- Вопрос риторический, - ответила девушка в красной толстовке, яркой, как пожарная машина.У членов администрации на дачах.
- Ясное дело. А чем мотивировали?
- А чтобы не украли.
От неожиданности у меня перехватило дыхание.
- Угадали, - я повернулась к тому, кто это сказал, изо всех сил пытаясь не расплыться в клоунской улыбке.
= 12.
Я старалась не смотреть на Максима, но получалось плохо. Все равно косилась. А он шел со всеми вместе, внимательно слушал, с самым серьезным видом. Но когда мы случайно встречались взглядами, в его глазах плясали чертики. Посмотреть на негони за что не поверишь, что это классный хирург и директор солидной медицинской сети, пусть даже и административный. Белая футболка под расстегнутой клетчатой рубашкой, подвернутые узкие джинсы, белые кроссовки. Да он даже на тридцатник не выглядел.
По правде, я сама не знала, хочу ли поскорее закончить экскурсию, чтобы остаться с ним вдвоем, или наоборот размазать ее до неприличности, чтобы оттянуть этот момент. Поэтому проводила ее так, как будто его и не было. И все равно волновалась, как школьница. Не случайно же он к нашей группе прицепился. Заехал за хлебушком для Заи, а тут опаэкскурсия с Ниной Львовной? Да вот уж фиг! Залез ко мне в Фейсбук или VK и узнал. Вот только опоздал, похоже. Потому что когда у метро я собирала с экскурсантов скромную мзду, его точно не было. А говорил, что всегда везде раньше приходит.
Наконец, сделав круг, мы вернулись по проспекту Чернышевского к метро. Шумно поблагодарив меня, группа растеклась кто куда.
- Запоздало здравствуйте, - сказал Максим, когда все разошлись, и протянул мне несколько купюр.Задержался в академии. Вышел из метро, а вы уже ушли. Но догнал.
- Еще чего!возмутилась я.Не хватало только с вас деньги брать.
- Тогда кофе?
- С удовольствием, - кивнула я, кусая губы, чтобы не улыбаться по-идиотски.
- В пекарню?
Ну вот уж фиг! Обойдется твоя Зая без хлебушка!
- А давайте вон туда, через дорогу? Там хороший кофе.
Максим не возражал, и мы спустились в подвальчиккрохотную полутемную кафешку-бистро на четыре столика.
- Нина, а может, мы уже на ты перейдем?предложил он.Я с пациентами всегда строго на вы, но вы ведь уже не моя пациентка. Кстати, как рука?
- Рука нормально. На тыдавай.
Мы заказали кофе и сели в уголок.
- Холодно как сегодня, - сказал Максим.А вроде, солнце такое яркое.
- Это только вы, понаехавшие, на солнце ловитесь, - снисходительно усмехнулась я и тут же прикусила язык.
Знать, что он из Архангельска, я могла, только если залезала на его страницу в Фейсбуке. Афишировать это мне не хотелось. Хотя, собственно, почему? Он-то на мою залез. Впрочем, Максим моей оплошности не заметил. Или сделал вид, что не заметил.
- В каком смысле ловимся?спросил он.
- Развод по-питерски. Солнце, ни облачка - и лютый колотун. Это как записка на холодильнике: «Не верь коту, он уже жрал». Так и у насне верь солнцу, оно тебя на в общем, грязно обманет. Смотреть надо не на небо, а на высоту подскока полиэтиленовых пакетов. Встанешь утречкомсолнце в окошко, а пакетыпакеты тоже в окошко. На третий этаж. Это значит, одеваться надо теплее.
- Какие пакеты?очумело спросил Максим.
- Удравшие из помойки.
- Город сумасшедших, - он поправил темные очки, висевшие на вороте футболки.
- Нет. Сумасшедший город, - поправила его я. И свои очки на воротке футболки тоже поправила. Разглядывая его исподтишка, как будто видела впервые.
Я была не из тех, кто запоминает детали внешности и может составить фоторобот: нос такой-то, глаза такие-то. В первую же секунду знакомства у меня в голове складывался некий эмоционально окрашенный образ, который я ни за что не смогла бы описать. Если бы меня попросили сказать, как выглядит Максим, после изрядных мучений я выжала бы из себя что-то вроде «ну он такой выше среднего роста».
Впрочем, иногда у человека было что-то яркое, бросающееся в глаза, запоминающееся. Вишенка на торте. У Максима такой вишенкой были, как ни странно, брови. Самые обыкновенные, стандартной формы и цвета, но они жили своей собственной, самостоятельной жизньюсобираясь вместе и разъезжаясь, нависая над темно-серыми глазами и уползая на лоб.
- И сколько ты уже в Питере живешь?спросила я.
- Семнадцать лет. Полжизни, - Максим вертел чашку, разглядывая осевшую на стенках кофейную гущу.Приехал первый раз в пятнадцать. С классом. И пропал. Понял, что после школытолько сюда. Видишь вот эту закорючку?он показал на какой-то абстрактный завиток на стенке чашки.Она обещает неожиданный поворот судьбы.
Я вежливо взглянула на закорючку. Все эти кофейные гадания казались мне несусветной глупостью, но меня учили относиться к чужим заскокам так же снисходительно, как и к своим.
- К Питеру нельзя быть равнодушным, - продолжил он. - Ты его или любишь, или нет. И он не может быть к тебе равнодушным. Либо принимает, либо отвергает. Я его любил всегда. Заочно. Еще до того, как побывал здесь. Ну и как трепетный влюбленныйбоялся быть отвергнутым. Глупо звучит, да?
- Нет, - я покачала головой.Совсем не глупо. И как, принял он тебя?
- До сих пор присматривается, - засмеялся Максим.Но пинка под зад с ходу не дал, это обнадеживает. А ты? Как ты к нему относишься? Или такчто он для тебя?
- Ну - задумалась я.Ты сильно удивишься, если я скажу, что не люблю его?
Брови Максима уползли куда-то к границе скальпа.
- То есть люблю так, что просто не замечаю. Люди приезжают, ахают: какая красота, а я такая: правда, что ли? Иду по своим делам, думаю о своем, а онрядом. Питер. Продолжение моей квартиры. Ты же не ходишь по своей квартире, восхищаясь диваном или холодильником? Нет, даже не так. Онпродолжение меня. Мне другие города нравятся. Прага, например. Или Барселона. Осло. Да многие. Я могла бы там житьхоть всю жизнь. Но с условием, что в любой момент смогу вернуться в Питер. Как только захочу.
- А если представить, что Питерчеловек, - Максим поставил чашку и подался вперед. Мне показалось, что его глаза светятся в полумраке, как у кошки, - что бы ты сказала о ваших отношениях?
- Он мой муж, с которым прожили лет тридцать. Вот так. Мы друг другу давно надоели, не обращаем друг на друга внимания, посматриваем на сторону. Я всегда готова ему изменить с любым другим привлекательным городом. Он флиртует с восторженными приезжими, строит глазки, заводит с ними мимолетные романы. А потом мы вдруг устраиваем на кухне посиделки за полночьс пиццей в коробке и бутылкой вина. Плачемся друг другу в жилетку, клянемся в вечной любви и устраиваем бурный секс на столе. А утром я смотрю в окно на дождь и думаю: черт, а что это вообще было-то?
- Ничего себе, - ошарашенно протянул Максим.Не знаю, что и сказать. А хочешь, я тебе погадаю?
Я пожала плечами, допила кофе и поставила чашку вверх дном на блюдце.
- Где ты научился?
- У младшей сестры. Она профессионально этим занимается. Кофе, таро, руны. Таро для меня темный лес, руны тоже, а вот с кофе, вроде, получается. Руки положи сверху.
- Прости, но я в это не верю.
- А это неважно, - усмехнулся Максим, подождал немного и перевернул чашку.Странно, - нахмурился он, вглядываясь в разводы.У тебя такой же знак неожиданного поворота судьбы. Он нечасто встречается.
- Может, здесь просто чашки какие-то особенные, - предположила я. - Повышенной гладкости. Или наоборотшершавости?
- Не думаю. Ладно, неважно. Кстати, ты, оказывается, княжеского рода?
- Только по одной линии, - засмущалась я.С другой, после революциисплошняком крестьяне. Для равновесия.
- И как с твоими княжескими предками обошлось советское государство? Не того?
- Еще как того. Прапрадеда с женой и старшим сыномв тридцать седьмом. Все по-взросломупятьдесят восьмая статья, десять лет без права переписки. Младшиймой прадедне стал дожидаться, сгреб семейство в охапку и скоренько удрал на Дальний Восток, в Комсомольск-на-Амуре. Правда, там всего два года прожилзаболел и умер. А прабабушка вышла замуж за инженера, сменила фамилию себе и сыну и за два месяца до начала войны вернулась в Ленинград. Умерла в блокаду. А деда по Дороге Жизни вывезли. Потом, в конце пятидесятых, он нашу фамилию вернул. Но вообще это фамилия матери, они с отцом не были женаты.
- А я дальше бабушек и дедушек никого не знаю, - вздохнул Максим.Ну, разве что имена прадедушекпо отчествам. Так что завидую.
- Я по деревенским линиям тоже мало что знаю. Это надо быть совершенно безумным фанатом семейной генеалогии, чтобы раскопками заниматься. К тому же архивные изыскания - дело недешевое, я себе такого позволить не могу.
Только я подумала, что давно ни с кем не чувствовала себя так легко и свободно, Максим посмотрел на меня как-то странно.
- Нина, - сказал он, покусывая губу, - с тобой очень интересно разговаривать, но я вообще-то по шкурному делу пришел.
- То есть?неприятно удивилась я.
- Хочу тебе работу предложить.
- Кем? Санитаркой?
- Нет. Пиар-менеджером.
- Ааа - я обалдело захлопала глазами.
- В общем, я вчера на Ха-ха смотрел резюмешки и вдруг на твое наткнулся. Удивился не меньше, чем когда тебя по скорой привезли. Посмотрел портфолио. Хотел позвонить, потом дай, думаю, на Фейсбуке тебя поищу. А там объявление насчет экскурсии. Ну вот решил прийти. Заодно посмотреть, как ты с людьми общаешься.
- Слушай, но вам ведь, наверно, кто-то с медицинским образованием нужен? И потом с пиаром я постольку-поскольку сталкивалась. Я ведь все-таки журналист изначально.
- Нин, я тебе откровенно скажу. Наше оборзелое руководство хочет десяток специалистов на одну зарплату. Но я реалист и понимаю, что это невозможно. Поэтому достаточно будет одного хорошего из списка, а остальному научим. В частности, нам нужен контент-менеджер. Я посмотрел твои подшефные сайтывполне годящие.
Ощущение было, что я ребенок, которому вместо шоколадной конфеты подсунули пусть не пустой фантик, но, в лучшем случае, соевый батончик. Понадеялась, что он заявился ради моих прекрасных глаз? Ну вот и пролетела птица обломинго. А работа Работа мне, разумеется, была нужна. Но было ли разумно соглашаться работать под его руководством? И хочется, и колется, и мама не велит, вот уж точно.
- А что цена вопроса?осторожно поинтересовалась я.
- Немного. Ровно половина моей, а моя шестизначная.
- Интересно, - хмыкнула я.Шестизначнаяэто может быть и сто тысяч, и девятьсот девяносто девять.
- Хотел бы я получать девятьсот девяносто девять тысяч.
Озвученная цифра примерно вдвое превышала то, что я набирала в урожайный месяц, и это решило дело.
- И когда мне прийти на собеседование?спросила я.
- А это и было сейчас собеседование, - ответил Максим и подмигнул мне.
= 13.
16 августа
Вернувшись домой после разговора с Максимом, весь остаток дня я прострадала. Идти или нет? Окончательно я еще не согласиласьон дал мне время подумать до утра.
Во-первых, за пять лет фриланса я порядком одичала и вообще уже не представляла, как люди работают в офисе. Моим последним местом работы была редакция малотиражки, а до тогонебольшое пиар-агентство. И там, и там можно было появляться лишь периодически, забирая задания домой, чем я бессовестно пользовалась и приходила только в день зарплаты.
Во-вторых, я тупо боялась не справиться, поскольку не представляла, что надо делать. Максим ясно дал понять: одним только корпоративным сайтом дело не ограничится. Да и не стал бы никто платить такую зарплату контент-менеджеру.
Но все это были мелочи. Мелочипо сравнению с тем, что работать предстояло с мужчиной, который мне откровенно нравится. И который, хоть и не женат официально, но все же, что называется, состоит в отношениях. Был в этом определенный элемент лукавства.
Если бы Максим был женат, я бы отказалась сразу. Повторять мамочкину историю совсем не хотелось. А вот это «мы живем вместе, нам и так хорошо, штамп в паспорте ничего не меняет» - в пользу бедных. Я сама так жила почти шесть лет. Вроде и семья, но не семья. Потому что очень легко в любой момент хлопнуть дверью. И дело даже не в технических моментах развода. Есть в штампе нечто сакральное. Переход на новый уровень. Не просто спим вместе, пока в охотку, а объявляем всему свету, что мы муж и жена.
Никто не думает, подавая заявление в загс: «поживем годик-два, не понравитсяразведемся». Все уверены, что это навсегда. А вот когда собираются жить вместеименно так. «Надо же попробовать, вдруг мы друг другу не подходим». В этом и разница. Жить вместеэто протокол о намерениях. Регистрацияуже договор.
Так что статус Максима давал мне определенную надежду. Влезть в отношенияэто, конечно, не очень красиво, и все-таки не то же самое, что разбить семью. Но с чего я вообще взяла, что ему интересна? Привез справку, хотя его никто об этом не просил? Выбрал мое резюме, хотя мог поискать кого-то более подходящего? Ни о чем вообще не говорит. Как и то, что мне показалась за разговором в кафе. И если это так, то ситуация в корне меняется. Удастся ли мне удержать свои чувства на уровне легкой тонизирующей влюбленности, когда есть для кого покупать новую юбку или делать новую прическу? Или все скатится в страдания и безнадегу?
Черт, хоть монетку бросай.
В итоге я пришла к тому, что лучше сделать что-то и пожалеть, чем жалеть о несделанном. В конце концов, еще одного шанса судьба точно не даст.
Утром я надела черную юбку, белую блузку, туфли на каблуке, волосы собрала и заколола. Этакая учительница младших классов, только очков не хватает. От метро до бизнес-центра на Шпалерной можно было доехать на маршрутке. Или на Жорике. Или дойти пешком минут за двадцать. Жорик отпал в полуфинале: я не знала, как там обстоит дело с парковкой. Пешком на каблуках тоже не лучший вариант. Поэтому села в маршрутку, которая умудрилась даже на таком коротком пути собрать все возможные пробки, и оказалась на месте без десяти девять. С Максимом мы договорились, что яесли надумаю!подъеду после девяти. Опять притащилась раньше времени!
Постояв у крыльца минут пятнадцать, я вошла на проходную. Там все было по-взрослому: электронный турникет и гориллообразный охранник в будке. Я набрала номер Максима.
- Сейчас спущусь, - сказал он, сразу взяв трубку.
Через пару минут со стороны лестницы раздался топот, как будто кто-то прыгал через две ступеньки.
- Привет!крикнул Максим издали.Димон, это к нам!
Он махнул охраннику, перегнулся через турникет и приложил к нему карточку-пропуск. Турникет пискнул, выбросил зеленую стрелочку и гостеприимно открылся.
- Сейчас мы с тобой пойдем к генеральному и к исполнительному, - Максим повел меня в сторону лифтов.Так, чисто познакомиться.
Сегодня он был в темном пиджаке на футболку и в черных джинсах. Похоже, о дресс-коде здесь и не подозревали. Уже проще. Не надо морочиться строгими юбками и каблуками.
Мы поднялись на третий этаж, прошли по длинному коридору и оказались в большой приемной. Фикус в потолок, плазма на полстены и секретарша с губами уточкой. Максим вопросительно приподнял брови, показав большим пальцем на дверь кабинета. Секретарша кивнула, и мы зашли.
За столом, вальяжно развалясь, сидел крупный мужчина с густой седой гривой. Вид у него был сонно-расслабленный, словно говорящий: «Ну что вам еще надо?»
- Геннадий Васильевич, это Нина Львовна, наш новый пиар-менеджер.
Генеральный слегка подобрался, из-под пиджака выглянули широкие подтяжки. Все так же лениво он задал мне несколько вопросов и милостиво махнул рукой: работайте.
- Теперь к исполнительному, - сказал Максим, когда мы оказались в коридоре.Соберись, это будет неприятно. Как кровь из вены сдать.
Исполнительный директор Андрей Сергеевич оказался тощим, остроносым и въедливым. За десять минут допроса он действительно выпил из меня минимум литр крови. Вопросы задавал, буравя насквозь маленькими бледными глазками со светлыми ресницами, а согнутые пальцы держал на коленях, как выпущенные когти. Когда экзекуция закончилась, моя блузка влажно прилипла к спине, а коленки ватно подрагивали.
- И ведь что самое прикольное, - Максим ободряюще дотронулся до моего локтя, - в вопросах персонала он ни черта не решает. Но надо же покуражиться, показать, какой он крутой перец. А тем более я тебя привел. Меня он особо ненавидит.
- За что?удивилась я.
- А ни за что. По факту бытия. Понимаешь, у него мономания, что главная цель любого административного директора - стать исполнительным. Он уже двоих сожрал, превентивно. И меня тоже пытается. Но мы еще пободаемся. Так что забей, тебе если и придется с ним общаться, то только через меня.