Валерий АндреевПохоть
1
Как остановить эту сумасшедшую белку, что крутит колесо в моей голове? Как стать одним из тех людей, которые не страдают идиотским самоанализом и умеют радоваться жизни? Что думают все эти сторонники «позитивного мышления» о том, что меня выбивает из седла почти любая мелочь? И, на самом деле, не так важно, что кожа не стала толстой и к состоянию угнетенного сознания может привести красота опадающей желтой листвы или вскользь брошенная фраза малознакомого человека, по-настоящему мешает эта склонность к самокопанию и глубокому субъективному анализу происходящего снаружи и особенно внутри.
Как же чудовищно одиноко и неуютно в центре самого густонаселенного города Европы. Александровский сад полон людей, здесь назначены тысячи свиданий тем, кого любят. По брусчатке на Красной площади ходят толпы тех, кто живет интересной и насыщенной жизнью, той жизнью, которую я себе представлял, когда подростком смотрел кино. Но став взрослым, вместо музеев, концертов и экскурсий я хожу на работу, а по выходным вместо саморазвития и расширения границ разума, вливаю в себя алкоголь и пытаюсь засунуть свой член в наибольшее количество женщин. Всеэто моя тупиковая ветвь развития, моя личная эволюция-наоборот.
Будущий труп утром варит кофе в турке, потом закрывает дверь съемной квартиры, заводит автомобиль или идет до метро и едет на любимую, но осточертевшую работу, чтобы оплачивать проживание на этой планете. Будущий труп доволен собой. У будущего трупа сегодня пятницаалкоголь, громкая музыка и, может быть, секс.
Я сижу в кофейне и пью кофе, читаю записки какого-то загнанного таксиста:
«А ты так и останешься в моей голове, в моем сердце. В самых лучших фильмах, в самой настоящей музыке, в полотнах всех гениальных художников. Ты так и останешься героиней лучших книг. Ты будешь и Соней Мармеладовой, и Кармен и Лолитой, будешь и Лилией Бриг и Айседорой Дункан и Мариной Басмановой и Полиной Виардо. Ты будешь ездить со мной в вечерних трамваях и просиживать в вечерних кафе, ты будешь со мной подниматься на вершину Эйфелевой башни, прогуливаться по Бродвею и танцевать самбу на бразильском карнавале. Ты будешь рядом солнечной весной, жарким летом, болдинской осенью и ледяной зимой. Ты будешь рядом в Европе и в Азии, в Америке, в Австралии, и на всех полюсах, на всех островах, где мы мечтали побывать. Ты будешь рядом, даже когда меня не будет.
Через двадцать лет ты будешь актрисой бродячего цирка, худая и постаревшая, но все такая же очаровательная, а я буду матросом на рыболовецком судне. Ты будешь курить элегантно-тонкие сигареты и мундштук, а я буду грубо кашлять, вдыхая дым трубки или обломка сигары. И по каким-то тайным знакам мы узнаем друг друга, мы будем общаться так, словно не было этих двадцати лет, будто я спустился в магазин купить кофе, сигарет и вина и вернулся, когда ты еще не успела досмотреть свой любимый фильм».
В какой-то момент я обратил внимание на девушку за столиком у окна, она смотрела в экран смартфона своими большими красивыми глазищами, черные волосы собраны в хвост, на черной футболке надписьэйфория. Первые впечатлениялоб высокий, как признак интеллекта, слегка нервные движения как признак отсутствия постоянного сексуального партнера, родинка на щекекак метка человека с повышенным уровнем эротизма. Какая же это чушьсоставление психологического портрета по внешним признакам, все в этом мире так относительно, все такие разные и одинаковые одновременно.
Дальше я как заядлый вуайерист представил, как было бы здорово прикоснуться своими губами к ее губам. Взять за волосы сзади, спустить узкие джинсы, отодвинуть трусики В моей голове мы, уставшие от трехчасового секс-марафона, лежим на кровати и курим одну сигарету на двоих. Но я не могу подойти к ней сейчасу меня мигрень, трясутся руки и отчаяние в моей голове с утра не дает возможности нормально заговорить. Всю эту неделю я разобран на части. Если я подойду к ней, она примет меня за городского сумасшедшего и, вероятно, будет права. Я смотрю на нее пожирающим взглядом, и меня уже злит мысль, что она явно с кем-то переписывается и улыбается от полученных сообщений. В голове своей после секса я устраиваю ей жуткую сцену ревности.
Мне становится вдруг не по себев какой-то момент меня накрыл океан всепоглощающей нежности. Я хочу ее обнять, обнять очень крепко, прижать к себе с невероятной силой и закрыть собой от всех бед и невзгод этого мира. Я хочу сказать ей, что ее глаза такие же невероятно красивые, как у Татьяны Самойловой, в слезах обнимающей букет цветов на перроне Белорусского вокзала.
Она так похожа на Марию. Этот образ уже больше года не возникал в моей голове и так неожиданно вернулся сейчас. Шлаки воспоминаний, раздирающие сердце, о которых писал Ремарк. Я посмотрел на нее вдруг как на дочь или на сестру. Я должен ее спасти, и в эту ядерную зиму, мы будто бы остались одни: вокруг нас вечные сумерки и радиоактивный пепел. Я хочу войти в нее намного глубжепод кожу, внутрь черепной коробки
Ее голова лежит на моей груди, и я глажу ее волосы. Я представляю, как сутками напролет мы болтаем обо всем на свете. Ты смотришь на меня и с интересом слушаешь эту чушь, которую я несу про открытый космос, постмодернизм, магический реализм и годаровскую новую волну. Я говорю, что хочу научиться рисовать, чтобы рисовать твои глаза, или научиться писать стихи, как Полозкова, чтобы посвящать их тебе, Мария.
Сеть наших кофеин работает по всей стране, отвечает ей официант. Мы готовы сделать скидочную карту, назовите номер вашего телефона.
Я напрягаю слух и беру в руки телефон.
Восемь, девятьсот двенадцать, двести семьдесят
В гостиничном номере свет от ночника освещает ее смуглые бедра, она опирается локтями на узкий подоконник, я стою сзади, мой член глубоко в ней. На ее загорелом теле белый след от трусиков, который выдает, что еще совсем недавно она лежала под жарким солнцем где-то у моря.
Мы оба смотри на отражение двух обнаженных тел в ночном стекле и на ярко освещенную площадь Европы. Мы трахаемся уже несколько часов с прекрасной незнакомкой, которая приехала на экскурсию в Москву и отстала от своей группы. Ее тело идеально, почти как тело Марии, и разговаривает она почти так же загадочно и красиво. Я пытаюсь прочитать латинские буквы, вытатуированные на ее ребрах, и спрашиваю, как переводится эта фраза.
Не знаю, не отвлекай, отвечает Она, тяжело дыша.
Наши тела мокрые от пота, я замедляю темп и шлепаю ее ладонью по ягодицам, дотягиваюсь до столика, одной рукой наливаю вино в бокал и передаю ей со словами:
Выпей вина, моя красотка.
Она улыбается, берет бокал и просит меня остановиться, но не выходить из нее. Она выпивает, а я закуриваю сигарету и продолжаю медленно и глубоко входить в нее.
Как же хорошо, нежно шепчет Она.
Я смотрю на ее обнаженную спину и почему-то вспоминаю, как Мария бросала свои вещи в сумку и говорила, что уезжает из нашего городка, что наши отношения исчерпали себя, что я так и останусь в этой дыре со своими мечтами написать книгу или записать суперхит и никогда не пойму, что нельзя совать свой член во всех телок подряд.
Я предложил сменить позу и с силой толкнул свою новую знакомую на кровать. Она лежала на спине, а я, крепко прижав ее к себе, сжал ее волосы в руке и резко вошел в нее. Она слегка покусывала мою грудь. Мне хотелось вырвать клок ее волос, как все эти ненужные воспоминания. Я механически трахал ее, она стонала и царапала мне спину. В тот вечер, когда мы познакомились с Марией, она была пьяна и сказала, что хотела бы гореть в аду рядом со мной.
Нет, у меня свой, персональный ад, и он одноместный, прости, ответил тогда я ей.
Принцесса, а ты бы могла представить, как сейчас на Марсе идет снег? говорю я и чувствую, как мое дыхание сбивается от быстрого темпа.
О да, только не останавливайся, почти кричала она, я сейчас кончу! Да, да, ещё, как же я хочу тебя, о боже!
2
Проснувшись с больной головой, полной мыслей о смертивсе, что здесь происходит, что вы называете жизнью, такое сиюминутное явление, с точки зрения вечности. В 30 лет в однокомнатной квартире в Кузьминках надеюсь только на притовомигренозные препараты, так как анальгетики не помогают. Вчерани глотка, ни затяжки. Только пару чашек крепкого кофе, а голова просто рассыпается на тысячи осколковощущение как будто внутрь поместили миксер и периодически краткосрочно его включают. И тошнота, как у Сартра. Не хочу ни о чем думать, сейчас лекарство подействуети я начну собирать пазлы внутри своей головы. Радует, что сегодня суббота и не нужно спускаться в метро, ехать в офис и пожимать влажные ладони коллег.
Мир тебя ненавидит, подумалось мне.
Потом я подхожу к зеркалу и начинаю себя передразнивать дурацким голосом:
Мир тебя ненавидит, мир тебя ненавидит. Ха, он даже не знает о твоем существовании, чувак. Всем просто плевать на тебя. И ты не уникальный и не живешь интересную жизнь и вообще не представляешь собой ничего, кроме этого временного тела с костями и набором хромосом. Но в общем-то, как и все, только без всяких иллюзий.
Мне почему-то кажется, что все вы лучше и все вы знаете то, чего я не знаю. Вы все знаете, как жить, и меня это пугает, потому что я ни черта не понимаю. Вообще не понимаю, как пролетели последние 10 лет. Вот я на плацу, в парадной форме и в мечтах заслушиваю приказ об увольнении в запас, а вот я уже стареющий, одинокий и никому не интересный пассажир, спешащий на работу по фиолетовой ветке метро. Вот тебе сказка о потерянном времени.
Я буду гулять по осеннему парку, а вечером читать какую-нибудь жизнеутверждающую, радостную книгу от Федора Михайловича или Антона Павловича. Я проживаю, пожалуй, самую скучную и неинтересную жизнь в Москве. Да уж, стоило переехать из ебеней в Москву, чтобы проводить одинокие вечера в съемной квартире за 35 тысяч в месяц и гулять не в парке Металлургов, а в парке Горького или на Воробьевых горах.
Фиолетовая ветка метро полна людей даже в воскресенье, в воздухе витает нервозность и, хотя выходной, все вокруг напряжены и сосредоточены. Взгляды абсолютно каждого устремлены в смартфоны, большинство нервно листают ленту вниз, мечтая дойти до конца, ежесекундно поглощая сотни или тысячи бит ненужной информациичтобы похудеть, нужно потреблять не менее 2х литров воды ежедневно/ еще один известный актер был уличен в интимной связи с журналисткой/ продолжается обстрел Нагорного Карабаха/ меня сложно найти, легко потерять и невозможно забыть/ прекратите негативный диалог с самим собой/ прожиточный минимум в Московской области для трудоспособного населения снизился до 14 300 руб/ сотни одиноких разведенных женщин жаждут встречи с тобой на нашем сайте/ брошенный в сотрудника ОМОНа пластиковый стаканчик мог быть коктейлем Молотова/ в знак протеста против полицейского произвола в Нижнем Новгороде Ирина Славина совершила акт самосожжения на площади у здания ФСБ/ Отравление Берлинского пациента было совсем не выгодно российским спецслужбам/ 10 способов быстро не кончать/ НАТО продолжает расширение на Восток/ Минские протестующие получают от Запада по 100$ за участие в незаконных акциях/ пассажирка московского метро дала бой контролерам, проверявшим соблюдение масочно-перчаточного режима/ прежде чем начать процесс размноженияубедись, что ты не стремительно деградирующий биомусор
Пересадка на Таганской, три станции по кольцевой, черный кофе на пересечении Ленинского проспекта и садового кольца, и я иду в сторону парка Горького. Иду я, в руке несу стакан кофе, в голове какой-то бред в стиле Кафки. Как же, сука, вытравить из головы всю эту мутьхочу остановить этот шепот, и поэтому иду в людное место, где веселье льется рекой и люди радуются жизни, прогуливаясь вдоль Москвы-реки.
Ты совсем не вписываешься в общую картину со своим унылым еблом в центре города. Я снова вспомнил Марию и невообразимо захотел взять ее за руку и начать рассказывать истории про Нескучный сад или скульптуры у министерства обороны. Ей будет совсем неинтересно слушать эту занудную херню.
Или днем ты будешь водить ее на экскурсии и задвигать про мировую культуру, а вечером заказывать ей такси к ее же любовнику, где ее будут драть до потери сознания, а в перерывах, она будет говорить своему альфасамцу про кретина, который сегодня говорил про скульптуру то ли Ланового, то ли Леонова из какого-тонасрать какогоскучного фильма. Они будут хохотать в голос и вдыхать белую пыль с экрана телефона через пятитысячную купюру.
Но я так и не вытравил воспоминания. А вдруг мы какие-то неполноценные люди по отдельности? А, обняв друг друга, вдруг станем гармоничными и цельными. Она скажет мне, что я совершенно прав, все так и есть: жизнь бессмысленна и никчемна, и все это какой-то гнусный эксперимент. Но даже в условиях этого эксперимента мы научимся быть счастливыми, радоваться происходящему вокруг, ведь наряду со всем дерьмом бывают еще и закаты у океана, ночи у костра, невообразимо красивое небо, кофе на Эйфелевой башне, великая литература, кинематограф, путешествия и много всего еще.
Среди всей этой жизнерадостной толпы я продолжал чувствовать пустоту и безнадежность. Меня посетила мысль о том, что совсем рядом со мной сейчас находится то, что очень близко мне. Это нужно мне сейчас, и я нужен этому. Хочу вернуться на Крымский вал и уставиться, как в зеркало, в черный квадрат Малевича.
3
Супрематизм, авангард, черный квадратразноцветный куб. Я ничего в этом не понимаю и понимать не хотел бы. Я стоял, уставившись на картину Малевича, и его пустота и чернота поглощали меня с головой, какое-то отражение черной дыры внутри, дыры, которую непременно нужно заполнить, как писал Сартр. Но чем? Алкоголь, наркотики, секс или тихое семейное счастье, идеальная кредитная история, воспитание детей, домашний очаг, рыбалка и походы на футбол с друзьями, по выходнымс женой за покупками, пуля в лоб в 40 лет. Я представлял маленькую фигуру человека. Он парит внутри картины, медленно падает внутрь черного квадрата, беспричинно и бесцельно.
Нужно взять себя в рукиначать снова бегать по вечерам, ходить в бассейн и в тренажерный зал, больше читать, в очередной раз бросить курить и начать общаться с людьми вокруг. Нужно снова стать сильным и морально устойчивым, выкинуть все запасы марихуаны из квартиры и запасы суицидального бреда из головы, начать разгребать эту кучу работы, которая накопилась за последнее времяпока руководство не узнало, что я смотрю «Южный парк» и «Доктора Хауса» на работе и не выпиздили меня к чертям.
Мимо проходила женщина, не обращая внимания ни на меня, ни на Малевича, она шла, уставившись в телефон, медленным прогулочным шагом. Мой взгляд переместился с картины на ее попу, обтянутую синими узкими джинсами, на то, как она слегка покачивалась из стороны в сторону. Ее изгибы притягивали сильнее, чем весь авангард и модернизм вместе взятые. Я почувствовал напряжение в штанах и попытался отвлечься и вернуть взгляд на картину. Выдерживая расстояние и осматривая картины, я направился за женщиной. Ее бедра эротично переваливались при ходьбе, без особого интереса она осматривала картины, и я видел ее профиль: грудь обтянута черной водолазкой, на лице практически нет макияжа, губы пухлые, но в меру, взгляд немного грустный и несколько равнодушный. Я подумал, что она просто убивает время и не имеет особого интереса к авангарду или соцреализму. На картины я почти не смотрел, я ходил за ней по залам и в мыслях представлял, как ее джинсы валяются на полу возле моей кровати, а я в это время сжимаю ее ягодицы одной рукой, а другой держу ее за волосы. Я вхожу в нее глубоко сзади, она стонет, а комната наполняется влажными звуками соприкосновения двух обнаженных тел. Ее дыхание сбивается, и она просит немного сбавить темп, а я шлепаю ее по ягодицам, и на них остается красный след от моей ладони.
Павел Челищев, «Феномен», картина ада современной цивилизациивласть денег и секса, экологические катастрофы и мутации, Иероним Босх нервно курит в сторонке, выдаю я небольшое разъяснение к картине, делаю это как бы невзначай, не обращаясь ни к кому конкретно.
Спасибо, я уже прочла аннотацию к картине, равнодушным голосом ответила девушка, не обращая своего взгляда ко мне.
Испытываете ли вы бурю эмоций при прикосновении к искусству 20 века? я встаю между картиной и девушкой, наши взгляды встречаются. Она выдержаивает паузу, изучающе смотрит на меня и идет в сторону.
Я далека от мира живописи, мне ближе поэзия, произнесла она и продолжила осмотр.
Вы помните,
Вы все, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне, я прочитал негромко отрывок из Есенина.
Она повернулась ко мне и ответила:
Вы говорили:
Нам пора расстаться,