Был у этого еще один смысл, о котором я потом призналась Карине, которая мою идею, мягко говоря, не оценила. Я хотела помнить. Всё, что было у нас с Мишей. Не только потому, что со временем поняла, насколько потрясающими и нежными были наши отношения. Я сделала это для того, что помнить, и впредь не допускать такой же ошибки. Не подпускать никого настолько близко, не растворяться в человеке. Не любить.
Денис после сеанса со смешком говорил, что ждал от меня криков, слёзхоть какого-то намёка на то, что мне было больно. Но мне не было. Честноя не почувствовала ничего. Колоть было решено на шеепрямо за ухом. Не знаю, почемумне просто понравилось это место. Я думала, что это будет похоже на агонию и даже подумывала об анестезии, но мастер сказал, что от этого картинка может получиться не такой яркой, и я передумала.
Вся правда в том, что мне понравилось. Было действительно не больнов какой-то степени это было даже приятно. Видимо, поэтому, ни один мускул на моем лице не дрогнул за время двухчасового сеанса. Я сидела, полностью растворившись в своих мыслях. И видела не сидевшего напротив Денисанет, рядом со мной стоял он. Миша. Я чувствовала малейшее движение иглы, и с каждой линией, что появлялась на моей коже, я ощущала, как воспоминания словно запечатываются. Каждое прикосновение, слово, жест, поцелуй, каждая наша ночь, свидание, признание, обещаниевсё это вместе с краской входило под мою кожу, чтобы остаться там навсегда. Как горящее клеймо, говорящее о том, насколько болезненной может быть любовь. Как сильно могут ранить даже самые, казалось бы, близкие люди. И как важно не позволять себе погружаться полностью в другого человека. Что нужно уметь вовремя сказать себе «стоп».
Сфокусировав взгляд на Мише, я пожала плечами:
Как видишь.
Мандаринка во льду. Интересное решение, задумчиво протянул доктор.
И весьма символичное, прохладным тоном отозвалась я.
Да, я это почувствовал.
Затем мы, наконец-то, перешли к делу. Изучив все бумажки, что я щедро предоставила, Павлов похвалил меня и сказал, что в целом, волноваться не о чем, и я могу себе иногда позволять отклоняться от диеты. Без фанатизма, разумеется.
Раз в неделю ты можешь даже картошку фри со своим любимым горчичным соусом есть, заметил Миша, записывая что-то в моей карте, Двойным, чуть подумав, добавил он.
Моя идеально нарисованная бровь взлетела вверх:
Удивлена, что ты помнишь.
Обижаешь, улыбнулся мужчина, Я ведь привозил её тебе из Макдональдса, когда тебе было лень готовить. С клубничным молочным коктейлем.
Это не объясняет тот факт, что ты не выбросил это из своей головы, парировала я, добавив с гаденькой интонацией, Как, например, меня.
Вздохнув, Миша поднял на меня взгляд:
Маша
Но я не дала ему закончить мысль, поднявшись на ноги:
Не надо ничего говорить. Я переборщила, знаю. Если мы закончилия бы хотела уйти.
Кивнув, мужчина кивнул мне на дверь и вышел вслед за мной. Он был настолько галантен, что даже проводил меня до стойки регистрации, где сидела и улыбалась своими наверняка ненастоящими, идеально белыми зубами, Виктория.
Павлов передал девушке какие-то бумажки, а затем повернулся ко мне, протянув справку:
В целом, вы здоровы, Мария Андреевна, но я бы хотел, чтобы вы прошли еще пару обследований уже здесь, у нас.
Что-то не так? уточнила я, убирая бумажку в сумку.
Состояние среды удовлетворительное, но не идеальное, объяснил мужчина, Вы ни на какую диету не садились?
Я пожала плечами:
Вроде бы нет. Разве что от мяса отказалась. Это могло повлиять?
Вполне, кивнул Миша, Точно скажу после обследования.
Ладно, махнула я рукой, решив, что хуже уже всё равно не будет, Мой номер у вас записан, доктор?
Услышав эти мои слова, Вика, которая до этого была словно погружена в свой собственный мир, встрепенулась. Подняв на меня свои глаза-блюдца, она прощебетала:
Ой, а что, вас должны вызвать? Мне нужно куда-то вас записать?
Прежде чем я ответила, Миша покачал головой и мягким тоном заметил:
Это было сказано не тебе, Вика.
Да, это было сказано не вам, подтвердила я слова дока.
Два с половиной года назад, у нас состоялся точно такой же диалог, когда я выходила из клиники. Он был идентичен до последнего звука. С той только разницей, что в прошлый раз в моём голосе звучали игривые нотки, а в этотлишь сталь, закалённая льдом.
Кивнув обоим на прощание, я поспешила в сторону выхода. Но не успела я сделать и пары шагов, как меня остановили. Миша, нагнав меня, коснулся моего локтя, вынуждая остановиться и развернуться.
Что? процедила я недовольно, чувствуя, что еще немногои меня разорвёт.
Поймите меня правильноя провела более сорока минут наедине с мужчиной, которого когда-то очень сильно любила. Так сильно, что когда он ушеля оказалась буквально уничтожена. Мне пришлось собирать себя по крупицам, пытаясь научиться жить в этом странном, чужом мире, в котором его уже не было. И в какой-то момент я смогла убедить себя, что мы больше никогда не увидимся. Но вот, я сидела напротив него, слушала его мягкий, с бархатными нотками голос, который вещал мне о каких-то кислотах, балансе и прочем. И при всём этом, я старательно гнала от себя назойливые воспоминания о том, как он говорил мне совершенно иные вещи. Поройвесьма неприличные. Как я краснела, смущалась, но подсознательно хотела слушать их снова и снова.
Моя выдержка за годы так и не стала железной. У неё были пределы. И я понимала, что если не окажусь от Миши как можно дальшеслучится что-то ужасное. Что-то, о чем я потом пожалею.
Маша, моя смена уже закончилась. Может, я подвезу тебя?
Простите, что? Нет, не так. ЧТО?! Да, вот это верная интонация. Михаил Павлов, этот грёбаный доктор, который на два года словно умер, а потом воскрес и начал шевелить палкой осиной гнездо под названием «чувства Маши», предложил что?!
Уняв сердце, которое с неожиданной силой заколотилось, словно желая пробить нахрен грудную клетку, я прищурилась и спросила, понизив голос:
Ты издеваешься? Да я к маньяку в машину сяду с бОльшим удовольствием. Даже если у него на капоте будет крупно написано «Насилую исключительно рыжих женщин».
Павлов поморщился:
Это перебор, тебе не кажется?
Нет, не кажется! отрезала я, Переборэто пытаться быть милым с той, кого ты бросил два года назад в надежде, что она забыла, как по скотски ты поступил! Или что это? Попытка загладить вину? Неужели наш добрый доктор плохо спит ночами из-за того, что разбил сердце маленькой наивной журналистке?
Маша, я просто пытаюсь быть вежливым, попытался как-то оправдаться Миша, но мне было не до этогоменя прорвало.
Знаешь что? Засунь свою вежливость в свой собственный зад! выкрикнула я.
Своим эмоциональным всплеском я привлекла к нам внимание нескольких пациентов и парочки медсестёр. Даже Вика вынырнула из своего эфемерного мирка и взглянула в нашу сторону с живым интересом. Женская душа почуяла свежую сплетню. Вот только я была не настроена на то, чтобы утолить её любопытство. Вместо этого, смерив доктора, как я надеялась, презрительным взглядом, я развернуласьи почти бегом бросилась в сторону выхода.
Оказавшись на крыльце, я поняла, что тот день смог стать еще хуже. Потому что на улице шёл дождь. Даже не тактак был самый настоящий ливень. Такой, словно само море решило вылиться на наши бестолковые головы. И зонта у меня с собой не было. Потому что я, написав прогноз погоды, просто напросто проигнорировала его, решив, что синоптики в очередной раз соврали. Молодец, Маша. Это вышка.
Дойти до автобусной остановки и при этом не вымокнуть до нитки, у меня не было ни единого шанса. Поэтому я решила воспользоваться старым добрым такси. Но не тут-то былопопулярное приложение говорило мне, что машину я буду ждать минут сорок, как минимум. А позвонив в другие сервисы, я услышала от операторов разной степени вежливости, что свободных машин не было.
Мне хотелось выть. Ибо я застряла на крыльце частной медицинской клиники и, как сахарная, боялась сделать шаг. Потому чтону серьезно? Там же настоящая стена дождя была. Просто лило как из ведра. Я любила принимать душ, но не таким вот образом.
Пока я, покусывая ноготь на большой пальце, отчаянно размышляла, как поступить, кому звонить и куда податься, к крыльцу подъехала машина. И даже сквозь пелену воды я узнала эту синюю иномарку. Одно стекло на переднем окне симпатичной «Шкоды» опустилось, и знакомый голос крикнул:
Маша, садись!
Но я упрямо покачала головой:
Спасибо, но я как-нибудь сама.
Сергеева, не глупи! в голосе Миши впервые я услышала нотки раздражения, Такси ты не дождёшься. Точно не сегодняони бастуют из-за каких-то своих внутренних разборок. Так что завязывай вредничать и полезай в машину.
Помните, я говорила, что если проведу с Павловым еще немного времени, то случится что-то ужасное? Ну, так вот, я накаркала. Потому что, чуть подумав, я всё же смирилась с неизбежным и, прикрыв голову сумкой, сбежала по ступенькам, устремившись в сторону машины. А Док, добрая душа, тем временем уже открыл для меня дверцу, перегнувшись через сидение. Я нырнула в тёплый и сухой салон, после чего выдохнула:
Спасибо.
За те несколько секунд, что я провела под открытым небом, мой плащ вымок насквозь, так что я сняла его и бросила на заднее сидение. Брюки тоже были слегка влажными, но их я снимать при докторе не стала. Еще чего не хватало.
Если я была, мягко говоря, недовольна сложившейся ситуацией, до Док, наоборот, сверкал, как начищенный медный пятак. А вот мне больше всего хотелось ему двинуть. Можно даже в тот же самый пятак.
Адрес, насколько я помню, не поменялся? поинтересовался Миша.
Нет, отозвалась я лаконично.
Решив, что раз уж нырнула в это пекло, то нужно хотя бы не усугублять ситуацию, я отвернулась к окну. Мои намерения были более чем понятны и простыигнорировать его. Максимально. Думать о птицах, бабочках и прочем, смотреть на дождьда на что угодно, только не на Мишу. Не говорить, не думать, не чувствовать.
Слава богам, что Павлов решил не рисковать своей головой и не доставал меня. Он включил приёмник и просто вёз меня в сторону дома. А я всё отчетливее понимала, что у меня начинали трястись руки. И влажная одежда была тут не при чём. Просто он был слишком близко. Всё это былослишком. Перебор. Я была не готова.
Когда машина, наконец, притормозила возле моего подъезда, я почти рывком схватила свои сумку и плащ. Когда я уже взялась за ручку двери, Миша неожиданно подал голос:
Телефон?
Эмчто? растерянно спросила я.
Проверь, чтобы телефон был у тебя.
Нахмурившись, я достала аппарат из сумки и показала доктору. Тот кивнул и вдруг спросил:
Помнишь, как ты оставила его в моей машине, а потом бегала по городу в поисках интернета?
Против воли я улыбнулась. Потому что история была действительно забавная. И попасть в такую идиотскую ситуацию могла только я.
*****
Два года и четыре месяца назад.
Ну, всё, Мандаринка моя, приехали, Миша, заглушив двигатель, повернулся к сидящей рядом девушке.
Пара только вернулась из киноони решили побаловать себя ночным сеансом, и рыжая едва сдерживала зевки. Её спутник тоже держался из последних силему утром ещё нужно было рано вставать и ехать в клинику, спасать жизни. Поэтому он привёз любимую не к себе, а в её родные стеныточнее, те, которые она снимала.
Это был хороший вечер, с улыбкой признала Маша.
Это точно. А уж видеть тебя в этих очкахпросто уффф протянул Павлов, заставляя девушку в очередной раз покраснеть.
Рыжая из-за своей работы начала потихоньку терять зрение. Очки или линзы с диоптриями она надевать пока не решалась, да и врачи говорили, что от этого процесс лишь ускорится. Однако, не желая лишний раз напрягать глаза, она носила специальные очки, с защитными стёклами. Они были ещё слегка затемнены, от чего картинка не била так сильно по глазам, и они не так сильно уставали. Это был их первый поход в кино, несмотря на то, что Миша и Маша были вместе уже пару месяцев. Их конфетно-букетный период протекал несколько неправильноони много гуляли и часто бывали у него дома, но вот такими вещами, вроде катка или кино, баловались редко. И Миша решил, что это нужно изменить. Потому что, по его словам, «когда они съедутся и у них появятся дети, они будут жалеть, что не делали этого». Да, доктор уже всерьез поднимал тему совместного будущего, заставляя Машу и радоваться, и смущаться, и удивляться одновременно. Потому что раньше такого не было. Никто никогда не строил таких планов на девушку, не хотел этого. Будущего с ней.
Так вот, очки. Увидев их на Маше, Павлов сперва опешил. И не потому что они рыжей не шлиочень даже наоборот. Просто доктор мысленно уже нарисовал несколько не самых приличных сцен, в которых главной героиней была сама Маша. И обязательно на ней были эти очки. И Михаил не упустил возможности поделиться своими соображениями с Машей, шепнув ей их на ухо и услышав сдавленное:
Пошляк! а затем, после небольшой паузы, Хмчто-то в этом есть.
Мише нравилось этооткрывать новую сторону девушки. Она была довольно темпераментной, но словно стеснялась этого. Рыжая постоянно извинялась за что-тоза свои слова, какие-то действия, она смущалась своих собственных желаний, даже если они совпадали с его. Павлову нравилось помогать ей преодолеть это, он словнонет, не учил её. Скорее, раскрепощал, помогал узнать саму себя и примириться с этой стороной. Которую мог видеть только он. И с каждым днём она открывалась ему всё больше. И Миша видел, что потенциал у его половинки был просто неиссякаемый. Что ему невероятно нравилось.
Фильм они всё же посмотрели, несмотря на некоторые поползновения мужчины в сторону коленок своей девушки. Маша не била его, нетона с улыбкой брала его за руку и включалась в эту игру. И уже доктору приходилось кивать в сторону экрана и говорить:
Смотри.
После Миша, как и обычно, отвез девушку домой. И ониснова по привычкесидели в машине еще, по меньшей мере, минут пятнадцать, не в силах оторваться друг от друга.
В какой-то момент доктор, на правах более взрослого и потому мудрого человека, смог прервать поцелуй и даже почти убрал руки от талии девушки:
Мандаринка, отпускай меня.
Я тебя и не держу, шепнула Маша, глядя на мужчину пронзительно зелёными глазами.
Ты даже не представляешь, как сильно ошибаешься, также тихо сказал мужчина, Но мне правда пора. Завтра тяжёлый день.
Вздохнув, рыжая кивнула:
Конечно. Напиши, как будешь дома.
Конечно, моя милая. И ты тоже, добавил он с улыбкой.
Ну, мне тут три этажа поднятьсяи дело сделано, заметила Маша.
И всё равнонапиши, настаивал Павлов.
Хорошо, убедил.
Поцеловав любимого на прощание, девушка, прихватив свой кожаный рюкзачок, вышла из машины и нырнула в подъезд. Оказавшись в квартире, она полезла в карман за телефономи не обнаружила его там. Нахмурившись, Маша заглянула в рюкзак, но и там аппарата не было. Рыжая вытряхнула всё содержимое баульчика прямо на пол, но это ничем не помоглотелефона не было.
Пожав плечами, Маша разулась и пошла в комнату, намереваясь включить ноутбук и написать Мише, что она, по всей видимости, где-то оставила аппарат, но на полпути замерла. Потому что осознала одну простую вещьона никак не сможет связаться с ним.
Всё дело было в том, что Сергеева переехала в ту квартиру за пару недель до знакомства с Мишей, и она всё время забывала провести интернет. Её вечно что-то отвлекалоточнее, кто-то. Да и не проводила она столько времени дома, чтобы напрягаться и потом платить за слугу, которой, по сути, и не пользовалась. Маша раздавала себе вай-фай с телефона. Которого у неё не было. И никакого другого, запасного аппарата, под рукой тоже не было. То есть Сергеева оказалась фактически отрезана от внешнего мира.
Одновременно с этим рыжая осознала еще одну вещьона не помнила, где оставила телефон. Он мог выпасть из кармана брюк в машине и остаться на сидениитогда Миша запросто увидел бы его и вернул девушке. Но была также вероятность, что Маша бросила его в бардачок, вместе с влажными салфетками, которые она брала в кино и держала в том же кармане. Тогда Павлов бы его не увидел, а поднявшись в свою квартиру и позвонив ейне услышал бы звонок. Утром бы аппарат просто сел и доктор снова не понял бы, почему девушка решила не отвечать на его звонки и сообщения.