Насть малыш, послушай. У бабушки будет хорошотам мультики, обед. Погулять сходите, а вечером я за тобой приеду и сразу к маме. Окей?
Окей, вздыхает Настя и плюхается на пол возле двери, чтобы ждать, пока я оденусь.
В офис часом позже я вхожу в компании дочери, уже нимало не удивляясь тому, что мне всё же пришлось вернуться обратно к тёще и забрать Настю, которая первым делом, естественно, устроила бабушке концерт. На первые звонки я пытался не реагировать, но когда тёща заявила, что к вечеру такими темпами её заберут в психушку, а Настюв детдом, сорвался и помчался обратно.
Нет, я не злился. Почти. Наверное, начал привыкать.
Когда вхожу в приёмную, чтобы идти в кабинет Вадима, уже чую опой, что сейчас что-то случится. И точносначала вижу Катю, которая впервые за то время, что я здесь работаю, приехала к мужу. Улыбаюсь, как идиот, одёргиваю себя, чтобы не лыбиться. Тем более и повод охренеть находится в виде Насти, которая несётся к Персидской с криком:
Мамочка!
Застываю взглядом на Вадиме, стоящем напротив. Уже вижу по его глазам, что нас ждёт за*бись какая интересная беседа. А Наська она счастлива. Что-то лопочетто про поросёнка, то про то, как она успела соскучиться, потому буквально заставила меня сегодня взять её с собой. М-да
К вам приехал ревизор.
Немая сцена. Занавес.
***
Я чувствую, как сердце бьётся где-то в горле, и не могу выдавить из себя ни звука. И только ощущение того, как к ногам прижимается Настя, придаёт сил. Мне впервые настолько страшно за кого-то. Страшно, что сейчас Вадим может выдать какую-нибудь уничижительную фразу, и Настя решит, что больше не хочет считать меня своей мамой.
Персидская а ты когда успела потомством обзавестись, да ещё и от моего зама? звучит голос мужа, в котором сквозят нотки издёвки. Но ответить не успеваюИлья встаёт перед нами лицом к лицу с Вадимом и твёрдо произносит:
Не сейчас.
И теперь уже впервые чувствую себя настолько защищённой. Чего не было раньше никогда. У меня нет сил оставаться здесь и дальше, хотя, наверное, нужно бы. Что будет происходить между Ильёй и Вадимом даже представлять не хочу. Но мне так нужно побыть слабой хотя бы сейчас.
Мы с Настей ко мне на работу съездим, хорошо? выдавливаю из себя в спину Илье, и он, быстро обернувшись, кивает.
Только скинь мне адрес, я заеду за вами как улажу дела.
Настя уже притопывает от нетерпения, и я хватаю её за руку и почти что сбегаю с «поля боя». Выдохнуть удаётся только когда подходим к машине, постоянно кажется, что Вадим отправится за нами и сделает что-то ребёнку.
Ох у меня же нет детского кресла, шепчу, когда Настя забирается на заднее сидение.
Папа меня просто ремнём пристёгивает.
В её глазах на мгновение мелькает испуг, наверное, это зеркальное отражение того, что чувствую я сама. Окей значит, просто ремнём, но по дороге заедем и купим детское кресло. Даже два детских кресла, второе из которых я отдам Илье. Этословно подтверждение того, что Настя реальна и будет присутствовать в моей жизни и дальше. Что мы будем куда-нибудь ездить с ней вдвоёмнапример, поесть мороженого. Или в гости. Или в детский магазин, где я куплю ей обновки или игрушки. От этих мыслей становится легче дышать, а когда всё же трогаемся с места и отъезжаем от офиса, облегчение становится острым, почти что болезненным.
Куда мы едем? с интересом спрашивает Настя, глядя в окно.
Как я и сказалако мне на работу. Будем шить Кате одежду.
А Катя с тобой?
Да. В сумке. Отдам, когда доберёмся.
Смотрю на Настю в зеркало заднего вида, и сама испытываю то, что отражается на лице девочкирадость, которую трудно выразить словами. Она у нас одна на двоих, и я хочу, чтобы этот день стал хоть немного светлее для нас обеих.
Да ты, мать, хитра! Сразу готового ребёнка где-то добыла, восклицает Тамара, моя младшая сестра, когда добираемся до мастерской. Тома величает её не иначе как дизайнерская студия, хотя у нас не сказать, что слишком много заказов в последнее время, и в основном мы используем помещение для творчества. Яизготавливаю бронзовые скульптуры, Томарисует.
Насте Тамара нравится сразуэто видно по тому, как девочка доверчиво забирается к ней на колени, когда садимся пить кофе, и как рассказывает о поросёнке, которому мы приехали пошить одежду. А я ловлю раз за разом вопросительно-удивлённый взгляд сестры, в ответ на который уже устала пожимать плечами, и понимаю, что когда останемся одни, меня ждёт допрос с пристрастием.
Ладно, сейчас мы сходим к Лиле, я попрошу заняться одёжкой. Если у неё нет никого, то она может сразу что-нибудь и скроит. А потом вернусь и мы с тобой поболтаем.
Одарив меня напоследок ещё одним взглядом, в котором ясно читается, что терпение Тамары почти иссякло, они с Настей уходят в соседнее помещение, в котором располагается ателье. А я остаюсь наедине со своими мыслями.
Гоню от себя настойчивое желание позвонить Илье. Потому что снова страшно. Например, услышать, чтобы я возвращала Настю немедленно, и причина совсем неважна. Я вообще холодею от мысли, что он может запретить нам видеться. О том, что у них там могло произойти с Вадимом, стараюсь не думать. Лишь бы только не окончилось потасовкой, хотя, это очень сомнительно. Максимум, на что способен муж, нахамить или выдать пару шуточек.
Так. У меня голова кругом, признаётся Тамара, вернувшись из ателье и поясняет в ответ на мой тревожный взгляд: Оставила Настю с Лилей. Там дочка её пришла. Если что, Лилька наберёт тебя или меня.
Она вскидывает брови и, не дождавшись от меня ни слова, командует:
Рассказывай!
О чём?
Обо всём. Что это за чудо? Почему она тебя мамой называет? Где её папа? Ты от него её родила тайно и мне ничего не сказала?
В голосе Томы сквозит веселье, а вот мне совсем не до него. Понимаю, насколько всё это странно.
Её папа работает с Вадимом. Он привёз мне на днях документы на развод, с ним была Настя. Её мама умерла некоторое время назад. Ну и девочка решила, что я её новая мама.
Усмехаюсь, когда произношу эти слова, больши похожие на рапорт. В глазах Тамарытакое неподдельное изумление, переходящее в ошарашенность, что меня начинает разбирать нервный смех.
Так. Погоди. Дай я выдохну. Ты разводишься с Вадимом?
А ты думала, его уход к другой может окончиться чем-то иным?
По правде говоря, да. Ты только не дуйся, но я уже начала подозревать, что если этот козёл придёт к тебе и скажет, что возвращается, ты примешь его с распростёртыми объятиями.
Она озвучивает то, что мне и самой пришло в голову не далее как сегодня утром, когда осознала, что именно содержится в тех чёртовых бумагах. Если бы не Настя, наверное, я бы не была сейчас так уверена в том, что к слову «муж» относительно Вадима теперь применим эпитет «бывший». Потому что готова была простить. Даже понимая всю чудовищность той боли, которую он мне причинил.
Нет. Это дело решённое.
Делаю паузу, прежде чем поделиться остальными новостями. Потому что не знаю, стоит ли о них говорить с Томой. По крайней мере, до того момента, когда я утрясу все дела с адвокатом. Она у меня дама решительная, неизвестно, что может выкинуть, когда дело касается её семьи.
И он хочет отсудить у меня половину квартиры.
Вот мудак!
Есть такое.
Он вообще с дуба рухнул? Эта квартиратвоя заслуга полностью. Говорила я тебе, что нужно составлять брачный договор!
Что теперь об этом думать? Всё уже сделано.
Ну, на будущее. Кстати, папа как у Насти, ничего?
На что ты намекаешь?
Ни на что. Ты теперь девушка свободная, он, как я понимаю, тоже холост.
Том, ей-богу мне сейчас вообще не до этого.
Я морщусь, поднимаюсь с диванчика и начинаю расхаживать туда-обратно по студии, чувствуя на себе внимательный взгляд сестры.
Зря. Если нормальный мужиктак может это судьба?
Он очень молод.
Тем более! Блин, Кать Ладно, я молчу. Хотя, нет. Молодой, с дочерью, которая тебя как мать приняла, да тут сам бог велел.
Ничего он не велел. Мы виделись с ним пару раз.
И что? Познакомься поближе, делов-то.
Не дави на меня, окей? У меня сейчас все мысли о разводе, о том, как не потерять квартиру, и в первую очередьо Насте. И больше я ничего не хочу.
Поняла-поняла. Дело твоё, конечно.
Она замолкает, и это довольно странно, потому как обычно Тому ничто не способно удержать от того, чтобы она высказала всё, что думает, даже если её ни о чём не спрашивают. Просто смотрит на меня внимательно, чуть прищурившись, как будто хочет что-то понять. И вздыхает через пару минут:
Ладно. Пошли к Лиле, вижу, что изводишься.
Я действительно начала переживатьоставила ребёнка одного с незнакомой ей тётей. И хоть знала Лилю едва ли не половину жизни, всё равно не могла быть спокойной.
Я усмехнулась собственным мыслям прежде чем отправиться за Настей в ателье. Кажется, превращаюсь в наседку. И почему мне это так нравится?
***
Только когда Настя с Катей уходят, я ощущаю, как меня покидает напряжение. Воздух вокруг словно наэлектризованный. Вроде банальное сравнение, но оно подходит как нельзя лучше. Кажется, с каждым вдохом втягиваешь в себя эти заряженные частицы, которые состоят из охрененного накала, страха Кати, моей потребности защитить их от всего, что может сказать Вадим, ну и из его ядовитого сарказмав первую очередь.
Это вообще что такое сейчас было? уточняет он тихо, и в голосе Персидского слышу ощутимую угрозу.
Ничего, пожимаю плечами в попытке сделать вид, что всё случившееся не стоит ни капли нашего внимания. Девчонки просто сдружились.
Девчонки?
Мать твою это я, пожалуй, зря.
Вадим, давай реально не сейчас. Ты сказал, что ждёшь меня срочно, я здесь.
Нет уж.
Он передёргивает плечами, засовывает руки в карманы брюк и прислоняется бедром к краю стола. Цепко смотрит на меня, и мне почему-то хочется слиться куда подальше. Дерьмово всё это В прищуре светло-серых глаз то ли злость, то ли насмешка. А может, и того и другого с перебором, потому не пойму, что превалирует в тот или иной момент.
И давно это у вас?
Чтоэто?
Давно твоя дочь мою жену матерью называет?
По взгляду Вадима, который меняется ежесекундно, понимаю, что парит его совсем не наличие Насти рядом Персидской. Скорее, то, что в комплекте с дочерью иду я. И вроде насрать мне должно быть на нашу недавнюю встречу с его новой бабой, но почему-то мне совсем не всё равно. Значит, кому-то можно, а кому-то нет?
Когда документы ей завёз, так и называет. Увидела в ней Танюху.
Ясно.
В этих четырёх буквах, которые Вадим цедит сквозь крепко стиснутые зубы, вся соль нашей беседы. Ему всё ясно, что бы ни стояло за этим словом, а я совершенно не планирую бросаться ему «в ножки» и рассказывать, что между нами с Катей ничего нет и быть не может.
Так что за дело?
Забудь. Я поручу его кому-то другому. Теперь уж точно. Займись Самойловыми, мне эта старая сука уже все уши прожужжала.
Он уходит после моего короткого «окей». Просто скрывается в кабинете, и я чувствую желание материться вперемежку с облегчением. Раз такзначит так. У меня нет ничего, в чём я должен был бы оправдываться перед Вадимом. И, положа руку на сердце, потребности моей дочери всегда будут превыше всего. Даже если лишусь работы и буду жрать хлеб с водойона ни в чём не будет нуждаться. И ни в ком.
С Самойловой действительно удаётся отвлечься ото всего. «Старая сука», как её именовал Персидский, на деле оказывается вполне себе милой старушкой, которая усаживает меня пить чай на террасе древнего частного дома. Болтает без умолку, но я не особо слушаю еёвсё, что нужно, разузнал, а это так, дань вежливости.
Мыслями весь в том, во что мы так с размаху вляпались. То, что Вадим на этом не успокоится, однозначно. Не знаю, правда, во что может вылиться, но заиметь проблем с шефом как-то не хочется от слова «совсем». Ладно, херня. Разберусь. Главное, что Настя довольна, вон как рванула сегодня к Кате, как будто в нейсредоточие всего, что ей нужно. Приревновать, что ли?
Усмехаюсь собственным мыслям, что Самойлова воспринимает на свой счёт.
А у вас тоже дети есть, Илья Владимирович?
Даже подсаживается ближе, видимо, до этого рассказывала о своей семье, на что я лишь машинально кивал.
Есть, да. Дочь Настя. Ей пять скоро.
Ой.
Всплескивает руками, на глазахза очками в тонкой оправепоявляются слёзы. Надо, пожалуй, завязывать с посиделками и ехать за Настей. А то тут можно вечность сидеть, в этом старом саду и слушать рассказы женщины, которую вижу впервые в жизни.
Ладно, Лидия Иннокентьевна, мне ехать нужно. Дела, сами понимаете. Спасибо за чай. Я свяжусь с вами как только что-то будет известно.
Поднимаюсь из-за стола и иду в сторону металлической калитки. Старушка семенит следом, что-то вещает про то, как здесь хорошо летом или ранней осенью, когда яблоки первые спеют. Договорившись, что непременно привезу Настю, как только у меня получится, уезжаю от Самойловых со странным ощущением на сердце.
Помочь тут явно будет нечем. Внучка Лидии Павловны исчезла пару лет назад, всё это время в полиции Самойловых кормили обещаниями найти девушку практически со дня на день. Но сделаю всё, что смогу.
Примерно понимал, что именно чувствует эта женщина, с той лишь разницей, что когда близкие уходят навсегда, они забирают с собой надежду. И тебя прибивает сверху непомерным чугунным грузом, который придавливает к земле.
Остановившись на светофоре, набиваю короткое смс Кате: «Выехал за малой. Буду минут через сорок». Ответ приходит почти сразу: «Окей. Мы ждём :)»
Это «мы» долбает по чему-то, что давно скрыто внутри. Глубоко. Так глубоко, что я уже и не подозревал о том, что там что-то живо. И сейчас воздух из лёгких вышибает одним точечным прицельным ударом. Хотя, наверняка Персидская не ставила перед собой такой цели. Да и вообще какой-либо цели не ставила в принципе. Но печёт в грудине, приходится инстинктивно растереть слева, где колотится сердце.
Неправильно это. Вот так. Всё вот это неправильно. И ощущение хрупкости, словно на паутинке тонкой подвешен. Бороться нужно с самим собой, а я не могу. Не сейчас, по крайней мере.
Что ж это моё и со мной и останется. Так будет вернее всего.
Настёна бесконечно лопочет. Демонстрирует мне поросёнка, на котором надето платье, от чего приходится сдержаться, чтобы не заржать. Дочь в таком бесконечном восторге, что сам невольно заражаюсь этой неуёмной радостью. И Катя тоже довольна, хотя и ловлю пару раз её обеспокоенный взгляд.
Лиля ещё шапку свяжет. Мы придумали, чтобы уши поместились. Красную.
Ну, красную, это хорошо. Ты не голодна?
Дочь устраивается рядом со мной на диванчике, куда меня пригласила Тамара, сестра Кати, показывает ещё какую-то крохотную одежонку, даже думать не хочу, как она планирует её напялить на игрушку.
На меня направлены сразу две пары глаз, и если по взгляду Персидской можно примерно понять, что она думает, Тамара, кажется, готова просканировать меня по самое не балуй.
Они с сестрой совершенно разные, и дело совсем не во внешности. Я знаю, таких, как Томаготовы переть напролом куда угодно и когда угодно. А Катя она мягкая, плавная, к ней тянуться хочется.
Значит, вы, Илья привезли Кате документы и вот так и познакомились? интересуется Тамара, когда я уже собираюсь придать Насте ускорение, чтобы ехать домой.
Ага. Вот так и познакомились. Бросаю на Персидскую притворно-насмешливый взгляд, потому что на самом деле мне нравится, как она краснеет в этот момент. Глаза опускает и румянцем заливается.
Интересно, кивает Тамара.
Очень, соглашаюсь я и снова поворачиваюсь к дочери: Ты есть хочешь?
Мы с мамой собираемся покушать.
А вот это в мои планы совсем не входит, хотя, надо признаться, я бы сам не отказался просто уехать вместе с Катей и Настей подальше от рентгеновских излучений, исходящих от Томы.
Если папа будет не против, поспешно добавляет жена Вадима. Если против, то в следующий раз, хорошо?
Настя складывает руки на груди и хмурит брови. Начинает дуть губы, и вижу, что на лице Кати тревога снова выступает на первый план.
Ладно-ладно, поднимаю руки вверх, будто бы сдаваясь. Сегодня я слишком устал, чтобы спорить. Если едем ужинать, значит едем ужинать.
Ура!
Настя хватает поросёнка, слезает с дивана и заявляет:
Я поеду с мамой!
Окей. Ловлю вопросительный взгляд Персидской и добавляю: Окей-окей. Сегодня можете вить из меня верёвки. Куда едем?