Мимика у меня такая. Так, ладно, кашлянув, он взял себя в руки и подытожил, Ладно, я за визажистом.
Выдавив из себя это, мужчина поспешно ретировался из гримерки, оставив меня стоять с всё еще протянутой рукой. Погодите, это что сейчас было? Мне что, удалось смутить самого Дана Воронцова? Черт возьми, медаль мне! Срочно!
Но в следующую секунду все мысли вылетели у меня из головы, когда в комнату вошла улыбчивая девушка-визажист и бодро воскликнула:
Ну, что будем писать?
Глава тринадцатая
Когда Дан уже после спросил у меня, что было самым сложным в этой работе модели, я честно ответила, что наибольшее затруднение у меня вызвал сам процесс разрисовывания моего тела. Я долго вглядывалась в свое отражение, пытаясь понять, что именно не дает мне покоя.
Хотя, с первой обидой я справилась довольно быстро.
Жирная задница, сообщила и визажисту, для наглядности тыча пальцем в свою филейную часть.
Она действительно у меня выделялась на фоне остального телосложения. Я бы никогда не рискнула назвать себя жирной, потому что вес в пятьдесят четыре килограмма при росте метр семьдесятэто, по сути, ничто. Другое дело, что в более юном возрасте я была короче, но вот моя задница была со мной всегда. Я словно родилась с большими булками. Эта черта мне тоже досталась от бабулиона, если верить старым фото, обладала весьма аппетитными формами, что сверху, что снизу. С грудью мне не особо повезлоона была, но явно проигрывала на фоне пятой точки. И вот из-за неё мне иногда приходилось сильно расстраиваться.
Визажистя уже узнала, что её зовут Катяхмыкнула, глядя на нижнюю часть моей спины:
Если тебя дразнили из-за такой сладкой попки, то эти людипросто идиоты.
Сладкой? переспросила я. Задумавшись, А что, неплохой вариант для позитивной фразы. Только лучше, наверное, даже не так. Не «сладкая», а «сахарная». Да, «Сахарная попка». Мне нравится.
Чувствуешь прилив позитива и силы? с улыбкой спросила Катя, выводя надписи на моих бедрах.
Пока я чувствую только влагу, честно призналась я.
Мягкая кисточка с холодной жидкой краской касалась моей кожи, вызывая табун мурашек. Я едва сдерживалась, чтобы не поежиться, но старалась стоять неподвижноКатя убедительно попросила не портить её работу хотя бы первые пятнадцать минут.
Готово, изрекла она, чуть отодвигаясь, Что дальше?
Хм протянула я, изучая своё лицо, Брови.
А что с ними? Идеальные дуги, как по мне, Катя бросила на меня недоумевающий взгляд, Напоминает актрису Лили Коллинз, у нее тоже брови такие, выдающиеся.
Да, вот только в школе меня за них прозвали Петровичем, хмыкнула я, и пояснила, заметив недоумение в глазах визажиста, Нашего физрука так звали. У него было немного достоинств, бровиодно из них.
Тогда уж лучше Брежнев, заметила девушка, Но я так понимаю, мы пишем «Петрович»?
Я кивнула. Да, нужно ведь вспомнить всё обидное, чтобы было что отбрасывать в сторону. А этот факт моей биографии и анатомии как раз таковым и являлся.
А что в противовес ставим? поинтересовалась визажист, выводя черные буквы на моей шее, переходя на скулу.
Даже не знаю, протянула я, В конце концов, сейчас это вроде как моя изюминка. И досталась она мне от предков из Испании. Эточто-то типа моего наследия, мои корни.
«Испанская изюминка»? предложила Катя, убивая одну кисть и хватаясь за другую, испачканную в белой краске.
А ведь вариант. Коротко, лаконично, и несет в себе самый что ни на есть правильный настрой. Этого же, кажется, требует от меня Дан? Ну, и фотограф, разумеется.
Так, с этим разобрались, подытожила спустя несколько штрихов Катя, Еще что-нибудь?
Я сглотнула. Было то, что мучило меня. Что-то, по сравнению с чем большая задница и густые брови просто рядом не стояли. Что мучило меня, буквально преследовало по пятам, не давая свободно вздохнуть.
Дан просил доверять ему. Значит, я должна рискнуть и перешагнуть через эту ступень. Показать, что я отпустила это, дала себе возможность жить дальше. Но прежде всего мне нужно это признать.
«Шлюха», негромко выдохнула я, смаргивая образовавшуюся на ресницах влагу.
Катя охнула, поднимая на меня глаза. Она явно ожидала услышать что угодно, но только не такое откровенное признание. Но оно прозвучало, и я долгое время была уверена, что это определение правдиво. Так меня окрестили уже в университетеза слишком веселый нрав и любовь к вечеринкам. Да и парней я меняла, мягко говоря, часто. Правда, не спала ни с кем, но не тыкать же мне всем любопытным в лицо справкой от гинеколога с датой последнего полового акта.
Это словокороткое, емкоепреследовало меня везде, буквально отравляя воздух вокруг меня. Вася бесилась, когда слышала это, как и Эдик, но никто не мог заткнуть людям рты. А потом я и сама поверила в то, что это правда. Буквально сама позволила всем растоптать и унизить меня, решив, что я и не заслуживаю иного отношения.
Но сейчас, глядя на буквы, чернеющие на моей груди, я вдыхала воздухи больше не чувствовала в нем яда. Признав, что это было со мной, я словно обрубила невидимые нити, сковывавшие меня. Больше у этого словаунизительного и жестокогоне было власти надо мной. Я была свободна.
Что будем этому противопоставлять? тихим и серьезным голосом спросила Катя.
Я мягко улыбнулась, глядя на себя в зеркало:
«Свободная». Оно пришло мне в голову только что.
Хорошее слово, позволила себе улыбку и Катя, выводя белые буквы на моем животе, Еще будут пожелания?
Да, одно, кивнула я, собираясь с силами, "Алкоголичка".
Это уже было мое наказание. Вслух никто никогда не называл меня так. По крайней мерев глаза. Но я знала, что это так. Это словоэта часть моей личностидавила на меня, подавляла, даже сейчас, несмотря на то, что уже давно я не испытывала тяги к выпивке. Но это не меняло того факта, что оно висело надо мной, как Дамоклов меч, заставляло постоянно оглядываться назад, сомневаться в каждом своему шаге. Это действительно мешало мне жить, потому что я сама постоянно напоминала себе о том, насколько я жалкая и ничтожная.
У тебя довольно насыщенная жизнь, вымолвила Катя, вырисовывая буквы на моей руке, И чем ты перекроешь это?
Я думала об этом. Слово, способное перечеркнуть это, сделать то, кем я стала, неважным, должно быть весомым. Таким, чтобы глядя на него, я понимала, что это всё было не зря. Я уже была свободнаблагодаря белым буквам, но этого оказалось недостаточным.
Вспомнились слова, которые я сказала Дану. Я пила, чтобы чувствовать. До смерти Кирилла я делала это, потому что под градусом в моей голове рождались просто гениальные идеи. Мир казался выложенным на ладошкутаким простым и понятным. И я ощущала себя частью его.
Так, быть может, «Мыслитель»? Но нет, оно не подходит. Тогда я не злоупотребляла, не пила сутками, не просыхая. Нет, медленно умирать внутри я начала после того, как мой жених-наркоман разбился на машине. Тогда я действительно ощутила, что это значитбыть алкоголичкой.
Алиса? позвала меня Катя, Что ты придумала?
"Живая", еле слышно выдохнула я.
Что? не поняла меня визажист.
«Живая», громче повторила я, понимая, что вот оноверное слово.
Как бы я не хотела отрицать это, но правда была очевиднас приходом в мою жизнь Дана я действительно словно заново ощутила жизнь. Каждый день начал иметь значение, он нес в себе новую загадку, какую-то интригучто на этот раз затеет мой врач? Я не была больше жалкой, словно контроль над собой снова вернулся. Я ощутила некую силу, которая когда-то была у меня, но я сама отдала её. Теперь пришло время вернуть эту силу.
Когда Катя закончила и сделала шаг назад, позволив мне оценить плоды трудов своих, я чуть повернуласьи замерла. Слова будто вспыхивали на моем теле, стоило мне чуть двинуться, поворачиваясь к свету. Презрительное «Шлюха» украшало мою грудь, на подобие небезызвестной Алой букве, и оно, словно эхо, звучало в моих ушах тысячей разных голосов. Было тяжело видеть его на своем теле, но не так, как другое, которое как раз таки начиналось на «А». Рядом с ними унижение моих задницы и бровей казалось просто детским лепетом, шуткой.
Но они словно меркли, когда я чуть переводила взгляд, вчитываясь в ободрения, которые белели на моей смуглой коже. Всё мое тело словно говорило мнене бойся, всё в порядке, ты всё преодолеешь. Они могут говорить всё, что угодно, но меня это больше не волнует. Камнем можно убить, но словом меня никто не заденет.
Очень хорошо, кивнула Катя, наблюдая за мной, Сохрани это выражение лица до самой фотосессии. Ты выглядишь, словно амазонка, вышедшая на тропу войны.
В каком то смысле, так оно и было. Я действительно собиралась дать бойсвоим собственным страхам. И всё, что от меня требовалосьэто просто сделать шаг за порог гримерки.
Сама фотосессия прошла для меня, как в тумане. Я помню яркие вспышки, софиты, которые действительно обжигали, помню командный голос Марии, которая требовала мне повернуться то так, то эдак, положить руку сюда, а ногу отставить вот так. Фотограф то просила меня максимально прогнуться в спинетак, что я сама себе начинала напоминать какую-то букву «зю», только в другую сторону завернутую. То, наоборот, хотела, чтобы я сгруппировалась, обняв себя в каком-то защитном жесте.
К концу фотосессииа длилась она без малого полтора часая выдохлась так, как никогда раньше. Даже после очень загруженного рабочего дня я так сильно не уставала. Оказывается, тяжело быть моделью. Краска в некоторых местах размазалась, потому что Маша нередко просила меня то провести рукой по животу, то положить конечность на шею, но это не портило кадры, как оказалось. Когда после фотограф показала нам с Даном несколько снимков на мониторе, мне даже понравилось то, что получилось. Потеки краски можно было даже назвать сексуальными. Но больше всего зацепило меня, как ни странно, не тело. И, оказалось, не меня одну.
Глаза, негромко сказал Дан и я сразу поняла, что он имеет в виду.
Радужка насыщенного шоколадного цвета словно сияла, в обрамлении пушистых черных ресниц. Мой взгляд можно было смело назвать суровым, словно я кому-то угрожала физической расправой, но одновременно с этим я заметила в его глубине какую-то искорку. И что-то мне подсказывало, что ради неё всё это и затевалось. Так искра и несла в себе смысл, а точнееначало моей новой жизни.
Пока я вытиралась влажными полотенцами и переодевалась, Мария из-за ширмы заверяла меня, что фотографии будут готовы в течении недели. Их она, поскольку не знала моего адреса, собиралась передать вместе с Воронцовым. Я против такого расклада не возражала.
Уже в машине, когда я, устало вздыхая, пристегивала ремень безопасности, Дан решил задать еще один вопрос, помимо трудностей в профессии модели.
Каково это было? Видеть всё это на своем теле?
А сам как думаешь? бросила я на доктора быстрый взгляд.
Алиса, покачал головой мужчина, Я сейчас спрашиваю, как твой врач. Не паясничай.
Прости, я просто запуталась. То тыДан из клуба, мой вроде бы друг, то вдруг снова становишься доктором Воронцовым. У меня итак кукушка сдвинута, а тут еще ты со своими масками.
Сама не знаю, почему говорила всё это. Наверное, сказывалась банальная усталость. У меня давно не было таких насыщенных дней, с непривычки это может потрясти, не только физически, но и эмоционально. А лучший способ сбросить напряжениевступить с кем-то в перепалку.
Понимая, что была не права от слова «совсем», я повернулась к Дану и сказала, прежде чем он успел как-то среагировать на мой выпад:
Прости. Я не хотела грубить. Просто немного устала. Это былостранно. Мне было не по себе. В конце концов, я открыто признала, что у меня есть проблемы, перед незнакомыми людьмиКатей и Машей. Но сейчас, я чувствую себя намного лучше. Спасибо тебе за эту встряску.
Тонко улыбнувшись, Дан сосредоточил свой взгляд на дороге. Его очки, которые он всегда носил, будучи за рулем, слегка бликовали, отражая лучи заходящего солнца, и понять, о чем он думает, по его глазам у меня не было возможности. Оставалось надеяться, что он поговорит со мной.
Надежды оправдались.
Я не был уверен, что ты выберешь нужное слово. Что решишься, негромко сказал мужчина.
Я тоже, пришлось мне признаться, потому что я решила быть открытой с этим человекомхотя бы ради самой себя, Но это было верное решение. Я чувствую себя действительно свободной. Не такой, как прежде, но всё же это был шаг в верном направлении.
Приятно слышать, что ты одобряешь мои методики, усмехнулся Дан, Я ведь всего лишь дипломированный специалист.
Ой, вот только давай без этого, поморщилась я, шутливо пихая мужчину в плечо, У Эдика этого всего нахватался?
Алиса, осторожнее, я всё же за рулем, Воронцов покачал головой, словно не мог поверить в то, что я сотворила такую глупостьпосмела отвлекать водителя во время движения.
Но, поскольку попасть в аварию мне хотелось меньше всего, я решила послушаться и села ровнее, сложив руки на коленях. Ни дать ни взятьпримерная девочка.
Уже подъехав к моему домуадрес уже давно не был тайной для Данадоктор повернулся ко мне и сказал:
Я всё это затеял не только для того, чтобы развлечь и встряхнуть тебя. Ты увидела себя такой, какой видит тебя весь этот мир. Все те люди, которые дразнили тебя, обзывали, унижалиони все виновны в тех черных словах, которые, словно клеймо испещряли твое тело. Но твоя семья, твои друзьяони всегда были рядом. Давали тебе поддержку, защиту, то, в чем ты так нуждалась. И ты смогла дать отпор. Взглянуть в лицо своим демонам, найти в этой тьме то, за что можно зацепиться и вытащить это наружу.
Ободряющие слова, кивнула я, Белая краска.
Именно. Урок, который ты сегодня должна была усвоитьи я надеюсь, что ты это сделалаочень прост. Слово не может ранить. Камни, палкида, они могут сломить тебя, могут раскрошить твои кости и изувечь тело. Но слова не имеют над тобой никакой власти.
Я смотрела на Дана, широко открыв глаза и, кажется, на секунду даже забыв, что мне нужно дышать. Как?! Черт возьми, как он это делает?!
Заметив мой взгляд и ступор, мужчина приподнял брови:
Что такое?
Эм я, покачала головой, словно отгоняя наваждение, Ничего. Просто я подумала о том же самом. Еще в гримерке, когда увидела свое тело. Поняла, что слово не может ранить меня.
Дан тонко улыбнулся:
Ну, значит, урок усвоен. Мы стали еще на шаг ближе.
Глава четырнадцатая
У меня для тебя подарок, сообщила я Дану, переступая порог его кабинета.
Доктор поднял на меня слегка удивленный взгляд, который даже его очки скрыть были не в состоянии. Я его прекрасно понималасама не была до конца уверена в том, правильно ли поступаю. Но в последние дни мной овладело какое-то странное чувство. Мне было легко. Во всемв работе, в общении, в открытии для себя чего-то нового.
С той самой фотосессии прошла неделя, мы с Воронцовым устроили небольшой перерыв в сеансах, поскольку он, увлекшись моим лечением, слегка забросил других своих пациентов. Ну и это дало мне возможность слегка притормозить и подумать о том, на что теперь становится похожа моя жизнь.
Но, механизм, который мы с Даном завели своими действиями, было уже не остановить. Всё моё существо словно отвергало устоявшийся ритм, и отказывалось подчиняться. Во мне проснулась жажда перемен, а удобный диван, на котором я проводила все свои вечера, медленно, но верно, начал внушать отвращение.
Так что, я зачастила приезжать по вечерам к Ваське и Эдику, на радость последним. Мне кажется, что подруга даже иной раз едва сдерживала слезы, наблюдая, как я с аппетитом поедаю очередной её кулинарный шедевр. Муж её был более скуп в проявлении своих эмоций, но его можно было понятьу него в последние дни существенно прибавилось работы. Подробности он опускал, но я знала, что весь его отдел пытается поймать банду, которая занимается контрабандой наркотиков. Всё детали проходили под грифом секретно, но, если учесть, что с течением дней мрачная морщинка не покидала лоб Эдика, то мы с Васей делали вывод, что особых успехов в этом деле пока нет.
Изменилось и мое отношение к самой себе. Те снимки и та работа, которую мы проделали при их создании, показали мне, что на самом деле ямолодая, весьма привлекательная женщина. И мне захотелось не просто поверить в это, но и сделать так, чтобы окружающие заметили это. Я стала следить за собойукладывать волосы, подкрашивать ресницы. А в минувшие выходные мы с Васькойо, ужас! устроили шопинг и даже заглянули в салон красоты, где мне сделали маникюр. Я никогда никому не позволяла заниматься моими рукамида и сама тоже не уделяла им особого вниманияно мне это даже понравилось. Мои ноготки привели в порядок, подровняли и покрыли лаком приятного персикового цвета.