Против слов Ферта трудно было что-либо возразить. Антон Белогорский, к примеру, с возражениями не нашёлся. Ферт между тем счёл нужным доказать прописные истины. Он подошёл к краю сцены, сел на корточки, начал наугад тыкать пальцем в зал и требовать от зрителей сведений об их заработках. Ещё он спрашивал у гостей, приносит ли им их работаесли, конечно, она у них ещё осталасьчувство морального удовлетворения. Большинство, как и следовало ждать, ни тем, ни другим не могло похвастаться. Тогда кандидат наук, как бы неожиданно пресытившись, выпрямился; дружеская улыбка на холёном лице сменилась улыбкой торжествующей. Ферт щёлкнул пальцами, снова грянул послушный марш, а на сцену тем временем гуськом потянулись аккуратные, подтянутые сотрудники «УЖАСа». Всего их набралось двенадцать; Ферт, предвкушая триумф, воскликнул:
Расскажите, дорогие коллеги! Расскажите кратенько, что и как изменилось в вашей жизни после вступления в наши ряды!
Вперёд шагнул белобрысый молодой мужчина лет двадцати шести-двадцати восьми. Ростом он был с Антона, лицо покрывали следы былых сражений с гормональными чирьями.
Моя фамилияКоквин, звонким голосом обрадовал он зал. Вот уже четыре с половиной месяца, как я в «УЖАСе». Сейчас я не в состоянии представить, что когда-тов точности, как вы сегодня, сидел в этом зале и про себя смеялся над выступавшими. Я не поверил ни единому слову, но у меня не было выбора. Я не сомневался, что с меня потребуют денег, чтобы заплатить вступительный взнос. Когда я услышал, что платить не надо, то подумал: «Что я теряю? Что я теряю, черт подери?!»
На самовозбудившегося Коквина обрушились аплодисменты. Он их сердито, будто приходя постепенно в себя, выслушал и, состроив суровую мину, поднял руку, как если бы был по статусу не ниже Ферта, но позабыл об этом в пылу откровенности.
И вот моя жизнь совершенно преобразилась! закричал вдруг Коквин. Я нахожусь среди друзейэто раз! Я чувствовал себя ненужным и униженным, теперь я с гордостью заявляю, что я, в отличие от некоторых, живэто два! Я помогаю людям сохранить и улучшить их жизнь, я не позволяю врагу к ним приблизитьсяэто три! Я зарабатываю хорошие деньгиэто четыре! Побагровевший Коквин выхватил из кармана галифе пачку чеков и потряс ими в воздухе. Ему снова, в три раза громче, захлопали.
Белогорский слушал выступление скептически. Кое-что к тому же показалось ему непонятным. Что это за «некоторые», в отличие от которых Коквин жив? Что он хочет этим сказать? И о каком он говорит враге?
Вслед за Коквиным выступил кудрявый, дёрганый, веснушчатый тип, назвавшийся Муравчиком. В рот Муравчику набилась, видно, каша, но чёткая артикуляция оказалась не так уж важна. Обрушив водопад эмоций в полную сонного сарказма трясину зала, он уступил место третьему. Вышел косноязычный толстяк по фамилии Свищевэтот ухитрился, вынимая свои чеки, рассыпать их по полу. Ферт сперва разгневался, но тут же догадался использовать неловкость в интересах шоу и преподнести её как следствие понятного, естественного волнения, как доказательство искренности. Содержанием выступления почти не отличались друг от друга, и их тайная сила заключалась в краткости и плохо разыгранном возбуждении. Ферт хорошо это знал.
Ну, простите их, попросил он зрителей, когда, под овации единоверцев, вся честная компания удалилась со сцены. Это же не профессиональные актёры. Они волнуются. Будьте к ним снисходительны. Главное, вы слышали чистую правду. И сейчас я попрошу вас проявить ещё большую чуткость и терпимость. Сейчас я приглашу на сцену несколько человек, которым наша организациякак они сами считаютпомогла. Угроза жизни этих людей была вполне реальной, но мы сумели отвести её на некоторое время Пожалуйста, присоединяйтесь и приветствуйте вместе с нами!
Зал отреагировал на просьбу довольно сдержанно. Распорядители вывели, поддерживая под руки, древнюю старушку. Ферт поднёс бабульке микрофон, та приняла его дрожащей рукой.
Евдокия Елизаровна! обратился к ней Ферт проникновенно. Расскажите нам, как вы сейчас себя чувствуете. Как живёте, как питаетесь
Ох, миленькие мои, прошамкала Евдокия Елизаровна. Вашему «УЖАСу» дай бог здоровья Я ж одна живу, пенсия сто четыре рубля. А ноги не ходят, спина отваливается. В голове поросята хрюкаютгук! гук! гук! В магазин не выйти, комната не убрана. Соседи, прости господи, все пьяницы, проходу не дают
Так, Евдокия Елизаровна, сказал терпеливо Ферт. Хорошо. И что же изменилось?
Так всё изменилось, старушка с детским удивлением развела руками. Ребятки, спасибо им, и приберут, и за хлебом сходят, и в аптеку
Слов у Ферта не было. Он безмолвно описал рукой полукруг, поклонился и первый захлопал в ладоши. «О весна! Без конца и без края! Без конца и без края мечта!»завопил динамик. Поднялся лес гимнастёрок, все дружно, ритмично хлопали.
После старушки на сцене появился респектабельный пожилой мужчина. Он оказался бизнесменом, который получал очень серьёзные угрозы от конкурентов. «УЖАС» помог и емууладил все дела с МВД, с которым работал в тесном, как принято выражаться, контакте, выделил телохранителей. Именно последние в лихую минуту защитили предпринимателя от пулиблагодарный бизнесмен на глазах у публики выписал Ферту крупный чек и крепко пожал руку. Потом пригласили замкнутую, оробевшую девицунесколько недель тому назад её угораздило попасть под колёса полупьяной «девятки». Понадобилась кровь«УЖАС» успел и тут: немедленно выслал доноров, и жизнь несчастной была спасена.
«Нечто вроде службы «911», подумал Антон Белогорский. В общем, не так уж плохо. Отчего бы и не попробовать? Военная форма, конечно, немного смущает. И вся эта из пальца высосанная идеологияна кой она дьявол? Он, понятное дело, об этом подробненько расспросит, прежде чем принять окончательное решение. Но в целом впечатление, скорее, благоприятное. Хорошо, что говорить ему предстоит с самим Фертом. Если он, Антон Белогорский, наденет форму «УЖАСа», то пусть уж лучше в учителях у него будет человек с понятием, а не какой-нибудь Коквин или Свищев. Да, придётся хорошенько подумать. Возможно, Париж стоит мессы.
Это выражение было у Белогорского одним из самых любимых. Когда он так говорил или думал, это означало, что решение уже принято.
3
Шоу подошло к концу. Ферт объявил, что все желающие могут теперь подойти к сотрудникам, чьи имена значатся в приглашениях, и обсудить детали. Зал загудел; часть зрителей ушла, не попрощавшисьне считая тех хамов, что покинули зал ещё во время представления. Оставшиеся разбились на группки, окружив хозяев праздника. Антон, поколебавшись, направился к Ферту, который сидел, закинув ногу на ногу, в первом ряду и принимал своих крестников в порядке живой очереди. Тех было человек пять-шесть, каждому он предлагал заполнить какую-то анкету. Заполнять её никто почему-то не хотел, а потому Ферт преспокойно, с вежливой улыбкой, советовал излишне недоверчивым соискателям попытать счастья где-нибудь в другом месте. Сам он, в свою очередь, не желал ничего объяснять и оставался непреклонен. Ругаясь, обиженные гости уходили не солоно хлебавши. Ферт продолжал беззаботно улыбаться, обнаруживая полную незаинтересованность в чересчур осторожных сотрудниках. Таким образом, Антон остался в одиночестве. Он посмотрел по сторонам: немногочисленные гости из отчаянных сидели, склонившись над листами бумаги. Антон глубоко вздохнул и поздоровался. Ферт сердечно закивал и протянул ему анкету:
Не сочтите за труд заполнить.
Да, но я сперва хотел бы
Пожалуйста, возьмите анкету, повторил, словно не слыша, Ферт.
Антон взглянул на него, потом оглянулся на выходи взял. Ферт, вместо того, чтобы радоваться, что хоть кто-то согласился на его условия, посмотрел на часы.
У вас десять минут, известил он Антона. Достаточно?
Наверно, пожал плечами Белогорский, устроился через три кресла от инструктора и принялся изучать текст. Наглые, однако, вопросы. Национальность. Вероисповедание. Образование. Профессия. Возраст. Адрес. Партийность. Группа крови. Спортивный разряд. Печатные работы. Награды. Судимости. Знание языков. Специальные навыки. Вредные привычки. Семейное положение. Размер ежемесячного дохода. Сдерживаемые эмоции. Тьфу ты, холера! Какая гнида это составляла? Не нужно ли отпечатков пальцев?
А куда всё это пойдёт? осведомился Антон, перегибаясь через ручку кресла.
Порву при вас, улыбнулся Ферт. Видите ли, я раскрываю карты лишь потому, что вы взяли анкету. Согласитеськакой смысл тратить время на пустых, трусливых людей, которые её боятся даже взятьтолько взять, не заполнить! Полное отсутствие любопытства даже перед лицом голодной смерти.
Так может быть, и заполнять не надо? спросил Антон. Если всё равно порвёте, почему нельзя устно?
Легче прочитатьтогда сразу видно, на что обращать внимание в первую очередь и как строить беседу, возразил Ферт уже с нотками неудовольствия. Не хотелось бы в вас разочароватьсясмелее! Осталось всего пять минут.
Антон махнул рукой и подчинился. Он трудился не пять, а целых пятнадцать минут, но Ферт ни разу его не поторопил и не сделал выговора, когда тот, наконец, вручил ему исписанный лист.
Очень неплохо, похвалил Белогорского инструктор и щёлкнул ногтем по листу, едва не проделав в нём дырку. Сразу ясная картина! Он выхватил красный карандаш и стал энергично подчёркивать. Среднее образование, полуеврей-полубелорус с татарскими вкраплениями, беспартийный, ни навыков, ни наград, в бога не верите и вдобавок затаили злобу решительно на всех. Типичный невостребованный полукровка без предметов гордости. Мне кажется, вам у нас понравится.
По-моему, вы всем так говорите, Антон натянуто усмехнулся.
Только тем, кто заполнил анкету, рассмеялся Ферт и, как и обещал, разорвал его труд на восемь частей. Итак, вы любезно ответили на наши вопросы. Я полагаю, у вас вопросов тоже накопилосьтеперь вы можете с чистой совестью их задать.
Тот немного подумал.
Ну вот, например, насчёт телохранителей Один на сцене упомянул, что к нему телохранителей приставили. Пули там всякие Предупреждаю: я на мясо не гожусь. Физическая подготовка оставляет желать в общем, вы понимаете.
Конечно, понимаю. Никто вас под пули не отправит. Мы же не идиоты и видим, кто для какой работы создан. Фронт работ широк.
Белогорский с облегчением вздохнул.
Почему ваши люди носят военную форму? уже смелее спросил он, слегка прищурясь и ощущая себя в барственной роли покупателя, который пока не решил, брать ему товар или нет.
Во-первых, форма дисциплинирует, Ферт отвечал совершенно спокойно, ни капли не смущённый вопросом. Если людей, которые кровно заинтересованы в сохранении своего места, ещё и по-военному организовать, им не будет цены. Во-вторыхв силу очевидной необходимости. Если существует враг, с ним нужно сражаться. Если нужно сражаться, следует позаботиться о войске. А войско предполагает ношение военной формы.
Это само собой, согласился Антон. Надо жевы сразу, не дожидаясь меня, перешли к следующему вопросу. О каких это врагах вы говорите?
Ферт снял очки и сунул дужку в широкий лягушачий рот.
Враг, безусловно, необходим, признался он тихо и серьёзно. Без врага не обходится ни одно предприятиеразве что противник искусно замаскируется. Человек всегда испытывал потребность в ненависти. Ненавидят иноверцев, инородцев, иностранцев, классовых противников. На самом деле это чувство является мощным стимулом, двигателем прогресса. Не приходилось сталкиваться с подобной точкой зрения? Не приходилось. Ну, ладно, тогда просто примите к сведению. «УЖАС» тем и выделяется, что не наносит своей ненавистью никакого вреда окружающим.
Это как же? осведомился заинтригованный Антон.
Вы ещё не догадались? Давайте ещё раз: выничтожны. Вы не имеете заслуг. Вам нечем гордитьсяни кровью, ни Родиной, ни верой. У вас есть только жизнь, и сверх тогоничего. Кто же, в таком случае, враг живому? Вижу, что вы наконец-то сообразили. Совершенно верно: наши врагиэто мёртвые.
4
Вечером Антон долго стоял перед окном и, словно заворожённый, всматривался в ночной октябрьский двор. Там было безлюдно; холодный ветер неслышно покачивал взъерошенные голые ветви и лениво гонял по чёрной земле опавшую листву. Одинокий фонарь высвечивал недоломанную скамейку, тоже одинокую. Их тандем напомнил Антону больницу, где он был всего один раз в жизни. Будто освещено операционное поле, пациент крепко спит, а мрак, окружающий сцену, предрекает операции печальный исход. Хорошо были видны и мелкий сор под скамейкой, и ворох грязно позолоченных листьев. Фонарь чуть дрожал на ветру, границы тьмы казались зыбкими, подвижными. И в доме, что стоял напротив, одни окна пугающе, навсегда угасали, другие загорались в механической надежде, не помня прошлого и не зная будущего, а небогатый небесный холодильник являл заветрившийся лунный сыр и мелкие электронные точечки звёзд на фоне бесконечной пустоты.
Антон никак не мог собраться с мыслями и окончательно определить место Ферту и иже с ним. Несмотря ни на что, он дал своё согласие и с завтрашнего дня намеревался приступить к работе в «УЖАСе». Ему положили сто пятьдесят долларов в месяцот них не смог бы отказаться ни один человек, оказавшийся в безвыходной ситуации. Поэтому Антон, скрепя сердце, не стал возражать против странных идей Ферта насчёт мёртвых и их роли в жизни общества. Явным криминалом не пахло, да и не смотрят в зубы дарёному коню. В том, что «УЖАС»подарок судьбы, Белогорский уже не сомневался.
Когда инструктор нарисовал Антону образ врага, соискатель попросил подробностей. Ферт многословно и талантливо расписал ему все беды, что происходят от мертвецов. Он упомянул беды экономические, напомнив, скольких средств требуют от общества поминки, похороны, кладбищенское хозяйство, церковные обряды и пособия вдовам и сиротамне говоря уже о страшном уроне, который наносит экономике сам уход из жизни какого-либо члена общества. Рассказал и о последствиях психологическиххронических стрессах, тяжёлых заболеваниях с потерей трудоспособности, попытках самоубийствачто тоже, вне всякого сомнения, отрицательно сказывается на благосостоянии народа. Опять жеесли учесть, что истинно верующих крайне мало и вклад их в общее сознание невеликсама по себе постоянная озабоченность по поводу своей неизбежной, необратимой в будущем смерти весьма отрицательно сказывается на людях. Очень много говорил об эстетической стороне дела, всячески живописуя отвратительные проявления смерти, не забыл про трупный яд и болезнетворные бактерии. «Да и вообще, добавил Ферт, доверительно подаваясь к Антону, есть ли у нас выбор? Быть может, вы хотели бы ненавидеть негров или жидов? Но какие у вас к тому основания? Или тех же коммунистов-демократов-масонов? Опять та же история. Не забывайте: жизньединственное, чем наградил вас Создатель. Этого у вас не отнять. Так используйте то, что имеете, на полную катушку! И тогда легко поймёте, что смерть, естественный антипод жизни, должна сделаться приоритетным объектом вашей врождённой агрессивности».
Антон прислушался к себеприсутствует ли в нём та проклятая гордость, основанная на чистой, без примесей, жизни? Удивительное делода! Ему удалось различить какое-то смутное, далёкое, бесшабашное удовольствие. Бездумную радость инфузории, невинное белковое торжество. Простая арифметика давала законный повод к гордости: достаточно сосчитать живущих ныне и умерших за всю человеческую историю. Последних наберётся гораздо больше, а у меньшинства всегда найдётся оправдание для чувства превосходства. Но главное не в теоретических обоснованиях. Главноев чувстве самом по себе, поскольку Антону никогда прежде не приходилось его испытывать. «Вы живы и уникальны, сказал ему Ферт на прощание. Не то что эти разлагающиеся, теряющие индивидуальность органокомплексы». Он прав, если судить беспристрастно! Конечно, своей откровенной простотой позиция Ферта может оттолкнуть интеллектуалов, неспособных и слова сказать в простоте. Но обычному человеку из толпы такие мысли придутся по вкусу. Они доступны, понятны, универсальны, не требуют мучительного анализа, вдохновляют на подвиги, труд и процветание
Может, ему и карьеру удастся сделать? Ах, напрасно он так вот с ходу, не подумав, отказался от должности телохранителя! Конечно, телохранитель из него никакой. Но Ферт мог заключить, что он вообще не пригоден к использованию в каких-либо рискованных проектах. Антон почему-то не сомневался, что такие существуют, но держатся в тайне. А Белогорский не настолько хил, как можно с налёта решить! И формаверно подмечено! мобилизует, умножает силы Он сходил в прихожую к зеркалу, которое ещё недавно, утром, обошёл вниманием. Нет, не так он плох! А в форме будет смотреться и вовсе замечательно. Ведь это ж надодо чего сильна мёртвая сила, если даже очевидный, глаза режущий физический потенциал она способна принизить и внушить ощущение совершенного несовершенства!