Отец с пару минут молчит, явно обдумывая эту версию, затем бросает взгляд на наручные часы, и снова уставился на меня.
Прекрасно, холодно произносит он. Третий час ночи. Моя замужняя дочь является ко мне домой в наряде профессиональной шлюхи. Да еще и ехала она в компании шлюх. Восхитительно. Представляю, что будет, когда это окажется в соцсетях.
Не окажется, тихо возражаю я. Я не снимала маску. Никто ничего не докажет, даже видеонаблюдение не может обеспечить такое разрешение, чтобы опознать меня в девушке в маске.
Ты прекрасно знаешь, никому нахер не нужны никакие твердые доказательства, выдыхает отец, глядя на меня как на законченную идиотку. Это просто будет утром во всех газетах, а я буду считать убытки из-за пятна на имидже всей сети.
Увы Увы, если это все-таки просочитсявред, разумеется, будет. Отец строит имидж сети семейных аутентичных ресторанчиков, стараясь избегать громких скандалов. Для обществаон семьянин, воспитывающий дочь, не торопящийся привести домой вторую жену. В принципемой разлад с Бариновым грозит закончиться громким скандалом, а то, в каком виде я сбежала из отелябыло очень отягчающим обстоятельством.
Ты в курсе, что Сергей уже оборвал мне телефон? Он уже весь отель перерыл в поисках тебя.
Ну, допустим, я догадываюсь. И догадываюсь, что Баринов уже понял, что я убежала, но вполне допускала, что еще не понял как. А может, был уверен, что я спряталась в каком-нибудь чуланчике и рыдаю.
А почему я сбежала, тебе не интересно? тихо уточняю я.
Я знаю, почему ты сбежала, хладнокровно откликаюсь отец. Сергей мне уже в подробностях обрисовал суть вашего семейного конфликта. И то, что я ему впарил некондицию уже мне рассказал.
У меня звенит в ушах. Даже от пощечин Баринова мой мир не наполнялся таким неприятным звоном, и так не пустело в моей груди. Он знает. Он знает, что меня хотел пустить по кругу не кто-нибудь, а вовсю распиаренный мне и со всех сторон одобренный папочкой муженек. И И плевать папочке триста раз. А вот имиджимидж ему важнее, да. Ради имиджа меня можно было положить под троих-четверых-десятерых мужиков и спокойно плюнуть на это. Добро пожаловать в реальный мир, Сонечка.
Некондиция? негромко произношу я, потому что все мое нутро требует немедленно ощетиниться. Скажи мне, папочка, а тебе за мою девственность заплатили сколько, что ты про меня как про товар рассуждаешь?
Я едва успеваю договорить. Сила у отцовской пощечины была такая, что я вполне могла покатиться кубарем по полу. На ногах я удерживаюсь сущим чудом.
Ударил! Отец меня ударил! Никогда в жизни не былои вот на тебе! Господи, да неужели я действительно должна была остаться с ублюдком Бариновым, неужели онто чего я заслуживаю, и ничего больше? Не хочу! Не хочу так даже думать!
Дрянь мелкая, шипит отец, сужая глаза. И ведь поворачивается язык хамить!
У меня! У меня язык поворачивается! Родной отец меня в глаза именует некондицией, а хамила тут я. Чудесность зашкаливает.
Ты хоть понимаешь, насколько меня подвела? негромко поинтересовался отец, поднимая на меня свой тяжелый взгляд. Ничего не хочешь мне объяснить, София?
Например? я медленно выдохнула. Например, почему мой отец называет меня некондицией, будто я какой-то просроченный йогурт?
А что, ты что-то большее, доченька? Презрительный взгляд отца скользит по мне от макушки до босых пяток. Ты? Я думал, что воспитал нормальную, хорошую девочку, а не очередную потаскушку, которых и так как нерезанных кур по улице бегает.
У меня на эту реплику даже цензурные слова заканчиваются. Мало мне гадостей Баринова, мало мне оплеух и пощечин, мало мне угроз.
На самом деле я четко ощущаю, как поступает ко мне со спины кипучая, злая ярость. Еще никогда в жизни я не чувствовала себя так мерзко. Самое паршивое Ну как ругаться с отцом? Ну последнее же дело! Но Терпеть? Ага, а может мне еще упасть на колени, раскаяться, посыпать голову пеплом и поскакать обратно к Сереженьке? Нет. Никакой мир с отцом не стоит того, чтобы так класть на саму себя.
Нет, я была в курсе, что Олег Петрович Афанасьевмой отец, никогда не отличался легким нравом. В семейном быту он был почти тираном, но даже при том, что он терпеть не мог хоть какие-то споры, но Но смогла же я когда-то выбить у него право учиться не на экономическом факультете, а на юридическом. Были же какие-то границы моего личного, которые он никогда не нарушал. И никогда он не оскорблял меня, а сейчасеще и делал это с вопиющей вульгарностью, от которой меня подташнивало.
Хорошая девочка, папина дочка, та самая, что в рот ему смотрела с самого их развода с матерьюпотаскушка.
Из отцовских уст это звучит куда более хлестко и обидно, чем из уст Баринова. Меня прошибает аж до слез, таких злых, горьких слез, когда уже не было сил сдерживаться, хотелось только яростно ощериться и вцепиться зубами в горло обидчику.
И обидчикмой отец. Мой любимый отец, чьего одобрения я действительно добивалась столько лет. Сколько турниров, конференций, конкурсов было выиграно, лишь бы увидеть папину одобрительную улыбку.
Папа любит конкур? Ездит посмотреть на соревнования? Вот тебе папочка чемпионский кубок по конкуру, и можешь не сомневатьсянаша с тобой фамилия там не по ошибке выгравирована.
Все для него, лишь бы папа гордился, лишь бы папа одобрил. И вот оно что, я в его глазах всего лишь потаскушка. Теперь-то он точно не улыбается. Соня, какая же ты дура!!! Аж зло берет!
С кем из тех голозадых солабонов, что ты приводила в мой дом, ты спала? Бьет меня по лицу еще одна злая, безумно обидная реплика. Кому ты дала, говори?!
Мой дом. Второй раз уже звучит эта фраза. Такая четкая фраза, которая прям очень красиво подчеркивает, что я тут никто и звать меня никак. Вот это, кстати, действительно любимая фразочка моего драгоценного папочки. Её я слышу с завидной регулярностью, к ней успела отрастить иммунитет.
Никому! яростно рычу я, потому что сил держаться больше нет. Никому я не давала, папочка, ни с кем не спала. Просто, видимо, я у тебя в принципе родилась без целки. Некондиция же! От рождения!
Плевать на все. На вульгарность, на корректность. Я сейчас исключительно злана отца, на Баринова, на весь этот проклятый мир, который с какого-то хера швырялся в меня слишком неприятными обвинениями.
Отец замирает, разглядывая меня и досадливо морщась, будто что-то прикидывая в уме.
Знаешь, могла бы соврать и получше, наконец произносит он. В это оправдание для малолетних шлюшек не верю даже я, не поверит и твой муж.
Мне плевать, я скрещиваю руки на груди. Мне плевать, папа. Не хочешь, не верь. Значит, я у тебя потаскушка. Значит, я кому-то дала, если вам так проще думать.
Может, меня кто-то и осудит. Но меня сейчас почти трясет. Он меня слушать не хочет. Даже эти мои слова игнорирует, всем своим видом демонстрируя едва ли не отвращение.
И больно, как же больно, что мнение Баринова ему куда важнее меня.
Значит так, София. Глаза отца от ярости превращаются в узкие щелочки. Сейчас ты сядешь в машину и поедешь к мужу. Как хочешь, так и умоляй его о прощении. И будь любезна приумерить свой гонор и делать все, как скажет тебе Сергей. Может, он и простит такую мелкую потаскушку, как ты.
Вернуться? К Баринову? Все-таки подстелиться под его дружков? Понадеяться, что это он пошутил так? Хотя я-то знала, что чувство юмораэто совсем не то, что является достоинством Сергея Баринова.
Никуда я не поеду, тихо откликаюсь я, глядя в точку над плечом отца. И с Бариновым я мириться не буду. И вообще, я завтра подам на развод.
София, ты, кажется, думаешь, что у меня железное терпение? разъяренным тоном интересуется отец. Мне плевать, что за повод ты нашла для этого идиотского цирка. Ты прекрасно знаешь, я терпеть не могу твоих капризов, а сейчас ты совершенно не в том положении, чтобы показывать свой характер.
Капризов? Охренеть, каприз, сбежать от ушлепка, что вознамерился устроить мне групповое изнасилование. И Нет, это стоило озвучить, на самом деле, просто я никак не могла набрать в себе силы для этого. Хотя Кажется, папе и в самом деле было плевать. Вот говорят, что саможалениеэто отвратительная привычка, но кому вообще сейчас было меня жалко, кроме меня самой? И неужели я не имела на него прав сейчас?
Я не поеду к Баринову, повторяю я твердо, изо всех сил стараясь не разрыдаться прямо сейчас. Мне не нужна такая семья и такой муж.
Ну, раз так, холодно произносит мой отец, скрещивая руки на груди. Такая дочь, как ты, мне тоже не нужна. Ты взрослая совершеннолетняя кобыла, я не обязан держать тебя на своей шее. И я не буду.
То есть? я моргаю, получив очередной нокаут от услышанного.
То есть убирайся из моего дома, София, рычит мой отец. Немедленно!
Глава 7. Враг моего отца
Честно говоря, некоторое время, шагая по холодному пустынному кварталу, я очень надеюсь, что сейчас проснусь. Я очень хочу, чтобы все это дерьмо вдруг оказалось паршивым сном. Может, я переволновалась перед свадьбой? Да, я волновалась. Я очень волновалась и почти всю ночь не могла уснуть. Все крутила, крутила, крутила в голове тысячу мыслей о том, что может пойти не так. Вот только ни единой секунды из этого вечера я представить не могла.
Не могла представить, что буду уходить из дома, который считала родным, босиком и с пылающей от отцовской пощечины щекой.
Не могла представить, что трепетный и внимательный Сережа сорвется с катушек из-за моей некондиции и готов будет превратить меня в подстилку для своих дружков. Господи, до чего омерзительно даже думать о себе в таком тоне.
Холод? Да, кажется, на улице был ноябрь. Холодный, кстати, ноябрь, но я еще долго иду по улице, и до меня далеко не сразу доходит, что я вообще-то босиком, и ноги вообще-то уже сильно замерзли.
Джинсы? Куртка? Обувь? Нет, мне их никто не предложил, а я сама о них и не подумала.
Я просто развернулась и вышла из дома, как только отец указал мне на дверь. Мне и в голову не пришло одеться или попросить одежду. С чего бы мне просить о таких больших одолжениях любящего папочку? Я же никто и зовут меня никак, и все шмотки куплены на его деньги или на деньги, которые он мне платил в зарплату. Тоже не легче, знаете ли. Да и даже если бы он сам мне предложил. С чего мне принимать именно его помощь? Деньги же точно важнее меня, я же поняла уже. И вот сейчас
Сейчас я усаживаюсь на скамейку напротив какого-то магазинчика, опускаю заячью маску рядом с коленом. Почему я её с собой унесла вообще? Почему не выкинула по дороге?
Пока я без особого успеха ищу в своей голове ответы на эти вопросы, чтобы не терять зря время, подтягиваю к себе ноги и начинаю растирать стопы ладонями.
Зверски драло в горле, и уже больше не от слез, а от предвкушения приближающейся ко мне с тыла ангины. Золотая девочка Соня Афанасьева категорически не привыкла в середине ноября разгуливать в таком виде. Я ж у папы была холеным цветочком, ухоженным. Оказывается, холили и лелеяли меня не из большой любви, а чтобы если что сбагрить меня ублюдку повыгоднее.
У меня начинает драть в глазах, будто песка туда насыпали. Нет, я в итоге была совершенно не готова огребать вот столько неприятностей. И я по-прежнему не понимаю, что мне делать сейчас? Обратно? К отцу? В слезах и с плачем: Папочка, я замерзла и раскаялась, пусти меня погреться?
Да вот еще! Лучше напроситься в местный обезьянник к проституткам на пятнадцать суток, хотя кому я там на столько времени нужна Ночь перестой и шуруй дальше. А дальше, дальше-то что?
Кстати
Интересно, а дадут мне в полиции кому-нибудь позвонить? В принципе, я могла даже придумать кому. В конце концов, друзья у меня были. И разумеется, сейчас без денег и телефона я хрен бы до них добралась, но Но этот мир не был абсолютно пустым, и если огибать мужиков по дуге, чтобы они не среагировали на мой внешний вид. Если добраться до людей, у которых хотя бы в должностных обязанностях имеется что-то похожее на помощь
Эта идея кажется мне довольно перспективной. Она годится хотя бы для того, чтоб её обдумать. Нет, меня, скорей всего, и там примут за ночную бабочку или просто за маленькую потаскушку, но если я не вякну, чья дочь и чья женаможет, и дадут позвонить другу. И может быть, дадут посидеть на стульчике в коридоре Не из обязанностей, но из человеческого сочувствия Ну, в это мне верилось через раз, конечно, но шанс-то был.
В принципе, есть надежда, что мне удастся дозвониться хоть до кого-то из однокурсников. Так, а кто там с машиной и кто ко мне лоялен настолько, чтоб приехать посреди ночи хер знает куда? Ну, в принципе, в рамках ситуации конец света мне на помощь может прийти любой из моих одногруппников. Почти любой. Есть более надежные варианты, естьменее.
Хотя Если в отделении вдруг попадется наш участковыйон может позвонить моему отцу. Но даже если и он, то что? Если папа ему лично не позвонил и не велел слать меня лесомпоможет. Прикроет. Тем более что он со мной в одном классе учился. За косички меня таскал и рюкзаки мои тоже Таскал. До папиной машины. Но это не важно, что не до дому. Важно, что Валерик до сих пор иногда на меня посматривал оленьими глазами.
Мысли по делу отвлекают. Я благодарна собственной циничности на самом деле, потому что Нет, мне не хочется сидеть на скамейке и рыдать от безысходности. Не хочется видеть, как трясутся мои пальцы. Не хочется ощущать, насколько на самом деле ледяные у меня ноги, и то, сколько горечи плескалось в моей грудитоже. Я не люблю такое свое состояние. Не люблю, когда меня развозит в эмоциональный кисель. Сейчас дела обстоят чуточку лучше, чем в гостинице. Я хотя бы примерно представляю, что делать дальше.
Напротив меня останавливается машина. И я, честно говоря, тут же вскакиваю на ноги, чтобы дать деру, потому что если это какие-то пьяные ублюдки, тоже среагировавшие на мои ноги в этих идиотских колготках, то единственное, что я хочутак это оказаться подальше Отсюда и от ублюдков, да.
Ну, наконец-то я тебя нашел, зайка, тягучий, опасный голос Дягилева заставляет меня замереть, третий круг уже тут наворачиваем, тебя выглядываем, а ты вон какая прыткая оказалась. Далеко от дома ускакала.
Я в шоке. Я в таком количестве шока, что никакой лопатой не разгрести, давайте сразу экскаватор. Что он тут делает? Он же уехал! Я же видела, как он усвистал вдаль по улице на своем пижонском серебряном мерсе. Третий круг наворачивает? Когда успел вообще? Это я столько времени с папой разговаривала, или он меня, бредущую в тени деревьев, из окошечка не заметил?
И Что он хочет-то от меня вообще? Вот сейчас это особенно интересно.
Дягилев распахивает дверь, выбирается из своего чертова мерса и, скрестив руки на груди, смотрит на меня. Впрочем, смотрит недолго.
Боря, плед из багажника достань, отрывисто бросает водителю и шагает ко мне. Он по-прежнему голый по пояс. И плечом не ведет, плевать ему на собачий ночной холод, да? Но смотрится, конечно, весьма брутально. Эффектнее было бы только в таком вот виде на фоне заснеженного Эвереста сняться.
Давай в машину, неожиданно серьезно говорит мужчина, обращаясь ко мне, пока еще у тебя осталось что-то не отмороженное.
Без шуток, прибауток, без дебильных кличек. Он так умеет? Вот это действительно неожиданно.
Слушайте, оставьте меня в покое, пожалуйста, честно говоря, чтобы послать его, мне приходится стрательно поскрести наглости по сусекам. Потому что я очень серьезно его боюсь. Тут от отца-то я уже успела поймать по лицу, муж тоже на ласку совершенно не поскупился, а что ожидать от левого мужика с пристрастием к оргиям, дружками-эксгибиционистами и очень-очень своеобразными вкусами?
Дягилев смотрит на меня очень тяжело. Не долго, потом просто шагает ко мне, в явном намерении сделать то же самое, что и у гостиницысхватить в охапку и запихнуть в машину силком.
Я отшатываюсь назад, собираясь сорваться с места и все-таки побежать. До отделения полиции не так и далеко. Ну, три квартала всего
Я ведь догоню, сухо произносит Дягилев, и вот тогда, можешь даже не сомневаться, быть твоей пятой точке отодранной и тебе придется очень старательно просить меня, чтобы я сделал это без ремня.
Вы не имеете права, слабо возражаю я, с трудом припоминая уголовный кодекс. Ну, должен же быть хоть какой-то прок в том, что я в перспективе юрист.
Вообще-то я даже не сомневаюсь, что он догонит. Я, конечно, с перепугу деру дам, но Ноги замерзли и босые, пятки я очень быстро отшибу, здоровый и, что важно, обутый, взрослый мужик, обязательно меня догонит, если у него все в порядке с физической формой. А у Дягилева по этому показателю все вполне себе замечательно.