Поднос, издавший негромкий звякающий звук от соприкосновения со стеклом журнального столика, заставил меня вздрогнуть и поднять голову. Ирина Геннадьевна с самой милой улыбкой, которую я только могла от неё ожидать, наполнила один из стаканов прохладительным напитком и протянула его мне.
Освежись, милая.
Кивнув, я сделала небольшой глоток. Взгляд наткнулся на одну из фотографий в дорогой металлической рамке. Горло сжал спазмна меня, улыбаясь во все тридцать два, смотрел Кирилл. Как всегда жизнерадостный, он словно светился изнутри. Или всё дело было в солнечных лучах, что бликовали на стекле?
Проследив за моим взглядом, женщина послала мне чуть извиняющуюся улыбку:
Никак не найду в себе сил убрать их. Муж говорит, что пора это сделать, но япросто не могу. Я и комнату Кирюши не разбирала. Там всё так, как было еще при его жизни.
Сглотнув, я получив короткий и полный поощрения кивок от Дана, негромко спросила:
Как вы? Я имею в виду после всего
Чуть помолчав, словно обдумывая мои слова, Ирина Геннадьевна грустно улыбнулась и призналась:
Если я скажу, что хорошоэто будет наглой ложью. Я ведь потеряла сразу двоих детей. Аня ни разу не приезжала, после похорон, пояснила она в ответ на мой недоуменный взгляд, Моя дочь всё время кричала, что это ты виновата, а мы с Робертом, назвала женщина имя мужа, Пытались убедить её, что в этом нет ничьей вины. Но она просто не желала слушать. И просто уехала. Я даже не знаю, чем она занимается сейчас.
Зато мы можем предположить, подал голос Дан, и то, как он это произнес, мне не понравились.
А вот Ирина Геннадьевна, наоборот, встрепенулась. Повернувшись к доктору, она спросила:
Вы видели Аню?
Воронцов кивнул:
Однажды. Она напала на Алису в клубе.
«Напала»это преувеличение, поспешила я успокоить женщину, одновременно с этим бросая Дану грозный взгляд и мысленно обещая убить его.
Но, видимо, Ирина Геннадьевна склонна была верить Воронцову, а не мне. Покачав головой, она повернулась ко мне, и, сжав мою руку, полным раскаяния голосом произнесла:
Прости меня, Алиса. Из-за нашей семьи ты столько натерпелась.
Я только и могла, что открывать и закрывать рот, широко раскрыв глаза и не в силах поверить в то, что слышу. Я ждала чего угоднокриков, истерик, обвинений, в конце концов! Но никак не извинений.
На выручку мне, как и всегда, пришел Дан. Прокашлявшись, и привлекая к себе таким образом внимание, он заговорил негромким, вкрадчивым голосом:
Понимаете, Ирина, цель нашего визитане только дань вежливости. Алиса переживает за вас. За то, как вы справляетесь с утратой.
Невесело усмехнувшись, женщина заметила чуть отстраненным тоном:
Знаете, я всегда, когда видела в новостях сообщения о погибших детях, тут же переключала канал. Это было слишком тяжело смотреть. Потому что в голове всегда возникал лишь один вопроскак они живут? Родителикак они могут продолжать жить, когда их ребенка уже нет. В смыслекак они дышат? Ведь это же так тяжелопросто сделать вдох.
Я подняла на Ирину глаза, понимая, что она пытается донести до нас. И от этого желание разрыдаться и упасть в ноги к этой женщине, умоляя её простить меня, лишь возросло. Видеть её такойвнешне спокойной, но явно поломанной внутрибыло просто невыносимо.
А Ирина между тем продолжила всё тем же, чуть надтреснутым голосом:
А теперья сама пытаюсь дышать. Прошло уже больше года, но я всё никак не могу смириться с тем, что моего мальчика уже нет. Утром я просыпаюсьи на секунду забываю об этом. Мне кажется, что вот он сейчас войдет и спросит, почему я не приготовила ничего к его приездупод конец жизни у него был зверский аппетит, хоть он и сильно похудел. А потом я вспоминаю. Словно тот звонок из полиции раздается снова и снова. Это невыносимо.
Одинокая слеза скатилась по её щеке. Вытерев влагу и взглянув на собственную руку, Ирина перевела глаза на меня. Не знаю, что она увидела в моем лице, но её взгляд смягчился, и на лице, несмотря на слезы, заиграла мягкая улыбка:
Но я никогда не винила тебя, Алиса. Кир очень любил тебя. Все это видели. Рядом с тобой он становился лучше. В какой-то момент я даже подумала, что, быть может, с твоей помощью он сможет завязать с наркотиками.
Эм я, поперхнувшись воздухом, хрипло спросила, Вы знали об этом?
Ирина покачала головой, всё с той же мягкой улыбкой женщины, которая прожила долгую жизнь:
Мне не пятнадцать лет. И я не глупа. Конечно, мне было известно всё о пристрастиях сына. Я хотела отдать его в клинику, но Роберт боялся, что пострадает престиж семьи. Да и нельзя заставить человека бросить, если он сам не хочет. Алиса, женщина чуть сжала мою руку, Ты ни в чем не виновата. Верь мне.
Кивнув, я сморгнула набежавшие на глаза слезы, и прошептала:
Спасибо. Вы даже не представляете, как мне было важно это услышать.
Мы еще недолго посидели в этом наполненном уютом доме, где всё мне напоминало о прошлом. Беседовали, в основном, Дан и Иринадоктор явно давал ей какие-то мудреные советы. Видимо, он задался целью обзавестись еще одним пациентом. Я же отсиживалась в сторонке, пытаясь унять ту бурю, что гремела внутри меня.
Уже после того, как мы, попрощавшись, собирались выйти из дома, Ирина схватила Дана за руку и сказала, кивнув в мою сторону:
Обещай, что будешь её беречь.
Чуть нахмурившись, Воронцов кивнул:
Конечно. Это ведь моя работа.
Но женщина лишь отмахнулась от его слов:
Не вешай мне эту лапшу. Ты понял, что я имела в виду.
Я не стала слушать эти наставления, хотя и поняла, что тонкости наших взаимоотношений с доктором не стали для Ирины большой тайной. Всё же она, ко всему прочему, оказалась еще и очень проницательной женщиной. Пока Дан выслушивал наставления, я уже торопливым шагом спустилась с крыльца и направилась к припаркованной машине дока. Спустя минуту он нагнал меня, и, открыв дверцу, усадил в нагретый на солнце салон.
Часть пути мы проделали в тишинеДан даже радио включать не стал, словно понимая, что мне нужна минутка тишины. Я тоже не спешила начинать разговор, пытаясь разобраться в своих чувствах. ПонимаюДан был рядом как раз для того, чтобы помочь мне с этим, но я упрямо отвергала эту мысль. Мне хотелось попытаться сделать хотя бы это самостоятельно, раз уж Воронцов решил взять под контроль всю мою жизнь.
Я не знаю почему, но в моей душе медленно, но верно, росло чувство раздражения. Да, я знаюДан профессионал, и он знает, как лучше поступить. Но, черт возьми, это ведь моя жизнь! Должен же он хотя бы иногда учитывать мое мнение в том или ином вопросе, а не просто переть напролом.
Не спорюприехать в дом родителей Кирилла было не лишним, как и получить их прощение. Точнеепризнание того, что не я была виновна в смерти своего бывшего. Но, черт возьми, я была не готова к этому! К тому, что увижу эту женщину, которая всё еще пыталась оправиться от потери единственного сына. Да, Ирина храбрилась и казалось веселой и приветливой, но ведь я видела сквозь маску, которую она надела. Эта женщина было сломлена, почти раздавлена весом своей потери. Я хорошо понимала её, ведь сама была такой же.
Всё в порядке?
Голос Дана был подобен грому среди ясного неба. Видимо, мужчина решил, что мы уже достаточно помолчали. Вот только у меня было другое мнениеего слова стали подобны спусковому крючку, что держал на цепи мои натянутые до предела нервы. Поэтому, неудивительно, что следующие слова, слетевшие с моих губ, напоминали скорее рык:
Останови машину.
Воронцов тут же послушался, сворачивая на обочину. Мы остановились у какого-то не слишком густого подлескадом родителей Кирилла находился за городом, и путь занимал примерно час до центра, сопровождаемый то густым лесом, но вспаханными полями.
Едва машина остановилась, я тут же, схватившись за ручку, выбралась наружу. Сделав пару шагов, я остановилась, глубоко вдыхая свежий воздух с примесью выхлопных газов, понимая, что Дан вряд ли остался сидеть в авто. Так и оказалосьпослышался негромкий звук приближающихся шагов. И почти сразунегромкий голос:
Ты злишься на меня?
Выдохнув, я прикрыла глаза и, покачав головой, выдавила из себя:
Нет.
Вот только я упустила одну немаловажную детальВоронцова было не так-то просто провести. Не вышло у меня и в этот раз.
Не нужно меня обманывать, мягко произнес мужчина, Я ведь вижу твою злость.
Тогда зачем ты спрашиваешь?
Я почти услышала, как Дан пожимает плечами, прежде чем ответить:
Даю тебе возможность проявить честность в отношении меня. Ну так что?
Всё также не оборачиваясь, я сжала руки в кулакимне казалось, что так я смогу сдержать свои темные порывы и не наговорю глупостей, как это часто со мной бывало до этого. Так было и в самую первую нашу встречу. Хотя, там Дан получил всё же по заслугам.
Мысленно собравшись, я обронила негромкое:
Я понимаю, что ты прав, но не могу заставить себя не сердиться на это.
Дан сделал еще один шаг и осторожно коснулся моей руки самыми кончиками пальцев. Говорят, что когда люди по-настоящему близкиони могут передавать свои мысли и эмоции одним лишь прикосновением. Не нужно объятий, сотни поцелуев и прочеготолько рука, которая может сказать всё, на что не хватает слов.
Так было и в этот разя понимала, что Дан пытается успокоить меня, показать, что он рядом. И он подкреплял свои действия словами, произнесенными всё тем же мягким, успокаивающим тоном:
Всё в порядке. Агрессияэто не плохо. Злостьэто всегда взрыв внутренней правды. Этоголос твоей души. Что она сейчас говорит?
Чуть подумав, я медленно, прислушиваясь к себе и тщательно подбирая слова, сказала:
Мне не нравится то, что со мной делают. Я хочу, чтобы меня защитили и поддержали, а не заставляли проходить через всё это.
Алиса, я ведь хочу помочь тебе.
Вырвав руку, я отступила на шаг и, обернувшись, послала Дану полный злости и даже какого-то отчаяния:
Знаю! И понимаю, что не должна испытывать эти эмоции! Но они есть! Они сидят здесь, внутри меня, и буквально кричат! Я слышу их крик в своей голове!
Я не понимала, что сама перехожу на повышенные тона, и практически ору на своего доктора. Но тот даже не вздрогнул. Подойдя ко мне, он обхватил ладонями мое лицо, и, глядя своими серыми глазами словно в самую мою душу, коротко выдохнул:
Тогда выпусти его наружу.
Его слова подействовали на меня, как прямой приказ. Закрыв глаза, я открыла роти закричала. Громко, пронзительно, словно раненый зверь. Дан прижал меня к своей груди, удерживая в крепких и надежных объятиях, пока я буквально сползала на землю, утягивая его за собой. Не беспокоясь о чистоте своих брюк, Воронцов сел на траву, усаживая меня на колени, пока я кричала. С каждым звуком, я словно выталкивала из себя всю ту боль и обиду, что копила все эти месяцы. Всю ту злость на себя и на окружающих. Даже на Кириллакак мог он взять вот так и бросить меня? Умереть, оставив меня с грузом вины на плечах, страхом быть осужденной и банальной ненавистью к себе?
Дан прижимал меня к себе, шепча что-то на ухоя не могла разобрать его голос. Наконец, крик в моем горле стих, и я поняла, что по моим щекам текут жгучие слезы. Которые словно вымывали из меня всё этовесь негатив, всю боль. Оставляя после себя лишь пустоту. Которую просто нужно было заполнить чем-то новым.
Обессилев, я просто обмякла на руках Дана, прижавшись лбом к его груди. И, наконец, смогла разобрать его шепот.
Всё хорошо. Я рядом. Я всегда буду рядом с тобой.
И знаетея верила ему. В этот разбез всяких оговорок и ограничений.
Глава двадцать третья
Знаете, я очень люблю своих друзей. Вот правдаЭдик и Васька были для меня практически всем. Из той редкой категории людей, за которыми я пойду и в огонь, и в воду, и в горящую избу войду, и с конем разберусь. Или это уже из другой оперы? Неважно! Смысл вы уловили.
Но иногдаа точнее, почти всегдаменя просто поражала их активность. Эти двое не могла долго стоять на месте, им нужно было всё время к чему-то стремиться, чем-то заниматься, будь то простой пикник на природе или организация огромного банкета на триста человек.
Казалось бычто в этом такого? Ну чудят они, веселятсячто в этом такого? Так-то оно так, но им же вдвоем это всё делать скучно. И они регулярно пытаются втянуть меня в свои авантюры. И если раньше я успешно уклонялась от этой работы, то в последнее время им всё чаще удавалось склонить меня на Темную сторону силы. Видимо, я теряла навык.
Об этом я размышляла, пока Эдик бодро вез меня по знакомой дороге к небезызвестному современному зданию. Друг при этом бодро что-то насвистывал и барабанил пальцами по рулю. Таким веселым я не видела его уже давноу Гейдена всё еще был слишком плотный график, и он, насколько я знала, всё никак не мог разобраться со своей бандой наркоторговцев. Это дело настолько сильно увлекло его, что у бедного парня не оставалось времени ни на что другое. Даже любимую жену он временно задвинул на задний план. И, конечно, Ваське такой расклад не понравился.
Собственно, именно спасением молодой семьи от уныния мы и решили заняться. И заодно совместить это с другим, не менее важным событием.
Ты уверен, что идти без записиэто хорошая идея? спросила я у Эдика, выбираясь из машины, Все же у него могут быть пациенты.
Но Гейден лишь отмахнулся от меня с беспечной улыбкой:
Я уже звонил емутипа по делу. Он собирался потратить день на разбор бумажек и заполнение историй болезни. Дан терпеть не может всю эту бумажную волокиту.
Да, я что-то слышала об этом, пробормотала я, шагая за другом.
В самой приемной мы задержались от силы на несколько секундровно столько времени понадобилось Кристине, чтобы понять, что держать Эдика бесполезно. Но она вообще-то и не пыталасьлишь скользнула по нему взглядом, остановившись на мне.
Знаете его? спросила девушка с усмешкой.
Пришлось кивнуть и добавить:
К сожалению.
Это точно, хмыкнула Кристина, Проходите. Дан Валерьевич, хоть и занят, но вашему другу глубоко плевать на это.
И правдаЭдик уже целеустремленно шагал в сторону кабинета Воронцова. Пришлось догонять.
Слушай, шепнула я, поравнявшись с другом, А вы с этой Кристиной знакомы?
Гейден фыркнул:
Не совсем. Я часто угрожаю ей арестом, когда она отказывается пускать меня к Дану.
Эдик! воскликнула я возмущенно.
Алиса! в тон мне ответил парень, Я ведь шучу просто! Не мои проблемы, что у этой крошки проблемы с чувством юмора.
Проблемы будут у тебя, если Вася узнает, что ты кого-то, кроме неё, зовешь крошкой, мрачно пообещала я.
С этими словами я первой толкнула дверь, оказываясь в кабинете Дана. Следом за мной буквально ввалился Эдик. Наше появление было несколько шумным, и это привело к тому, что доктор, который в этот момент восседал за своим столом, поднял голову и окинул нас несколько удивленным взглядом.
Эд, Алиса, поприветствовал он нас, Чем обязан?
Привет! воскликнула я с широкой улыбкой, А мы за тобой!
Со дня поездки к родителям Кирилла прошла неделя, июнь вступил в свои законные права, и лето практически ударило нас по голове. Нет, я любила тепло, но этот месяц угрожал нам просто аномально высокой температурой. Мы приехали к Дану в полдень, и я уже чувствовала себя, как мокрая мышь, в своих джинсовых шортах и простом голубом топе. Немудреноградусник показывал двадцать пять градусов в тени! Хорошо хоть в кабинете кондиционер работал исправно, и я могла хоть немного прийти в себя.
Мои слова Дана явно удивили. Во всяком случае, бровь его взлетела вверх весьма красноречиво.
В каком смысле? спросил мужчина.
При этом от меня не укрылся его нежный и мягкий взгляд, от чего я моментально покраснела. И жара тут была совершенно не при чем. Мы, как-то не сговариваясь, решили не вспоминать ту мою истерику, и то, как после Дан нес меня, обессилевшую, к машине, устраивал на сидении и вез домой. По дороге я, утомленная слезами и переживаниями, уснула, а в себя пришла лишь в своей постели, укрытая пледом. Собственно, из-за него я и проснуласьстало банально жарко. Воронцова в квартире не оказалось, лишь на тумбочке белел листочек. Развернув который, я прочла послание, написанное аккуратным, ровным почерком:
«Будить тебя не сталмне это показалось преступлением. Позвони мне, когда решишь, что готова простить мне мои методы леченияхочу пригласить тебя на ужин»