Ольга НиколаеваБудет так, как я хочу!
Пролог
Этот день стал новой точкой отсчета. День, когда исчезла я, прежняя, не совсем наивная девочка, но еще не потерявшая веру в чудо. И появилась яновая, не знающая никаких чудес.
Но тогда еще было рано знать и думать об этом. В голове крутилась одна-единственная фраза. Молотком стучала в виски, иногда стихала до шума падающих капель, потом начинала греметь набатом.
Не придет. Он больше не придет. Никогда не придет. На разные лады и интонации. Словно, повторяя сотни и тысячи раз, я, наконец, смогу принять ее смысл.
Не придет никогда. Человек, воплотивший в себе весь мой мир, все надежды, мечты и радости. Заменивший семью, заставивший забыть. О матери, от которой в памяти и осталась лишь горькая обида, об отце, желавшем дать мне все, но не давшем самое главное, о бабушке и крестной Я от всех отказалась, чтобы быть только с ним. И он дал мне все, чего раньше так сильно не хватало: позволил любить, не думая о рамках и условностях, позволил жить, чувствуя себя любимой. Заставил мечтать о семье с ним, большой и дружной, счастливой и полной семье
А сегодня он сообщил, что не придет больше. А если бы я не сбежала с последней пары, чтобы увидеть пораньше, то и этих слов не услышала бы.
Глеб, что случилось? застыла у дверей, как вкопанная. Он еще не должен был находиться дома. Я надеялась, что смогу его встретить с работы.
Настя? Почему ты здесь? Глеб поднял голову от сумки, в которую складывал вещи. Что-то пытался утрамбовать покомпактнее, а оно никак не хотело влезать.
Глеб, куда ты собираешься? ответ на мой вопрос услышать было куда важнее, чем рассказывать про ненужную и скучную лекцию, идти на которую не захотела.
Я ухожу. Не глядя в глаза. Нарочито внимательно оглядывал прихожую. Словно искал, не забыл ли чего. А я уже виделаничего не забыл. Глеб умеет все делать хорошо и качественно.
Куда уходишь? Зачем? еще не понимая значения этих слов. Надеясь, что просто в поездку срочную сорвался.
Я понял, что больше не хочу быть с тобой. Поэтому ухожу. Наконец, он посмотрел прямо на меня. Но лучше бы этого не делал. Вместо любящих, нежных, горячих глаз я увидела холодные, потухшие. Будто пеплом присыпанные.
Как это что значит О чем ты говоришь, Глеб?! может быть, стоило броситься ему на шею, плакать, уговаривать Возможно, поведи я себя иначе, он бы еще передумал Но я все так же стояла на месте. Не способная двигаться, чувствовать, думать. Понимание, что это конец, уже накрывало потихоньку. Но я все еще продолжала надеяться на чтонеизвестно.
Я не приду больше, Настя. Вот ключи от квартиры. Она оплачена еще на три месяца вперед. Больше не смогу, извини. Это время можешь здесь жить спокойно, а там придется самой подумать
Глеб подошел ко мне практически вплотную. Но не обнял, не поцеловал, как всегда делал раньше. Просто отодвинул в сторону, как неживую. Я ему мешала обуваться.
Прислонилась к стене, понимая, что еще немногои рухну. Ноги не держали совсем. Очень хотелось сползти на пол нет, не для того, чтобы в ногах у него валяться. Просто свернуться бы калачиком Но остатки гордости не позволили.
Глеб методично шнуровал кроссовки, потом застегивал куртку, похлопал по карманам по привычке Все так спокойно и обыденно, будто в магазин собрался и через полчаса вернется.
Ну, давай, Настя. Не грусти. И поцеловал в лоб, словно покойника, прости Господи.
А я не сильно-то от покойника и отличалась.
Глава 1
Он был первым, кто подошел, взял меня за руку и сказал:
Я вижу, тебе здесь не нравится. Пойдем отсюда. И увел, не спросив согласия.
Не знаю, каким образом Глеб затесался на вечеринку моих однокурсников. Он был старше нас всех, серьезнее, и совсем ни на кого не похожим.
Я скучала в этой компании, впрочем, как обычно. Пить нельзяотец не поймет, если вернусь домой пьяная. Понять нетрезвых друзей и разделить с ними развлеченияневозможно. Оставалось только притворяться, что пью, и что мне так же весело, как и всем. Это была моя плата за возможность быть немного похожей на ровесников, не сидеть в четырех стенах отцовского дома, а общаться с «друзьями».
Зачем ты здесь? задал вопрос, помогая натянуть рукава куртки. Зачем тратишь время?
А ты зачем? я заметила его еще раньше. Глеб сидел на диване, почти ни с кем не общался. Хладнокровно наблюдал за творящимся безобразием, но не участвовал в нем никак. Как будто крупный черный ворон случайно приземлился в стайке воробышков.
Чтобы забрать отсюда тебя. Это же очевидно. Не замечала, чтобы он хоть раз посмотрел на меня с момента, как появился. Сама же украдкой бросала взгляды, очень старалась, чтобы не увидел этого.
Врешь. Замотала шарф, сама толкнула дверь. Не позволила ему проявить галантность.
Естественно.
Он шел за мной следом по лестнице. Весьма неудобно выворачивать шею, чтобы оглядываться и смотреть в глаза. Я остановилась. Развернулась и голову задрала. И так высокий, он казался еще выше, стоя на пару ступенек надо мной.
Что «естественно»? Зачем ты забрал меня оттуда и куда ведешь?
Естественното, что пришел сюда по своему делу. Зачемуже сказал, чтобы ты не умерла здесь от скуки. Будет жаль, если мир потеряет такую красивую девушку. Кстати, яГлеб. А тебя как зовут?
Ты обо мне вообще ничего не знаешь?
Уже очень многоеОдним шагом преодолел расстояние между нами, склонился над ушком, обдав кожу горячим дыханием. Рассказать, что именно?
Со мной так никто никогда не разговаривал. Все знали, что к Насте Астафьевой нельзя приближаться больше, чем на полметра. Откуда у парней взялось такое предубеждениепонятия не имею. Я никого не гоняла. Но ни один не приблизился, как бы мне этого ни хотелось.
А этотраз, и уже дышит мне в шею. Так, что ноги подкашиваются, а по спине пробежал предательский волнующий холодок. Ноздри раздулись, втягивая безумно приятный аромат парфюма. Неизвестный мне, но такой тревожащий
Расскажи, будь добрХорохорилась, хотела тоном показать, что плевать на его близость. А руки чесались вцепиться в полы его пальто.
Ты очень одинокая. Тебе плохо среди этих людей, но других нет. Поэтому ты находишься с нимиговорил приятным голосом ужасно больные вещи. Неожиданно прервался: Так как тебя зовут, одинокая девочка?
Настядать бы ему пощечину за наглость. Но за правду не бьют. Эту истину отец заставил усвоить с детства.
Не нужно быть одной среди толпы, Настя.
Ты можешь предложить альтернативу?
Конечно. Со мной тебе не будет одиноко. Никогда. Обещаю. Он так же резко, как приблизился, теперь отстранился. Взял меня за руку, повел вниз по лестнице.
А как будет?
Как захочешь, так и будет. Ни тени сомнения не возникло, когда я слушала этого малознакомого человека.
Он стал для меня целым миром. А потом взяли ушел.
Глава 2
Стой. Не дергайся, а то хуже будет! кто-то выпрыгнул из темноты, схватил за шею, второй рукой заткнул мне рот. Я послушалась. Скорее, на автомате, чем от испуга. Весь последний месяц я жила с ощущением, что хуже быть не может. Поэтому угроза нападавшего не сильно-то и подействовала.
Но инстинкт самосохранения оказался сильнее. Стояла, как вкопанная, и не двигалась. Вот прямо на полушаге и застыла.
Молодец. Хорошая девочка. Неизвестный потрепал меня по щеке, а потом огладил рукой все тело. Похабно так, не скрывая интереса. Господи, если меня еще изнасилуют в темной подворотнеэто будет окончательным дном. После которого можно сдохнуть, ни о чем не жалея.
Что вам нужно? просипела, с трудом протолкнула вставший в горле комок.
Я бы тебя поимел, конечногрубый голос выразил сожаление. Руки незнакомца продолжали плотно прижимать меня к его телу и тискать, словно куклу. Но сейчас есть дело поважнее.
Слегка отпустило. Значит, насиловать или убивать не будут. Грабить, наверное, тоже. Грабитель уже дал бы по голове посильнее, забрал сумку с телефоном и убежал.
Готовь бабосики. Будешь хахаля своего выручать. Откровенная издевка. Еще более унизительная, чем его похабные движения.
У меня нет хахаля. И бабосиков нет, тем болеечистую правду сказала. Даже не пришлось притворяться.
Кому другому расскажи. Здесь все написано. Сколько, когда и куда нужно принести. Он разжал мою ладонь, крепко стиснутую на ремне сумочки. Засунул в нее какую-то бумажку, и зажал мои пальцы своими. Так, чтобы не выпала.
И даже не думай никому жаловаться! Хуже будет. Фраза, сотни раз виденная в кинофильмах. Никогда бы не подумала, что мне ее лично кто-то скажет. Все. Свободна.
Унизительный шлепок по ягодицам придал мне ускорение. Резко отпущенная из захвата, не успела сориентироваться и шлепнулась на колени. Прямо в грязную лужу, присыпанную опавшей листвой.
Очень хотелось прямо там и остаться, размазывая слезы и жалея себя. Последнее унижение словно пробило брешь в самообладании, которым я только и жила все последнее время.
Но грубый издевательский хохот будто придал новых сил. Поднялась, даже не отряхиваясь, с гордо поднятой головой пошла к дому. Под ноги не смотрела ужени к чему. Грязнее и несчастнее стать было невозможно.
Только закрыв двери на все замки, скинув грязную одежду прямо на пол в прихожей наверное, никогда уже больше не смогу ее надеть. Никакая стирка не отмоет ее от грязных прикосновений незнакомого ублюдка Только тогда смогла взглянуть на скомканный лист бумаги, весь в разводах от мутной воды из лужи.
Всего несколько строк: цифра, от которой захотелось зажмуриться; я никогда такие суммы в руках не держала, и даже не думала, что когда-то смогу, шестизначная. Адрес, который ни о чем не говорил. И дата: уже завтра, в полночь. Указанную улицу и дом нашла на карте: какая-то жуткая окраина города, куда нормальные люди по своей воле не полезут ни за что.
Долго смотрела на этот лист, не понимая, что делать дальше. У меня нет этих денег, и никогда не будет. Не говоря о том, что Глеб в моих «хахалях» уже не числится, и вышел из списка по своему собственному желанию. Пусть разбирается сам со своими проблемами. Я ему ничем уже помочь не могу. Хоть сердце и рвется на куски от желания рвануть к нему, забыв об обидах и непонимании. Страшно другое: скорее всего, от меня теперь тоже не отстанут. Отключила телефон, ноутбук. Даже провода из сети выдернула. Закрыла все шторы в доме. Но легче не стало, ничуть.
В душе отмывалась так, будто жесткой мочалкой возможно выскрести все гадкие воспоминания. Кожу содрать можно, а вот мыслинет.
Ночь провела, ворочаясь, даже не надеясь на сон. Нормальные идеи в голову не приходили, только какая-то безнадега. За что? За что мне это все? А хуже всего, что снова вернулись мысли о Глебе. Ведь научилась же как-то жить без него. Не вспоминая, не думая, не ища ответы на вопросы, которые только множились в голове. Интересно, если таким образом загреметь в дурдом, там от меня отстанут?
Утро встретило дверным звонком. Стало еще страшнее. Ко мне никто не приходил за время вынужденного одиночества. И сегодня гостей не ждала. Долго подкрадывалась к двери, не включая света. Боялась выдать свое присутствие в прихожей.
Но я старалась зря: в щель под дверью кто-то просунул белый прямоугольник. И исчез, наверное. Потому что взгляд в глазок ничего не дал: лестничная площадка была пустой и безмолвной.
Эта бумажка на полу казалась ядовитой тварью, которую трогать голыми руками нельзя. Надела перчатки. В другое время, наверное, от души посмеялась бы над собственной осторожностью. Но сейчас она была просто необходимой для спокойствия.
Большая фотография, на весь лист альбомного формата. Глеб. Привязанный к стулу, в кровоподтеках и синяках. Голова безвольно опущена. Но спутать ни с кем нельзя: очень узнаваемый шрам под ребрами. Кривой, неровныйрезультат труда провинциальных эскулапов.
На обратной сторонекороткая приписка печатными буквами. «Еще нужны аргументы? Ты станешь следующей, если будешь долго думать. Каждый день промедленияплюс десять процентов к сумме и минус пара лет из жизни хахаля. Когда он сдохнет, придем за тобой»
Господи. Глеб, куда ты вляпался? И почему они решили, что я могу достать эти деньги откуда-то?
Даже если на панель пойдупара лет понадобится, чтобы их заработать. А с моей зарплатой продавца сим-карт, и пара десятилетий.
Думай, Настя, думай. Как-то надо выкручиваться. И на любой вопрос всегда существует ответ
Набрала один-единственный телефонный номер, на который когда-то звонить зарекалась. Утро раннее, может и не услышать Но я упорно жала на вызов, слушая длинные гудки, а потом механический голос автоответчика. Уже совсем отчаялась, когда услышала сухое и насмешливое:
Ну, надо же А я думал, никогда не дождусь
Глава 3
Ничего другого я и не ждала. Да и права на другой ответ не имела. И когда-то решила для себя, что никогда и ни за что этот номер не наберу. Но жизнь, похоже, очень любит тыкать нас носом в наши «никогда» и «ни за что»
Папа. С трудом победила сухость во рту, мешавшую даже языком пошевелить. Здравствуй.
И тебе утро доброе, Настя. Все так же холодно и по-деловому. И тишина. Никакой попытки сделать шаг навстречу, облегчить мне этот разговор. Собственно, я на это права и не имела. Сама оборвала все нитисамой их снова и привязывать.
Папа Прости, что вот таксобралась с духом, даже глаза прикрыла. Мне очень нужна твоя помощь, папа!
Где-то в глубине души была готова к его насмешкам и упрекам. К тому, что выскажет все о моей неблагодарности и наглости. О том, что об отце вспомнила, лишь когда жизнь к ногтю прижала. И он был бы прав. Абсолютно прав.
Вместо этого услышала отрывистое:
Будь дома. Жди меня. И никому не открывай. Ведь ты же там в этой вашей квартире?
Да, пап
Все. Скоро буду. На месте разберемся.
Спасибо, папочка!
Он ничего не ответил, только вздохнул тяжко. И повесил трубку.
А я я позорно разрыдалась. От облегчения, что больше не одна.
К приезду отца успела успокоиться и умыться. Даже поставила чайник. Наверняка, он даже не успел позавтракать. Хоть чаем напою, хотя вряд ли ему понравится мойсамый простой и дешевый, в пакетиках. Но, как говорится, чем богаты, тем и рады.
Не знаю, откуда ему стал известен мой адрес. Квартиру мы с Глебом сняли, когда я уже поссорилась с отцом и ушла в неизвестность, гордо хлопнув дверьми. Первое время перекантовывались у друзей и знакомых, пока не нашли подходящий вариант. И никому о нем не говорили: не хотели ни с кем делиться тем счастьем и покоем, что царили в нашем уютном гнездышке. Или это мне так казалось, а у Глеба были свои причины?
Дочь, я сейчас поднимусь. В дверь постучу, тогда откроешь. В подъезд не выходи. Папа позвонил, уже подходя к дому. Я из окна увидела машину, а потом и его самогоидущего твердой, уверенной походкой человека, знающего все о жизни.
Папа Привет. Проходиочень хотелось обнять и прижаться посильнее. Спрятаться у него на груди, как иногда это делала в детстве. Редко такое случалось, но помнилось замечательно.
Здравствуй, Настя. А где этот? неприязнь в его голосе была такая густая, что можно было бы потрогать, наверное.
Мы расстались. Больше месяца назад. Получилось выговорить эту фразу спокойно, без надрыва.
Отлично. Папаон такой, как всегда. Неважно, что я страдала по этому поводу. Главное, что Глеб ему не нравился. Так что случилось? Рассказывай?
Ну, ты пройди сначала. Я тебе чай налью, как раз и покажу все.
Не стала делиться с ним обстоятельствами, при которых получила первую записку. Просто положила перед ним на стол эту грязную и мятую бумажку.
Он внимательно изучил, не притрагиваясь.
Похоже на дурацкий розыгрыш. Это все?
Нет. Сегодня под дверь еще вот это просунули. Второй лист, на всякий случай, я запихнула в прозрачный файл. Чтобы не оставлять своих отпечатков. Возможно, глупо Но кто знает?
Отец помрачнел, разглядывая фото, а потом обратную сторону листа, с текстом. Чай отхлебнул на автомате, даже не сказал ни слова про его качество. Забавно, но мне стало легче от этого. Претензии к своей бедности я бы сейчас не пережила.
Я знал, что с этим ублюдком не стоит связываться. Но ты считала себя умнее, Настя. А, нет. Претензии были, просто более серьезные.
Пап, пожалуйстане знаю, о чем конкретно просила. Наверное, чтобы смилостивился.