Прости. Я не знала. Я
Я усилил хватку на ее запястьях, но она спросила:
Как тебя зовут? Пожалуйста, скажи мне свое имя?
Придвинувшись еще ближе, так, что мой лоб касался ее лба, я спросил:
Как тебя зовут, маленький kotyonok (котенок)? И не лги. Я устал от твоей лжи.
Сглотнув, она открыла рот, потом на выдохе прошептала:
Зоя. Меня зовут Зоя.
Подушечки моих больших пальцев нажали на пульс ее запястья, чтобы обнаружить ложь. Но ее пульс не изменилсяона говорила мне правду. Ослабив свои руки вокруг ее запястий, я отстранился и спросил:
Ты говоришь правду?
Побледнев, она прошептала:
Да.
С чего вдруг? огрызнулся я.
Мои мышцы напряглись от мысли, почему этот маленький котенок, этот маленький воин, который сопротивлялся этому вопросу в течение многих дней, так легко сдался.
Глубоко вздохнув, она освободила свою руку из моей ослабленной хватки и положила дрожащую ладонь на мою правую щеку. Ее большой палец нежно провел по бугорку моих шрамов.
Когда ты похитил меня, когда ты привел меня в этот ад, я поверила, что ты монстр. Ее глаза опустились, но она сморгнула свой страх и снова уставилась на свой большой палец на моих шрамах. Когда ты причинил мне боль, когда задавал вопросы, я не хотела, чтобы ты одержал победу, сломив меня. Но теперь она замолчала.
Но что теперь? надавил я. Мой голос стал хриплым и низким.
Еще раз покраснев, женщина опустила большой палец, чтобы провести им по моим губам, и добавила:
Но теперь я вижу, что ты такой же, как я. Она провела пальцами под моими глазами, но тут же опустила их и провела ими по ошейнику на моей шее. Твоя жизнь не была твоей собственной, она все еще не принадлежит тебе. Она грустно вздохнула. Совсем как моя.
Ледяной озноб пробежал по моему телу, когда я уставился на этого маленького солдатика подо мной. Маленького, но со стальным сердцем. Подняв голову, она прижалась своим лбом к моему и сказала:
Я слабая, а ты сильный. Я грузинка, а ты русский. Но наши разбитые сердца устали и постарели. Наш дух подавлен, хотя и не сломлен. Но наши души, хотя и подвергнуты тяжелым испытаниям и закалены болью, остаются стойкими.
Ее губы дрогнули, и она добавила:
Они так похожи. Ее голова снова упала на матрас. Вот почему теперь я говорю тебе правду. Вот почему я сказала тебе свое настоящее имя.
Женщина обернулась вокруг моего сердца, как теплое одеяло. Оно билось с надеждой, с сюрреалистическим чувством, что она знает, каково этобыть мной. Она знала потерю и горе.
У нее тоже была израненная душа.
Моя рука поднялась, и я еще сильнее прижался к ее телу. Я застонал, когда моя обнаженная плоть встретилась с ее. Я провел тыльной стороной ладони по ее щеке и пробормотал:
Зоя.
Щеки Зои вспыхнули, и она улыбнулась. Прижав свою ладонь к моей руке, она спросила:
Могу я узнать твое имя? Ты ты знаешь свое имя?
Я нахмурился. Меня не спрашивали, как меня зовут, с тех пор как мне исполнилось двенадцать. Но я помнил об этом. Я помнил все. Мой разум никогда не забывал, даже под действием наркотика. На протяжении долгих лет я видел, как многие мужчины входили и выходили из тюрем Госпожи. Но там, где они пали жертвами наркобарона, который вливал в нас наркоту, я боролся с этим каждой унцией своего существа. Я притворялся. Играл свою роль и сохранял память. Мое имя было запечатано в моем сердце.
Валентин, признался я тихим, скрипучим голосом. Меня зовут Валентин. Я ворочал языком во рту, имя было таким незнакомым на моих губах.
Валентин, прошептала Зоя.
Ее голос был бальзамом для моей внутренней ярости, и хотел я этого или нет, но я не мог себя больше контролировать.
На две секунды я прижался губами к ее губам.
Это был мой самый первый поцелуй.
Глава 11
Зоя
Это сработало. У меня получилось достучаться до него. Все, чего я добивалась, соответствовало моей стратегии. Или могло бы соответствовать ровно до тех пор, пока я не узнала, насколько сломленным он был, что приводило мои планы к краху.
Я позволяла ему дотрагиваться до меня. Подчинялась каждой его прихоти. Закованная в кандалы, я решила позволить ему делать со мной все, что он хотел. Ослабляя тем самым его решимость.
Но я не ожидала, что и моя решимость тоже ослабнет.
Я стала зависимой от его прикосновений, стонала и отдавалась наслаждению, которое он выжимал из моей плоти.
Когда он вернулся из дальней комнаты, что-то в нем изменилось. Он выглядел побежденным. Его бугрящиеся мышцами плечи были низко опущены.
Вернувшись, он освободил меня из кандалов, уложил на настоящую кровать, выдвинутую из стены, затем обнял меня, в его глазах я распознала новую эмоциюсострадание.
Моя голова болела, пока я задавалась вопросом, не было ли это еще одной проверкой. Но что-то внутри меня говорило, что все было реально. Я прорвалась сквозь его высокую стену.
Он был нежен, но решителен. Когда он доставлял удовольствие себе в тандеме с моим собственным, я знала, что что-то изменилось. Воздух вокруг нас был заряжен статикой. И было в его прикосновениях что-то новоемягкость и заинтересованностьэто то, что успокоило и ублажило мою разгоряченную кровь.
Валентин. Его зовут Валентин. Такое красивое имя для кого-то столь жестокого и покрытого шрамами. Для кого-то столь порочного. Но все же, несмотря на то, что было опасно, я чувствовала себя обязанной раскрыть свое настоящее имя.
Я знала, что внутри него скрыт хороший человек. Глупо, но я хотела, чтобы он знал мое настоящее имя. Я хотела, чтобы в следующий раз, доставляя мне удовольствие, с его губ сорвалось мое имя.
А затем он поцеловал меня.
Его губы были мягкими, но решительно прижимались к моим. Мое сердце забилось, словно выстрелы пушки, когда его твердая грудь коснулась моей. Каждая клеточка моего тела загорелась жизнью и ощущениями.
Поначалу наши губы были неподвижны и напуганы. Но Валентин медленно разомкнул свои губы и начал ласкать мои. Я застонала, почувствовав на своих губах его пряный запах. Подстегиваемые моим стоном, его большие руки зарылись в моих волосах, заставляя меня еще ближе прижаться к нему. Валентин остановился. Его теплое дыхание заполнило мой рот. Мои руки сомкнулись у него на затылке, и наши губы снова слились в поцелуе. Его рот был горячим. Затем, к моему удивлению, его язык скользнул между моими губами, встречаясь и немедленно вступая в поединок с моим.
Валентин застонал. Его вздымающаяся грудь отдавала в моей груди болью. Он целовал и целовал меня, пока мои губы не стали распухшими и чувствительными.
Вынув язык, Валентин прервал поцелуй. Его голубые глаза снова заблестели. Он навис надо мной, его губы были такими же красными, как и мои. Моя рука покинула его затылок, и я поднесла ее ко рту. Я провела кончиком пальца по своим чересчур чувствительным губам, затем повторила то же самое с губами Валентина.
Он смотрел на меня, тяжело и напряженно дыша, когда я прошептала:
Ты украл мой первый поцелуй.
Шквал чувств роился в животе. Потеря и боль воевали с наслаждением и похотью. Я не знала, что чувствовать. Не знала, чувствовать ли себя счастливой или предательницей, пока Валентин не переплел свои пальцы с моими и не произнес приглушенным голосом:
А ты украла мой.
Мои глаза расширились от этого простого признания. Валентин придвинулся ближе. Его нос скользнул по моей щеке к затылку. Мои глаза затрепетали, закрываясь от ощущения его доминирующего тела, прижатого к моему. Затем он прошептал:
Я не жил для себя восемнадцать лет. У меня не было выбора, не было свободы. Я пытал, и меня пытали в ответ. Я доставлял боль, и ее же доставляли и мне, на мгновение он замолчал, меня трахали и заставляли трахаться до тех пор, пока я едва мог стоять на ногах. Но меня никогда не целовали, и я никого не целовал в ответ.
Не знаю почему, возможно из-за его грустного голоса, но мои глаза наполнились слезами, горло сжалось, и боль сдавила грудь. Глубоко вздохнув, Валентин поднял голову и признался:
Я никогда раньше не был свободен в выборе.
Он помолчал, потом, густо покраснев, добавил:
но я предпочел разделить с тобой свой первый поцелуй.
Мне нечего было сказать в ответ. Я была уверена, что никакие мои слова не могут сравниться с его признанием. Обвив руками его шею, я притянула его ближе. Сначала его напряженное и жесткое тело отказалось от контакта, но затем со вздохом огромное тело Валентина прижалось к моему, его руки поднялись над моей головой, чтобы заключить меня в объятия.
Я позволила своим глазам скользнуть к ременному шкиву, свисавшему с потолка прямо над кроватью, пока я держала своего врага, моего мучителя, в своих руках. Его тело было слишком большим, кожа и манеры слишком грубыми, но что странноя чувствовала себя в безопасности.
Я считала этого мужчину жестоким чудовищем, покрытым шрамами. Считала его злым и бесчувственным мучителем из ада. Мои глаза крепко зажмурились, когда я мысленно вернулась к истории, которую рассказывала моя бабушка, о сказочном монстре, который жил в лесу позади нашего поместья в Тбилиси. Чудовище такое большое и свирепое, что детям говорили о том, что, попав в плен, они уже никогда не смогут убежать. Я вспомнила, как сидела на коленях у бабушки, когда она рассказывала мне эту историю, и спрашивала, почему чудовище хочет причинить людям боль.
Потому что он монстр, ответила бабушка. Он просто любит причинять людям боль. Здесь нет ни логики, ни причины.
Но почему? не отступала я.
Почему что? растерянно ответила бабушка.
Я скрестила руки на груди.
Должна же быть какая-то причина. Никто, даже самые большие и страшные монстры, не причиняют вреда людям ради забавы. Наверное, что-то случилось, раз он так разозлился.
Бабушка с улыбкой покачала головой и поцеловала меня в лоб.
Ты слишком много думаешь, любовь моя.
Нет, возразила я. Он, скорее всего, тоже пострадал. Мои глаза расширились. Неужели люди сначала причинили боль ему? Неужели они не любили его, потому что он был другим? Может быть, поэтому он так зол. Может быть, кто-то обидел его первым, а он просто хочет, чтобы его любили.
Бабушка пристально посмотрела на меня и, прижав к груди, сказала:
Мне нравится, как ты рассуждаешь, любовь моя. Но иногда плохие люди просто плохие.
Я не верю в это, прошептала я в плечо бабушки, монстры просто тоже ищут любви. Я знаю, глубоко внутри.
Kotyonok (котенок), почему ты плачешь? голос Валентина вырвал меня из воспоминаний.
Я часто заморгала, когда его лицо стало расплывчатым. Большой палец провел по моим щекам, и только тогда я поняла, что плачу. Я вытерла глаза руками и увидела, что Валентин наблюдает за мной. Когда я посмотрела на этого русского монстраего шрам, татуировки, металлический ошейнику меня свело живот.
Что с ним случилось, раз он стал таким? Как и чудовище из Тбилиси, он тоже страдал и никогда не любил?
Откуда ты? Я поймала себя на том, что спрашиваю.
Мой интерес превзошел инстинкт самосохранения.
Глаза Валентина сузились, и он замер, когда моя рука поднялась, чтобы пробежаться по металлическому ошейнику. Мои глаза сфокусировались на шве сбоку. Маленьком замке, который удерживал ошейник на месте.
Из ада, еле слышно прошептал Валентин, удерживаемый Призраками зла.
Мои легкие сжались от боли, прозвучавшей в его голосе. Его слова были слишком загадочными, чтобы я могла их понять. Положив руку ему на щеку, я наклонила его голову, пока его взгляд не встретился с моим.
Сглотнув, я произнесла:
Я удивлена, что не видела тебя там раньше.
Морщины омрачили лоб Валентина, и на его лице не отразилось ничего, кроме замешательства. Притянув его голову ближе к своей, я закончила:
Я удивлена, что не видела тебя там раньше, так как тоже была заложником ада в течение довольно долгого времени.
Лицо Валентина утратило напряженность, и мое сердце сжалось, когда он прошептал:
Зоя.
Он запечатлел на моих губах самый сладкий поцелуй. Мое имя на его устах звучало как рай. Это звучало совершенно божественно.
Валентин переместился по моему телу, его бедра раздвинули мои ноги. Мое сердце стучало, как хор барабанов, от решительного выражения на его лице.
Всепоглощающий жар окутал мое тело, когда я заподозрила, что случится дальше. Как только Валентин приблизил свой рот к моему, в тишине комнаты раздался шипящий звук.
Через несколько секунд вены на шее Валентина вздулись так, что я испугалась, как бы они не лопнули. Его тело застыло, пугающе неподвижное. Потом я наблюдала, как ошейник сжимается вокруг его шеи.
Нет! закричал Валентин.
Он оттолкнулся от моего тела. Сосульки страха пронзили мои вены, когда он вскочил на ноги, его большие руки крепко схватились за шею. Из ошейника послышалось еще одно шипение, теперь уже зловещее для моих ушей. Пальцы Валентина вцепились в ошейник, но это было бесполезно.
Я наблюдала за ним, съежившись в верхней части кровати. Шея Валентина выпирала от тесноты металла, душившего его. Мое тело дрожало. Затем с громким ревом голова Валентина откинулась назадмускулистое тело оказалось стянуто, вены и мышцы напряглись до предела.
Его тело тряслось. Я сглотнула, наблюдая, как его длина затвердела и ударила по его же торсу. Руки сжались в кулаки, затем с быстрым болезненным выдохом он опустил голову.
Ужас наполнил мое тело, когда эти расширенные почти черные глаза остановились на мне. Я в страхе свернулась калачиком на кровати.
Наркотики уже подействовали. Мучитель вернулся. Как бы Валентин ни пытался притвориться, что он не злобный убийца, эта была его версиячеловек с черными глазами, демон, похитивший меня.
Тому виной был этот самый ошейник. Что-то в этом ошейнике заставляло его быть этим, этим существом.
Затем он стал приближаться. Он подходил все ближе и ближе ко мне и хрустел костяшками пальцев на руке.
Нет, взмолилась я, когда он подошел еще ближе.
Он замер. Мое сердце бешено колотилось при мысли о том, что я смогла достучаться до него. Я начала приближаться к нему и заговорила:
Валентин? Валентин? Ты слышишь меня?
Его голова склонилась набок. Бесплодная нить надежды оборвалась в моей груди.
Затем он поднял голову и посмотрел куда-то наверх. Когда я проследила за его взглядом, вся кровь отхлынула от моего тела. Шкив. Ременный шкив был закреплен на потолке над кроватью.
Внезапно он рванул вперед, отшвырнув меня на кровать, выбив при этом воздух из моих легких. Через несколько секунд шкив начал опускаться. Потом мой мучитель оказался рядом со мной с веревкой в руках.
Мое тело трясло, губы дрожали, но этому человеку было все равно. Он вытянул свою руку и схватил меня за лодыжку. Его дыхание стало тяжелым, пот покрывал кожу. Вещество, что ошейник вводил в его тело, заставляло его кожу вздуваться и становиться влажной.
Заставив меня сесть, он рукой развел мои колени в стороны. Схватив меня за запястья, он завел мои руки за спину. Я закричала от боли в этом неестественном положении, но он проигнорировал мои крики. Он обернул веревку поверх моей груди, и затем еще раз, но чуть ниже. После он связал мои запястья и прикрепил их к шкиву. Он дернул меня за руки, чтобы проверить, все ли сделано правильно. Я прикусила язык, пытаясь остановить крик, срывающийся с моих губ.
Я не могла пошевелиться. Я была скованна.
Затем этот монстр обернул веревку вокруг моих бедер, обвязав ее вокруг двух столбиков по обе стороны кровати. Затем связал мои лодыжки. Он сдвинул их вместе, прикрепив к столбу на стене.
Я попыталась пошевелиться, но не смогла даже вздрогнуть.
Он встал передо мной и, опустившись на колени на кровать, резко схватил меня за щеки рукой. Повернув мою голову лицом к себе, он рявкнул:
Кто для тебя Заал Костава?
Глядя в его мертвые глаза, я собиралась с силами. Это был уже не Валентин. С этим существом нельзя было договориться. Нельзя было обыграть. Я знала это по недавнему опыту, что эта версия Валентина продержится около часа, максимум два.
Мне придется вытерпеть его гнев.
Сделав глубокий вдох, я закрыла глаза и сказала:
Я не знаю никого с таким именем.
Когда я почувствовала приближение его тела к моему, то ощутила, как его пальцы сжали мою грудь. Я молилась, чтобы час или два прошли быстро. Я молилась, чтобы Валентин боролся с тем, под контролем чего он находился.