Иди наверх и подожди меня там, проскрипел он. Мне нужно время.
Шелби Лэндис ступала по лестнице, и каждая ступенька поскрипывала, он даже не мог вспомнить, когда пользовался этой лестницей, казалось, прошло сто тысяч лет, прежде, чем он поднялся на верхний этаж к ней.
И он так запыхался, что хрипел, словно застрял в шине.
Отвернувшись от нее, он увидел свет, пробивающийся из-под двери офиса Мое, но он не собирался докучать ему, знакомя с вновь прибывшей. С Дерби, которое должно было состояться менее чем через сорок восемь часов, Мое явно предполагал, что он был дома в отключке.
Особенно, если учесть, одного из двух его коней, которого придется снять с дистанции в гонки.
Эдвард пошел вперед и дернул дверную ручку квартиры, он не знал, чтобы сделал, если бы она была заперта. Он понятия не имел, где искать ключи
Дверь широко распахнулась, напомнив ему, что он единственный параноик на ферме. Выключатель был слева на стене, на который он нажал и испытал радость, что в помещении не пахло плесенью, и здесь находился стол, диван, кресло, столик, крошечная кухня, как в камбузе.
Твой отец когда-нибудь рассказывал тебе, за что я ему должен? спросил он, хромая в следующий затемненный дверной проем.
Нет, но Джеб был не из болтливых.
Дотронувшись до второго выключателя, он обнаружил, что это была спальня и дальше ванна.
Это твое, сказал он, разворачиваясь и чувствуя себя полностью истощенным, проделав расстояние назад, поэтому прислонился спиной к двери.
Пятнадцать шагов.
А такое впечатление будто он прошел милю.
Она подошла к нему.
Спасибо за предоставленную возможность.
И протянула руку, заглянув в глаза и на мгновение, он ощутил другую эмоцию, чем червь гнева, который жег его кишечник в течение последних двух лет. Он не знал, как ему отреагировать досадно, поскольку он не был уверен, что ему стоит приветствовать такие появившиеся изменения.
Его механизм выживания работал в одностороннем порядкеиметь перед собой противника.
Он оставил ее руку, так и висеть в воздухе, и потащил свое тело к выходу.
Посмотрим, будешь ли ты благодарить меня позже.
Внезапно, он подумал, что скорее теперь не стоит материться и пить.
О, еще одно правило. Если мои шторы задернуты, не беспокой меня.
Последнее, что ему было необходимо, чтобы она засекла его веселье со шлюхами и, что он платил им за эту привилегию. Он мог только представить, что бы она ему сказала.
Да, сэр.
Он кивнул и закрыл дверь. Потом медленно, осторожно, стал спускаться вниз.
Правда заключалась в том, что Джеб Лэндис был единственный, кто смог достучаться до него и более или менее вернуть его к жизни, каким бы он там не был. Без этого мужчины и пинка под зад, только небу известно, где бы Эдвард был сейчас. Господи, он совершенно отчетливо помнил, как тренер пришел к нему в реабилитационный госпиталь. Несмотря на запрет посещений к Эдварду, без исключения из правил, Джеб миновал сестринский пост и двинулся в его комнату.
Они знали друг друга уже более десяти лет, перед тем, как он без приглашения вломился к нему, заинтересованность Эдварда иметь своих собственных лошадей, участвующих в скачке, в сочетании с его предыдущим стремлением быть лучшим во всем, означала, что есть единственный человек, который научит его всему, связанному с лошадьми.
Он никогда не мог даже представить, что этот мужчина окажется спасителем для него.
Джеб говорил коротко и по делу, заставил задуматься о масштабах и это было лучше всех уговоров и наставлений. Через год после того, как Эдвард переехал сюда, выкинув все свои деловые костюмы и решив окончательно, что теперь это будет его жизнь, Джеб сообщил, что уходит из Red & Black и отправляется в Калифорнию.
Наверное, потому, что букмекеры в Чикаго хотели получить этого парня.
За все эти годы, до и после похищения, Джеб ни разу не говорил ни о какой дочери. Но, да, конечно, он возьмет его дочь на работу.
И к счастью, выглядит она так, словно может о себе сама позаботиться.
«Поэтому погашение долга Джебу будет легким».
По крайней мере, именно так он сказал себе в ту первую ночь.
Получилось не так, как хотелось бы абсолютно, совершенно не так.
Глава 12
Чтобы сесть рядом с тобой мне пришлось заплатить сто тысяч долларов.
Джина ковыряла на тарелке еду старинной вилкой Тиффани с узором из хризантем, едва слыша слова, сказанные ей с правой стороны на ухо. Она была слишком занята, сосредоточившись на хрустальной вазе с букетом, стоящей перед ней. Самуэль Ти. находился левее, и полностью сфокусировавшись на этих розах в вазе, боковым зрением она могла наблюдать за ним и его подружкой Вероникой/Саванной.
Ты могла бы, хотя бы поговорить со мной.
Встряхнувшись, она взглянула на вызывающего благоговейный ужас Ричарда Пфорда IV. Мужчина, который словно заморозился в своем отрочестве, оставшись таким же высоким и худым, с глазами, которые могли разрезать стекло, сомнительным характером, в отличие от его завидного положения в социальной иерархии Чарлмонта. Сын Пфорда Ричарда III, единственный наследник «Pford Liquor and Spirits Distributors», общенациональной сети, поставляющей вино, пиво, бурбон, джин, водку, шампанское, виски, и т. д, на полки баров и магазинов по всей Америке.
Можно сказать, что он мог позволить себе платить шестизначную сумму за конкретное место каждый день недели и дважды по воскресеньям.
Он купался в миллионах хотя бизнес не уходил корнями в далекое прошлое, поскольку вся его семье была в полном составе, никто не умер.
Предложение от моего отца не является моим собственным, ответила она. Поэтому, думаю, ты зря потратил свои деньги.
Он сделал глоток из своего бокала.
Думаю, это началось из-за баскетбольных проектов U и С.
Не знала, что ты поклонник баскетбола.
Я и не был.
Неудивительно, что у нас не складываются отношения, она должна была знать. Кроме того, я не слышала, чтобы ты женился?
Слухи о моей помолвке были сильно преувеличены.
Трудно представить, особенно при подкупающей особенности твоего характера.
Слева Вероника/Саванна дернулась в своем кресле, ее поддельные ресницы заколыхались, вилка громко упала на тарелку. Ее цветные линзы полыхнули на Самуэля Ти., ублюдок небрежно вытер рот дамасской салфеткой.
Самуэль Ти. даже не смотрел на свою подругу. Нет, он смотрел на букет роз, а вернее прямиком на Джин.
Сукин сын.
Специально Джин повернулась к Ричарду и улыбнулась.
Ну, я рада твоей компании.
Ричард кивнул и возобновил отрезать филе миньон.
Это уже больше похоже на правду. Пожалуйста, не останавливайтесь.
Джин сладко говорила, хотя понятия не имела, о чем лепетала. Но Ричард периодически кивал и отвечал ей, поэтому видно она делала свою работу хорошо, в области ведения разговор за столом поскольку, совершенно не была заинтересована в этом разговоре, так же как и в оргазмах, от мужчины, который ее совершенно не интересовал, поскольку во всем этом у нее было предостаточно практики, в чертовом притворстве.
И все же она ненавязчиво следила, что делал Сэмюэль Ти. И для нее это оказалось болезненным.
Его глаза горели, когда он смотрел на нее. И все время, как он и обещал, девица рядом с ним боролась, сохранитьяя свое самообладание.
берегу себя для тебя, заявил Ричард.
Джин нахмурилась, эта определенная комбинация слов, ее насторожила, несмотря на ее озабоченность другим.
Что ты сказал?
Я собирался жениться, но потом смирился с твоим отцом, вот почему я разорвал помолвку.
Смирился с моим о о чем ты говоришь?
Ричард холодно улыбнулся.
Твой отец и я пришли к соглашению о нашем будущем. В обмен на женитьбе на тебе, я готов предоставить определенные условия поставок компании «Брэдфорд Бурбон», он специально подчеркнул слова «определенные условия».
Джин моргнула, затем покачала головой.
Я не верю своим ушам.
Да, ты не веришь. Я даже купил кольцо с бриллиантом.
Нет, нет, нет подожди минутку, она отбросила салфетку, хотя и не поела, словно за столом не сидело еще тридцать одного человека. Я не выйду за тебя замуж или еще за кого-нибудь.
На самом деле
Я совершенно уверена, что ты «купил» себе место за этим столом. Но никто не заставит меня, черт побери, это сделать, даже включая моего отца.
Она, хотя в это трудно было поверить, не сомневалась, что ее дорогой отец мог продать ее, как привилегию, по семейному курсу акций.
Ричард пожал плечами под дорогим костюмом.
Это ты так говоришь.
Джин посмотрела через стол на Уильяма Бодвейна, который сидел во главе стола, словно восседая на троне, охраняющего его от падения в окружении своих подданных.
Он не чувствовал на себе ее свирепого взгляда и не подозревал, что бомба уже была сброшена или, возможно, он специально все так и спланировал, понимая, что Ричард не сможет не проболтаться, а она не сможет закатить сцену при свидетелях.
И, черт возьми, ее отец был прав. Насколько она хотела вскочить и начать орать, настолько же она не могла унизить имя Брэдфордов при всем высшем свете конечно, не с Саттон Смайт и ее отцом, Рейнольдсом, в этом зале.
Слева, раздавшийся стон был прикрыт деликатным покашливанием.
Джин перевела свирепый взгляд от отца к Самуэлю Ти, который незамедлительно кивнул ей и послал воздушный поцелуй.
Да, вы можете забрать ее тарелку, услышала она, как Ричард сказал официанту. Она закончила
Прости? Джин повернулась к Ричарду. Но ты не имеешь права
Я одобряю твое отсутствие аппетита, но позволь судьбе получить шанс? Ричард кивнул официанту. И она не будет десерт.
Джин наклонилась к мужчине и улыбнулась. Шепотом, она сказала:
Не беги впереди паровоза. Я помню дни, когда ты набивал свои трусы носкамидвумя парами, потому что одной было слишком мало.
Ричард столь же тихим голосом, ответил:
Не притворяйся, что ты можешь что-то об этом знать.
Посмотри на меня.
Еще больше ожидаю тебя, он прислонился к спинке стула и взглянул на нее с самодовольным выражением мужчины, который имеет в рукаве флеш-роял. Осталось не слишком долго. Вес каратов на твоем пальце идет на часы.
«Я убью тебя, подумала она про себя, посмотрев на отца. Да поможет мне Бог, я убью тебя».
Лиззи свернула на проселочную дорогу, срезая путь через простирающиеся кукурузные поля, которые едва подходили для ее Yaris. Деревья стояли на страже по обе стороны дороги, посаженные в разнобой, а не по аккуратной линии, поэтому одной машины было вполне достаточно на этой узкой проселочной дороге, поскольку здесь явно не присутствовала рука ландшафтного дизайнера. Кроны деревьев, переплетаясь ветками, формировали навес, который был весной ярко-зеленым, изумрудным летом, желто-оранжевым осенью и оголенным зимой.
Как правило, этот путь был началом ее отдыха, четверть мили от ее дома, декомпрессионной камеры, и она часто ловила себя на мысли, что это было единственное место, где она была в состоянии спать после целого дня решения всевозможных вопросов в Истерли.
Но не сегодня.
Потому что сегодня, ей хотелось оглянуться через плечо и убедиться, что никого нет у нее за спиной, на заднем сиденье автомобиля. Хотя на заднее сиденье мог уместиться только двенадцатилетний ребенок, но все же. Она чувствовала, будто ее преследовали. Гнались за ней. Хотели ограбить хотя ее кошелек лежал в сумочке, и она, по сути, была единственной взвинченной в автомобиле.
Ее дом был классическим домом обычного американца, именно такой, какой можно увидеть на афише кино в канун празднования Четвертого Июля: белый с крыльцом, с горшками анютиных глазок, креслом-качалкой, качелями со скамьей в стороне. Был даже из красного кирпича дымоход, серый шифер, остроконечная крыша была своего рода оригинальной, датируя его строительство 1833 годом. А главная фишка? Огромный клен, предоставляющий убежище от летней жары и служащий буфером от холодного ветра зимой.
Она припарковалась под деревом, которое было ближе, чем гараж, и вылезла из машины. Хотя Чарлмонт вряд ли был Манхэттеном, разница в окружающем шуме и суете была существенной. Здесь уживались древесные лягушки, светлячки, которые никогда ничего не говорили, и большая рогатая сова, поселившаяся над сараем около двух лет назад. Не гула шоссе, не сирен скорой помощи. Не дрейфующих отголосков музыки блюграс с парковок вниз по реке.
Впереди была ее закрытая дверь, звук отдавался эхом в темноте, она вздохнула с облегчением, когда прошла вперед и зажегся свет, среагировали датчики движения, установленные по обе стороны от блестящей красной входной двери. Ее туфли шаркали по пяти скрипучим ступенькам, и дверь приветствовала ее несмазанными петлями. Намертво установленный засов был латунный и относительно новый, 1942 года.
Внутри была полная темень, и войдя, она пожалела, что у нее не было собаки. Кошки. Золотой рыбки.
Дотронувшись до выключателя, она моргнула, и ее удобное/уютное помещение осветилось мягким желтым светом. Мебель даже близко не была к Брэдфордам. В ее доме, если что-то и было старинное, так это сделанное умельцами-мастерами из Кентукки: старая плетеная корзина, пара выцветших тканевых мягких одеял, которые она повесила на спинки кресло-качалке и скамейке из сосны, стоявшей под окнами, старинная тяпка и лопата, которые она нашла, чтобы обработать большой участок площади. У нее также была коллекция музыкальных инструментов, в том числе несколько скрипок, много кувшинов, несколько стиральных досок, и ее сокровище из сокровищ, ее Price & Teeple пианино 1907. Изготовленное из радиально-распиленного дуба, с невероятно медными петлями, педалями и внутренностями, она обнаружила его в старом сарае гниющим на западе страны и с любовью отреставрировала.
Ее мать позвонила в музей фольклора, и Лиззи удивилась, что такой существует. Для нее было большим утешением увидеть соединение поколений мужчин и женщин, которые работали на земле, передающие свои знания жизни и навыки, традиции будущим поколениям.
Сейчас? 3G, 4G и LTE и более быстрые компьютеры, самые умные смартфоны.
Да, это поколение будет явнопоколением чести и упорства, передавшее своим детямборьбу в очереди ожидания нового iPhone за двадцать шесть минут, Старбакс в руке и онлайн блог о чем-то бессмысленном, чтобы скоротать время.
Ее кухня была сороковых голов, и она не купила ее в ИКЕА и Williams-sonoma или еще сделала из подделок. Кухня такой и была в этом доме, когда она купила сто акров земли семь лет назад. Она открыла холодильник и уставилась на недоеденный пирог из курицы, который испекла в понедельник вечером.
Идея есть его была настолько же привлекательной, как насыпать чипсы в сковородку с соусом и разогреть.
Зазвонил телефон, она оглянулась через плечо в том место, куда положила свою сумку в коридоре.
«Пусть звонит», сказала она сама себе. Пусть
Она подождала, пока звонки не прекратились, затем еще подождала, начиная рассуждать логическичто если что-то случилось экстренное у мамы, и стала прислушиваться не зазвонит ли телефон снова. Или, по крайней мере, включится голосовая почта.
Она не услышала ничего, поэтому подошла и выудила его из сумочки. Сообщений не было. Был один номер, с которого звонили, но она не знала его, но знала код города: 917.
Нью-Йорк. Номер сотового.
У нее были там друзья, которые звонили по этому коду города.
Ее руки дрожали, когда она зашла в журнал вызовов и нажала набор.
Ответили после первого же звонка, даже слишком быстро.
Лиззи?
Она закрыла глаза, голос Лейна полился ей в ухо и прошелся волной по всему телу.
Алло? сказал он. Лиззи?
У нее было много мест в гостиной, чтобы присесть или же в крайнем случае на кухнестулья, скамейки, диваны, даже крепкий журнальный столик. Вместо этого, она прислонилась к стене и стала съезжать на пол.
Лиззи? Ты здесь?
Да, она уперлась лбом на руку. Здесь. Зачем ты звонишь?
Я хотел убедиться, что ты добралась домой и у тебя все в порядке.
Без причины слезы сами собой выступили у нее на глазах. Он всегда так делал. В прошлом, когда они были вместе, независимо от того, когда она уезжала, он звонил ей каждый раз, когда она входила в дверь, словно устанавливал на своем сотовом секундомер.
Я не слышу у тебя там вечеринки, произнесла она. На заднем плане.
Я не дома.
А где ты?
В Старом Хранилище с бочками, послышался какой-то шорох, он тоже видно садился. Я не был здесь очень давно. Пахнет так же, да и выглядит тоже.
Я никогда там не была.
Тебе бы понравилось. Здесь все просто, функционально и сделано вручную.
Она глянула на свою гостиную и сфокусировалась на первой вещи, которая попалась ей на глаза, в этих районах, где кукурузу высевали каждый год, вещь была старая и ржавая, но красивая.
Они помолчали, а потом у нее появилось такое чувство, будто он был в комнате вместе с ней.
Я рад, что ты не повесила трубку, наконец сказал Лейн.
Я хотела.
Знаю.
Она прочистила горло.
Я размышляла о том, что ты мне сказал по дороге домой. Я вспоминала, как ты выглядел, когда говорил со мной. Я вспоминала как все было.
И?
Лейн, даже если я соглашусь (а я не говорю, что смогу), что именно ты хочешь от меня?
Все, что ты готова мне дать.
Она рассмеялась напряженно.
По крайней мере, честно.
У меня есть шанс? Потому что я скажу тебе правду сейчас если существует хоть какой-нибудь шанс, что ты будешь со мной, я
Перестань, выдохнула она. Хватит.
Он замолчал, она потянула себя волосы, дернув, еще раз дернув, да так сильно, что слезы полились еще сильнее. Или, возможно, они лились по другим причинам.
Я хочу, чтобы ты не приходил ко мне домой, услышала она свои слова. Я желала я закончила с тобой, Лейн. Я привела себя в чувство и вернула свою жизнь. Я была и вот ты здесь, говоришь слова, которые я так хотела услышать, и смотришь на меня такими глазами, будто сам веришь в то, что говоришь. Но я не хочу возвращаться. Я не могу.
Тогда давай двигаться вперед.
Как будто это так легко.
Не легко. Но это лучше, чем ничего.
Опять наступила тишина, она почувствовала потребность объясниться по подробнее. Но слова так застряли у нее в горле, она не могла их произнести.
Не было не ночи и не дня, чтобы я не думал о тебе, Лиззи.
То же самое касалось и ее, но она не хотела давать ему такой козырь о себе.
Что ты делал все это время?
Ничего. Я имею в виду, действительно ничего. Я остановился у моего друга Джеффа пил, играл в покер. Ожидая и надеясь получить шанс поговорить с тобой.
В течение двух лет?
Я готов был ждать и десяток.
Лиззи перестала себя дергать за волосы.
Пожалуйста, не говори так
Я хочу тебя, Лиззи.
Его слова потонули в ее сердце, колотившемся так сильно, что она чувствовала, как кровь прилила к ее шее и лицу.
Я никогда не переставал желать тебя, Лиззи. Думал о тебе, хотел, чтобы ты была со мной. Черт, у меня такое чувство, словно я тогда был в отношениях с призраком. Мне казалось, что я видел тебя на улицах Нью-Йорка постоянно, блондинка мимо меня проходившая по тротуару может, сама дорога, или ее волосы, или солнцезащитные очки, или цвет ее голубых джинсов. Я видел тебя во сне каждую ночь ты была настолько реальной, что я мог прикоснуться к тебе, почувствовать тебя, быть с тобой.
Прекрати.
Я не могу, Лиззи не могу.
Закрыв глаза, она продолжила плакать, сидя в одиночестве в своем таком скромном доме, который она купила и где уже закончила открещиваться от самого лучшего объяснения, почему ей не нужен мужчина сейчас и никогда.
Ты плачешь? прошептал он.
Нет, выдохнула она через секунду. Не плачу.
Обманываешь?
Да, плачу.
Глава 13
Лейн уставился на старые бочки, которые были сделаны одним из его предков, понимая, что уже превысил предел алкоголя в крови, разрешенный законом при вождении автомобиля, но это не останавливало его раньше. Установив на бедре бутылку 15, которую он вытащил, сорвав пломбу из ящика, готового для отправки, он собирался пить в сухую.
Вокруг старого хранилища было темно, и он удивился, что замок и охранная сигнализации до сих пор остались такими же, имея те же самые коды и замки, как и два года назад. Он ввел номера и вошел, чувствуя какую-то непреодолимую силу находиться здесь словно здесь он мог подключиться к истокам своей семьи, которые каким-то образом могли ему помочь все исправить.
Он знал, что должен оставить Лиззи в покое.
Прости, пробормотал он. Я хотел сказать все правильно и сделать все правильно, но знаю, что все по-другому сейчас. Знаю, все сейчас не так, черт побери, Лиззи.
Он склонил голову, удерживая телефон, зажатым между плечом и ухом. Открыв бутылку, глотнул бурбон прямо из горла.
Ее всхлип опять сжирал его заживо.
Ты пьешь? спросила она.
Либо это, либо биться головой об стену, пока она не начнет кровоточить.
Она выдохнула, он еще раз выпил. Потом еще.
Когда он сделал третий глоток и ему очень сильно обожгло горло, он опустил бутылку опять на бедро и задал вопрос, которого боялся больше всего.
У тебя кто-то есть?
Ей потребовалось много времени, чтобы ответить.
Нет.
Он выдохнул.
Я не верил в Бога, но в этот момент, верю. Я хотел бы назвать себя христианином.
А что, если я больше не захочу тебя? Что ты тогда будешь делать?
Ты говоришь серьезно?
Может быть.
Он закрыл глаза.
Тогда я отступлю. Это погубит меня но я отступлю.
Более спокойно сказал он, еще сделав глоток и не один.
Друзья, сказала она в конце концов. Я готова иметь дружеские отношения, это все, на что я смогу пойти.
Хорошо, я уважаю твое решение.
Он услышал облегчение в ее голосе:
Спасибо.
Но, добавил он, что это значит?
Прости?
Ну, друзья какие это отношения? Я могу тебе звонить? Могут ли друзья вместе пообедать, обмениваясь новостями ну, ты знаешь по поводу развода, планов на будущее, новых направлений в жизни и все в таком духе.
Лэйн.
Он улыбнулся.
Мне нравится, когда ты произносишь мое имя.
Особенно когда я раздражена?
Оно звучит сексуально.
Лиззи прочистила горло.
Это слово не подходит к дружбе?
Я просто констатировал факт.
Мнение.
Факт.
Лейн, я говорю, тебе нужно
Она начала говорить в ее типичной простой манере, без всяких излишеств, он закрыл глаза и слушал ее голос, который словно омывал его. Глубоко внизу живота зарождалась знакомая похоть, словно просыпающийся дракон и его желание стало настолько сильным, что он захотел сесть в машину и отправиться через мосты в штат Индиана.
Ты еще здесь? спросила она.
О, да, поправляя свою эрекцию в штанах, он еле сдерживал стон. Да, здесь.
Что ты делаешь?
Он передвинул руку подаааальше от своего естества.
Ничего.
Да? спросила она. Ты?
Что я?
Не заснул от моих речей?
Я стал жестким, пробормотал он.
Сердце отстукивало удары, затем она выдохнула:
Ой
Она услышала его стон.
Я лучше пойду, резко сказал он. Береги себя, поговорим завтра.
Только теперь она, казалось, не хотела отходить от телефона и его член был этому искренне рад:
Ты правда остаешься? спросила она.
«Можем мы поговорить о чем-нибудь еще, подумала его эрекция. Давай вниз, парень».
Да, он поерзал на жестком полу, пытаясь игнорировать впивающуюся молнию. Я должен встретиться с Сэмюэлем Ти. по поводу развода.
Так ты действительно хочешь
Да, ответил он. Быстрее. И речь касается не только тебя. Я совершил ошибку и хочу ее исправить.
Хорошо, она прочистила горло. Да.
Я смотрю только вперед, Лиззи.
Так ты говоришь. Ну прощай
Нет, тут же сказал он. Не так. Мы говорим «спокойной ночи», хорошо? Не прощай, если ты не хочешь, чтобы я приехал к твоему дому и остался спать у порога, как побитая собака.
Хорошо.
Прежде чем она отключилась, он произнес беззвучно одними губами: «Я люблю тебя».
Спокойной ночи, Лиззи.
Спокойной ночи, Лейн.
Конец связи, он позволил руке упасть, и телефон ударился с треском о бетонный пол.
Я люблю тебя, Лиззи, пробормотал он вслух.
Сделав еще несколько глотков из бутылки, он подумал, как хорошо, что его семья занималась производством спиртного, в отличие от бесчисленного множества других товаров, которые бы нисколько не помогли ему в его нынешнем положении, например, карандаши, аккумуляторы для автомобиля, пластыри или жевательные резинки.
Его телефон снова зазвонил, он схватил его с пола, но это была не Лиззи.
Джефф, произнес он, подумав, что на самом деле не хотел бы сейчас ни с кем разговаривать.
Хозяин апартаментов на Манхэттена сухо поинтересовался:
Ты еще жив?
Типа того, он снова приложился к бутылке. Как ты?
Ты пьешь?
Ага. Номер Пятнадцать. Я бы поделился с тобой, если бы ты был здесь.
Настоящий джентльмен с юга, его приятель выругался. Лейн, где ты?
Дома.
Гробовая тишина воцарилась на телефонной линии.
Как в
Ага.
Чарлмонте?
Где родился и вырос, и вернулся к истокам. Ух. Кажется, он пьян, поскольку произносил слова на южный манер. И несмотря на то, что ты из верхнего Ист-сайда, только мы умеем готовить потроха и жареную курицу.
Какого черта ты там делаешь?
Моя, он откашлялся. Очень важный для меня человек заболел. И я должен был приехать.
Кто?
Женщина, которая вырастила меня. Моя ну, мать, хотя она не моя биологическая мать. Она заболела пару лет назад, ну, знаешь такой вещью которая может вернуться. Она говорит, что все будет хорошо, я и буду на это надеяться.
Когда ты вернешься?
Лейн еще выпил.
Я говорил тебе, что женился?
Что?
Это было прямо перед тем, как я приехал на север и вломился к тебе. Я собираюсь побыть здесь, пока не пойму, что с мисс Авророй все хорошо, меня беспокоит все это. Плюс по любому есть и другая женщина.
Держись. Просто, черт возьми, держись.
Послышался какой-то шорох, затем чирк-чирк-чирк, видно пытались прикурить, затем пыхтение.
Мне необходимо было закурить кубинскую сигару, пока я слушаю тебя. Так есть жена?
Я же сказал тебе, что не гей.
Поэтому здесь ты ни с кем не встречался?
Нет, это из-за другой женщины, на которой я как раз и не женился. Она естественно красива и слишком хороша для меня.
У меня уже подскочило давление от тебя, пробормотал Джефф. Черт побери, почему ты, находясь здесь никогда не рассказывал мне об этом?
Лейн покачал головой, хотя его старый друг не мог его увидеть.
Я обдумывал действия, он ненавидел, когда Шанталь называла это правильным. Все эти мысли слишком громко крутились в моей голове. Вот в чем штука. Ну, как ты там?
Ты наплюй на все и разрули это, как я.
Мне нужно еще выпить, чтобы такое совершить. Говори помедленнее, я готов слушать. он сделал долгий глоток. Так что случилось?
Я в порядке, ты же знаешь, на работе все также. Десять тысяч крикунов, обращающихся ко мне, к своему боссу, желающих поиметь мою задницу, и шестнадцать Мотрина в день, чтобы сохранить голову от взрыва. Все одно и тоже, все тоже самое. По крайней мере, деньги в сохранности, особенно теперь, когда ты не заставляешь меня делать ставки по четверть миллиона долларов каждую неделю, сидя напротив за столом.
Они говорили некоторое время обо всем, в большей степени ни о чемоб игре в покер, Уолл-Стрит, женщине, с которой Джефф трахался. И хотя Лейн не очень любил телефонные разговоры, а сейчас не много говорил, он вдруг поймал себя на мысли, что скучает по парню. Он привык к быстрым разговорам с ним, быстрой сообразительности, и к его акценту Нью-Джерсислова заканчивались на «а» произносились с «ер», и они улавливали продолжение разговора, поскольку быстро понимали смысл сказанного друг другом, взамен недопонимаю. И у него «день рождения» было «деньфрождения».
Итак, я предполагаю, что это прощание, произнес его старый сосед по комнате университета.
Лейн нахмурился и тут же представил Лиззи, услышав ее голос, вспомнил свое предостережение.
Потом он смог справиться со своим стойким возбуждением.
«Существует ли возможность, что он не вернется в Нью-Йорк», подумал он.
Потом он опять подумал, что ему не стоит себя ограничивать. Дело касается вернуть Лиззидля танго всегда нужны двое. Всего лишь из-за того, что он готов возобновить отношения, не подразумевалось, что она готова прыгнуть в них снова. Кроме всего прочего существовал еще его семья. Он вообще способен себя представить, живущим в Истерли? Даже если мисс Аврора в скором времени встанет на ноги, и его отношения с Лиззи наладятся, сама идея сосуществования с отцом, заставляла его с вожделением поглядывать в сторону канадской границы. И даже в Канаде не будет так далеко от отца.