Но не тут-то было.
Где ты была? услышала я с порога голос мужа.
Ну, начала оправдываться я, сначала на работе задержалась, потом в универсам заскочила, потом в тряпках застряла.
Все что угодно, лишь бы домой не идти? Так?
Так. Я поняла, что скандала не избежать, и решила не прогибаться.
То есть я тебе до лампочки? То, что я сижу и жду как дурак, пока моя жена вернется с работы и соизволит на стол накрыть, тебе все равно? Тебе безразлично, ел я или не ел?
Ты ел? без всякого интереса спросила я, четко зная ответ.
Нет, а что есть? Ты готовила для того, чтобы было что поесть?
Нет, сейчас приготовлю.
Зато тряпки купила!
Да, купила, и в выходные сяду за швейную машину.
А что должен делать я?
Откуда я знаю, что ты должен делать? Читай, пиши свои труды, погуляй в конце концов.
Один?
С мамой. В зоопарк ее своди.
Нарываешься?
Уже нарвалась.
А почему в зоопарк?
Потому что там вам самое место.
Нет, за время всей этой перепалки я уже почистила картошку и она шкворчала на сковородке, а Глеб продолжал:
Катя, ты обнаглела, последнее время ты просто обнаглела. Ты что, любовника завела? С ним задерживаешься?
Да, завела, трех. Один же меня, нимфоманку, не удовлетворяет, надо трех, причем желательно одновременно. Мама твоя где, а то мне второго голоса не хватает.
Глеб стих.
Катя, ну почему ты все в штыки?
Я в штыки? возмутилась я, поворачивая картошку, я пришла домой, счастливая, надеясь поцеловать единственного мужа, а нарвалась на скандал. Вот теперь выслушиваю.
Он смотрел на меня и улыбался.
Так все-таки единственного? А как же те трое одновременно?
Остались в прошлом.
Катя, я люблю тебя.
Глебушка, если ты меня любишь, то зачем доводишь до безумия?
Он обнял меня. Мне пришлось положить на стол нож, которым я резала хлеб. Он целовал мне шею, постепенно спускаясь к ключице.
Хочешь сойти от меня с ума? Сейчас. Пойдем в спальню. И моя нимфоманка
Он не успел продолжить, а я успела завестись, и уже готова была пойти в спальню и отложить ужин.
Катя, раздался голос свекрови, ты ужин приготовила? Я уснула перед телевизором с голодухи. И что у нас сегодня? Опять картошка? Чему тебя мать учила? Баба ты или кто? А ты что? это она уже сыну. Что ты ее обнимаешь? Драть ее, бездельницу, надо! А он обнимает.
Мама, прекрати. Сейчас я шпроты открою и поедим. Салат уже готов, картошка поджарилась, так что проснулась ты как нельзя вовремя
Последние слова он произнес, выразительно глядя на меня. И я его простила. Как всегда, взяла и простила. Ведь он у меня хороший и любимый, а во всех наших бедах виновата только свекровь. Вот если бы жить отдельно может, квартиру снять? Надо поговорить с Глебом.
Часть 6
Я опаздывала. То есть уже опоздала, не пошла на общую планерку и сразу обосновалась в ординаторской.
Что, Катенька, опять неприятности дома? мой заведующий вошел в ординаторскую и с отеческой теплотой смотрел на меня. Я только и смогла, что кивнуть головой. В глазах проступили предательские слезы, и я еле-еле сдержала их бурный поток.
Катюша, твои слезы становятся системой, продолжал он, и они влияют на качество работы. Я видел тебя давеча в детской палате, ты малышей перепеленывала, и что вдруг тебя на сестринскую работу потянуло?
Просто нервы успокаивала.
Тебе уже пора своих детей иметь. Или проблемы? Так ты скажи, я помогу. Давай тебя обследуем, проведем лечение и беременей, а Глеба твоего к Мише отправим. Он с ним разберется. Что ж вы, два врача, а к коллегам обратиться стесняетесь.
Мы предохраняемся. Глеб не хочет пока детей.
Катя, вам уже не по двадцать. И что значит«пока не хочет»?
Пока мы живем с мамой.
А что, есть перспективы? в его голосе слышался сарказм. Ты застряла, во всем, в работе, в перспективе, в семье, в своей любви к Глебу. Ты хоть задумывалась, любишь ли ты его? Или выполняешь свой долг и поэтому у тебя ничегошеньки не получается? К чему ты стремишься? Чего ждешь? Ты талант, девочка моя, а растрачиваешь себя по мелочам.
Он уже перешел на крик. В дверь ординаторской постучали, и на пороге возник Слава, наш врач.
Закрой дверь с той стороны, видишь, я разговариваю, рявкнул зав. Катя, ты либо работаешь, либо жуешь сопли, но только не здесь. Мне надоело, понимаешь надоело. Я уже не знаю, можно тебя ли допускать к операциям. Тебя, одного из лучших хирургов. Ты витаешь в облаках или неизвестно где. Не можешь плодотворно работатьсадись в консультацию и бей баклуши. Я не буду с тобой нянчиться, как бы я тебя ни любил. Я понятно выражаюсь? Доходчиво? Так прими к сведению и работай. Если семья мешает работе, надо пересмотретьчто?
Я открыла рот и не произнесла ни звука. Так резок со мной он был впервые.
Вот и думай, и пересматривай, а я тебя от операций отстраняю. На сегодня, по крайней мере. Определись уже. Потом поговорим.
***
Я принимала роды. Ну, дал он мне день отдыха, так только спасибо большое. Назавтра все повторилось. И послезавтра тоже. А вот когда у меня отобрали кесарево женщины, с которой я провозилась почти весь день, мое терпение лопнуло. Проблема была в том, что время двигалось к полуночи, и моего зава на работе давно уже не было. Но молчать я не собиралась. Я влетела в ординаторскую, схватила телефонный аппарат и набрала его домашний номер. Ждать пришлось довольно долго. Все приличные люди в такое время спят в своих постелях, и мой зав не был исключением. То есть он был приличным человеком и, будучи дома, спал только со своей женой. Вот во время дежурств, так раза два в месяц он спал с акушеркой Наташей. Это для него Наташей, а для нас, простых ординаторов, Натальей Викторовной. Но он все равно оставался порядочным человеком, так как дома он в это время не был, жена о Наталье Викторовне ничего не знала. И вообще он с ней не спал, а занимался сексом, а любил он, по его словам, только жену. Ладно, опустим лирическое отступление.
Так вот, я набрала номер его домашнего телефона.
Что тебе, Катенька? услышала я в трубке заспанный голос зава.
Почему вы меня отстранили от операций? Я плохой врач?
Катюша, я сплю. Время видела?
Видела, я все видела, и все поняла. Вы хотели решительных действий с моей стороны, так вотя ухожу. И вы меня не остановите. Утром меня уже не будет. Заявление я оставлю на вашем столе.
Катя, Катя! он явно проснулся, но я бросила трубку.
В восемь я сдала смену, положила заявление на стол зава, собрала свои личные вещи и ушла.
Дома я приняла душ, переоделась. Свекрови слава богу не было. Ну что ж, одним объяснением меньше. Я постаралась выглядеть как можно лучше после бессонной ночи, уложила волосы, подкрутилась, накрасилась, надела облегающее платье с поясом, чтобы подчеркнуть талию. Покрутилась перед зеркалом и поняла, что я очень даже ничего. Я взяла только дамскую сумочку в тон к лодочкам на каблуке и поехала до станции метро «Преображенская площадь», потом пешком до больницы им. П.Б.Ганнушкина и по этой территории до корпуса номер десять (главный корпус института психиатрии). Я поднялась в отделение и попросила проходящую медсестру пригласить Глеба. Минут через двадцать ожидания, я наконец увидела своего мужа.
Катя! Что случилось? искренне удивился он, совершенно бессовестно разглядывая мою фигуру.
Я уволилась с работы.
Пойдем в парк, поговорим.
Мы шли в парк. Правая рука моего мужа лежала у меня на талии, он периодически прижимал меня к себе и так мило улыбался. За такие мгновения я готова была отдать все на свете. Осознание окатило холодной водой мой романтический порыв. У меня теперь нет работы. Я не принесу денег в дом и скандал неминуем. Только бы не сейчас, пусть он случится позже, ведь я его так люблю
Глеб Ефимович, раздался рядом низкий бас, представьте спутницу. Хороша, вот уж хороша. Умеете вы женщин выбирать.
Моя супруга, Катерина, завидуйте, Лев Борисович.
Наслышан, наслышан. Звезда гинекологии. Мне о вас ваша подруга рассказывала.
Таня? удивилась я. Почему Таня обо мне говорит с сотрудниками?
Да, доктор Лунева, он выразительно посмотрел на Глеба, но я не обратила внимания.
Дальше я попыталась рассказать мужу все как есть: как говорила с завом, как он отстранил от операций, как предлагал помощь в обследовании и лечении. О том, что теперь пойду работать в женскую консультацию и очень хочу ребенка.
Глаза Глеба постепенно темнели и холодели. Он больше не держал меня за талию и казался очень далеким. «Неужели скандал случиться сегодня, сейчас?»пронеслось в голове.
Катя, я хочу чтобы ты меня услышала раз и навсегда, и больше никогда, слышишь никогда не поднимала эту тему. О детях речь не идет. У нас не будет детей, я не люблю и не хочу никаких детей. Тебе необходимо за кем-то ухаживать? Так есть я, вот и реализуй свою любовь на мне. Я ненавижу детей и не собираюсь размениваться и тратить свою жизнь и время на то, что мне совершенно не интересно. Давай закроем этот вопрос. Меня не интересует, согласна ты со мной или нет. Я так решил, я так сказал, и будь добра придерживаться моих правил. Я достаточно терплю от тебя. Меня достали ваши скандалы с мамой, а теперь ты хочешь ребенка? Лучше бы жить в семье научилась и с работы ты ушла зря, я не прокормлю тебя и маму на свою зарплату. Пойди к заву, извинись, прогнись, если нужно и работай. Ты меня поняла?
Я смотрела на него молча минут двадцать, он же все это время разглядывал что-то на земле. Чувство было такое, что мне насрали в душу и отмыться нет никакой возможности. Молчание прервал он.
Катя, у тебя есть, что еще сказать?
Да, Глеб. Есть. Я ухожу от тебя.
Можно без истерик?
Нет никакой истерики. Просто я поняла, что наша любовь, если она и была, разбилась об быт, об твою маму, об мою работу, об твою работу и об твое каменное сердце. Я сделала неправильный выбор. Я выбрала семью и искала твоей поддержки, а надо было выбрать работу. Все, Глеб, все разговоры окончены, я соберу свои вещи и перееду к маме. На, держи.
Я сняла с безымянного пальца тонкий золотой ободок и протянула ему. Как ни странно, я даже не плакала, хотя внутри меня, как шторм, бурлила тоска. Он не взял кольцо.
Катя, прекрати, не говори и не делай глупости. Давай поговорим дома, Катя, у меня куча работы.
Он был расстроен. Видимо, не ожидал от своей покладистой жены такого выпада. Я вложила ему в руку кольцо, чмокнула его в щеку и произнесла:
Ключи я оставлю в двенадцатой квартире, и я ушла.
Он звал меня несколько раз, потом сказал, что дома все решится и, уверенный в своей правоте, вернулся на работу.
А я собрала свои вещи, только то, что носила. Получилось немного, всего одна большая сумка. Вызвала такси и уехала к маме. С мамой я тоже разговаривать не стала. Я большая девочка и у меня еще вся жизнь впереди, но уже без Глеба.
Часть 7
Развод и последствия
Я держалась как могла. С работы меня не уволили, шеф заявление порвал, и на следующий день я уже оперировала. Тоска не отступала. Развод прошел гладко, без скандалов. Нас просто развели в том же ЗАГСе, где и регистрировали. Евгения Лазаревна сказала, что такого, как ее сын, мне больше не найти. Я согласилась. Глеб не сказал ничего. Моя мама устроила истерику, плавно переходящую в шум, напоминающий игру на всех струнных инструментах одновременно. Даже не игру, а вот когда перед спектаклем оркестр разыгрывается, такая какофония звуков. И все ее вопли очень соответствовали тому, что было у меня внутри. Маму я особо не слушала, отгородилась стеной и все. Дома бывала редко. Брала дополнительные дежурства, очень много оперировала, принимала сложные роды и росла профессионально.
Глеб звонил, разговаривал с мамой. А я с ним не хотела, слишком больно, слишком свежа еще моя рана. Диссертацию я сделала за два года. При моем темпе работы набрать материал оказалось плевым делом.
Меня считали успешной женщиной. Я тщательно следила за своей внешностью, за своей одеждой. У меня появился блат, и не только в продуктовых магазинах. Я с удовольствием проводила время в парикмахерской, я ходила на концерты, одновременно получая удовольствие и избегая общества мамы.
Мама стала отдельной статьей в моей жизни. Она любила Глеба, вот совершенно не отдавая себе отчета в том, что ее дочь все-таки я, а он всего лишь бывший зять. Она тосковала по нему больше, чем по отцу, и нещадно продолжала меня пилить. Она все говорила о нем, все вспоминала какой он был хороший мальчик, потом какой шикарный мужчина. Но он больше не звонил. Пропала из моей жизни и Танька Лунева. Первое время после разрыва она пыталась меня утешать, но как-то не искренне. И мы просто разошлись, каждый стал жить только своей жизнью.
Часть 8
Сегодня я жутко нервничала. Меня пригласили на собеседование. Это было странно, странно хорошо. Мой заведующий сам порекомендовал мне искать работу. Нет, увольнять меня вовсе не собирались, просто он считал, что я уже выросла и готова идти дальше. Что считала я сама, я, пожалуй, не знала. Я работала и работала, брала дополнительные дежурства. Работа была моим смыслом и чего-то другого я себе не желала. Я больше не вспоминала с болью о Глебе, он окончательно стал моим прошлым. С Татьяной мы не общались, совсем. Вот так получилось, что я сразу потеряла друга детства, мужа и лучшую подругу.
Об объявлении конкурса в клинике Корецкого мне сообщил сам заведующий.
Попробуй, Катя. Просто собеседование.
С самим Корецким?
Да, познакомишься с гением. Если он удостоит твою кандидатуру вниманием.
А если нет, то будет удар под дых.
Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Попробуй, Катя. Ты засиделась в ординаторах, пора вперед.
Я подала резюме и меня пригласили. В этот день я встала чуть ли не пять утра. Я долго стояла под душем, затем примерила несколько блузок. Остановилась на белой строгой, рубашечного покроя. Юбку выбрала черную, карандаш. Туфли-лодочки на среднем каблуке. Волосы я подняла вверх и закрутила ракушкой. К макияжу подошла с особой тщательностью, чтобы ничего лишнего. И в то же время я не должна быть серой. Посмотрев в зеркало, осталась собой довольна.
Но дальше случилась полоса неудач. В метро ко мне прицепилась бывшая пациентка. Она говорила и говорила, потом поехала со мной, вышла на той же станции. Я не могла от нее отвязаться.
В результате я опоздала. В душе все переворачивалось: опоздать на первое серьезное собеседование, упустить свой шанс карьерного роста, что могло быть хуже. Но я решила не сдаваться. Я уже приехала, уже стояла перед клиникой, и я войду и попробую. На ватных ногах я вошла в приемную, не показывая своего страха и неуверенности.
В приемной никого не было, дверь в кабинет директора приоткрыта, и я вошла, вот так, без стука и предупреждения. Он стоял около своего стола с явным намерением куда-то идти.
Извините за опоздание, нисколько не смущаясь, сказала я. Встретила бывшую пациентку, пришлось выслушать. Я Замятина Екатерина Семеновна. Работаю врачом в институте Склифосовского, но должность заведующего отделением меня заинтересовала. Я вас слушаю.
Сколько вам лет? Семейное положение? удивленно произнес он.
Мне двадцать девять лет, я разведена. Трудно совмещать работу оперирующего гинеколога с семейной жизнью. Пришлось выбирать.
Он слегка наклонил голову набок. Взгляд его серых глаз был теплым с прищуром.
«Какой интересный мужчина, несмотря на возраст», подумала я
Пойдемте, Екатерина Семеновна, я покажу вам отделение и познакомлю с персоналом. К работе приступите завтра. Вы уже уволились из «скорой»? вопрос застал меня врасплох ноги, уже подгибались, я держалась с достоинством из последних сил.
Нет, я хотела сначала посмотреть.
Посмотрели? Пишите заявление, остальное моя проблема, он уже открыто смеялся надо мной глазами.
Я написала два заявления, одно на увольнение, другое о приеме на работу. Корецкий показал мне мои новые владения. Представил коллективу.
Сказать, что я была в шоке, это ничего не сказать. Передо мной были приборы и анализаторы, к которым я даже не знала, как подойти. А палаты! Чистенькие, с функциональными удобными кроватями, с пультами вызова медсестры и камерами видеонаблюдения.