И вот теперь она считает его не своим возлюбленным, а своим врагом.
Гарри повернулся к Августе, которая с огромным беспокойством наблюдала за ним.
Я полагаю, сейчас не время обсуждать ваши воззрения на любовь, мадам.
Вот как, милорд? Что же в таком случае мы будем обсуждать?
Вполне подойдет тема «Ваши воззрения по поводу супружеского долга», мадам.
Она растерянно заморгала; в глазах ее появилось еще более беспокойное выражение.
О чем вы, Грейстоун?
Вы дали мне обет верности в день нашей свадьбы, Августа. Или вы уже успели забыть об этом?
Нет, милорд, но
И в нашу первую ночь здесь, в этой самой спальне, вы, стоя у окна, снова поклялись в том, что станете выполнять свой супружеский долг.
Гарри, это нечестно!
Что нечестно? Напоминать вам о ваших же клятвах? Должен сознаться, я не подозревал, что в этом возникнет необходимость. Я был уверен, что вы с честью выполните свои обещания.
Но это же совсем другое! возмутилась она. Это касается моего брата. Неужели вы не можете понять?!
Гарри сочувственно покивал:
Я понимаю, вы разрываетесь между верностью памяти брата и верностью своему супругу. Да, положение весьма щекотливое, и мне невыразимо жаль, что именно я послужил причиной ваших мучений. Жизнь редко бывает проста, и в такой переломный момент сдержать себя нелегко.
Черт возьми, Гарри, о чем вы?! Она в гневе сжала кулаки и глянула на него сверкающими глазами.
Я догадываюсь, какие чувства вы испытываете сейчас. И у вас есть на это полное право. Со своей стороны я приношу извинения за свои необдуманные требования и за ту грубую поспешность, с которой велел вам немедленно принести мне стихи Ричарда. Могу в свое оправдание сказать лишь одно: их содержание мне представляется исключительно важным.
И мне тоже! возмутилась она.
Я вижу. И мне кажется, вы уже приняли определенное решение, ясно дав мне понять, что защита памяти брата значительно важнее для вас, чем супружеский долг. В первую очередь ваша верность отдана ему, последнему в роду нортамберлендских Баллинджеров. А ваш законный супруг может рассчитывать лишь на то, что останется.
Боже мой, Грейстоун, как вы жестоки! Августа вскочила, терзая платочек, отвернулась и принялась вытирать заплаканные глаза.
Из-за вполне обоснованного требования подчиниться своему супругу? Из-за требования сохранить ему верность? Из-за того, что не желаю ограничиваться крохами вашей верности?
Вы способны думать только о долге и верности, Грейстоун?
Не только. Однако в настоящий момент именно это представляется мне самым важным.
А как насчет вашего долга и вашей супружеской верности?
Я же дал вам слово ни с кем не обсуждать действия вашего брата во время войны, какими бы они ни оказались. Большего я пообещать не могу, Августа.
Но если в этих стихах есть нечто, указывающее на то что мой брат был шпионом, то вы, по всей вероятности, шпионом его и сочтете?
Это уже неважно, Августа. Он мертв. Мертвых не судят. Он теперь недоступен ни закону, ни моей личной мести.
Но его честь и репутация живы.
Признайтесь, Августа: вы боитесь, что в стихах может быть скрыто нечто компрометирующее? Вы боитесь, что ваш брат, которого вы вознесли на пьедестал, рухнет с него в бесчестье?
Но отчего вдруг, эти стихи понадобились вам сейчас, когда война давно окончена? Она посмотрела ему прямо в глаза, пытаясь хоть что-нибудь в них прочесть.
Гарри не отвел взгляда.
В последние три-четыре военных года мой путь не раз пересекался с таинственным мерзавцем по кличке Паук, который работал на французов не хуже, чем я во славу Британской Короны. Мы пришли к выводу, что он англичанинкак из-за безупречной точности добываемых им сведений, так и из-за его манеры действовать. Паук виновен в гибели многих достойных людей, и, если он все еще жив, я заставлю его заплатить за предательство.
Вы хотите отомстить ему?
Да.
И ради мести не пожалеете даже нашего брака?
Гарри так и застыл.
Я не вижу, почему из-за этого должен страдать наш брак? Или может быть, вы этого хотите?
Ну разумеется, милорд! Она снова пришла в ярость. Как же иначе можно трактовать мои поступки! И с вашей стороны чрезвычайно разумно обвинить меня во всех дурных чувствах, которые вы пробудили своей жестокостью!
Гарри рассердился:
А вы разве не жестоки по отношению ко мне? Как вы думаете, мне приятно узнать, что вы предпочитаете защищать честь покойного брата, а не хранить верность живому мужу?
Я вижу, меж нами разверзлась пропасть, милорд. Она гордо вскинула голову. У нас уже никогда не будет того, что было прежде!
Но над этой пропастью пока существует мостик, мадам. И вы вольны вечно оставаться на стороне храбрых и безрассудных нортамберлендских Баллинджеров или же перейти на мою сторону, где перед вами открывается будущее. Предоставляю вам самостоятельно принять это решение. И будьте уверены, насильно стихотворение вашего брата я отнимать у вас никогда не стану.
Не дожидаясь ответа, Гарри повернулся и вышел из спальни.
В последующие два дня в доме воцарилось вежливое и поистине ледяное спокойствие. Мрачная атмосфера была для Гарри особенно заметна, потому что ничего общего не имела с радостным оживлением, наполнявшим дом прежде.
Все приуныли. Гарри только теперь понял, как сильно изменился старый дом после прибытия туда новой хозяйки.
Слуги, безусловно пунктуальные и отлично вышколенные, с появлением в доме Августы стали исполнять свои обязанности с невиданной радостью и готовностью, и Гарри невольно вспоминал слова Шелдрейка о том, как ласково Августа всегда обращается с прислугой.
Мередит, эта маленькая ученица, этот образец серьезности и послушания, вдруг начала рисовать картинки и посещать пикники. Ее простенькие муслиновые платья в последнее время точно сами собой расцвели оборками и лентами. И она с огромным воодушевлением обсуждала характеры и поступки героев тех книг, которые читала ей Августа.
Даже Кларисса, всегда такая скучная и суровая, эта безупречно воспитанная дама, посвятившая себя без остатка обязанностям гувернантки Мередит, совершенно переменилась. Гарри не слишком хорошо представлял себе, что именно могло произойти в его доме за эти несколько недель, однако сомнений не оставалось: Кларисса, безусловно, оттаяла и теперь значительно теплее относилась к Августе. Не только теплееона страстно стремилась к беседам с ней! Это была уже чуть ли не влюбленность!
Кроме того, в последнее время Кларисса довольно часто под различными предлогами уклонялась от совместных семейных развлечений, прогулок или бесед в гостиной после обеда и спешила наверх, в свою комнату. Гарри подозревал, что она увлеченно работает над каким-то научным исследованием, но спрашивать не решался. Кларисса всегда была очень замкнутой и никого не допускала в свой внутренний мир. И он всегда уважал ее чувства. В конце концов, замкнутостьфамильная черта Флемингов.
Гарри был совершенно уверен, что ни одного объекта, достойного нежных чувств, в окружении Клариссы и уж тем более в тесном мирке классной комнаты нет, однако ее непривычно блестящие глаза заставляли задуматься. И он решил, что эта перемена, как и все прочие, тоже связана с появлением Августы.
И вот через какие-то два дня после их ссоры и взаимных обвинений в доме снова воцарились холод и благонравие. Все были исключительно вежливы. Но Гарри было совершенно ясно: обитатели Грейстоуна дружно винят за эту леденящую атмосферу именно его.
Осуждение домочадцев безумно раздражало его. Он как раз размышлял над этим, поднимаясь по лестнице в классную комнату. Со времени их ссоры пошел уже третий день. Он чувствовал, что в их молчаливой битве с Августой обитатели дома стоят на ее стороне, хотя им следовало бы принять сторону своего хозяина.
Да, хозяином здесь, в Грейстоуне, является он! И благополучие всех, кто проживает в его владениях, зависит именно от него! И есть надежда, что, по крайней мере, слуги и Кларисса не могут не понимать этого.
Возможно, это понимает и Августа.
Однако он не заблуждался на тот счет, что Августа способна отдать свою верность только тому, кому отдала любовь. И сердце ее верно памяти о прошлом.
Гарри провел две последние ночи в одиночестве, мрачно созерцая закрытую дверь спальни Августы. Он считал, что жена первой должна открыть эту дверь, и был убежден, что рано или поздно она войдет к нему сама. Но теперь, предчувствуя третью одинокую ночь, он начал сомневаться в собственной правоте.
Гарри не заметил, как поднялся на самый верхний этаж дома. Пришлось вернуться. Он подошел к двери классной комнаты и осторожно отворил ее. Кларисса, увидев его, напряженно выпрямилась:
Добрый день, милорд. Я не думала, что вы сегодня зайдете к нам.
Гарри, услышав в ее голосе явную неприязнь, решил не обращать на это внимания. Он уже понял, что в последнее время никто в доме не проявляет особой радости при его появлении.
У меня выдалась свободная минута, и мне захотелось посмотреть, каковы успехи Мередит в рисовании.
Ах вот как! Мередит сегодня рисует с самого утра. Ее сиятельство вскоре должны, как обычно, зайти и проверить, что у нее получилось.
Мередит подняла голову, оторвавшись от своей акварели. Глаза ее на мгновение радостно вспыхнули, и она снова принялась за дело.
Здравствуй, папа.
Продолжай, Мередит. Я хотел только немножко посмотреть.
Хорошо, папа.
Гарри смотрел, как она выбирает новую краску. Тщательно промыв кисточку, Мередит провела по чистому белому листу жирную черную полосу.
И Гарри удивился: впервые его дочь выбрала такие мрачные тона. Ее рисунки, которые теперь постоянно вывешивались в картинной галерее, почти всегда радовали яркими красками, излучали энергию и солнечный свет.
Это что же, Грейстоун ночью, Мередит? Гарри наклонился, внимательно вглядываясь в рисунок.
Да, папа.
Понятно. Довольно темные краски, не правда ли?
Да, папа. Августа говорит, что я должна изображать все в соответствии со своим настроением.
А у тебя в такой солнечный денек есть настроение рисовать мрачными красками?
Да, папа.
Гарри прикусил язык. Даже Мередит, оказывается, невольно вовлечена в их молчаливую войну, так повлиявшую на общую атмосферу в доме! И во всем виновата Августа!
А может, нам воспользоваться такой прекрасной погодой? Я, пожалуй, велю оседлать твою лошадку, и мы съездим к ручью. Как тебе мой план?
Мередит бросила на него неуверенный взгляд:
А Августа с нами поедет?
Мы можем ее спросить, сказал Гарри, однако сердце у него екнуло. Он не сомневался, каков будет ответ Августы. Она, разумеется, вежливо откажется. Она умудрялась постоянно избегать его и встречалась с ним только за обеденным столом. Впрочем, возможно, у нее другие планы, Мередит.
Как ни странно, раздался от дверей спокойный голос Августы, никаких других планов у меня нет. И я тоже с удовольствием прокатилась бы к ручью.
Мередит просияла:
Ой, как здорово! Я сбегаю и надену свою новую амазонку! Она быстро взглянула на Клариссу. Вы меня отпустите, тетя Кларисса?
Кларисса утвердительно кивнула с поистине королевским величием:
Ну разумеется, Мередит.
Гарри медленно повернулся и посмотрел Августе прямо в глаза. Она вежливо поклонилась ему:
Простите, милорд, но мне тоже нужно переодеться. Мы с Мередит вскоре присоединимся к вам.
Господи, что у нее еще на уме? Гарри смотрел вслед исчезнувшим Августе и Мередит. Впрочем, лучше, наверное, не спрашивать.
Я надеюсь, вам будет приятно прогуляться в обществе ее сиятельства и мисс Мередит, сэр, явно на что-то намекая, сказала Кларисса.
Благодарю вас, Кларисса. Уверен, так оно и будет.
Главное выяснить, что затевает Августа! И Гарри быстро вышел из классной.
Но прошло полчаса, а Гарри все еще не получил ответа на свой вопрос. Зато настроение Мередит переменилось как по волшебству. Она по-детски веселилась от души и выглядела совершенно очаровательно в новой амазонкеточной копии платья Августы и с такой же небольшой изящной шляпкой, украшенной пером и лихо сидевшей на ее светлых блестящих кудрях.
Гарри посмотрел вслед дочери, умчавшееся вперед на своем сером в яблоках пони, потом неуверенно взглянул на Августу.
Я очень рад, что вы смогли поехать сегодня с нами, мадам. Он решил наконец нарушить это упорное молчание.
Августа, сидевшая в дамском седле, изящно держала поводья затянутой в перчатку рукой.
Я подумала, что вашей дочери полезно немного подышать воздухом. В доме в последнее время как-то удивительно душно, вы не находите?
Гарри поднял бровь:
Да, пожалуй.
Августа прикусила губу и быстро взглянула на него. В глазах ее читался вопрос.
Милорд, вы прекрасно понимаете, почему я согласилась сегодня на прогулку!
Нет, мадам, вы ошибаетесь: я ничего не понимаю. Мне очень приятно, что вы решили отправиться вместе с нами, однако не буду притворяться: я совершенно не представляю, почему вы так поступили.
Она вздохнула:
Я решила отдать вам стихи Ричарда.
Облегчение жаркой волной омыло душу Гарри. Он едва удержался, чтобы не выхватить Августу из седла и не усадить к себе на колени. Нет, в последнее время он чрезмерно поддается чувственным порывам! Следует обратить внимание на эту опасную тенденцию.
Благодарю вас, Августа. Могу я спросить, почему вы вдруг переменили свое решение? Он мучительно ждал ответа.
Я очень много об этом думала и поняла, что выбор у меня весьма невелик. Как вы много раз замечали, мой долгподчиняться своему супругу.
Понятно. Гарри долго молчал; пыл его почти угас. Мне очень жаль, если вами руководит лишь супружеский долг, мадам.
А что же еще, по-вашему, должно руководить мною? нахмурилась Августа.
Возможно, доверие?
Она вежливо поклонилась:
Да, именно. Я пришла к заключению, что вы сдержите свое слово. Вы пообещали не открывать всем тайну моего брата, и я вам верю.
Гарри, не привыкший, чтобы его слова подвергались даже малейшему сомнению, не сумел скрыть своего раздражения:
Так вам потребовалось почти три дня, чтобы прийти к заключению, что моему честному слову можно верить, мадам?
Нет, Гарри, вздохнула она. Я с самого начала поверила вам. И по правде говоря, дело вовсе не в этом. Вы достойный и честный человек. Это все знают, но
Но в чем же тогда дело? довольно грубо прервал он ее. Августа смотрела прямо перед собой
Я боялась, милорд.
Господи, чего же вы боялись? Того, что могли узнать о своем брате? Он с огромным трудом заставил себя говорить тихо, боясь, что их услышит Мередит.
Не совсем. Я ни секунды не сомневалась в невиновности Ричарда. Однако я не была уверена в том, что вы подумаете обо мне самой, прочитав его стихотворение и, возможно, придя к выводу о том, что Ричард виновен в предательстве.
Гарри изумленно уставился на нее:
Черт возьми, Августа! И вы решили, что я стану хуже относиться к вам, если узнаю о неблаговидном поведении вашего брата?
Я ведь тоже из нортамберлендских Баллинджеров, милорд! Голос ее зазвенел. Если вы считаете, что кто-то из нашей семьи способен на предательство, то с тем же успехом можете подвергнуть сомнению и репутацию остальных ее членов.
То есть начать сомневаться в вашей честности? Он был поистине потрясен.
Я прекрасно понимаю, что вы уже составили мнение обо мне как особе легкомысленной и склонной к проказам. Августа гордо выпрямилась в седле. Но я бы не хотела, чтобы вы подвергали сомнению мою честь. Мы с вами связаны на всю жизнь, милорд. Перед нами лежит очень долгий и трудный путь, тем более трудный, если вы сочтете, что нортамберлендским Баллинджерам не хватает представлений о чести.
Черт побери, мадам! Вам не хватает не представлений о чести, а ума! Гарри резко остановил коня и одним рывком пересадил Августу к себе на колени.
Гарри!
Неужели все нортамберлендские Баллинджеры отличались такой исключительной глупостью? Мне остается лишь надеяться, что это качество не передается по наследству.
Он прижал ее к себе, как ребенка, и крепко поцеловал в губы. Тяжелая юбка ее амазонки, свесившись почти до земли, мешала жеребцу перебирать ногами. Конь затанцевал, и Гарри натянул поводья, не отрываясь от губ Августы.
Гарри, а моя лошадь? Августа попыталась вырваться из его объятий. Зеленая шляпка с пером чуть не слетела с ее головы. Она же убежит и заблудится!
Папа, папа, что ты делаешь с Августой? Голосок Мередит дрожал от волнения. Она изо всех сил спешила к ним.
Целую твою мать, Мередит. Позаботься о ее лошадке, пожалуйста. Не то она убежит и заблудится.
Целуешь Августу? Глаза Мередит изумленно расширились. Ой, я поняла! Не беспокойся, папочка! Лошадь я сейчас поймаю!