:Глотай, мелкий сучонок! Будешь знать, куда совать свой нос!
Картер, какого блядь! Ему двенадцать лет! Ты совсем охренел?!
Заткнись, Рамо! Семейная жизнь превращает тебя в слюнтяя!
А тебе, я смотрю, измена Лизи совсем мозги отбила!
Друзья начинают словесную перепалку, и я решаю вступиться.
Раймон, все норм, не стоит ругаться из-за меня
Конечно, не стоит, ведь сегодня я тебе раскрою все прелести нашего мира. Сказал А, попробуешь и Б. Картер хватает меня за плечо и выводит из кабинета, крича напоследок:Ты мне еще спасибо скажешь, Рамо. Верну мальца в целости и сохранности.
В ту ночь по приказу Картера меня впервые обслужила шлюха две шлюхи. И последняя надежда на светлое будущее, которую мне дала Эстер, окончательно рухнула. Потому что в тот день бес впервые овладел моей душой. И не могу сказать, что я остался недоволен. Но Картер на этом не остановился, продолжив тащить меня на дно, в адское болото разврата, беззакония и вседозволенности. А вкусив такой коктейль, к обычной жизни никогда уже не вернуться.
В шестнадцать лет Раймон окончательно принял меня в свою банду. Бывшие спецназовцы, братья по духу, которые разбрелись после службы, но всегда оставались на связи и помогали друг другу. У Раймона сеть ночных клубов, у Псакондитерская, у Язярестораны, но объединяло их однообщак. Все их заведения являлись всего лишь красивой ширмой, за которой творилось беззаконие. В кондитерской химичили наркоту, которую сбывали в ресторанах и клубах. Картер был в доле с моим отчимом, и «Лимб» по праву переходил ему, а «Агония» оставалась у Раймона. Но внезапно тот изменил решение и наследником своего детища назначил меня.
Не знаю, с чего мне такая щедрость, но догадываюсь, что здесь не обошлось без Эстер. Раймон в ней души не чает и в том, что ради нее он готов даже обломать своего дружка, у меня нет сомнений. Да, я не чувствовал с его стороны отцовскую любовь, но Раймон старался опекать меня, правда, по-своему. Так я и притерся среди перекаченных мужиков.
Естественно, уважение среди них надо было заслужить. Поэтому года два я выполнял для них грязную работу: доставлял закладки по точкам, исполнял роль посыльного, прикрывал задницу Раймона перед женой, потом начал организовывать вечеринки, и в итоге стал хозяином «Лимба». А теперь по нелепой случайности и из-за стервозной блондинки торчу здесь, в затхлой, серой камере. Неизвестность будущего меня напрягает. Что ж, игра на опережение, синеглазка
Звук открывающегося замка и скрип железной двери привлекают мое внимание, прежде чем в камеру проникает тусклый свет.
[1] Мерседесназвание таблетки наркотика экстази, происходящее из-за вытисненного на ней знака как на автомобилях «Мерседес».
8
Белобрысый, давай на выход, к тебе посетители. Ублюдок в форме сплевывает на пол, пока я поднимаюсь с койки и лениво двигаюсь в его сторону. Руки за спину, и без шуточек, сутенер хренов, усмехается, показывая гнилые зубы.
Блядь, если даже надзиратели здесь ублюдки, то что уж говорить про тех, кто сидит
Меня толкают в спину, и я влетаю в хорошо освещенное помещение с белоснежными стенами. С непривычки свет режет глаза. Я раздраженно тру их тыльной стороной ладони, а проморгавшись, вижу отчима. Его тяжелый взгляд не предвещает ничего хорошего.
Оставьте нас, сухо просит Раймон, и надзиратель выходит за дверь, напоследок окинув нас пристальным взором.
Отчим садится и жестом указывает мне на стул. Мне остается только подчиниться.
И что? Какие новости? Я нервно дергаю ногой, а пальцы рук сплетаю в замок, пересчитывая костяшки. Раймон протягивает мне пачку. Не молчи, блядь! рявкаю, вырывая сигарету. Прикурить дай.
Молчание отчима накаляет мои эмоции до предела. Он пускает по столу зажигалку, я ловлю ее и, взяв в трясущиеся руки, резким движением открываю крышку, а потом подношу огонь к зажатой в зубах сигарете, жадно затягиваясь едким дымом.
Ублюдки захотели меня подставить и скинуть со счетов. Представь себе, все близкие, все, кого я считал своими людьми. Пес и Язь заодно с ебучим Картером. Раймон запускает пальцы в волосы и протяжно вздыхает. Картер хорошо постарался. Из-за слепой веры в дружбу я не замечал очевидных вещей, которые он проворачивал у меня под носом. Этот мудак даже подсунул в клуб пару купленных девиц, которые дали показания и подтвердили, что их насильно отдали в сексуальное рабство, поставив на шею клеймо с названием клуба. Он переводит опустошенный взгляд на меня. Не знаю зачем, но то, что Кейси полностью вычеркнула мое имя из документов, нам на руку.
И чем же? Тем, что гнить буду я один?! Я настолько взбешен, что у меня мелко дрожат конечности. Делаю глубокую затяжку и выбрасываю окурок на пол.
Тем, что я помогу тебе выбраться из этого дерьма! Если бы и меня повязали, нам бы уже никто не помог!
Из твоего дерьма, папочка! огрызаюсь, крепко схватившись за края стола.
Послушай, если адвокат проиграет дело, тебе придется отсидеть
Что, блядь? Что за херню ты несешь, Раймон?! Я не хочу за решетку! Вскакиваю из-за стола и швыряю стул в стену. Отчим тут же подлетает ко мне и хватает за грудки. Я не сяду, Рамо! рычу сквозь зубы.
Послушай сюда! Он стискивает мое лицо ладонями до такой степени, что начинает трястись, и я вместе с ним. Я вытащу тебя, Явор! Вытащу! Обещаю тебе! В худшем случае тебе придется отсидеть всего лишь год цедит он сквозь зубы.
ГОД?! Я отталкиваю его от себя. Будь ты проклят, Раймон, будь ты проклят!
Поднимаю стул и обреченно сажусь на него, облокачиваясь на колени и обхватывая голову руками. Таким беспомощным я себя еще никогда не ощущал. Даже когда от меня отказалась мать, я был готов бороться. Но сейчас я просто потерян. Страх. Впервые испытываю страх за свою жизнь. Потому что, сука, хочу жить! Молодому парню выжить среди ублюдков, которые сидят в этой тюрьме нереально. Аттикасамое печально известное исправительное учреждение, и по злой шутке судьбы у меня есть все шансы попасть именно туда.
Мне страшно, Раймон.
Я смотрю на отчима сквозь пелену слез, от которых глаза горят так, будто в них разливается кислота.
Явор, ты пройдешь через это с гордо поднятой головой, а после, я обещаю, не будешь нуждаться ни в чем!
Найди ее Раймон, шепчу дрожащим голосом, найди, и когда я выйду верну этой суке должок
***
Я лежу в камере и таращусь на покрытый плесенью потолок. От разговора с Раймоном в голове рой мыслей. Но меня вновь отвлекает звук отворяющейся двери. На пороге появляется крупная мужская фигура. Этот человек не в форме, а в деловом костюме. Мной завладевает интерес, и я присаживаюсь.
Ну что, доигрался, сучонок? Я узнаю этот голос. Картер. Ни один адвокат тебе не поможет, будешь гнить за решеткой. И поверь, я приложу все усилия, чтобы твой ад здесь стал реальностью, ехидно протягивает мудак.
Не сдержавшись, подрываюсь в его сторону, но в меня тут же впивается металлическая прищепка, и через секунду тело пронзает мощным разрядом тока. Падаю и обмякаю на холодном полу.
Это тебе за то, что забрал мое, впечатывает кулак в мою челюсть. А это, удар острым носом ботинка прилетает прямо в ребра, за то, что трахнул мою жену.
Очередной пинок, и я погружаюсь во тьму
Судебное заседание
Миссис Тейлор, вы вынесли вердикт? обращается судья к присяжной.
Да, Ваша честь. Женщина протягивает бумаги помощнику, и тот передает их судье.
Подсудимый, прошу встать, хрипло рокочет седовласый судья. Миссис Тейлор, каков вердикт?
Суд присяжных считает подсудимого виновным, мерзким голосом лишает меня свободы старая белобрысая стерва.
В последнее время мне прямо везет на блондинок. Теперь эти суки табу для меня.
Спасибо, миссис Тейлор. Судья переводит взгляд на меня. Вынесение приговора через час.
И опускает руку, стуча деревянным молотком по столу.
Мы сидим в кабинете, который декорирован в английском стиле. Все настолько консервативно, что к горлу подкатывает комок рвоты.
Раймон, я мог бы помочь, но дело в руках Дизербода, этот старый мудак за всю жизнь не брал ни одной взятки.
Спасибо, Доминик, ты сделал все, что в твоих силах.
Отчим падает в кресло и нажимает на глаза большим и указательным пальцем.
Дверь рывком впечатывается в стену, и в кабинет влетает разъяренная Эстер, тут же налетая на Раймона.
Ублюдок! Ненавижу тебя!
Хлесткие удары прилетают ему по лицу, но Рамо даже не пытается остановить жену, лишь спустя минуту подрывается с места и хватает ее за плечи.
Успокойся! рычит Раймон.
Если ты не вытащишь моего сына, больше никогда не увидишь своих родных детей! Ты понял меня?! разлетается звонким дребезгом крик Эстер.
Она отталкивает Раймона и подбегает ко мне.
Как ты мог со мной так поступить?!
Она падает передо мной на колени. Надрывной плач приемной матери неприятно отзывается в груди. Сука! Ненавижу женские слезы, а то, что я являюсь причиной ее истерики, просто убивает. Яростно сжимаю зубы, и поганый скрежет будто раздирает меня изнутри. Скулы пульсируют, а мозг отказывается воспринимать происходящее.
Эстер, прочищаю от горького кома горло, все будет нормально. Опускаюсь на корточки и мягко заключаю ее лицо в ладони. Спасибо тебе за все. И скажи Малинке, что мне пришлось уехать, не попрощавшись.
Мысли о моей девочке болезненно пронзают сердце, и я не могу сдержать слез. Сколько теперь не увижу ее?! Сейчас ненавижу себя за то, что в последнее время почти не уделял внимание кудрявой ягодке с розовыми щечками и большими глазенками.
***
Мистер Шелби, ваш клиент готов к зачтению приговора?
Да, Ваша честь, спокойно произносит адвокат.
Вы хотели бы что-нибудь добавить, прежде чем суд вынесет приговор?
Ваша честь, мой клиент обвиняется в преступлении, которого он не совершал. Прошу вас принять это к сведению.
На лице старика появляется ядовитая ухмылка, и он переводит взгляд на меня.
Вы приговариваетесь к отбыванию заключения сроком не менее пятнадцати лет в государственной исправительной тюрьме Аттика. Меня словно бьют в висок кувалдой. Звонкий писк в ушах парализует подобно ультразвуку. Почва уходит из-под ног. Пятнадцать лет Приговор вступает в силу незамедлительно.
Оглушающий удар молота окончательно лишает меня кислорода. Но внезапно затуманенное сознание возвращает к реальности шум в зале.
Девушке плохо, вызовите врача
Воды
Мне надевают наручники и грубо, из-за того что ноги отказываются слушаться, толкают на выход. В толпе я замечаю девушку, которая неподвижно лежит на полу, а вокруг суетятся люди. Ее лицо прикрыто волосами. Белоснежными прядями с золотым отливом. У меня не остается сомнений, что это она.
И тут болезненный толчок в спину заставляет меня двинуться дальше.
Явор
По дороге в аттику
Первый раз? раздается за спиной старческий голос.
Молча оборачиваюсь. Одариваю скептическим взглядом седого старика с редкими зализанными прядями и возвращаюсь в исходное положение, устремляя пустой взор в пыльное стекло вонючего автобуса.
Мой тебе совет, парень, не показывай свои страхи. В противном случае именно туда тебя и поимеют ублюдки. Для душераздирающего диалога у меня нет настроения. И я откровенно игнорирую старика. Осторожничаешь?! Это хорошо. Это правильно, кряхтит и перебирается на соседнее сидение поближе ко мне.
Старик, че привязался?
Чуб твой белобрысый приглянулся, вот и решил помочь. Я дядя опытный, на третий заход уже иду.
Позитивность соседа меня слегка ободряет.
Дед, с головой проблемы? Че тебя туда манит-то? усмехаюсь.
Ну, мало кто умеет обходить старые грабли. Ноги ведь чешутся, вот я и прыгаю на них как одуревший, смеется. Аттика для меня второй дом, но для тебя, парень, это гиблое место. Больно в глаза бросаешься, да смазливый. Там таких любят.
От сказанных слов конечности сводит мучительным спазмом. А по горлу словно растекается раскаленный металл, собираясь в болезненный ком. Сглатываю и снова смотрю в окно. Сквозь решетку пробиваются лучи солнца и бьют прямо по глазам. Жмурюсь. Ненавижу. И тут грозовая туча спасает меня, заслоняя раздражающее своим позитивом солнце и сменяя все на приятный сумрак.
Бей первым, вырывает меня из оцепенения хрип старика. Толпой все равно забьют, поверь, я насмотрелся на таких, как ты. Но если тебя заметит Зверь, считай, билет в райский уголок тебе обеспечен. А мое чутье подсказывает, что ты ему понравишься. Старик ненадолго замолкает, а после продолжает:Запомни, кого стоит опасаться, юнец. Оранжевая робаэто такие как ты, вновь поступившие, или те, кто сидит по средней тяжести. Незначительное преступлениесиняя роба. С небольшим психологическим отклонениемзеленая. Ну и на десертжелтая, самая опасная категория преступников и Зверьлидер среди них.
Мой скептицизм улетучивается, и я как сухая губка впитываю советы старика. Страх сменяется отчаянием, а после злостью, и так по нескончаемому кругу эта ядерная смесь пульсирует по венам, прожигая меня изнутри. Я не боюсь боли, но неизвестность пугает. И лишь один вопрос мучает меня больше всего: кто такой этот Зверь
***
Раздеваюсь, прохожу в знаменитую «фотозону», мне дают в руки номер, и ослепительные вспышки от фотоаппарата ослепляют уставшие глаза. Дальше все как по сценарию: снятие отпечатков пальцев, изъятие всех имеющихся при мне вещей, вплоть до сигарет, денег и телефона. Следующий этапвыдача легендарной оранжевой формы, к которой прилагаются белые носки и сланцы. Да они, сука, эстеты. Затем визит в изолятор, где я переодеваюсь, и меня даже кормят завтраком. Правда, есть его невозможно. Водянистая каша, без соли и сахара, без всего. Кушайте, блядь, на здоровье.
Следом, не церемонясь, надзиратель ведет меня в камеру, и тут начинается жесть. Пока шагаю по коридору, отморозки высовывают ублюдские рожи сквозь решетку и шипят как гиены:
У-у-у-у, какая сладкая блондиночка к нам пожаловала
Малыш, твоя попка такая же сладенькая, как лицо
Сегодня я трахну тебя, белая сучка
Меня словно поглощает вакуум небытия. Мозг абстрагируется от здешней реальности, и я больше никого не слышу, только звон в ушах как при контузии. А потом меня заталкивают в камеру и хлопком закрывают за спиной решетку. Вот она новая жизнь, Явор, будь как дома. Тягостные мысли заполняют пока еще незамутненный разум, но скоро его не будет. Я точно это знаю, иначе мне не выжить.
В полдень дверь моей камеры открывается.
Спускайся на обед, белобрысый, небрежно бросает надзиратель и уходит.