Поцелуй кажется очень замечательным приключением.
Думаю, умнее остаться друзьями.
Ты обещал заполнить пробелы с прошлой ночи. Вот пробел.
Келси...
Да не так уж это и важно. Просто поцелуй.
Он посмотрел на меня угрюмо, от чего стало сложно дышать. Казалось, что мои легкие сдулись, обмотались вокруг сердца. Хорошо, что позади меня были перила, а то бы я кувырнулась назад.
Он прошел вперед и я вцепилась в холодный металл позади себя.
Тогда сделка.Он наклонил голову и улыбнулся.Дай мне неделю. Попутешествуй со мной неделю. Если я не найду приключение, которое ты ищешь, тогда мы разойдемся по разным сторонам.
До этого я думала, что земное притяжение привело меня к Ханту, но это было нечто большее. Он и был земным притяжением. В тот момент он был энергией, которая удерживала мою Вселенную.
Одна неделя за один поцелуй? Это, своего рода, очень высокая цена.
Это сделка.
Он был так близко, что казалось, будто моя кожа гудела. Я могла слышать стук своего сердца в ушах, как хлопанье крыльев, ускоряющихся и отчаянно пытающихся удержаться на плаву.
Хорошо. Я за.
Его улыбка была не просто яркой. Она была ослепительной. Чувствуя, как через мою кожу проникало тепло, я поверила, что в небе было два солнца.
Даже не поцеловав меня слегка, он повернулся и ушел. Он поднял наши рюкзаки у карусели, где мы их бросили, и посмотрел на меня.
Я сказала хорошо,крикнула я, задаваясь вопросом, может он меня не понял.
Я поцелую тебя, принцесса. Но не сейчас, не тогда, когда ты просишь об этом. Не тогда, когда ты просто хочешь пометить галочкой в списке. Я поцелую тебя, когда посчитаю нужным.
Хант глянул на название общежития «Сумасшедший дом» и приподнял бровь. Может, я его и не убедила, но когда мы вошли, и я увидела на стене цитату Джека Керуака, то поняла, что общежитие было идеальным.
Я прочитала вслух.
«Единственные люди для меняэто безумцы, те, кто безумен жить, безумен говорить, безумен быть спасенным, алчен до всего одновременно, кто никогда не зевнет, никогда не скажет банальность, кто лишь горит, горит, горит как сказочные желтые римские свечи, взрываясь среди звезд пауками света».
Возможно, я была немного погружена в свою деятельность. Какникак я была актером. Но иногда кто-нибудь просто так верно подбирает слова, что тебе кажется, будто они считали их с твоего сердца.
Хант посмотрел на меня и протянул руку, но не дотронулся. Его рука парила поблизости, будто я была артефактом, произведением искусства, которое подвергнется опасности от прикосновения его кожи. Все еще смотря на меня, он опустил руку и сказал:
Две кровати, пожалуйста.
Нас разместили в смешанную комнату с еще шестью кроватями, и я попыталась не думать о том, что его кровать была справа от моей. Что, если мы оба посреди ночи протянем руки, то наши пальцы соприкоснуться. Мы заперли свои вещи, даже несмотря на то, что все остальные уже ушли из общежития, и он спросил:
Что теперь?
Я могла бы попросить найти Дженни. Но заметив, что мы были одни, я увидела перспективу получше. Я подошла, чтобы сесть рядом с ним на кровать, достаточно близко, чтобы мои колени коснулись его, когда я повернулась к нему лицом.
Твое решение,сказала я.Ты получил меня на неделю.Я оперлась сзади на руки и наблюдала, как его взгляд опускался по моему телу.Итак, Джексон, что ты собираешься делать со мной?
Он дотронулся пальцами до своего подбородка и его взгляд переместился за меня.
У меня есть несколько идей.
Да?
Да.
Он склонился надо мной и мои локти задрожали. В самом низу моего позвоночника распространилось покалывающее ощущение. Оно напомнило мне взболтанную банку с содовой. Ты знаешь, что случится, когда ее откроешь. Ты каким-то образом можешь чувствовать всю накопленную внутри энергию, но идея открыть ее просто слишком искушает.
У меня тоже есть очень хорошая идея,сказала я.
Он прогудел и щетина на его подбородке едва коснулась моей ключицы. Я откинула голову назад, и его дыхание свободно перемещалось по коже моей шеи. Его губы скользнули практически в легком поцелуе пульса и все мои мышцы напряглись. Его рот передвинулся, чтобы зависнуть над моим ухом, и мои руки так сильно затряслись, что я ждала, что они в любую секунду обессилят.
Он снова прогудел, и я могла почувствовать вибрацию на своей коже даже несмотря на то, что мы не соприкасались.
Его рот на секунду коснулся ушной раковины, практически целуя, и он сказал:
Не сейчас, милая.
Мои руки сдались, и я плюхнулась на его кровать со стоном.
Его улыбка была шаловливой и сводила с ума.
Он ухватился за каркас кровати и встал с нее, оставив меня лежать.
Вот это поддразнивание.
Как ты относишься к высоте?
Глава 15
Ты сумасшедший,сказала я.
Ты хотела приключений, Келси.
Я думала, ты имел в виду больше спонтанных поездок в метро и игровые площадки, а не прыгание с моста!
Я услышала крик девушки, которая исчезла под мостом, и вцепилась пальцами в руку Ханта.
Я не могу.
Я прежде бывала на мостах и повыше, чем Звиков, но не на тех, с которых должна была спрыгнуть. Мое сердце собиралось вырваться из груди, а Хант ухмылялся как сумасшедший.
Я повернулась, чтобы сбежать, но Хант придвинул меня обратно, его рука лежала у основания моего позвоночника. Он будто знал, что именно там я чувствовала его острее всего. Когда он был рядом, мой позвоночник становился ожившим проводом, посылающим взрывную волну к каждому нервному окончанию.
Его прикосновение только усиливало это.
Тебе понравится.
У тебя есть последнее желание?спросила я.
Обещаю, что все пройдет хорошо. Мы не умрем. Мы можем прыгнуть вместе, если от этого тебе станет лучше.
Ох, я не имела в виду, что прыжок убьет тебя. Я имела в виду, что это сделаю я.
Можешь убить меня после прыжка.
А что, если я буду слишком мертва, чтобы убить тебя?Я немного смутилась от того, как истерично это прозвучало.
Он переплел свои пальцы с моими и сжал мою руку, подталкивая меня вперед.
Верь мне.
Я верила. Но от этого становилось только страшнее. Вераключ, который давал ему проход в те места, которые были более хрупкими, чем мое тело.
У меня ушла вся концентрация, чтобы удержаться от слез или тошноты, или от всего этого одновременно, когда инструктор начал подвешивать нас к одному амортизирующему тросу. Нас привязали, скрепили ремнями и проинструктировали. Единственное, что удерживало меня от абсолютного нервного срыва, это тот факт, что мы с Хантом располагались грудь к груди, когда они подвесили нас. Его близости и теплого дыхания, обдувавшего мой лоб, было достаточно, чтобы отвлечь меня от моей приближающейся смерти.
Они придвинули нас ближе к краю, и я невольно взвизгнула от страха, когда увидела реку, извивающуюся внизу так далеко от нас.
Джексон скользнул рукой вокруг моей шеи и приподнял мою голову на уровень своих глаз. Он прижался нежным поцелуем к моему лбу, от которого мое сердце заколотилось быстрее, вместо того, чтобы успокоить меня. Мое сердце удрало вверх и спряталось в задней части шеи, пульсируя в том месте, где все еще лежала рука Ханта.
Все, о чем я могла думать... что лучше бы это не засчиталось за мой поцелуй.
Он сказал:
Просто попробуй ради меня. А позже я попробую что-нибудь ради тебя. Все, что ты захочешь.
Я медленно и глубоко вдохнула и кивнула.
Как только нас закрепили, инструктор начал прилаживать наши руки и тела, чтобы они совпадали соответствующим образом. Моя голова уткнулась в изгиб его плеча, а его в изгиб моего плеча. Его кожа пахла как лес вокруг нас, но вкуснее. Мы оба одной рукой приобнимали друг друга, затем переплели пальцы других рук и выставили их в ту сторону, куда должны были прыгнуть.
Мы как будто танцуем,сказал Хант, его слова барабанили по чувствительной коже моей ключицы.
Тогда почему ты просто не отвел меня на танцы? По крайней мере, танго не убило бы меня.
Его грудь под моей щекой подпрыгивала от смеха, а затем раздался обратный отсчет.
Джексон...Я не могла больше выдавить ничего, кроме его имени.
А затем, будто он мог читать мои мысли, Хант процитировал цитату Керуака, которая была написана в нашем общежитии.
«Безумны жить», Келси. Это жизнь.
Он прижался еще одним поцелуем к моему плечу, его губы все еще оставались там, прожигая мою кожу, когда мы перевалились через край.
Мир завис на одну короткую секунду, и мои глаза осматривали здания на земле под нами. Рука Ханта сжалась вокруг меня, а затем мир закончился. Воздух врезался в меня, земля быстро приближалась, а мое сердце осталось где-то надо мной.
Затем я закричала. Это был разбивающий стекло и лопающий барабанные перепонки крик, который эхом раздался по каньону и отразился обратно ко мне со всех сторон. Трос плотно натянулся, а мои внутренности, казалось, воспротивились и потянулись в другую сторону. Несмотря на рывок, мы продолжали и продолжали падать, а река, темная и безжалостная, устремлялась вверх ко мне. Я отпустила руку Джексона, чтобы обнять его тело второй рукой, и сжала его настолько крепко, насколько могла, но получилось только наполовину от того, как я хотела это сделать. Я открыла рот, чтобы вскрикнуть, а затем мы внезапно резко остановились и снова двинулись назад.
Я подумала, что, может быть, подъем не будет так плох, но затем наши тела скрутились и нас подкинуло. Я, должно быть, потеряла некоторые жизненно важные органы в том же самом месте, куда исчезло мое сердце.
Мы снова начали падать, и Хант восхищенно закричал.
О, Господи!выкрикнула я. Я не могла поверить, что делала это.
В этот раз я сжала руки вокруг него не потому, что боялась, а из-за ощущения, бурлящего внутри меня, сильного и безумного, и мне просто хотелось удержать его внутри.
Когда нас снова понесло вверх, мой крик превратился в гоготанье, которому позавидовали бы Урсула или Малефисента.
Хант был прав, было весело.
Я закричала еще больше, просто потому, что могла, и потому что когда я слышала, как звук рикошетом отскакивал от каньона, мне казалось, что Хант и я единственные в этом мире. Все казалось нереальным, будто у меня было две души и одно тело.
Мы подпрыгнули еще несколько раз и я осмелилась отпустить Ханта и вытянуть руки к земле под нами. Я повернулась и осмотрелась вокруг нас, а затем посмотрела в ту сторону, откуда мы спрыгнули.
Умерла?спросил Хант.
Нет.Ни в коем случае. Фактически, я никогда не ощущала себя настолько живой.
Я широко улыбнулась, и Хант улыбнулся мне в ответ. Я поняла, что мое сердце вернулось на место, потому что заколотилось так сильно, что стало практически больно.
А затем мне не пришлось спрашивать, настало ли время, и ему не пришлось мне говорить. Наши губы прижались, будто их заменили на магниты. И вся эта энергия, которая искрилась внутри меня, начала разворачиваться. Я могла чувствовать, как она обмоталась вокруг моих ребер, вырвалась из кончиков моих пальцев и впиталась в него.
Его руки погрузились в мои волосы, и он целовал меня так, будто мы все еще падали, будто именно так мы намеревались провести наши самые последние мгновения. Его губы крепко прижимались к моим, кровь ритмично грохотала в моих ушах с каждым напором его языка.
Я обняла его за шею, придвигая себя настолько близко, насколько могла. Но мне все еще хотелось быть ближе. Мне хотелось обхватить его ногами за талию и почувствовать кожу под его одеждой. Воздух, теплый и приятный, давил на нас и находился не в ладах с неистовством, возникшим под моей кожей.
Что-то дернуло наши лодыжки и мы начали подниматься. Я захныкала в его рот, так как была не готова к тому, чтобы этот момент закончился.
Его рот ответил быстрым темпом, выбивая из нас воздух, пока мы двигались, пробовали друг друга на вкус и наслаждались каждой последней секундой. Мы не разделялись, пока не пришлось, пока не настало время снова ступить в реальный мир.
Может, все дело было в падении или крови, которая прилила к моей голове, или отголосок того, что весь мой мир наконец-то встал на место, но мне пришлось ухватиться за руку инструктора, чтобы удержаться от падения, когда он отцепил меня.
Мы с Хантом не разговаривали, пока нас освобождали от ремней и тросов. Но его взгляд был как прикосновениенежное, жаждущее и собственническое.
В тот день мы ушли и вернулись на автобусе в город. Мои ноги шли по твердому булыжнику, но когда той ночью я забралась на кровать по другую сторону от кровати Ханта, я все еще падала. Моя голова упала на подушку, но клянусь, что я могла чувствовать движение ветра по моему телу, слышать его своими ушами.
Хант сказал что-то про мое внутреннее ухо, что все пройдет через день или два, но я не была так уверена. В тишине ночи я задавалась вопросом, было ли это началом чего-то большего. Одним длинным, кружащим голову, душераздирающим падением. Падением без надежных ремней и тросов. Падением без гарантии, что я не упаду на самое дно.
На следующий день я проснулась злая.
Это был не ПМС и никто ничего не сделал (еще), чтобы разозлить меня. Я просто была раздражительной. И стало только хуже, когда я воспользовалась одним из бесплатных компьютеров общежития, чтобы проверить свою почту.
Блисс приехала в Филадельфию, и в моей входящей почте был целый роман из ее восторгов по поводу новой квартиры, района и ее идеального парня.
Я чувствовала себя полной сукой, когда закрыла сообщение, не ответив. Но, в любом случае, то, что я написала бы, только создало бы проблемы.
А затем, потому что я была мазохисткой, я решила прочитать письма от отца. Или от его секретаря. Я просмотрела десятки или около того сообщений в своих входящих, большинство из которых были отчетностью о моем местопребывании и характере расходов.
Не было нужды беспокоиться о старшем брате с таким отцом, как мой. Я представила себе, как он поручил своему секретарю следить за всеми моими действиями через мой банковский счет.
Это так отстойно.
Не деньги, к этому я привыкла. Моими братьями и сестрами были банковские счета, а я всегда была на последнем месте.
Отстойно, что он думал, будто мог все контролировать. Он считал себя великим кукловодом, властным и разыгрывающим представление.
Отстойно, что я так хорошо знала о том, что он не мог контролировать все, но все еще притворялся, что мог.
Мне стало интересно, что он сделает, если я расскажу ему о том, что меня накачали наркотиками. Он обвинит меня, скажет, что это моя вина, потому что я была моральным дегенератом и проводила все свое время в местах, где людей одурманивают. Я знала, что он сказал бы только это и ничего больше. Но мне было интересно, что он сделает после этого. Заволнуется ли он? Захочет ли, чтобы я вернулась домой? Или замнет все, сделает вид, что ничего не произошло, и скажет, что я снова слишком драматизирую?
Пока я сидела за компьютером, пришло еще одно письмо.
Секретарша Синди, которую я никогда не видела и которая была, возможно, моего возраста, написала:
Ваш отец считает, что настало время начать договариваться о вашем возвращении домой. У вашей матери через неделю благотворительная вечеринка и он пытается совершить сделку с компанией, которая ориентирована на семью. Он хочет, чтобы вы были здесь, чтобы произвести хорошее впечатление. Следуйте обычному дресскоду, как он сказал. Я прикрепила документ с парой вариантов полетов домой. Пожалуйста, просмотрите его и дайте знать, что вам лучше подойдет.
Невероятно.
Вот и ответ на мой вопрос по поводу его волнения. Я знала, что мама была для него всего лишь реквизитом. Вот почему он позволял ей каждый день напиваться до полного отупения. Он позволял ей покупать все, что она хотела. И они игнорировали измены.
Потому что для моей семьи важно только то, что видят люди.
Они не видели, как меня трогал партнер по бизнесу моего отца, когда мне было двенадцать лет. На моей руке не было знака, когда он заставил меня трогать его. Единственный знак от такого остается только под кожей.
Значит, конечно, это было не в счет.
Когда Джексон позвал меня по имени и вошел в компьютерный зал, я закрыла окно, не ответив. Не то, чтобы ответ "Отвалите", который я планировала, был больше похож на ответ.
Что случилось?спросила я.
Собери вещи. Мы уходим.
Уходим куда?
Уезжаем из страны.
Я соскользнула со стула, но когда попыталась подойти ближе, он удержал между нами тщательную дистанцию. Разочарование слабо зашипело во мне.