Отбрасывая карандаш, Адам сглатывает. Делает глубокий вдох и раздраженно напрягает скулы.
С глухой неприязнью отмечает, что практически вся аудитория как-либо реагирует на появление девушки: некоторые идиоты, отвесив челюсти, зависают; самые смелые восхищенно присвистывают; единицы громко комментируют. Перестает говорить седеющий профессор, застывая у электронной доски с детальным разбором устройства судна. Видимо, не так часто в морской академии встречаются курсантки с синяками и переломами.
При этом, сама девушка, никак не реагируя на неослабевающее к ней внимание, невозмутимо поднимается по ступеням. Поворачивает в пятый ряд и бесцеремонно проскальзывает за спинами уже сидящих в самый центр. Плюхается на деревянное сидение, подкрепив свое приземление громким восклицанием:
Я на месте. Продолжаем.
Девчонка смотрится, как первоклассная сука. И Титову она сходу становится ненавистной.
Слегка прогнув спину, девчонка изящным взмахом здоровой руки отбрасывает длиннющие волосы назад, и они накрывают прижатые к парте ладони Адама. Он закипает от раздражения. Безобразно сквернословя, брезгливо сметает шелковые пряди.
Грубость Титова понукает девушку обернуться, и застыть на нем изучающим взглядом. Он встречает ее интерес с подчеркнутой холодностью. Открыто морозит взглядом. Пренебрегает ее разительной красотой, словно с большим бы удовольствием смотрел на кикимору болотную.
Адам ожидает, что его враждебность смутит и оттолкнет девчонку. Но ничего подобного не происходит. Ее диковинные черные глаза вспыхивают дерзкими огоньками, и Адам безошибочно узнает этот безрассудный азарт. Ведь подобный отблеск безумия слишком часто горит в его собственных глазах.
Роман, прерывает их напряженный контакт Литвин, протягивая девушке руку.
Она неохотно переключает внимание. Неспешно и сосредоточенно изучает Ромку. Адам читает равнодушие в ее потухшем взгляде, и ему, на удивление, небезразличен этот факт.
Ева Исаева, уверенно сообщает свое имя девушка, и снова в рядах курсантов повисает неестественная тишина. Похоже, один лишь Титов воспринимает столь весомую информацию беспристрастно.
Здорово мычит Литвин, слегка бледнея от волнения. На самом деле, приятно познакомится, справляясь с замешательством, пытается улыбаться он. Какими судьбами в Улье? То есть, что я горожу он смущенно и поразительно громко хлопает рукой по парте. Рассеянно прижимает пальцы к губам. Я, конечно, в курсе, что твой отец один из главных спонсоров академии
Мать, поправляет его Ева.
Что?
Спонсор моя мама. Отец занимается только бизнесом.
Понятно. Так, почему ты оказалась в Улье именно сейчас?
Перевелась из другого университета.
Почему? Второй курс, середина семестра
Есть причины, отрезает Исаева, красноречиво давая понять, что делиться ими она не намерена.
Интересно Я просто подумал
Хватит, цедит Адам, грубо толкая Литвина плечом. Пусть она возвращается к своему столу, выразительно кивает в сторону Исаевой. Надоело слушать вашу пустую трескотню.
Рома поджимает губы и закатывает глаза, но не пытается продолжать разговор.
Прошу прощения, отнюдь не извиняющимся тоном обращается к Адаму Исаева. Скажи, пожалуйста, из какой пещеры ты вышел? Разве тебя не учили элементарным манерам поведения в обществе?
Адам собирается ответить Еве резко и грубо, чтобы в дальнейшем она боялась даже заговорить с ним. Но в последний момент в его расшатанном больном мозгу загорается дьявольская лампочка. А дальше начинается процесс, который уже невозможно остановить.
Расчетливо ухмыляясь, Титов решает как следует позабавиться с Исаевой.
Какие-то проблемы, девочка?
У тебя, да. Похоже, с воспитанием.
Адам хмыкает и растягивает губы в издевательской ухмылке.
Я бы сказал, оно у меня напрочь отсутствует. А ты, смотрю, тоже дефектная, указывая подбородком на Еву, акцентирует взгляд на ее переломе. Ты когда-нибудь слышала про инстинкт самосохранения, девочка? Говорят, самый сильный из имеющихся у человека. Определяющий поведение.
Ева закусывает нижнюю губу, склоняет голову на бок и смотрит на Адама с едким прищуром.
Для начала, назови свое имя.
Широкая настоящая улыбка невероятно преображает напряженное до этого момента лицо Титова, и в груди Исаевой отчего-то кислород стает клином.
Адам, выраженная пауза. Адам Титов, с гипертрофированным самомнением представляется парень. Будто, только услышав его имя, Исаева обязана пасть перед ним на колени.
Надо же! восклицает девушка с фальшивым энтузиазмом. Какая радость! Какая приятность!
Титовы и Исаевы? бубнит кто-то слева от них. Все равно, что Монтекки и Капулетти. Нафиг такая драма в Улье?
Заткнись, придурок. Еще услышат, усмиряет говорившего девичий голос. Они, как те первородные Адам и Ева. Это гораздо хуже.
Невольное беспокойство ворошит сознание Исаевой. Но она практически сразу же заталкивает это чувство на самые задворки. Ей нет дела ни до того, о чем судачат простые смертные, ни до их приверженности к столь глупому историческому романтизму.
Рано или поздно, все эти невежды придут к разумному заключению: нет ничего сверхъестественного в том, что отпрыски владельцев двух самых влиятельных стивидорных компаний города учатся в морской академии. Если бы не мать, Исаева бы оказалась здесь еще год назад. Но Ольге Владимировне всегда хотелось для Евы чего-то большего. Вот она и отправила ее в юридическую академию. И, если размышлять философски, драка с Любашей и отчисление вмешательство самой судьбы.
Цепляя на лицо очаровательную улыбку, Исаева смотрит исключительно на Титова. Пристально рассматривает бритые виски, холодные и въедливые глаза, выразительные черты лица, виднеющиеся из-под гюйса черные штрихи татуировок. Оценивает непредвзято, признавая очевидную мужскую привлекательность Адама.
Я знаю твоего отца, заявляет Ева, намеренно используя в предложении глагол «знаю», а не «знакома». Потому что, встречаясь на общественных мероприятиях, Исаевы и Титов никогда не контактируют. Ева не знает, какая черная кошка между ними пробежала, но то, что их семьи лютые недруги, слышит с раннего детства. А вот ты, Адам, стало быть, нелюдимый?
Титов закусывает уголок нижней губы и ехидно ухмыляется.
Стало быть, с внушительным нажимом говорит он, в отличие от тебя, не позволяю своему старику таскать себя на поводке.
На этот раз Ева не может парировать молниеносно. Титов умудряется ворваться внутрь нее. Не ведая того, хлестнуть глубоко. Или все же расчетливо попадает в цель?
Девушка сжимает челюсти. Щурит глаза и напряженно, не размыкая стиснутых губ, улыбается.
Как мило, Адам. Как мило, фальшиво восхищается им. С твоего позволения, я это запомню.
Как тебе угодно, так же любезно отвечает ей Титов. Окидывает ее лицо нарочито небрежным изучающим взглядом и низко выдыхает: Эва.
Исаеву до крайности задевает насмешливое коверканье собственного имени. Она шумно втягивает воздух и резким тоном поправляет парня:
Ева.
Но добивается лишь того, что Титов, выражая неподдельное веселье, нахально смеется.
Прости. Дефект речи, врет он. И с издевкой повторяет: Эва.
Еву начинает потряхивать. Она едва сдерживается, чтобы не ударить парня.
Клянусь, Титов, уже к концу этого семестра твоей наглости значительно поубавится.
А кто это сказал? продолжает издеваться парень.
Я. Я сказала.
И тогда она впервые видит, как устрашающе стремительно меняется настроение Адама. От былого веселья не остается ни следа. Жесткий испытывающий взгляд впивается в лицо Евы.
А ты, бл*дь, кто такая? с резкими расстановками между словами вкрадчиво уточняет Титов. И почему решила, что можешь со мной разговаривать?
«Да кто ТЫ, бл*дь, такой??? Что ТЫ о себе возомнил?»
Лицо девушки принимает решительно стервозное выражение.
Я Ева Исаева, не дрогнув ни одним мускулом, надменно повторяет она. Мне, дорогой Адам, можно все, что я сама себе позволю. Наклоняется к Титову через парту и, играя интонацией голоса, низко шепчет ему: Im fucking wayward.
Наплевав на и без того сорванную ими лекцию, Титов поднимается, и Ева за ним вскакивает на ноги. Только, как бы сильно эта высокомерная сучка ни желала превосходить его, Адам нависает над ней, будто скала.
Нестерпимо рад знакомству, грубо выплевывает, прожигая ее взглядом. Im a muthafucking monster.
Исключительно идеальный английский Титова, и сама фраза накрывают Еву с головой. Она ощущает, как сумасшедшие мурашки ползут по ее коже. Как нетерпеливым стуком заходится сердце. И ее настолько впечатляют эти сильные ощущения, что некоторое время она ими попросту упивается.
Пронзительно трещит звонок, оповещая об окончании занятия. Но Адам и Ева замечают это, лишь когда мимо них протискиваются другие курсанты.
Ты никто, Титов. И я докажу тебе это, твердо заявляет Исаева, тыча пальцем ему в грудь.
Мимоходом пораженно отмечает, что у нее от волнения потеют ладони.
Осторожно, Ева. Ты сильно рискуешь, вставая на моем пути. Я не сделаю поблажек только потому, что ты девчонка. Пройдусь по тебе, словно бульдозер.
От безжалостной угрозы, произнесенной злым и холодным голосом Титова, у девушки на секунду перехватывает дыхание. И все же она сохраняет уверенный тон, заявляя ему:
Тебе меня не испугать.
Я думаю, ты уже испугалась.
Ева насмешливо фыркает.
Внимание, Адам Титов. Экстренное сообщение: в улье новая королева!
Пылающий взгляд и фиолетовая отметка под левым глазом вкупе с гипсом придают ей совершенно сумасбродный вид. Адам не может не оценить того, насколько она органична и естественна. Насколько беспечна и азартна. Насколько самоотверженна.
Ему чертовски хочется схватить Исаеву и свернуть ей шею. Но еще сильнее Титов жаждет отыскать внутри Евы тот сумасшедший фитилек, что заставляет ее так ярко вспыхивать, и поднести к нему спичку.
Смотрит в ее черные глаза и заявляет:
Не знаю, что заставило тебя покинуть прежнее место учебы. Но, обещаю, из Улья ты уйдешь не просто с синяками и переломами. Будешь уходить с раздробленной душой.
Что-то еще? уточняет девушка так, словно ей это важно.
Игра началась, Ева.
Да будет так, Адам.
Ни Титов, ни Исаева еще не подозревают, настолько опрометчиво поступают. Прикрываясь гордыней и неразумными принципами, ступают в долину страданий и боли.
* * *
Ну и как тебе в новой академии? Форма зачетная. Тебе очень к лицу. Прям очень!
Исаева отрывается от стоящего на столе букета и переводит взгляд на подругу.
Немного непривычно, что тебя нет рядом, говорит она, рассеянно помешивая соломинкой кофе-фраппе. Услышав недоверчивое фырканье Дарьи, смеется. Да-да, Захарченко, я скучаю по тебе!
Некому подавать патроны? ехидничает подруга, за что Ева бросает в нее скомканной салфеткой.
Веселая улыбка портит твое брутальное придыхание.
Захарченко и не думает спорить.
Ну да, ну да Признаю, я не королева сарказма. В отличие от тебя.
Учись, пока я жива, дорогая.
Боже, Ева, как высокопарно!
А то!
Мимо их столика проходит группа парней, и Даша, перекидывая шикарные медные волосы на одно плечо, провожает их долгим мечтательным взглядом. Ева же удостаивает посетителей лишь мимолетным вниманием. Посмеиваясь, машет рукой перед лицом подруги.
Ау! Я здесь.
Ни капли не смутившись, Даша улыбается.
Заметила того высокого блондина? Правда, красавчик?
Твой новый сосед? Ну посмотреть есть на что, согласна. Хочешь, приглашу его к нам за столик?
Нет, не смей! У меня на подбородке кошмарный прыщ. Если он сядет рядом, обязательно заметит.
Не вижу ничего критичного. Вряд ли он заинтересуется твоими прыщами, когда ты с таким декольте.
Ой, прекрати краснеет Даша и бросает в Еву ее же искомканной салфеткой. Покашливает, прочищая горло: Лучше расскажи, как прошел первый день в Улье? Жертвы есть?
Исаева морщится. Отпивая кофе, выдерживает долгую паузу.
Сегодня я никого не убила. Но врага себе сыскала на первой же паре.
Даша вмиг напряженно выпрямляется.
Перестань говорить загадками, шикает она на Еву.
Не перебивай, Исаева недовольно машет здоровой рукой. Я пытаюсь тебе рассказать.
Ладно, извини.
Обхватив холодный стакан ладонью, Ева задумчиво смотрит в окно.
Знаешь, я думаю, учеба в Улье будет весьма интересной. И все благодаря Адаму Титову.
Титову? Захарченко роняет трубочку в стакан. Как «ТитовТрансСервис»? «ТТС»?
Ага, важно кивает Ева. Адам сын Терентия Титова. Помнишь, Вика нам что-то рассказывала о нем? Я тогда не обратила внимание
Даша сосредоточенно морщит лоб.
Да, ее брат знаком с Титовым То есть, они точно не друзья Ничего такого. В общем, я не помню, что там за история М-мм Вика что-то говорила о матери Титова
Она бросила семью и куда-то сбежала, да?
Ну, не прям сбежала. Просто переехала жить в другую страну.
По-моему, одно и то же.
Даша эмоционально взмахивает руками.
Суть в том, что этот Адам псих.
Прям, как я, усмехаясь, вставляет Ева.
Не сравнивай. У него реальный сдвиг по фазе. Вика говорила,
Будто у меня не сдвиг
он неуправляем. Настоящий подонок. Любитель жестоких психологических игр.
Взгляд Исаевой туманится, когда она выдает решительное:
Я его обыграю. Я из него душу вытрясу.
Если она у него есть
У всех есть, уверенно заявляет Ева. А в ней и слабые места. Я их все найду. Все просчитаю. Выверну Титова наизнанку.
Захарченко качает головой. Не осуждает. Уже привыкла к взбалмошному характеру подруги.
Ты страшный человек, Исаева. Иногда я даже боюсь тебя.
Как раз тебе, дорогая, нечего бояться, заверяет Ева. Тебя я люблю. А я слишком дорожу теми людьми, которых могу любить.
Даша, скрывая волнение, закусывает губу и сжимает ладони.
И я люблю тебя, Ева. Поэтому каждая твоя новая афера меня пугает. А эта особенно.
Здоровой рукой Исаева накрывает стиснутую ладонь подруги. Ободряюще смотрит на нее. Светлая кожа, россыпь веснушек, добродушные и красивые зеленые глаза спроси, она воскресит все это по памяти. С Дашей Захарченко связаны лучшие воспоминания ее детства и юности. Это подруга, которой Ева безоговорочно доверит любой свой секрет.
Захара, я сильная, помнишь? Непобедимая.
Помню.
Лучше расскажи, как вы без меня? Как группа? Любаша? меняя тему разговора, спрашивает Ева.
Дашка медленно растягивает губы в улыбке. Откидывает волосы на спину и наклоняется через стол.
Шороху ты навела, дай Боже! Никак не утихнет наш юридический. Вся группа ополчилась против Любаши. Даже в больницу к ней никто не пошел. Ведь, если бы она не пожаловалась, если бы не заявила, тебя бы не отчислили.
Ева недовольно машет головой.
Передай, пусть отменяют бойкот. Эта сука свое сполна получила.
Даша неохотно кивает.
Я все-таки не понимаю, почему Ольга Владимировна, Ева хмурится от одного лишь упоминания имени матери, не замяла эту проблему? Почему позволила, чтобы тебя отчислили?
Ну надломленно выдыхает Исаева, во-первых, меня не отчисляли. Мне разрешили перевестись по семейным обстоятельствам в другой университет. Кстати, представляешь, из-за смены специальности у меня три академических задолженности! Но, что самое ужасное, на их ликвидацию у меня только десять дней! Разве это реально?
Наша система образования самая гуманная в мире!
Это точно. Я думала, мать хотя бы этот «нюанс» уладит, недовольно бурчит Ева.
А что там «во-вторых»?
Во-вторых, мать заявила, что больше не собирается меня прикрывать. Мол, мне уже восемнадцать, и я должна отвечать за свои действия. В новой академии я буду учиться на общих основаниях. Никаких привилегий и связей.
Глаза Даши расширяются от удивления.
Зная Ольгу Владимировну, могу предположить, что она пытается тебя в очередной раз проучить.
Поперек горла уже ее уроки! взрывается Ева. Никогда не спросит, «почему»? Никогда не спросит, что я переживаю? Всю жизнь, будто подчиненная у нее! Не справилась наказание.
Даша сочувственно вздыхает.