Что Кэтрин?
Она моя дочь?сужает глаза, предупреждая, что лгать не стоит. Я знаю все оттенки его взглядов, раньше именно по ним ориентировалась на минном поле под названием «совместная жизнь».
Сказать. Нужно сказать. Он имеет право знать. Он ее отец. Только вот все внутри противится от этого решения, мне неприятно думать об этом. Я не хочу объяснять дочери, откуда взялся папа, почему он сейчас здесь, а потом уедет и хрен когда еще раз приедет. И приедет ли.
Не хочу Герману объяснять, почему ему не сообщила сразу о беременности. Это ведь придется вновь вспоминать пережитый кошмар его смерти. Придется сказать, что Адам скрыл от меня правду о том, что он выжил. Тайсум итак не в восторге о того, что Кэтрин дочь Соболя, он предпочитает думать, что малышка от Кевина. Мой покойный муж сам относился к дочке как к позднему родному ребенку. Он с удовольствием окунулся с головой в заботы о малышке, не брезгуя менять памперсы. Лучшего отца для Кэти я бы и не могла придумать, если бы не смерть Кевина.
Насколько я помню, Герман Александрович, - от моего обращения его перекашивает, а я прихожу в себя.У вас не было в планах иметь семью, детей. Любовницуда, но не все остальное. А вот у вашей любовницы были планы иметь полноценную, счастливую семью. И я это получила. Заслужила. Ясно?
Я тебе задал вопрос.
Я тебе на него ответила. Не нравится форма, извините, не собираюсь распинаться и по полочкам раскладывать. Так что простите, мне нужно идти работать, это у вас отпуск, а не у меня, - не давая ни себе, ни ему и секунду вставить слова, разворачиваюсь в сторону лестницы и торопливо иду к ней.
Спрятаться на время. Перевести дыхание. Прийти в себя. И стараться не встречаться с ним. Особенно наедине.
15 глава
Я бы мог пойти за ней, припереть к стенке и принудить поступать так, как нужно мне. Только после этого не о какой совместной жизни долго и счастливо не может быть и речи.
Проводив Марьяну тяжелым взглядом до лестницы, возвращаюсь в столовую, где уже гости рассаживаются по местам. Элизабет, моя новая знакомая, машет мне рукой, показывает знаками, что заняла место возле себя. В надежде ищу другое место, оно оказывается возле хозяина ранчо. Не раздумывая, делаю вид, что мне нужно срочно переговорить с Питером. Присаживаюсь, он мельком бросает на меня прищуренный взгляд, потом на обиженную Элизабет.
Аппетита нет, поэтому я без особого интереса жую поджаренный тост и смотрю на дно своей кружки. За столом разговоры в основном идут вокруг предстоящей конной прогулки, некоторые постояльцы отправятся на джипах кататься по округе ближе к горам. Кто-то хочется остаться и помогать на ранчо, работы здесь всегда полно. Ни одно предложение меня не заинтересовало, я все время размышляю, как мне сделать невозможное возможное до заката солнца: помириться с Марьяной, чтобы взять с нее обещание ко мне вернуться.
Кто на нее может воздействовать в принятии решений? Диана? Но ее здесь нет, а если бы была, рядом находился Адам. Он не позволил бы мне приблизиться к девушкам. Родители Марьяны похоже совсем перестали для нее существовать, может ошибаюсь в этом вопросе.
Мой взгляд привлекает темноволосая макушка, мелькающая на противоположной стороне. Это та самая малышка, которую я выдернул из-под колес грузовика. Она вприпрыжку скачет вокруг стола, убегает в сторону кухни, откуда появляется через несколько минут. В одной руке держит стаканчик с крышечкой и трубочкой, в другой шоколадное печенье.
Против воли я улыбаюсь. Когда мы встречаемся глазами, она замирает, с интересом меня рассматривает, а потом обегает стол и замирает передо мной.
Иди ко мне, детка, - Питер сразу же тянет руки к девочке, а я отчего-то чувствую жгучее желание ударить по его ладоням. Мне неприятно видеть, как этот мужлан касается этого... котенка.
Не, - малышка мотает головой, ставит на стол свой стаканчик, печенье, вытирает об себя руки и всем своим видом показывает, что хочет ко мне на ручки. Я на секунду теряюсь. Детисамая странная и непонятная для меня тема.
Ты хочешь ко мне?детка активно кивает головой, ничего не остается, как взять ее подмышки и усадить к себе на одно колено. Сразу пододвигает к себе стаканчик и печенку. Забавная такая.
Смотрю на ее затылок, на ровный пробор, на два хвостика. Опускаю глаза на шею и хмурюсь. В моей семье есть одна особенность, передающая из поколения в поколение: небольшая выпуклая родинка сзади, которую никто и не увидит из-за волос. Такая родинка была у моего отца, такая родинка есть у меня, такую родинку я сейчас вижу у девочки, которая сидит у меня на коленке. Странное чувство теснится в груди, тыкается мне под ребра, не может найти себе места.
Может ты нормально поешь, Кэти?Питер берет рядом с собой глубокую небольшую тарелку и накладывает немного каши, щедро поливает шоколадом.
Не буду, - малышка морщит носик, насуплено смотрит мужчину, потом оглядывается на меня. У нее серые глаза, точнее серебристые.Я не ем кашу.
Я тоже, - улыбаюсь девочке, беру ложку и тарелку.Может вместе попробуем?
Ты первый.
Отлично, - соглашаюсь. Меня не волнует шум за столом, не раздражает странный взгляд хозяина ранчо. Первая ложка не такая и отвратительная на вкус. Наверное, за счет шоколада.
Вкусно. Попробуй, - Кэти зажмурив глаза, осторожно кончиком языка пробует кашу с шоколадом. Потом берет в рот чуть побольше и начинает жевать. Так мы съедаем все, что было в тарелке. Подняв глаза, я вижу в дверях напряженную Марьяну. На ней нет лица, она мечется глазами между мной и девочкой.
Мама!Кэти сразу же слезает с колен и, раскинув руки в разные стороны, несется прямо к Марьяне. Та ее подхватывает и прижимает к себе, а я чувствую удар под дых. Теперь мой черед метаться между ней и малышкой.
Кэти. Марьяна. Фотография у Дианы. Ни да, ни нет от Адама на мой прямой вопрос. Закрываю на мгновения глаза, считая сначала до трех, потом до пяти.
Что я должен испытывать? Наверное, безумную радость. Ликование. Счастье. Ничего подобного. Я хочу кому-нибудь свернуть шею, закопать кого-то в землю, можно, конечно, что-то по кровожаднее, но ничего этого не будет.
Нахожу в себе силы спокойно поставить пустую тарелку на стол, а не швырнуть ее в стену со всей дури. Я даже встаю без противного скрипа отодвигаемого стула. Хорошо, что выход из столовой в противоположной стороне от Марьяны, хорошо, что между нами несколько метров.
Все в порядке?успевает спросить Питер, почувствовав вокруг себя ощутимое напряжение.
Да. Спасибо за завтрак, было очень вкусно, - говорю неправду, но плевать.
Меня несет из столовой, из дома. Я не совсем понимаю, куда иду. Люди, попадавшие мне на пути, благоразумно отходят в сторону, не останавливают. Все внутри клокочет. В прошлом я бы от души помял чьи-то бока, сбился бы костяшки об чью-то морду, выпустив весь скопленный негатив и отрицательную энергию. Мой психотерапевт посоветовал бы сейчас найти боксерскую грушу и выплеснуть все, что мешает адекватно воспринимать открытие.
Блять.
На глаза попадается деревянный забор. Сначала я его пинаю ногами, потом мельтешу кулаками. Костяшки ноют, кожа содрана до крови, перед глазами по-прежнему все мутно от гнева. Все лгут ради себя, ради собственной выгоды. И плевать, что для кого-то правда может стать спасением, светом в конце тоннеля.
Дочь. Растет без отца. И пока она маленькая, ей по сути все равно, кто папа... А если... Марьяна говорила, что замужем. Что если моя дочь считает чужого мужика папой... Из груди вырывает грозный рык.
Жгучее желание придушить Адаменко сжигает меня изнутри. Крепче сжимаю деревянную изгородь, тем самым удерживая себя от поспешных принятых решений. Нужно все хорошенько продумать, повернуть эту правду в свою сторону. Первая мысль: отсудить. Через минуту отбрасываю ее в сторону, горько усмехнувшись.
Это тупо на самом деле забирать ребенка у матери. Детям нужна мать, плохая или хорошая, без разницы, главное мать. Во мне сейчас говорит тот самый мелкий пацан, который не знал, что такое материнская ласка, забота и любовь. Пусть хоть дочь сполна ощутит эти чувства. И отцовскую любовь узнает. Понять бы как ее только правильно выразить по отношению к малышке.
Выдохнув, рассматриваю разбитые в кровь костяшки. Нужно их обработать, для этого стоит вернуться в дом и попросить антисептик. Буря внутри улеглась, я спокойно возвращаюсь к административному зданию. Завтрак видимо закончился, потому что люди расходятся по своим интересам. Я поднимаюсь по ступенькам, в холле встречаю Молли.
У вас есть чем-нибудь обработать раны?девушка с опаской смотрит на разбитые руки, я миролюбиво улыбаюсь.
Пойдемте со мной, я обработаю ваши раны, - раздается рядом голос Марьяны.
С внешним спокойствием встречаюсь с ней глазами. Она пытается понять, какие чувства во мне, пытается считать меня, но не получается. Иду за ней следом. Приходим в гостиную, кивает на диванчик, сама подходит к шкафу, откуда достает коробку. Возвращается ко мне, садится рядом. Отрывает коробку, достает ватные диски, бутылочку антисептика. Осторожно берет мою руку и прижимает влажный диск. Морщусь от жжения, но не выдергиваю ладонь. Ее прохладная кожа холодит мою разгоряченную. Смотрю на чуть приоткрытые губы, напрягаюсь, когда розовый язычок их облизывает. Шиплю.
Больно?вскидывает на меня глаза. Они у нее сейчас как морское дно. Глубокие и красивые, маняще приглашают утопиться.
Нормально.
Прости.
За что?отбираю ватный диск, более жестко протираю сбитые костяшки.
Я пыталась тебе сказать. Правда. В тот день, когда мы встретились в кафе с Тимуром, с тобой и Аркадием. Потом Адам увез меня в Америку. Я так поняла, именно его ты попросил присмотреть за мной, если...отводит глаза в сторону, кусает свои губы, я не спешу ей помогать в разговоре.
Он мне сказал, что ты умер.
Прямым текстом?
Нет. Косвенно намекнул, что тебя в живых нет, и мне нужно подумать о себе и ребенке. Ты же не убьешь его?в глазах страх, переживает за шкуру Тайсума. Конечно, я хочу его убить. Удушить. Собственными руками. Только не буду этого делать. Есть кое-какие моменты, которые никак не укладываются у меня в голове, а ответы знает Адам.
Я подумаю, - напускаю тумана, дую на костяшки и встаю, хотя совсем не хочется оставлять растерянную Марьяну.Я бы хотел поближе познакомиться с дочерью.
Герман, я не думаю, что это хорошая идея, - вскакивает на ноги, заламывает перед собой руки.Сам подумай. Завтра ты улетаешь, а она будет тебя потом ждать...
А я вернусь, - в голосе металл и излишняя жесткость, из-за этих ноток Марьяна отшатывается от меня, хмурится.Я завтра улечу, у меня есть неотложные дела по работе, но при первой возможности вернусь сюда и буду наверстывать все, что потерял за эти годы.
А потом опять исчезнешь, когда наиграешься в папочку? Я тебе не позволю, Герман! Это мой ребенок! Слышишь! Мой!
Хватаю Марьяну за локоть и притягиваю к себе. Она сразу же упирается ладонями мне в грудь. Уничтожающе смотрит в глаза, взволнованно дышит, не скрывает свою антипатию ко мне. А ведь было время, когда испытывала совершенно другие чувства, растворялась во мне, живя только мной и ради меня.
Знаю, что целовать ее сейчас не самый лучший выход, но неудержимо тянет ощутить мягкость ее губ. Мне хочется вдохнуть ее запах, заполнить ее собой. Пропитать ее собой, чтобы мой запах был у нее не только на одежде, но и на коже, на волосах. Чтобы он въелся настолько сильно, что потом невозможно было его перебить ни шампунем, ни гелем для душа, ни духами. Лишь в последнюю секунду замираю в миллиметре от ее губ, погружаясь в темноту ее расширенного зрачка.
Сегодня ночью я приду к тебе в комнату. И твоя дверь не будет заперта, - голос хрипит, не скрываю от нее свои намеренья. Пусть теперь весь день мается. Я уверен на все сто процентов, дверь она не закроет.
Нет! Слишком много чести!шипит мне в губы, вырывается.Как был самоуверенным придурком, так и остался им.
Я усмехаюсь, разглядывая с вожделением упругую задницу Марьяны в джинсах. Она сейчас убегает от меня, но наступит тот день, когда прибежит ко мне.
16 глава
Из-за разницы во времени мне приходится день посвятить рабочим моментам, которые можно решить дистанционно. Несколько раз ловил себя на мысли, что свой бизнес могу довести до автоматизма, поставить во главе толкового человека, а самому слинять из страны. Все упирается опять во время, которого у меня нет.
Хмурюсь. На самом деле врачи пообещали мне при правильном образе жизни и регулярном обследовании здоровья дожить до внуков. Только я такие радостные прогнозы не разделяю, прекрасно осознаю, что ранение, лечение, болезнь бесследно для дряхлого организма не прошло. Возраст диктует свои условия и правила, а у меня мелкая...
Вспомнив о малышке, против воли улыбаюсь, не спешу нажимать кнопку вызов для очередного рабочего совещания. Странно думать о том, что в этом мире есть продолжение тебя. Есть маленький человек с твоими глазами, с твоей мимикой. И сейчас мне хочется не сидеть в кресле с ноутбуком на коленях, а найти девчушку и рассмотреть ее. Попытаться представить, какая она была, когда родилась, какой она будет, когда вырастет.
Следующие переговоры провожу по существу, пресекая на корню любые отвлеченные темы не по делу. Экономлю себе время. Отдаю последние распоряжения Анжелике, с облегчением захлопываю крышку ноутбука и выхожу из домика.
Издалека замечаю малышку с какой-то девушкой, при приближении узнаю Молли. Кэти носится по пустой дороге на велосипеде без педалей.
Аккуратно, Кэти, не спеши, - Молли зорко следит за девочкой. Я тоже слежу. У меня внезапно появляется ком в горле, мешая нормально дышать. Глаза неожиданно становятся немного влажными. Все это возникает разом, когда девочка, подняв голову, устремляет на меня пронзительные серые глаза и очаровательно улыбается. Сердце предательски екает. Улыбаюсь в ответ, не решаясь сократить между нами расстояние. Вместо меня это делает Кэти. Она разгоняется, поджимает ноги и катится прямиком ко мне.
Где ты был?в ее голосе слышится укор, строго зыркаю на Молли, едва она открывает рот. Сразу его закрывает, растерянно на нас смотря.
Работал, - присаживаюсь перед малышкой, чтобы наши глаза были на одном уровне.
Как мама. Она тоже всегда работает.
Мама, молодец, - протягиваю руку, заправляю выбившую прядь за ухо. Позволяю своему пальцу коснуться щечки, Кэти склоняет голову и приподнимает всего лишь уголки губ. Как я.
Ты красивый.
Ты тоже.
Покатаешь меня плечах?
Кэти!все же встревает Молли, и хочется эту девицу послать на три буквы. Награждаю ее сердитым взглядом, отшагивает назад.
Конечно, - встаю, подхватываю девочку подмышки. Она радостно взвизгивает, цепляется за мои волосы, когда усаживаю ее на плечи.
Молли, смотри, какая я большая! Я все вижу! Вперед!повелевает мной моя королева, которой я только что по умолчанию присягнул служить верой и правдой, любить до последнего вздоха.
Мы с дочкой, именно «мы с дочкой», доходим до конюшни. Малышка без устали рассказывает мне все, что видит, добавляя свое. И ей не очень-то и нужны мои ответы, главное, чтобы слушал и иногда что-то мычал. Если задерживался с ответом, она нагибалась и заглядывала мне в глаза.
Ты хороший, - подытоживает Кэти, когда мы не спеша возвращаемся к административному зданию.
Она идет рядом со мной, держит за руку. Ее маленькая ладошка утопает в моей руке. Никогда не отпущу эту руку. Сдохну, но не отпущу. И все ради нее сделаю. Даже уломаю ее мамочку на совместную жизнь.
А ты придешь мне сказку читать?бесхитростный ребенок дает мне козырь в руки, не подозревая об этом. Все складывается именно так, как я говорил Марьяне: приду к ней вечером, дверь будет не заперта.
А какую ты сейчас слушаешь сказку?
Про «Аленький цветок». Про чудище, которого никто не любил. Мама говорит, что это чудище сам никого не любил. И невозможно любить того, кто не любит сам, - почему у меня возникает впечатление, что Марьяна говорила дочери обо мне через эту сказку.
А ты как к чудищу относишься?Кэти задумывается, вытягивает губы, поднимает на меня глаза. Надеюсь, она не разделяет точку зрения матери.
Мне его жалко. Это ведь он одинок. Никто с ним не дружит и не делится с конфетами. У него нет ни друзей, никто к нему в гости просто так не придет. А как можно кого-то полюбить, если все его сторонятся. Мама!Кэти вырывает руку, я чуть ли не хватаю ее ладонь обратно, сдерживаю порыв в последний миг.
У меня на душе полный хаос, возникший из-за слов трехлетнего ребенка. Я с напряжением наблюдаю, как бежит навстречу Марьяна, как подхватывает дочь, прижимает к себе, уничтожающе смотрит в мою сторону. Сзади спешит Молли, которая забирает Кэти. Марьяна улыбается дочери, как только ее уносят, поворачивается ко мне. Ее голубые глаза ничего хорошего не обещают.