Я откинула одеяло и начала выбираться из кровати. Он встал с дивана и появился передо мной прежде, чем я даже опустила ноги на пол.
Не надо, Келси. Просто спи.
Я сжала губы и пододвинулась, оставляя место для него.
Ты это просто так не оставишь?спросил он.
Я покачала головой.
Вообще-то диван очень комфортный. И это не очень хорошая идея...
Я, уставшая от одного и того же старого спора, схватила его за руку и сильно дернула. Он опрокинулся на кровать рядом со мной, а я сказала:
Больше никаких оправданий.
Мое терпение испарилось прошлой ночью с каждым поглаживанием его руки по моей талии, исчезло как песок на ветру, постепенно, пока не осталось только сильное желание.
Все еще сжимая его руку, я легла и повернулась на бок, отворачиваясь от него лицом. Я тянула его руку, пока он не лег позади меня, а затем положила ее на свой живот.
Я не собиралась возвращаться к тому, что было у нас прежде. Я устала от его непостоянства. Мне просто хотелось быть рядом с ним. К черту все последствия.
Сначала он лежал напряженно и держал свою руку так, что практически не касался меня. Я придвинулась к нему спиной, и он замер.
Джексон...
Я позволила его имени повиснуть в воздухе, и через какое-то мгновение он расслабился. Его рука обернулась вокруг моей талии, а движение груди совпало с моим, когда мы заснули.
Я проснулась снова уже в полдень. Солнечный свет, более резкий, чем виски с колой, только без колы, проникал сквозь окно. Я отодвинулась, чтобы скрыться от света, и неожиданно натолкнулась на стену, которой был Хант. Он лежал на спине и совершенно не реагировал. Я видела, как он спал, только в первом поезде до Праги, и то за несколько секунд до того, как он проснулся.
Пока он спал, я могла изучить его так, как не могла прежде. Через его правую бровь пробегал небольшой шрам, и еще один был на подбородке. Его нос не был таким уж прямым, как я думала, и на перегородке была небольшая выпуклость. Мне стало интересно, ломал ли он его.
Его грудь я видела несколько раз, но в этот раз она очаровывала не меньше. На ней тоже было несколько шрамов, один у плеча был небольшим и тонким. Я догадалась, что после операции. Другой был сбоку, более рваный, растянувшийся на несколько ребер.
Когда я полностью насладилась им, не переворачивая или не снимая его пижамные штаны, которые так восхитительно обрамляли его бедра, то решила поспать еще часок другой. Я осторожно положила руку на его живот. Когда он не проснулся, я положила голову ему на грудь.
Я едва удовлетворенно вздохнула, когда меня откинуло на спину, а плечи вжали в матрас. Я вскрикнула от шока, а затем от боли из-за силы, с которой Хант давил на мои плечи. Он был сильным и весь его вес давил на меня, изгибая мои плечи так, как определенно не должно быть. Его взгляд был диким и невидящим. Он дышал тяжелыми судорожными вдохами, каждый вдох перемежался с давлением на мои плечи.
Хант,произнесла я, но он не отреагировал. Я согнула руки в локтях и попыталась ухватиться за его предплечья.Джексон, пожалуйста, проснись. Ты делаешь мне больно.
Я не знаю, что помогло,время, мои слова или что-то еще, но он отпустил меня, и его предыдущее пустое выражение лица сменилось ужасом.
Даже несмотря на то, что все закончилось, его дыхание было все еще резким и неровным. Прошло несколько секунд, прежде чем он заговорил.
Ох, Господи. Мне так жаль, принцесса. Мне так жаль.
Выражение его лица померкло, взгляд был сломлен, и он начал пятиться назад, чтобы слезть с меня.
Я протянула руки, чтобы схватить его.
Не надо. Не делай этого.Я повторила слова, которые он сказал мне в уборной кафе.
Келси...
Я дернула его за руки, но они оставались неподвижными каменными колоннами.
Вернись ко мне,сказала я.
Я дернула еще раз, и в этот раз камень сдался. Его бедро оказалось у моего, а грудь легла на мою. Он зарылся лицом в изгиб между моей шеей и плечом, а руки дотронулись до плеч, в этот раз нежно и успокаивающе.
Извини,произнес он снова.
Шшш.Я приобняла его руками за плечи и держалась за него так крепко, как могла. Я не знала, что мучило его, но могла догадываться, и все мои догадки превращали мои проблемы в стыд.
Я никогда не хотел причинить тебе боль,прошептал он.
Вот почему он отталкивал меня. Он думал, что я не могла справиться с этим или не захотела бы. Но правда была в том, что... я выросла в таком мире, где люди целенаправленно причиняют боль. Только чтобы доказать или поиграть. Я бы забрала у Джексона его боль в любой день.
Эй,сказала я, притягивая его лицо, пока его взгляд не встретился с моим.Ты не сделал мне больно. Я в порядке.
Он покачал головой.
Ты не знаешь, Келси. Это такое...
У всех нас есть такое, Джексон. Мне все равно.
Я сжала его подбородок и притянула его губы ближе к своим.
За несколько миллиметров от моего рта он отодвинулся.
Тебе не должно быть все равно. Ты ничего обо мне не знаешь.
Тогда расскажи мне.
Он лег на спину рядом со мной и провел рукой по лицу. Я переместилась на бок и положила голову на его грудь.
Келси,сказал он.
Я закрыла глаза, привыкая к нему.
Тебе придется оттаскивать меня, потому что я никуда не уйду. И я могу быть чертовски упрямой.
Он замер, а затем вдохнул со смешком. Через несколько секунд дыхание снова стало дыханием, а смех исчез, его руки обвились вокруг меня. Этого было достаточно.
Мы пролежали так в кровати весь остаток дня. Иногда спали. Иногда нет. Но неважно, как мы перемещались или в каких позах лежали, мы никогда не переставали прикасаться к друг другу более, чем на несколько секунд.
И каждый раз я удивлялась боли, которую чувствовала в такие моменты. Она разворачивалась быстро, резко, открывая дыру в моей груди, которая была как пустая пещера, пока его кожа снова не встречалась с моей. Каждый раз я облегченно вздыхала и держала его крепко, возможно слишком крепко в течении нескольких секунд. Но он ничего не говорил. Никто из нас не говорил. Ни о его сне, ни о том, как я льнула к нему. Ни о тьме, которая так явно скрывалась в нас обоих, заполняя пространство между кожей, мышцами и костями.
Мы не говорили ни слова, и это напомнило мне те первые несколько секунд, когда мы спрыгнули с моста в Праге. Было много шума, страха и адреналина, но больше всего было охватывающей, неизменной и успокаивающей тишины, пока мы падали, падали и падали.
Когда мы, наконец, выбрались из кровати, то провели время, гуляя по Флоренции. Мы купили то самое мороженое. И посмотрели на статую Давида снаружи музея, которая была достаточно близко, чтобы насладиться оригиналом.
Мы поужинали на зеленой террасе крыши отеля и спали той ночью в руках друг друга.
Но все равно... мы только прикасались.
И чувствовали.
Глава 20
Я почти была уверена, что Хант намеревался уехать и отправиться в другое место на следующий день, но он не рассчитывал провести весь первый день в постели. Я както подумала, что Хант был как притяжение, но настоящее притяжение было между нами. Ни я, ни Хант не предполагали, насколько эта тяга возьмет верх.
Это было нелогично, но мне казалось, что мы потеряем то, что было между нами, если уедем из нашего маленького отеля во Флоренции. Иногда мне казалось, что мы потеряем это, даже если встанем с кровати. Ужасно бояться пробуждения, подъема с кровати и выхода на улицу.
Это было глупо, и когда я не была в оцепенении, то ругала себя за это.
Я не была той девушкой. Я не была девушкой, которая позволила бы целому миру вращаться вокруг мужчины. Я никогда не позволяла своему миру вращаться вокруг когото, кроме меня самой. Теперь, когда я вышла из центра и поместила в него когото другого, было сложно вернуться.
Поэтому он не допускал этого, а я думала, что он изменил свой план. Вместо того, чтобы отправиться в другой город, мы остались во Флоренции. Иногда мы осмеливались выехать из города, как например, в тот день, когда отправились на велосипедах в Тоскану. Мы провели весь день, изможденные и потные, исследуя города на холме, которые не являлись обычным местом назначения для туристов. Во многих городах мы были единственными туристами. Все с горем пополам говорили на английском, но были рады, что мы приехали к ним.
В одной деревне мы отправились в студию искусства, в которой скульптор работал с гипсом, мастеря все: от статуй до ламп и шахматных наборов. Я купила неяркую подвеску из гипса в форме сердца и прицепила ее к бусам, которые уже носила.
Снаружи одного города-крепости мы обнаружили самые изумительные руины римского театра. Мы не могли подобраться слишком близко, но нашли замечательный обзор этих руин со стены города, и я рассказала Ханту все, что знала про римские театры. Я назвала ему названия всех частей здания, таких как сцена, места для зрителей и проход на сцену театра. Уверена, что ему было все равно, не говоря уже о том, чтобы запомнить то, что я сказала несколькими минутами позже, но он слушал и улыбался.
Мы ездили на велосипедах по извилистым дорогам, иногда проходили часы перед тем, как мы замечали какую-либо машину. Мы останавливались и устраивали пикник на траве. Я смотрела на небо, примечая фигуры из облаков, в то время как Хант рисовал в своем альбоме. Меня, я думаю.
Когда мы вдалеке увидели город, то поехали туда, понятия не имея, как он назывался или куда мы направлялись. В какомто доме я попробовала самую вкусную домашнюю пасту. Мы искали ресторан, а вместо этого нас пригласили Джованни и его жена.
И даже несмотря на то, что день был изумительным, и мы могли остаться в любом из этих городов или продолжать исследовать дальше, мы не могли заставить себя двигаться дальше. Мы арендовали велосипеды на второй день и поехали в другом направлении, встречая новых людей и исследуя новые места, но эти оба дня мы к наступлению ночи возвращались во Флоренцию. Возвращались в наше убежище тишины, где нам не приходилось задавать вопросы, обозначать или анализировать что-то между нами.
Это было идеально.
Кроме того факта, что я была так заведена от его присутствия рядом со мной, от касаний к нему, что становилось очень сложно спать.
Каждую ночь он засыпал все быстрее и быстрее, а я бодрствовала все дольше и дольше, мое тело болело от отсутствия внимания. На пятую ночь нашего недельного путешествия я больше не могла с этим справляться. Пока он спал, такой сильный и тихий рядом со мной, я позволила своей руке провести вниз по своему животу к пижамным шортам, в которых спала той ночью. Я уже была влажной и горела желанием, и всего лишь первое прикосновение заставило меня поджать пальцы на ногах и закрыть глаза.
Я втянула воздух и прикусила губу, чтобы оставаться тихой, но мое тело гудело от накопленной энергии. Это было то же самое гудение, когда удаляешься со сцены, возбужденный от огней, аплодисментов и внимания. Только это все было от него. От того, что я находилась рядом с ним и не могла иметь его.
Я кружила пальцами, моя спина изгибалась от удовольствия.
Я была настолько поглощена и сфокусирована на своем касании, что не поняла, что Хант проснулся, пока он не схватил меня за запястье, доставая руку и прижимая ее к подушке над моей головой.
Мои глаза распахнулись, а рот приоткрылся. Я не знала, что сказать. Но я знала, что завелась даже больше от вида его, склонившегося надо мной, и от ощущения прижатого запястья. Я захныкала, и его глаза стали такими темными, что светились черным.
Не произнося ни слова, он дотронулся до моего плоского живота, а затем заменил мою руку своей. Грубая подушечка его среднего пальца прижалась ко мне и за моими закрытыми глазами замелькали звездочки, когда я ожила под ним. Он снова нажал, в этот раз кружа, и теперь мне не приходилось быть тихой. Я выкрикнула и свободной рукой схватила его за запястье руки, которая сдерживала мою над головой.
Он склонился ко мне, его голова нашла выемку, где моя шея переходила в плечо. Он глубоко вдохнул, кончик его носа проложил дорожку вверх по моей шее. Его палец снова начал кружить вокруг моей самой чувствительной точки, а я была уже так близко.
Мои ногти впились в его запястье, и из его рта вырвалось что-то похожее на рык. Он нажимал своим пальцем сильно, и все это привело меня к краю. Я испытала оргазм, тихо вскрикнув. Практически недельное чувство неудовлетворения засияло и разожглось в моей крови, и поток удовлетворения взял начало в моей голове, такой же яркий и оглушительний, как шоу фейерверков. Этот поток пронесся по моему позвоночнику до области паха, а затем затопил каждую частичку меня.
Я выгнулась к нему, потому что единственное, что отсутствовало: его рот на моем, его кожа на моей. Но прежде, чем я смогла притянуть его голову к своей, он скатился с меня, встал с кровати и скрылся в ванной, не произнося ни слова. Пока я лежала в кровати, мои кости превратились в желе, и я услышала, как включился душ.
Мы проснулись на шестой день нашего приключения, и никто из нас не упомянул то, что случилось ночью. Веки Ханта были тяжелыми, будто он не спал, и я не знала, что сказать, чтобы он прекратил чувствовать себя виноватым. Я не знала, почему он должен был чувствовать себя виноватым. И каждый раз, когда я позволяла себе размышлять об этом, мое сердце прихватывало точно так же, как когда мне приходилось вставать с кровати и оставлять позади наше убежище.
Нам осталось всего два дня в выделенной Хантом неделе.
Два дня.
И даже не смотря на то, что наш конечный срок был произвольным, я не думала, что мы преодолеем этот конечный срок, ни о чем не поговорив. И я боялась, что что-то завершит это все.
С моим теперешним положенным утренним сожалением, я скатилась с рук Джексона. Он остановил меня прикосновением к локтю. Я повернулась и поразилась тому, как было невероятно видеть простыни, прикрывающие его обнаженную грудь. Наши несколько ночей вместе казались годами, а я все еще знала про него так мало. Для меня не было необычно делить постель с кемто, кого я не знала, но было необычно беспокоиться насчет этого. Может это было потому, что вдобавок к тому, что я не знала, что у него на уме, я так и не изучила его тело. Его рука снова поймала мой локоть и он сказал:
Извини за ночные кошмары.
У него их было несколько прошлой ночью, после того, о чем мы не разговаривали. Вместо того, чтобы, проснувшись от них, свернуться рядом со мной, он начинал бродить по комнате или делал наброски у окна.
Все в порядке.
Я двинулась снова, чтобы уйти, и почувствовала, как его рука обвила мою. Он несколько секунд играл с моими пальцами, будто именно по этой причине остановил меня. А затем он спросил:
Расскажи мне о той своей жизни в Штатах.
Это не та тема, которой я хотела делиться этим ранним утром, но он, очевидно, хотел поговорить. Может разговоры об этом помогли бы ему говорить о другом.
Например что? Нет ничего интересного.
Расскажи мне о своем самом любимом Рождестве, пока ты росла.
Ты шутишь, верно?
Я серьезно. Я пытаюсь получить полное представление о Келси Саммерс.
Это представление не было привлекательным, но если он хотел...
Хорошо,сказала я.Мое любимое Рождествоэто по умолчанию Рождество перед первым Рождеством, которое я помню.
Он опустил глаза и сжал мои пальцы между своими.
Это очень грустно.
Да, моя семья грустная.
Из-за чего все так плохо?
Я прислонилась к подушкам и отпустила его руку.
Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
Ему хотелось надавить. Я могла слышать это в тишине, в его осторожном дыхании, в скрипе кровати, когда он склонился вперед всего на несколько секунд, чтобы потом откатиться.
Ты иди в душ. А я выясню, что нам делать сегодня.
Господи, мы были настолько в этом плохи. Ничто из этого не могло сработать, не то, чтобы я знала, что повлечет за собой эта "работа".
Я освободилась от его опросов и направилась в ванную.
Я не торопилась и наслаждалась тем, как горячая вода расслабляла мои отяжелевшие мышцы, но меня все еще волновало другое тело снаружи ванной со стеной между нами.
Я решила, что мы молчали достаточно долго. Никто из нас не был хорош в выборе слов. Мы были людьми действия, вот почему прошлая ночь сработала. Мы не разговаривали. Может настало время для небольшого толчка. Поэтому, когда я вышла из душа, то проигнорировала стопку одежды в ванной и вошла в комнату в полотенце.
Я же сказал тебе, что все хорошо.
Я забыла свою...сказал я.
А затем замолчала, потому что Хант стоял спиной ко мне и разговаривал по телефону.