В белокафельном цеху стояла туманом водная взвесь, царила ужасная жара, сияли по стенам белые лампы накаливания. Керхер в дальнем углу прогудел, прорычал что-то на своём должно агрессивном немецком и замолчал. Наконец, можно было прерваться на перекур.
Грузная фигура устало вывалилась за скрипучую дверцу складных ворот. На улицеа вернее, на необъятной парковкетолько смеркалось, и после вонючего цеха весенняя свежесть и приятная прохлада ощущались волшебно. Стояла последняя неделя марта.
Фёдор ещё мог бы назваться молодым человеком, но за последние пару лет настолько обрюзг, что уже походил на отжившего своё мужичару. Правда, заветренная кожа лица с вечными угрями так не смущали его, как потихоньку накапливающийся лишний вес. Если раньше со стороны он смотрелся внушительно, учитывая, что своею круглой и бритой головой он походил на бойцовского пса, то теперь выглядел несколько нелепо.
Мойщик курил табачную самокрутку и превозмогал адскую жару в резиновых сапогах, окидывая равнодушным взглядом образовавшийся за прошедшие полчаса ряд машин.
Фёдор работал на автомойке с пятнадцати летбудучи ещё юным, он не нашел в этой деятельности ничего дурного, поэтому даже не потрудился закончить девятый класс своей захудалой провинциальной школы. Родители его были знатными алкашами, и почти все взрослые люди в его паскудном окружении (кроме педагогов, конечно), такую ретивость парня зарабатывать деньги только одобряли.
И как это ни странно, жалеть ему ни о чём не приходилось. Характером он вообще был железобетонныйа кроме того невоспитанный и наглый, но разве что честный, за что работодатели его и ценили. Прожив с родителями до совершеннолетия, парень вскоре накопил немного денег и смело покинул заблёваное родительское гнёздышко в своей родной уральской глуши.
На протяжении лет он перекантовывался в разных городах, медленно но верно приближаясь к самому сердцу Родины, хотя и без особых на то намерений. Так как устраивался он, дабы не снимать жильё, только на те мойки, где предоставлялось проживаниеработал прилежно, и чаще всего местом дорожил. Даже если спать доводилось в грязных закутках, на складах шин или в душных раздевалках с такими же несчастными человекообразными (чаще всего среднеазиатами). Зато деньги он копил хорошо, и в сникерсах себе не отказывал. Прошедшие два года, впрочем, он работал уже в московской области, где условия оказались далеко не самые жуткие.
И если бы не хорошая репутация, отмеченная тамошним начальством, ему бы сейчас не довелось уставать и курить на территории огромного сервисного центра на юго-востоке Москвы. Надо заметить, что в коллектив он вписался хорошо и со всеми ладилменеджеры из приёмки уже приглашали его разнюхивать амфетамин, а непосредственные коллеги по цеху делились гашишем.
Разглядывая сверкающие против темнеющего неба стеклянные здания, расставленные аккурат по сторонам от длинной и низкой, будто бы пластиковой коробки, где он теперь трудился; внутри себя Федя грустно улыбался своей удаче. В больших и хороших заведениях ему, разумеется, отказывали, когда он не мог предоставить диплом об окончании школыно он никогда не отчаивался и продолжал обращаться куда только возможно. Благодаря этому упрямству и надежде на авось, его таки трудоустроили, по причине срочной необходимости, в один автосервис средней руки, где без особых усилий он хорошо зарекомендовал себя на фоне напарниковгастербайтеров и раздолбаев. Через некоторое время фирма была выкуплена, а персонал перераспределён. Теперь он каждый день намывал люксовые седаны, к коим ему изредка доводилось прикасаться когда-либо раньше. Обслуживание таких машин доставляло определённый психологический дискомфорт. Федя тогда ещё не знал, да и никогда бы не предположил, что планка этого неудобства будет поднята. И как поднята! Не иначе, как на крыльях Духа Экстазафигурки, венчающей вытянутые и застывшие в величии своей родословной морды Роллс-Ройсов.
"Фантом" седьмого поколения как раз лениво выкатился из-за угла. Фёдор сделал последнюю затяжку, выстрелил гильзу в решётку водостока, и направился поднимать ворота соседнего бокса.
Автомобиль-корабль зашёл на причал, мотор о двенадцати цилиндрах стих. Тощий молодой человек, красавчик-приёмщик, аккуратно захлопнул дверцу и велел выполнить комплексную мойку. Сие задание включало в себя наружное ополаскивание со специальным средством, протирку всего кузова губкой, затем вытирание оного насухо, а также уборку всего салона с применением пылесоса.
Автомобиль же, собственной персоной, с виду был довольно чистно спорить об этом, разумеется, никакой выгоды не было; и Фёдор принялся за работу.
Вылизав бегемотскую тушу снаружи, мойщик распахнул двери в ларец и присмотрелся к бежевому салону внимательнее. По дивану были рассыпаны крошки, в салоне явно что-то ели, а местами даже пили и проливали. Без пылесоса и чистящего средства было не обойтись. Отодвинув нажатием клавиши переднее пассажирское кресло максимально вперёд, Фёдор переместился назад и начал пылесосить открывшийся простор. Однако же, едва заметно, носик пылесоса, погружённый в кромешную темноту под передним креслом, обо что-то вдруг легонько стукнулся. Озадаченный мойщик пылесос выключил и сунул лапу под кресло, где нащупал плоский прямоугольный предмет, умещающийся в ладони.
Приятно-увесистое изделие в металлическом корпусе обладало несколькими круглыми портами разных диаметров и вездесущим usb-входом; утопленной в корпус непонятной крутилкой на правом боку; а также прямоугольным дислпеем, размером как на хорошей мобиле середины двухтысячных (сей аспект смутил мойщика больше всего). На обратной стороне устройства никаких логотипов и надписей не имелось.
Конкретно этот автомобиль Фёдор уже не раз видел на обслуживании, и дважды проводил наружную мойку сам. Также от одного из товарищей он знал, что этот авто числится за фирмой и арендуется сотрудникамикорпоративных машин в парке вообще наличествовало не мало. Особенность работы с ними заключалась в том, что если в салоне (просили тебя туда соваться или нет) находилось что-нибудь забытое, как правило, ерунда вроде зонтиков, пачек сигарет, непочатых бутылок колы и детских игрушекза этим никто и никогда не обращался. Однако, такие моменты регулировались пунктиком в формальных заказ-нарядах о оставленных в салоне ценностяхи если галочка стояла, значит, бутылка колы, хоть и ничья, а всё равно считалась неприкосновенной. Соответственно, если же галочки не имелось, мойщик поступал на своё усмотрение. Да-да. Согласно легенде, поведанной Фёдору местными старожилами, один из мастеров смены так и проповедовалты, мойщик, и есть последняя инстанция, поэтому сам решай. Разумеется, это касалось только корпоративных авто.
За всю свою долгую карьеру Фёдор никогда ничего не крали нарушать эту статистику очень не хотел. За полгода работы здесь, он уже встречал в корпоративной машине пакет красных яблок, коий был дружно поделен всей командой мойщиков, работавших в тот день. Периодически встречающиеся напитки также отправлялись на стол в комнату отдыха. И только забытые сигареты, надо полагать, помещались в карманы мойщиков в режиме скрытности.
В следующую минуту Фёдор ознакомился с бланком заказа. Галочка напротив пункта о оставленных ценностях отсутствовала.
Отметая шальную мысль о присвоении неведомого устройства, мойщик автоматически закончил свою работу, а сам всё никак не мог выбрать из двух вариантовлибо рассказать о находке приёмщику, либо положить на место.
Второй вариант, как показывала практика, мог элементарно не сработать. В парке корпоративных автомобилей имелось несколько машин, в коих оставленные предметы, не тронутые мойщиками, возвращались снова и снова. В одном форде, например, дежурила бутылка воды (или какой-то иной прозрачной жидкости без этикетки, никто не знал); в другом мерседесе поселилась пара женских балеток; в одной ауди завалялся внушительный фонарь. А эти машины, если верить приёмщикам, каждый раз брали разные люди. Посему можно было предположить, что эта вот штучка обрела приют в Фантоме уже давно. И найдись она в какой-нибудь машине попроще, он оставил бы её на месте, предположив, что вещица может принадлежать людям не в конец зажравшимся, кто пропажей обязательно озаботиться. А тут всё-таки лайнер, который позволяют себе короли жизнии вряд ли кто-то поднимет взбучку... Хотя ни в чем нельзя было быть уверенным.
За этими размышлениями Фёдор снимал с батареи сушившиеся коврики и стелил на места. Внезапно, нарисовался тот самый перегонщик, и времени на раздумия не осталось.
Николай,обратился малость неуверенно мойщик,я тут под пассажирским такую хуйню нашёл...
И взяв девайс, заранее тактично положенный на пассажирское кресло, показал сотруднику.
Приёмщик без особого интереса рассмотрел устройство, а затем заглянул в лист заказа. Закусив нижнюю губу, он прищурился и вкрадчиво сказал:
Слушай, я даже не знаю, кто его привёз.
Фёдор только и удивился, на что тот отвечал:
Ключи от роллсов приносят лично Тихонову, к нему и подойди... А если чтоя ничего не видел.
И подмигнув, сел в машину.
'Тихоновым' именовался мастер смены, непосредственный начальник Фёдора, человек в годах, но позитивный и приятный во всех отношениях. Через пару минут мойщик отчитался перед ним о выполненной за день работе и предъявил суть дела. В неловком молчании оба мужчины поглазели на элегантную штуковину. Тихонов медленно расплылся в улыбке и усмехнулся:
Ну я тоже не пойму, что это такое. Для телефона маленький. Похоже на мультимедийный пульт какой-то.
А давайте включим,предложил, не сдержав любопытства, мойщик.
Да ну его, не надо,сказал начальник и убрал находку в ящик стола.Так, я сейчас позвоню насчет этого, а ты иди работай.
Оставшиеся до конца смены полтора часа Фёдор драил "технологички"клиентские машины, пригнанные в сервис на техобслуживание и смену зимней резины, по сути просто смывая грязь, без всяких протирок, чтобы механики не пачкались. Последнюю машину в тот день пригнал лично Тихонов, и шепнул Фёдору пройти за ним, так как в каждом боксе мойки, разумеется, были установлены камеры. Мужчины прошли на улицу, где было уже совсем темно, и закурили. Начальник передал мойщику ту самую штукенцию:
Скажем так, этот роллс никуда не ездил, и никто в нём ничего не забывал. Держи.
Ого! Как это?не понял мойщик, но устройство взял.
Проделки кое-кого из вышестоящих. Одолжили тачку мимо кассы. Часто так делают, хотя с дорогими машинами обычно не рискуют. В любом случае, не наше это дело, Федь. Забудь,отмахнулся уже сболтнувший лишнего старик,ну, если хочешь, положи потом на место, да и всё. Мне оно тоже не нужно.
Мужчины докурили и разошлись.
Спешно ополоснув боксы, Фёдор этим деянием ознаменовал конец рабочего дняи направился в комнату отдыха, которая ныне являлась для него домом. Остальные парни уже тихой сапой текали, и вся комната была в его распоряжении. Фёдор как обычно заперся, переоделся и завалился на свою импровизированную постельею служил надувной матрас, уложенный на двух комплектах солидных внедорожных шин. Ему уже довелось пару раз трахать на этом причудливом лежбище уборщицу-таджичку, которая едва ли говорила по-русски и работала с непонятным графиком.
Рядом стояла табуретка, служившая одинокими вечерами столиком для ноутбукапредмета его гордости и бесконечного восхищения человеческим прогрессом. Днём он скрывал его ото всех в своём огромном походном рюкзаке. Недолго думая, мужчина взял кабель и подключил неизвестное устройство к своему персональному компьютеру.
2
В белокафельной ванной комнате сиял где-то далеко, под высоким потолком, мягкий жёлтый свет. Было жарко, но к удивлению не душноа это потому, что дверь оказалась приоткрыта. Этот факт нисколько не смущал её, лежавшую в горячей воде без одежды. Её даже не смущали стоны, доносившиеся откуда-то. До смущений было ещё далекосейчас предстояло вспомнить, кто она вообще такая. Вопрос даже на трезвую голову был не из лёгких.
Всё происходящее девушка бессознательно понимала. Сейчас, казалось, она понимала даже больше, чем нужно. А быть может и не понималаа просто являла собою какое-то всеобъёмлющее знание о внешнем мирес коим она какбы всё это время своего земного бытия играла в гляделки. Иными словами, в такие моменты она расценивала себя первозданным чистым сознанием. Состояние низкого давления очень к этому подходилокак заметила она на лихой основе своих алкогольных хэнгаутов.
"Меня зовут Катя"вспоминала она, разглядывая своё восхитительное кукольное тельце под поверхностью воды. Знакомый девичий голос заходился в экстазе где-то неподалёку, слышались яростные шлепки. Это, должно быть, была её подруга Ира. А вот какая мужская особь причиняла ей такое удовольствиесообразить было сложнее. Также было непросто угадать, в чьей квартире всё это сейчас происходило, и сколько здесь таилось действующих (и не очень) лиц. Но покамест было хорошо, и даже слишком хорошо! Если уж о ней позаботились, то беспокоиться было не о чем.
Катя пролежала в воде ещё какое-то время, и даже успела задремать. Её разбудила вошедшая в чём мать родила подругапо лицу и груди девушки было размазано месиво из слюны и спермы, которое она принялась отмывать у раковины возле. Катенька смотрела на неё безмятежно, словно спящая наяву, с лёгкой улыбкой. Приведя себя в порядок, Ира помогла подруге встать и вытереться.
Едва ли Катя протрезвела той ночью. Она хорошо запомнила, как лизалась с мальчиком очень слащавой, пудельской внешности, который очень порывался ею овладеть, а она бы и рада, но! У него не было резинки. И во всей этой чертовой квартире не нашлось резинки, хотя их набралось шестеро человек. Затем пришло ещё трое: одна парочка и совершенно неразоблачимое, идеальное андрогинное существо, принёсшее с собою убойной марихуаны. Мальчик же пуделёк отчаянно лепетал ей, что три недели назад сделал медкнижку, что совершенно здоровно Екатерина ему не верила и была непреклонна. Через двадцать минут после раскуривания этот парень уже совокуплялся с бесполым существом, а вместе с ними забавлялась третья девушкаостальные наслаждались этим зрелищем словно хиппианская аристократия.
Никто и близко не догадывался, насколько Катя дорожила подобным времяпровождением. Её светлый и радостный лик не передавал всего внутреннего восторга и на десять процентов. Все знали, что она из богатой семьино никто и не догадывался, что для этих встреч она вырывалась из золотой клетки. Некоторые друзья были у неё дома в режиме инкогнито, некторые же с детства знали её родителейи все видели роскошь, в коей она выросла и жила.
Но о родительской тирании не знал никто.
Нынче её отец был индивидуальным предпринимателем, а по молодости участвовал в одной ОПГ. Характером он был человек скверныйзашоренный и жадный, высокомерный; а кроме того почти всегда нервный. Возможно поэтому у него совсем было друзей. Мать же её работала некогда преподавателем математики и экономики, но рано подалась в чёрную бухгалтерию, и на этой ниве обрела множество знакомств, в том числе и своего суженого. До поры до времени, в семействе всё было спокойно.
Катеньку всегда восхищали истории больших людей, добившихся всего своими усилиями. Конечно, она дорожила условиями, что предоставила ей судьбано всему же следовало знать меру, считала девушка. Проще говоря, ей не хотелось быть бесхребетным мясом с хорошим приданым, тупо ожидающим, когда их-величество-предки найдут для неё годного, на свой взгляд, муженька. А всё шло именно к томуэто она почуяла ещё в свои восемнадцать, и на протяжении лет в этом хорошо убедилась. Сейчас ей было двадцать пять.
Родители, да и все, кто её знали, давно заметили в простом и лёгком характере Катерины перемену. Девушка стала очень дипломатично изъясняться. И это была только верхушка айсберга. Благодаря этому ни горячей, ни холодной войны в доме не назревало. Словно маленькая независимая республика, Катя отстаивала свои интересы и права между двух тоталитарных держав. Они не считались с её возрастом и постоянно напоминали о том, что она живёт на их территории и всем им обязанаона же всякий раз аппелировала к здравому смыслу. В общем, всё было очень плохо, и девушка уже вынашивала план молниеносного переезда к одной из своих верных подруг.
А сейчас она нежилась на огромной софе и переводила взгляд с одной пары молодых человеческих особей, предающихся блаженству соития, на другую. Все вокруг неё самозабвенно занимались сексом, накуренные, медленные, и словно зомбированныечто в купе с приглушённым освещением и нежным чиллаутом ощущалось чуть ли не мистическим ритуалом. Согласно её нынешним меркам это был довольно скромный праздник жизнино всё же праздник.