Когда он прикасается ко мне, я не испытываю отвращения, а в те моменты, когда он смотрит на меня завораживающей бездной своих глаз, то я могу ощутить забытое чувство порхающих бабочек в животе, но ровно до тех пор, пока действительность не шарахает мне по мозгам, напомнив тем самым, что эти глаза не могут возродить бабочек. Скорее, я путаю их с жалящими нутро пчёлами.
Все эти сумбурные мысли приходят ко мне, пока я принимаю ванну.
Вода уже успела остыть, пена давно осела, кожа вся сморщилась, а выходить мне не хочется совсем. Ванная комната стала моим временным убежищем от реальности.
Убираю подушку из-под головы, набираю в лёгкие воздуха, задерживаю дыхание и сползаю вниз, очутившись полностью под водой. Открываю глаза, пузырьки вьются вокруг меня в хаотичном танце.
Двадцать, двадцать одна, двадцать две
Сколько секунд я смогу продержаться, пока лёгкие мои не начнут наполняться водой?
Сорок четыре, сорок пять, сорок шесть
Здесь под водой проще. Забвение, спокойствие
Только замедляющийся стук собственного сердца приятно ласкает слух. Мелодия моего тела, которое больше мне не принадлежит.
Затем к этой мелодии добавляются странные звуки, доносящиеся откуда-то из-за стены. Я стараюсь не реагировать на них, чтобы не сбиться со счёта.
Пятьдесят пять, пятьдесят шесть, но к минуте я так и не смогла подобраться, поскольку меня буквально выталкивает из воды страшная сила.
Ты что творишь? голос Эмира взволнованный, напряжённый. Он держит меня на руках, бережно прижимает к себе. Беспорядочно бегая по моему лицу суженными зрачками, он аккуратно убирает прилипшие к лицу волосы. С ума сошла что ли?
Страшная сила и была Эмиром.
Хлопая склеившимися от воды ресницами и жадно глотая ртом воздух, я верчу головой, осматриваю ванную комнату.
На кафельном полу валяется ручка, деревянные щепки, замок с корнями вырван, а по середине на двери отпечатался чёткий след от его ботинка.
Я я это не то, что ты думаешь, дрогнувшим голосом оправдываюсь я, понимая, в каком свете я себя выставила. Я не я не..
Ты так меня напугала, Диана! с облегчением выдыхает, гладит меня по волосам, как заведённый. Зачем? Что и кому ты хотела этим доказать? Мне? Он срывает с вешалки полотенце, сажает меня на бортик ванны и укутывает, как маленькую. Это ведь того не стоит! На том свете тебе не станет легче. Ты хочешь обречь себя на муки вечные? Ну уж нет! Больше я тебя одну не оставлю!
Выйдя из шока, я стискиваю его побледневшее лицо ладонями.
Эмир, разве я похожа на самоубийцу? чётко проговариваю каждое слово, пристально глядя ему в глаза. Понимаю, как это всё могло выглядеть, но ты ошибаешься. Я не стала бы делать из этой ванны свою могилу. Это всего лишь забава с детства. Если бы я хотела покончить с собой, то сделала бы это многим раньше.
Точно? недоверчиво он вскидывает бровь.
Клянусь.
Эмир молчит какое-то время. Хмурится, что может означать только то, что он не поверил ни единому моему слову.
Хорошо. Тем не менее, я не отказываюсь от своих слов. Больше я тебя одну здесь не оставлю!
Что же, привяжешь меня к себе? с моих уст срывается совсем неуместный смешок, пронизанный иронией.
Убрав руки в карманы, Эмир медленно склоняется надо мной. Лицо его напротив моего, взгляд суров, как сибирская зима.
Надо будетпривяжу! от его слов внутри словно кольнуло ржавой иголкой. Пауза тем временем затягивается, мне ничего не осатётся, кроме как кивнуть ему. Нас ждут на ужине. Сколько тебе потребуется времени, чтобы привести себя в порядок?
О, нет.
Семейный ужин, на котором я познакомлюсь со всей этой чокнутой семьёй.
Дай мне пятнадцать минут, морщусь я от одной только мысли оказаться в эпицентре самого настоящего террариума, посреди ядовитых змей.
Я жду, когда Эмир оставит меня, а он и не думает шевелиться. Стоит неподвижно, точно к полу намертво примёрз. Таким образом он держит данное мне обещание не оставлять меня одну.
Пользуясь случаем, пробегаюсь по нему взглядом снизу вверх.
Рубашка его вся мокрая, брюки тоже никуда не годятся. Не явится же он в таком виде на ужин?
Я приподнимаюсь, плотнее заворачиваюсь в полотенце, чтобы не сползло, и решительно подхожу к Эмиру. Становлюсь напротив, в глаза заглядываю, позабыв о неловкости.
Тебе тоже нужно переодеться, тихо проговариваю, поднося руки к верхней пуговице его рубашки. Ресницы мои трепещут, сердечко, напротив, замирает от волнующей близости. Не пойми меня неправильно, но я же всего тебя намочила.
Конечно, продолжай, понижает голос.
Мужская грудь напрягается, тяжёлое дыхание кожу плавит похлеще плавильной печи, руки мои дрожат, как неродные. Тем не менее я расправляюсь со всеми пуговицами, выдёргиваю полы рубашки из брюк, развожу их в разные стороны и замираю, увидев перед собой загорелый рельеф стальных мышч.
В глаза бросается шрам в области ключицы. Круглый и на вид шершавый. В остальном это тело идеально, что ненароком подкашиваются ноги и в глотке становится нестерпимо сухо.
Я скидываю рубашку, стараясь не прикасаться к его коже, чтобы не получить электрический разряд.
Во всём этом не должно было быть никакого скрытого подтекста. Так я думала, пока одна ладонь Эмира не ложится на мою талию. Я цепенею моментально, а другая его рука уже тянет за кончик полотенца, которое через секунду валится к моим ногам.
Нет никакого смущения внутри, только необъяснимое томящееся чувство, овладевшее каждой клеточкой моего предательского тела.
К лицу моему приливает кровь, кожа вспыхивает под его потемневшим взглядом, блуждающим по телу, а руки мои мне уже не подчиняются. Против воли творят нечто странное. То, что я не могла бы позволить себе раньше.
Не сводя с него глаз, я расстёгиваю ремень, выдёргиваю его из шлёвок и бросаю на пол. Уголки губ Эмира вздрагивают в едва проглядывающейся улыбке, когда я замечаю выпуклость в области ширинки его брюк. Сглатываю, понимая, к чему всё это ведёт, но почему-то не отступаю, хоть и должна. Должна прекратить это немедленно.
А ты оказалась нетерпеливой, охрипши произносит, поднеся ладонь к моему подбородку, большим пальцем он проводит по сухим губам. Другая рука его уверенно скользит по моему бедру вверх, разнося дрожь по всему телу. Эмир тянется губами к моему лицу, я со вистом втягиваю воздух, когда его губы накрывают мои, но он лишь произносит в них:Извини, но как-нибудь в другой раз. Мы не можем задерживаться.
Эмир отстраняется от меня на шаг, чтобы напоследок запечатлеть мой обнажённый и униженный образ, а потом скрывается в комнате, предоставив мне возможность выдохнуть.
Рухнув на кафельный пол, я наконец прихожу в себя.
Что это было?
Под натиском нахлынувших ощущений я чуть было не предложила себя человеку, лишившего меня всего: прошлого, будущего, даже имени родного.
Это был какой-то гипноз. Странный, неподдающийся никаким объяснениям. И с этим чувством неудовлетворённого возбуждения, окутывающим мой разум словно коконом, я просидела бы ещё долгое время, если бы Эмир снова не показался в ванной комнате.
Держа какую-то зелёную тряпку в руках, он поднимает меня с пола.
У нас нет времени. Тебе нужно одеться, прикладывает платье ко мне, хмыкает. Не твой фасон, но тебе должно подойти.
Как чётко Эмир подметил, говоря, что это не мой фасон. Да и платьем эту необъятную вещь сложно назвать. Оно в пол, совершенно не подчёркивает фигуру, делая из меня бесформенное непонятно что.
Как оказалось, ужин проходит на свежем воздухе под звёздным небом. Эмир крепко держит меня за руку, когда мы выходим из особняка на террасу, откуда слышатся голоса, преимущественно женские.
Не переживай. Мы не станем задерживаться. Отужинаем и вернёмся в спальню, шепчет он на ухо успокаивающе. И его слова странным образом вселяют в меня уверенность и смелость.
Я слышу командный тон женщины, произнесённый на турецком. Голос мне кажется знакомым, и только когда мы подходим к столу, я понимаю, что этот голос принадлежал Гюнь.
Я врастаю в землю, стоит увидеть скольких человек мы тут задерживали. По меньшей мере больше дюжины. Глаза мои в растерянности разбегаются, поэтому я не могу сказать с точностью.
Среди них только двое мужчин. Каплан, что сидит во главе стола и зорко бдит за каждым присутствующим за столом, и ещё один мужчина, который теперь с интересом разглядывает меня, заставив спрятаться за спиной Эмира и не дышать.
Неприятно. Ощущаю себя экспонатом на аукционе.
Остальные за столом тоже оценивающе таращатся на нас, среди них также есть те, кто смотрит на меня покровительственно, но есть, к моему удивлению, и исключение в виде одной взрослой женщины, в чьих глазах я не наблюдаю ни толики неприязни. Эта милая с виду женщина отличается от всех присутствующих тем, что она искренне улыбается, глядя на наши с Эмиром сцепленные в замок пальцы.
Мысленно благодарю её за то, что не дала моей душе окончательно забиться в угол
Ну же, присаживайтесь за стол, дорогие. Вы как раз вовремя, произносит эта женщина. У неё приятный голос, а взгляд тёплый и нежный.
Не обращая внимания на судороги в конечностях, я подхожу к столу, который буквально ломится от различный традиционных закусок. Эмир помогает мне присесть, а потом присаживается рядом со мной, на противоположный край от Каплана.
София едко бросает что-то на своём родном языке, метнув на меня сердитый взор. После сказанных ею слов, половина стола заливается ядовитым смехом. Нетрудно догадаться, что речь шла как раз обо мне. Я здесь вызываю у всех смех.
Что говорить? Мне самой смешно оттого, как жалко я сейчас выгляжу
Склонив голову к груди под тяжелейшим гнётом, я начинаю задыхаться от нарастающего кома обиды, как вдруг чувствую ладонь Эмира, ложащуюся на мои колени. Поднимаю голову, взгляд Эмира обращён на Софию, челюсть его сведена плотно. Кажется, он тоже готов стерпеть все эти издевательства своих родственничков, как и я, лишь бы этот вечер поскорее закончился, но тут я ошибаюсь.
Эмир своим мощным кулаком шарахает по столу, заставив каждого немедленно заткнуться.
У меня было единственное требование! Единственное, чёрт бы вас всех побрал! Но даже его вы не в силах выполнить! Тогда чего вы все ждёте от меня? орёт он с пеной у рта, кулак сжимает так, что кожа на костяшках натягивается и белеет.
Что такое, Эмир? как ни в чём не бывало произносит София, надменно растягивая свои накрашенные губы.
Я попросил вас в моём присутствии изъясняться на том языке, к которому я привык! На том языке, который понимает Диана! Разве я многого вас прошу?
София, Эмир прав, сдержанно проговаривает Каплан. За этим столом находится человек, непонимающий нашу речь. Не стоит стеснять этим Диану. И не нужно омрачать такой чудесный день ненужными размолвками.
Этот день не такой чудесный, как кажется, дедушка! Да кто она такая вообще, чтобы всякий раз, когда мне захочется вставить своё слово, прогибаться под эту уличную девку? дерзко хмыкает София, пальцем указывая на меня. Мне больно это слышать, мне больно просто дышать тем же воздухом, каким дышат эти люди, ненавидящие меня. Это неправильно! Тем самым Эмир оскорбляет нашу веру!
Дочка, с этого дня Диана стала твоей сестрой, вступается за меня женщина. Она переводит всё тот же тёплый взгляд на меня, но теперь мне от него нисколько не легче. Диана, меня зовут Марионелла, но можешь называть меня Марией. Ты не представляешь, как я рада, что ты стала частью нашей большой семьи.
Сестрой? фыркает Гюнь, швырнув в мою сторону кусок лепёшки. Какой сестрой? Что ты несёшь, Мари? Свадьба ведь была ненастоящей!
16. Сон, ставший реальностью
Если до этого я старалась лишний раз не двигаться, чтобы не обращать на себя внимания, то сейчас я не просто не желаю двигаться. Я была бы не прочь стать безликим призраком, которому не нашлось бы места на этой грешной земле рядом с этими грешными людьми.
Что? Свадьба была ненастоящей? Разве? высокий голосок Софии противно режет слух. Она разевает рот, вопросительно взирая на Эмира.
Сам Эмир переглядывается со мной, явно мечтая оказаться сейчас подальше от этих людей. От всех них, включая меня. В данный момент я для него стала бременем.
А мне до того тошно по причине того, что все без исключения меня держат здесь за идиотку. Всё, в том числе и сам Эмир, поскольку он неожиданно пренебрегает своим же требованиям и произносит что-то на родном языке.
Громогласно. Грубо. Сотрясая воздух.
Его пренебрежительный тон вынуждает меня сгорбиться под тяжестью собственной никчёмности. Пальцы скрючивает от любопытства. От той мысли, что я так и не пойму, о чём велась речь.
София показательно закатывает глаза и резво встаёт из-за стола, швырнув на землю столовые приборы.
Больше я не сяду за один стол с человеком, считающего здесь нас всех дураками!
Не утруждай себя, София! Мы с Дианой избавим тебя от этого!
Эмир подхватывает меня под локоть и резко дёргает. От неожиданности я чуть было не заваливаюсь на землю, благо я нахожусь в крепких руках.
Ты не посмеешь, Эмир! Вернитесь за стол, сейчас же! летит в спину. Каплан разгневан, мы испортили всем ужин.
И не подумаю даже! Отныне вы будете ужинать без моего участия! сурово бросает Эмир, буквально сбегая прочь, что я едва успеваю перебирать ногами, запутываюсь в подоле своего платья.
Я вношу раздор в эту семью, но чего они ожидали?
В рекордные сроки мы добираемся до спальни. Эмир впускает меня в комнату.
Он в ярости. Он до такой степени обозлён, что над ним теперь нависает размытое сизое облако.
Куда ты? выкрикиваю я, когда понимаю, что он планирует отказаться от ранее данного обещания, и оставить меня здесь одну.
Мы так и не поужинали, меня успокаивает хотя бы тот факт, что Эмир не срывает свою злость на мне. Он сдержан со мной, хотя ничто ему не мешает обвинить меня во всём. Схожу в столовую, принесу нам чего-нибудь поесть.
Не нужно, Эмир. Я не голодна, выпаливаю.
Так не пойдёт! Ты за целый день и хлебной крошки не видела! произносит он суровым тоном, но поникшие плечи выдают в нём нежелание выходить за пределы этой спальни.
Останься, пожалуйста. Чувство голодаэто последнее, что может меня сейчас заботить.
Хорошо, он почти незаметно кивает, запирает дверь на ключ, кладёт его на комод и просто плашмя валится на кровать. Он обездвижен, лишь грудь плавно вздымается и опадает, да ресницы на прикрытых веках подрагивают. В этом доме я перестаю быть человеком. Все потребности, присущие людям Они становятся не важными здесь. Я думал, только со мной так.
Я подсаживаюсь на свободный краешек кровати, стараясь не касаться Эмира.
В этой комнате ты можешь быть собой. Мы можем вообще не выходить отсюда, если пожелаешь, произношу вслух своё желание, появившееся не так давно, но успевшее за это время стать самым сокровенным. Лично я не хочу и шагу ступать за пределы этой спальни.
Что ж мы будем делать тут сутками напролёт?
Я обвожу оценивающим взглядом комнату. Сравнивая её с номером трёхзвёздночного отеля, я немного переборщила. Две звезды максимум.
А почему здесь нет телевизора? задаюсь вопросом.
Эмир многозначительно пожимает плечами.
Исторически так сложилось
Мечтательно вздохнув, я опрокидываюсь на спину, пытаясь как-то вычеркнуть из памяти самый ужасный ужин в своей жизни.
Значит, будем смотреть в потолок.
И мы действительно долгое время молча изучаем витиеватые узоры на потолке. Постепенно я забываюсь и начинаю углубляться в приятные воспоминания прошлого. Сознание дурит, оно отправляет меня настолько далеко, что в итоге я вспоминаю ещё одну забаву из детства.
Помню, как будучи маленькой, я гостила у бабушки. Тогда приходилось спать с ней, а спать мне совсем не хотелось. И пока сон не морил меня, я занималась тщательным разглядыванием настенного ковра. Пальцем водила по мохнатой поверхности, искала на нём знакомые изображения зверушек и сказочных персонажей, сравнивала их с собой.
Наверное, с каждым такое бывало.
Так вот сейчас я так же ищу на потолке то изображение, тот узор, который я могла бы сравнить с собой, но прихожу к выводу, что здесь мне подходит только прерывистая линия. Моя жизнь стала похожа на линию, которая может оборваться в любой момент. А Эмир напоминает мне круг. Он ходит по кругу, ищет выход, но нет его, и что-то подсказывает, все его попытки останутся безуспешными. Ему никогда не отыскать заветный выход, пока он находится среди своей семьи.