Я закатываю глаза. Ленюсь я только у деда на летних каникулах. Дома в Нью-Йорке на это просто нет временимой востребованный день расписан по минутам.
Похоть! обличительно объявляет Люцифер и грозной тенью поднимается со своего крутящегося кожаного трона.
Вот похоть мне приписывать не нужно. В интимных связях я очень избирательна, и их у меня всего-то
Грязная похотливая грешница, Александра, цедит Серов, подходя всё ближе. Даже на Страшном суде стоишь с мокрыми трусами.
Ты чего несёшь, нечисть? фыркаю я. Статья 128.1 УК РФ: Клевета. Слышал про такую?
Слышал, Люцифер подходит ко мне вплотную и стискивает своей адской лапищей мою талию. Чтобы не быть голословным, я сейчас самолично это проверю, и если это окажется правдой, то я трахну тебя. Жёстко (ы-ы-ы-ы-ы:)))))))) прим. автора).
Его рука ныряет мне под юбку, беззастенчиво минует мои кружевные Agent Provocateur и до того, как я успеваю озвучить гневное «Ты охренел?», собственнически исследует мою свежую бразильскую эпиляцию.
Мокрая стерва, хрипло констатирует Люцифер, погружая внутрь меня пальцы. Будешь вечность раздвигать передо мной ноги, и подумав, зловеще добавляет: В адском пламени.
Вот грех похоти, пожалуй, признать стоит хотя бы просто для того, чтобы задержаться в аду. К чёрту рай, если здесь так хорошо.
Ты, главное, не останавливайся, в исступлении и возбуждении я тяну его за галстук. Пожалуйста пожалуйста.
Сука, эхом летит мне в ухо, и я неожиданно для себя открываю глаза.
Ни языков пламени, ни верещащих чертей. Идеально белый потолок, солнечно и светло, как в раю. Но я точно не там, потому что в концепцию райской жизни, по моим представлениям, не входят Сахара во рту и цунами в голове.
Я сажусь на подушку и морщусь от боли в висках. Чёртов «Гленфарклас 1959». Голова трещит как от дешёвой отвёртки, которой Макс однажды в шутку напоил меня в детстве. Мозги начинают прокручиваться в голове тяжёлой ноющей массой: что вчера было? Люцифер грязно меня спаивал, используя преимущество рабочей иерархии. Догадка молнией лупит меня по темени, и я сдёргиваю с себя одеяло.
Fu-u-uck! Я голенькая.
Я затаиваю дыхание и прислушиваюсь, пытаясь уловить малейший звук в номере. Больше всего я боюсь услышать журчание воды или бормотание на древней латыни. Но либо отравление элитным шотландским пойлом наградило меня глухотой, либо я действительно нахожусь одна.
Я опускаю ноги на пол и наступаю на компактный чёрный комок, который оказывается моим любимым платьем. Чуть подальше валяются кружевные «Агент Провокатор». Я продолжаю исследовать территорию глазами с осторожностью сапёра, обезвреживающего бомбу, и жмурюсь, когда в центре номера вижу валяющиеся бюстгальтер и каблуки. Боже, это провал года. Что, если вопиющий акт харассмента всё же состоялся, а я ни черта не помню? О-о-ох.
Я поджимаю колени к груди и обнимаю с себя руками. Хочется одновременно плакать и совершать свой любимый грех, то есть гневаться. Мама всегда говорила, что непереносимость алкоголя я унаследовала от неё. Мерзкий черноглазый искуситель. Напоил меня и воспользовался.
Стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть и вцепиться пальцами в одеяло. Так требовательно и нагло может стучаться только Серов.
Я соскакиваю с кровати и, превозмогая головную боль, несусь в ванную, в спасительные объятия махрового халата. Замечаю своё отражение в зеркале и даже настроение немного поднимается: выглядеть опухшей пандой с похмельяэто не про меня, я почти не пользуюсь косметикой.
Когда я выхожу из ванной, то едва не взвизгиваю от неожиданности, потому что посреди номера стоит Серов и, склонив голову набок, разглядывает мой лифчик, по-прежнему распростёртый на полу.
Здравствуйте, первые произнесённые за это утро слова выходят из меня так же, как «What a wonderful world» из Луи Армстронга.
Долго спишь. Через час нужно выезжать в аэропорт, произносит Люцифер, медленно оглядывая меня с ног до головы. Собирайся.
Исчадие ада. Заставил меня напиться, возможно, полночи тыкал в меня своей кочергой и как ни в чём не бывало стоит здесь, испуская свежесть, приказы и высокомерие.
Почему моя одежда разбросана по номеру? шиплю я требовательно. Что вчера было?
Ой, да и наплевать, что он там подумает. Если он воспользовался моим состоянием, про расследование в любом случае придётся забыть. Я просто оскоплю его голыми руками, не выходя из номера.
Брови Серова на короткую секунду взлетают вверх, он щурится и от следующих его слов веет арктическим холодом:
А ты ничего не помнишь?
Ты пытаешься меня пристыдить? рявкаю я, перечёркивая мнимую субординацию между нами. Ты заставлял меня пить, хотя я отказывалась.
Уголок люциферского рта ползёт вверх, совсем как в моём сне.
А между ног болит?
Чего? от бестактности такого вопроса я начинаю хлопать глазами.
Если бы у нас с тобой что-то было, ты бы не пыталась выяснить это у меня, задавая идиотские вопросы. Ты бы это точно знала. Так что перестань сверкать глазами и скалить зубы. К этому кружевному стриптизу я не имею никакого отношения.
Я выдыхаю из себя столько воздуха облегчения, что тело обмякает, и я готова осесть на пол безвольным махровым комком. Уф-ф-ф. Моя скромная цифра «три» не перешла в позорную бессознательную «четыре».
Жду тебя в ресторане, Александра. У тебя пятнадцать минут.
Благодушие, навеянное моей нетронутой девичьей честью, затопляет меня даже несмотря на трещащую голову, и я одариваю Сатану своей лучшей просящей улыбкой:
А можно мне доставку в номер?
В ответ Серов смотрит на меня так, словно я сказала, что считаю эротические сцены из «Пятидесяти оттенков серого» невероятно горячими. С раздражением и недоумением.
Конечно нет. Не появишься вовремя, твоим коленям придётся близко познакомиться с сиденьями эконом-класса.
Bastard.
14Гостиничный коридор. За восемь часов до этого
Моя лже-ассистентка впивается мне в волосы ногтями, словно она задумала отдать дань своим предкам команчам и снять с меня скальп, её язык сплетается с моим, а изо рта вылетает стон, эротичность которого утяжеляет содержимое моих трусов вдвое. Я ведь просто хотел, чтобы она перестала самодовольно скалить зубы. Зубы скалить она пересталадля этого у неё физическая возможность отсутствует, но теперь у меня перед глазами замаячила новая цель: я хочу её трахнуть. Не потом, когда выясню причины нахождения рядом со мной, а прямо здесь, сейчас. Можно даже в номер не заходить: задрать её платье и поиметь у стенки, рот рукой заткнуть, чтобы громко не кричала. От одного лишь воображаемого кадра плывёт голова.
Ловкий у тебя язык, шепчет Александра и, коснувшись меня носом, по-кошачьи облизывает мне губы. Но не рассчитывай, что я приглашу тебя к себе.
В другой раз я бы усмехнулся, но сейчас даже мышцы лица окаменели, сделав меня олицетворением стояка. Грёбаная гейша.
Я отпускаю её задницу, которую всё это время машинально сжимал в ладонях, и отступаю назад. Хрень это всё. Я с пьяными девками дел не имею.
Тяжело дыша, Александра одёргивает платье, призывно обводит губы языком и отрывается от стены. Берётся за дверную ручку и бросает из-за плеча:
Я говорила, что пять лет занималась стрип-дэнсом?
Член начинает ломить так, что рука тянется открыть молнию, чтобы дать ему вывалиться. Нет, блядь, ты полвечера трещала только про баскетбол, а про это и словом не обмолвилась.
Спать иди, рявкаю я и разворачиваюсь к своему номеру. Уйти, уйти отсюда, на хрен. Не дать ей быть сверху.
И до того, как хлопок двери отрежет меня от коридорного помешательства, в ухо АСМР-стрелой вонзается фраза.
А я бы разрешила тебе войти.
Я стискиваю зубы и для верности несколько раз поворачиваю замок, после чего ещё двадцать минут торчу в ледяном душе, чтобы справиться с непроходящим стояком. Чёртова сучка.
Кажется, в пятнадцать минут я уложилась, весёлый голос Александры, раздавшийся сверху, отвлекает меня от воспоминаний и ноющей боли в паху.
Обдав меня ароматом кокосового геля для душа и шлейфом свежего парфюма, она плюхается на стул напротив.
Ох уж это страшное слово «эконом-класс», саркастично замечаю я и подзываю официанта.
Мне сэндвич с ростбифом, апельсиновый сок, чёрный кофе и десерт Анна Павлова, заметив мой взгляд, вчерашняя роковая пьяница корчит виноватую гримасу и пожимает плечами: Очень проголодалась.
Я слышу бульканье у тебя во рту, поэтому верю.
Я внимательно оглядываю её, ища признаки того, что амнезия отступила, и она вспомнит, с какой жадностью обсасывала мой язык. С её хреновыми актёрскими способностями она бы точно себя выдала, а она не выдаёт. Смотрит прямо и как ни в чём не бывало скалит зубы. Памяти, блядь, как у комара.
Можно вопрос, Кирилл Алексеевич?
Я настораживаюсь, но киваю.
Вы очень молоды и тем не менее уже владеете собственной империей. Чему вы обязаны своим успехом?
Где-то этот дебильный вопрос я уже слышал.
Ты знаешь, сколько мне лет?
Двадцать семь? предполагает моя ассистентка, которая должна знать обо мне всё.
Мне двадцать восемь, и у меня в собственности трёхэтажный офис в центре Москвы, а ещё я возглавляю крупнейший столичный холдинг. Я бы мог наплести тебе, что я очень хорошо разбираюсь в людях, рассказать о природном чутье и решениях, основанных на фактах и логике, но всё это будет полной хренью, ибо с нуля такой бизнес не построишь. Изначально компания, которую я возглавляю, принадлежала моему старшему брату.
А где сейчас ваш старший брат? Отдыхает от дел, попивая коктейли на Бали?
Он умер.
Я жалею о сказанном сразу же, потому что Александра начинает растерянно хлопать глазами, а потом неожиданно тянет ко мне ладонь, кладет её на мою кисть и осторожно гладит, словно новорождённого котёнка.
Мне очень жаль.
Я опускаю взгляд на её руку и смотрю до тех пор, пока она её не отдёргивает. Так-то лучше. Несчастный случай, произошедший с Владом, ни для кого не секрет, и просто удивительно, что она об этом не знает. Если в мире существует премия за самый бездарный шпионаж, то квартира Александры должна быть забита её статуэтками. Может, её по блату взяли? Никак не сойдётся у меня в голове картина мажорки на побегушках.
15Саша
Домой я приезжаю в обед, в течение часа отмокаю в ванне, вытравляя из себя похмельные споры, после чего еду в штаб-квартиру Катидавать отчёт по расследованию.
Сашуня, хай! Катя пытается заключить меня в объятия, но я предусмотрительно уворачиваюсь, ибо ещё не полностью доверяюсь её выздоровлению.
Выглядишь гораздо лучше, жертвую щедрый комплимент её всё ещё зеленоватому лицу и удобно размещаюсь на софе.
Ну, рассказывай, припухшие глаза Кати вспыхивают журналистским азартом. Что там Серов? Сильно руки распускал? Хорошо бы синяки остались. Запись сделала? Он заставлял тебя залезать к себе под стол? Он правда любит делать это по-собачьи?
Я морщусь.
Кажется, ты перечитала книжек о развратных боссах, пока болела. Слушай, а ты уверена, что информация о Серове достоверна?
А есть сомнения?
Ну вообще-то да. Он, конечно, не в моём вкусе, но, если смотреть фактам в глаза: он ведь до жути хорош собой, «И кочерга в полном порядке», подсказывает внутренний голос. Двадцать восемь лет, сказочно богат, не дурак. Я помню фанаток Макса: стоило ему только улыбнуться, они из трусов готовы были выпрыгнуть. И вот этот такой же. Для чего ему кого-то домогаться?
Хм у меня другая информация. Есть минимум три свидетельницы, которые в один голос заявляют, что он по часу растлевал их на своём рабочем столе, а потом вышвыривал за дверь.
У него действительно паршивый характер, но он не производит впечатление плохого человека. Ты знала, что у него старший брат погиб?
Катя закатывает глаза, и мне это не нравится. Закатывать глазаэто моя прерогатива.
И тебя он обвёл вокруг пальца. Ну же, Сань, ты же умная девчонка. Сначала он перед тобой в образе говнюка, а потом вдруг открывает тебе своё израненное сердце. Ты таешь, проникаешься к нему сочувствием и раздвигаешь перед ним ноги, предоставляя свою щедрую вагину ему в утешение. Секс из милосердия, сечёшь? У всех он был, и все про него знают.
Прости, но я о таком не в курсе. Моя вагината ещё скупердяйка.
Пусть так. Я просто говорю о том, что он пудрит тебе мозги. Не позволяй ему. Так значит, совсем ничего?
Вряд ли стояк на танцполе можно расценивать как полноценную улику, поэтому я мотаю головой.
Пока нет.
Может, ты слишком красивая, и это его отпугивает? Ну или, скорее всего, ты просто не в его вкусе.
Вот сейчас было обидно.
Глупости, я перехватываю яблоко, лежащее на столе, и поднимаюсь. Если всё действительно так, как ты говоришь, он проколется. Завтра попробую ещё один действенный способ.
16Кирилл
Тебе бабы, что ли, давать перестали? усмехается Марат, сбрасывая с рук перчатки. Вроде на рожу по-прежнему смазливый и одеваешься, как манекен из ЦУМа.
Мы с Маратом знакомы с детства, и лишь поэтому я позволяю ему разговаривать с собой так. Впрочем, в качестве компенсации на каждой тренировке я с удовольствием поддаю ему за это по печени.
К чему этот вопрос? Имей в виду, что твоя волосатая жопа меня не интересует.
Всевышнего не гневи, ворчит приятель. Ты уже неделю как с цепи сорвался. Приходишь каждый день, злой, боксируешь, как будто я машину твою расхреначил.
Энергии скопилось много.
Вот и я говорю: давать тебе, что ли, перестали.
Секс у меня был вчера, но какого чёрта я должен объяснять это Марату? Впрочем, как и то, что наличие в моём офисе мажористой лгуньи настолько выводит меня из себя, что приходится спускать пар в спортзале. Я уже думал, что подобное состояние для меня давно позади.
Последнее, чем я когда-либо хотел заниматься, это брать на себя руководство людьми, потому что это совсем не моё. Нас в семье было двоея и Влад. Брат старше меня на целых тринадцать лет, и именно на эту разницу в возрасте мать списывала то, что мы с ним были так не похожи. Владумный, взвешенный, спокойный, и я, имеющий проблемы с гневом, неусидчивый, конфликтный. В пятнадцать брат побеждал на городских олимпиадах, а я в том же возрасте сидел в травмпункте, где мне вправляли нос после очередной драки. В восемнадцать Влада без экзаменов зачислили в МГИМО, а на меня завели уголовное дело за то, что отправил двоих пьяных жлобов в больницу. Мать всегда говорила, что я плохо кончу, и ставила мне в пример старшего брата. Жизнь оказалась той ещё ироничной сукой: по идиотской случайности плохо закончил Влад, влетев в дерево на снегоходе. Компания «Серов», которую он основал, на тот момент едва встала на ноги, и за неимением других преемников, возглавить её пришлось мне. Скажи кто-нибудь лет пять назад, что я буду носить галстук, приезжать в офис к семи утра и иметь сотни людей в подчинении, я бы покрутил пальцем у виска. Но вот он я, бывший уличный отброс, в модных пидорских брюках от Isalа въёбываю изо дня в день, чтобы то, чему посвятил годы жизни мой брат, продолжало процветать, и готов урыть любого, кто попробует мне в этом помешать.
Завтра придёшь? спрашивает Марат вдогонку.
Губастая стерва по-прежнему торчит у меня в офисе, так что мой ответ «да».
******
Владимир Андреевич приехал пораньше, поэтому я проводила его в конференц-зал, безэмоционально сообщает ретривер Лена.
Володя Ганскиймой деловой партнёр, с которым начинал сотрудничать ещё Влад. Помимо рабочих, нас связывают и приятельские отношения: иногда мы выбираемся вместе в бар или боксируем в зале.
Ты кофе ему принесла, чтобы не скучал?
Он отказался. И он не скучает. Его развлекает ваша помощница.
На секунду мне кажется, что программа дала сбой, и я слышу сучные ноты в голосе моего идеального робота. Но когда Лена молча опускается на стул под идеальным прямым углом и начинает методично стучать по клавишам, решаю, что мне показалось.
На входе в зал совещаний я слышу скрежет собственной зубной эмали: Володя сидит на стуле, сложившись пополам, очевидно, чтобы было удобнее заглядывать в рот Александре, которая, закинув ногу на ногу, что-то оживлённо вещает.
Ну какого чёрта она на меня так действует? Меня всё в ней раздражает: звучание её голоса, то, как она улыбается, то, как сидит на ней эта рубашка, словно каждый встречный должен непременно иметь возможность с ходу оценить размер её груди. Уж Володя, блядь, который от девок, как от назойливых мух, хвостом привык отмахиваться, ведёт себя так, словно ему по услышанному от неё экзамен сдавать придётся.