Разбился или Вы его разбили? решаю идти до конца.
Дамир молчит.
Как Вы посмели читать мою переписку? Это не достойно мужчины!
И вот только сказав это, понимаю, что допустила ошибку.
Дамир медленно встает, обходит стол и приближается ко мне. Неторопливой уверенной походкой хищника.
А мне не хватает сил даже сделать шаг назад. Я стою перед ним как кролик перед удавом. Весь мой настрой куда-то улетучился.
И только глаза в глаза. Он не позволяет мне отвести взгляд. Как будто через него удерживает меня. Заставляет остаться там, где я стою.
Ты очень плохо воспитана, негромко произносит он, наступая на меня и подталкивая к тому, чтобы, все-таки, сделать шаг назад. И ещё один.
Чувствую, как попой упираюсь в стол.
Дамир приближается. Нависает надо мной.
Родители не научили тебя, как вести себя правильно с мужчиной. Тебе нужен хороший учитель.
Нас разделяют считанные сантиметры, поэтому я каждой клеточкой кожи ощущаю его тембр.
Он коленкой заставляет меня раздвинуть ноги и встает у меня между ног.
Всё это время наш зрительный контакт не прерывается ни на секунду. Я не могу даже моргнуть.
Чувствую, как незнакомое мне ранее ощущение стекает со всех уголков моего вмиг ослабевшего тела и концентрируется в одной точке. Сглатываю и облизываю пересохшие губы.
И в этот момент Дамир переводит взгляд на них. Грубо хватает меня за подбородок и проводит большим пальцем по нижней губе. Оттягивая ее вниз, размазывая помаду.
Зачем ты пришла? опять спрашивает суровым, но уже хриплым голосом.
Яначинаю было я.
Замолчи! резко останавливает он меня.
Вы сами спросили, нахожу силы спорить.
Он стискивает мои скулы, причиняя боль, задирает голову и целует.
Дамир целует меня!
Но делает это как-то зло, зубами впиваясь в мои губы, захватывая ими язык и оттягивая его. Он так сильно впивается в меня, что я слышу скрежет наших зубов.
Пытаюсь освободиться, но его хватка на моём лице железная. Толкаю руками в грудь. Он даже не шевелится. Всё равно, что пытаться сдвинуть скалу.
Резко отпускает сам. Дышит часто. Закрывает глаза и отталкивает мое лицо.
Ещё не время, говорит как будто сам себе.
Открывает глаза и смотрит на меня.
Ещё не время, повторяет вновь.
Отходит и садится опять на кресло за столом. Откидывается на спинку. Говорит загадками.
Иди, Милана Кострова. Пока иди. Время ещё не пришло.
Раскручивается на кресле и отворачивается от меня.
Собираю остатки сознания и пулей выскакиваю из кабинета.
Зачем я вообще к нему приходила? Мне надо наоборот избегать встреч с ним. Надеюсь, больше его не увидеть.
В субботу уезжаю из дома раноу нас с девочками ответственное выступление. Папа едет на дачу вместе со Стасом.
День проходит незаметно. Я уставшая. С наслаждением думаю о том, как приму душ и упаду в кровать в своей комнате.
Подхожу к подъезду и замечаю любопытные взгляды соседок, стоящих у машины рядом. Они переглядываются и что-то шепчут друг другу, кивая на меня.
Стараюсь не концентрировать внимание на этом, захожу в подъезд. Здороваюсь с консьержем и иду к лифту. Прохожу мимо доски объявлений и что-то останавливает меня перед ней. Что-то бросается в глаза, привлекая мое внимание.
Перевожу на неё взгляд. И закрываю рот ладонью, чтобы не закричать.
На доске объявлений в подъезде нашего дома висят фотографии отца с какими-то девушками. Все на фото абсолютно голые. Нет, это не может быть мой папа! Отказываюсь верить. Пытаюсь сорвать фотографии, но приклеены они очень хорошо. Скребу по деревянной доске ногтями. Разрываю фотографии на куски. Не успокаиваюсь, пока на доске не остается ни одной бумажки. И даже после этого продолжаю скрести ногтями. Стачивая их. Ломая.
Безмолвные слёзы текут по щекам. Закрываю лицо руками и бегу по лестнице вверх. Не дожидаясь лифта.
Звоню в дверь. Никто не открывает. Стучутишина.
Лихорадочно ищу ключ в сумке. Дрожащими руками вставляю его в замок и толкаю сильно дверь.
В квартире тишина. Не слышу привычного: «Миланочка, это ты?»
Уже содрогаясь от страшных предчувствий, вбегаю в одну комнату, вторую. Пусто.
И, только когда открываю дверь третьей комнаты, комнаты родителей, у меня вырывается крик:
Мама!
Глава 14Милана
Длинный, с давящей тишиной, коридор больницы. И этот запах. Который я не переношу с детства. Запах лекарств и дезинфицирующих средств.
Запах больницы.
Запах боли и страдания.
Я узнала его слишком рано. Порой мне кажется, что я пропиталась им с самого рождения.
Я родилась недоношенной. У мамы давно были проблемы с сердцем и, если с вынашиванием и рождением Лейлы проблем особых не было, то со мной она практически всю беременность пролежала в больнице.
Поздние роды. Как говорили врачи, вкупе с сердечной недостаточностьюэто большой риск.
Мама рассказывала, я три месяца пролежала в инкубаторе, прежде чем меня привезли домой.
Но и потом чуть ли не каждый месяц я проводила в больнице несколько дней.
У меня выявили почечную недостаточность.
С этим можно прекрасно жить. Современная медицина позволяет.
Но я почувствовала себя неполноценной, когда в шестнадцать лет мне сказали, что навряд ли я смогу выносить ребенка.
Я тогда расплакалась на приёме у врача. Мама гладила меня по голове и они с врачом на пару уговаривали меня успокоиться. Убеждали, что медицина не стоит на месте и, возможно, к тому времени, когда я решу завести ребенка, это не будет проблемой для таких, как я.
Поэтому я ненавижу больницы. Ненавижу этот запах. Ненавижу белый цвет. У меня в гардеробе нет ни одной белой тряпки. И платье на свадьбу у меня будет не белое.
Хотя какая свадьба? Кому я такая нужна? Фактически бездетная. Неполноценная.
Может быть, в этом и причина того, что у меня и не было до сих пор нормальных, полноценных отношений с парнями.
Мама чувствовала моё настроение и всячески старалась подбодрить меня. Мы ездили к разным специалистам. Но потом мне это надоело. Каждый такой визит лишний раз напоминал мне о моём недостатке.
И вот сейчас я опять сижу в больничном коридоре. Потому что мама.... моя любимая мамочка
Когда я обнаружила её лежащей на полу, то почувствовала, как все внутренности скручивает тугим узлом, выворачивая все наизнанку.
Я подбежала к ней и стала трясти её в надежде, что она очнётся. Откроет глаза и просто скажет, что у неё закружилась голова.
Но одновременно набирала на телефоне номер экстренной службы.
Врачи приехали быстро. Но те минуты, что я провела в их ожидании, показались мне вечностью.
Я не сразу заметила конверт с какими-то бумагами на полу рядом с мамой.
Подняла его, заглянула и тут же отбросила. Там была та же мерзость, что и на доске объявлений в подъезде.
Ужасная догадка осенила меня.
Кто-то прислала маме эти фотографии! Кто-то хотел этого. Хотел таких вот последствий!
Я положила конверт в сумочку и кинулась открывать дверь, услышав долгожданный звонок.
В больнице я просидела два часа, прежде чем ко мне вышел доктор и сказал, что каждая минута имела значение и, если бы я пришла минут на десять позже, то они были бы уже бессильны.
Спрашиваю его, что с мамой.
Доктор, устало снимая маску, произносит:
Она в коме. Состояние стабильно тяжёлое. Пока никаких прогнозов. Есть кто-то более старший? Или Выединственный родственник?
Есть папа. Муж мамы.
Пусть срочно приезжает. Мне нужно с ним переговорить.
Киваю.
Доктор уходит, а я опять набираю папу. Всё время ожидания, сначала «скорой» дома, потом в этом душном коридоре, я пыталась дозвониться до отца. Но он не отвечает.
Он на даче. Со Стасом. Скорее всего, они в сауне. Тогда остаётся только ждать, когда папа увидит мои звонки и перезвонит.
Но я продолжаю методично жать на кнопку автодозвона.
Я одна в беде. И мне страшно. И больно. И я не знаю, с кем разделить эту боль.
От бессилия и одиночества перед болью я начинаю плакать. Отпускаю себя.
Реву так, что рукава блузки, которой я вытираю щёки от слез, за считанные секунды становятся мокрыми. А слёзы все продолжают катиться.
На мой вой прибегает медсестра и сует мне какую-то таблетку. Заставляет запить водой и отводит в какую-то комнату. Укладывает на кушетку и уходит, закрывая дверь.
И я засыпаю. Проваливаюсь в небытие. В темноту, где ещё страшнее и больнее.
Из небытия меня выводит знакомый голос. Как будто откуда-то издалека я слышу эхо. Голос отца и еще чей-то.
Пытаюсь разобрать слова. Ведь разговор происходит здесь, где-то совсем рядом. Но слышу только интонации. Волнение и строгость. А ещё отчаяние. И всё это в голосе отца.
Приподнимаю веки. Но они как будто налились свинцом. Неподъёмные.
Руками тру глаза, размазывая остатки туши. Наконец, с большим трудом открываю глаза.
В комнате полумрак, но я различаю фигуру отца и доктора в белом халате. Они о чём-то говорят, не обращая на меня внимания
И только теперь я начинаю различать обрывки фраз.
Как долго?
Сколько?
Только этот вариант?
Сути разговора понять не могу. Но какая-то необъяснимая тревога уже зарождается в глубине моего сердца.
Приподнимаюсь и сажусь. Мужчины оборачиваются. Папа подбегает ко мне и садится рядом. Обнимает и прижимает к себе. Доктор молча выходит из комнаты.
Как мама? мой первый вопрос. Что с ней?
Пока все без изменений, отвечает папа.
Что сказал доктор? смотрю в глаза.
Папа опускает взгляд.
У мамы неплохие шансы. Но нужна срочная операция. Нужны деньги.
Ты же сказал, что мы переведём нужную сумму? я хватаю его за лацканы пиджака и легонько трясу. Сказал? Папа?
Он опять не смотрит в глаза и гладит по волосам.
Мы найдём деньги, Миланочка, обязательно найдём.
Я уже рыдаю, осознавая свою беспомощность перед ситуацией.
Ну, конечно. В последнее время у папы были проблемы с бизнесом. И он очень рассчитывал на новый проект. Означает ли это, что денег сейчас нет совсем? Даже на лечение мамы?!
Папа, деньги нужны сейчас! почти кричу я. Сейчас! Понимаешь?
Я знаю, Милана. И я найду нужную сумму. Обещаю тебе. Поехали домой. Тебе надо отдохнуть. К маме нас все равно пока не пустят.
Вспоминаю про фотографии. Я должна спросить у него. Не люблю недосказанность.
Лезу в сумку и достаю конверт. Передаю его папе.
Что это? спрашивает он.
Посмотри, папа, прошу. Это я нашла рядом с мамой.
Он открывает конверт и достает фотографии.
Его лицо сразу же бледнеет. Глаза расширяются. Он судорожно облизывает губы.
Это неправда. Миланочка, ты мне веришь? Неправда!
Он берёт меня за плечи и заставляет посмотреть на него.
Это фотомонтаж! Провокация! Сволочи!
Он хватает снимки и рвет их на куски, швыряет в мусорку
Сволочи! повторяет он. Это из-за них мама в больнице!
Ты знаешь, кто это сделал? спрашиваю.
Он мотает головой.
Но обязательно узнаю, цедит сквозь зубы.
Мы едем домой.
Остаток ночи я провожу, ворочаясь с открытыми глазами. С пугающим ожиданием звонка из больницы.
И забываюсь только под утро.
Просыпаюсь, услышав взволнованный голос отца.
Без изменений? Я понял. Да. Постараюсь сегодня решить вопрос. Да, оформляйте.
Потом тишина.
Поднимаюсь с кровати и иду на кухню.
Пап, звонили из больницы?
Папа отрывается от чашки кофе.
Да. Есть возможность прооперировать маму уже послезавтра.
А деньги? спрашиваю.
Еду решать этот вопрос.
Я с тобой!
Папа удивленно смотрит на меня.
Зачем?
Мне страшно одной. Я боюсь звонка. Боюсь опять остаться наедине со своими мыслями. Я поеду с тобой.
Хорошо, соглашается он. Одевайся!
Убегаю и возвращаюсь через пятнадцать минут.
Мы приезжаем в офис папы.
Пока я смотрю в большие окна на оживленные улицы столицы, папа по телефону пытается найти деньги. Один за другим он делает звонки. И, похоже, что пока безрезультатно.
Нет-нет, нельзя
Мы оборачиваемся с ним на тоненький голосок секретарши, пытающейся остановить двух мужчин в строгих костюмах. Один из них аккуратно отодвигает её и закрывает перед ней дверь.
В чём дело? возмущённо спрашивает папа.
Костров Владислав Сергеевич? Прошу освободить помещение. Таково требование нового владельца.
Что? Что за бред? произносит папа и, вспомнив обо мне, говорит:
Миланочка, подожди пока в комнате отдыха. Я решу проблему и мы продолжим.
Послушно иду в соседнюю комнату, но оставляю дверь приоткрытой. Слышу взволнованный голос отца.
Какой ещё новый владелец? Кто вы вообще? Я вызову охрану, если вы сейчас же не уберетесь.
Охрана уже Вам не подчиняется. У Вас есть полчаса, чтобы собрать свои вещи и покинуть здание. Новый владелец позволяет Вам это сделать.
Да какой ещё новый владелец? Что вы несёте? срывается отец.
И тут я слышу звук открывающейся двери и знакомый голос.
Глава 15Дамир
Дамир? Костров явно удивлён моему появлению у него в кабинете.
Выйдите, говорю своим людям.
Они сделали свою работу. Теперь моя очередь. Насладиться реакцией на мои слова и действия. Я давно ждал этого. И не хочу ни с кем этим делиться.
Это только моё. Мойстрах и отчаяние собеседника. Его ненависть и моё ликование.
Что происходит, Дамир? спрашивает Костров, когда за моими людьми закрывается дверь. Кто эти люди? Ты их знаешь?
Это мои юристы, отвечаю ровным голосом. Прохожу и сажусь в кресло напротив стола Кострова.
Он тоже садится.
Осматриваю кабинет теперь уже никак посетитель, а по-хозяйски.
Это была неудачная шутка, Дамир, говорит Костров, ослабевая галстук на шее.
Никаких шуток, говорю и смотрю ему прямо в глаза. Ты должен освободить кабинет через, перевожу быстрый взгляд на часы и опять возвращаюсь к нему, двадцать минут. Можешь собрать свои вещи. Я даю тебе такую возможность.
Но.... Но что это всё значит? На каком основании?
На основании договора передачи акций. Тебе напомнить?
Но Мы же Это было лишь как гарантия. А моя доля? Дамир? Я не понимаю.
Никакой доли. Никаких гарантий, в моём голосе появляются жёсткие ноты. Теперь эта компания моя.
Вижу, как в его глазах растерянность сменяется отчаянием. Он начинает понимать, что я не шучу, но отказывается до конца верить в происходящее.
Я аннулирую сделку, слабо лепечет он. Она недействительна. Совершена под действием обмана. Я пойду в суд. Я буду судиться.
При этом он смотрит на стол. Как будто говорит это сам себе.
У тебя есть деньги на адвокатов? Или ты собираешься использовать юристов теперь уже моей компании? делаю в воздухе круг пальцем, показывая, что всё здесь уже принадлежит мне.
Ты подставил меня, наконец, признаёт он очевидные вещи. За что, Дамир? Я думал, мы друзья Мне нужны деньги Срочно Я не могу все потерять.
Этот бессвязный поток слов начинает утомлять меня.
А как поживает Ольга Викторовна? прерываю его.
Она в больнице, машинально отвечает Костров и, лишь сказав это, как будто опомнившись, подозрительно смотрит на меня.
Не выдержала, значит, новостей, говорю с наигранным сожалением.
Ты? Ты.... Скотина СволочьКостров встаёт и кидается ко мне.
Я легонько толкаю его и он падает на стол.
Выметайся! встаю и поправляю пиджак. Твоё время истекло.
Скажи лишь одно, безжизненным голосом произносит Костров. За что? Кто меня заказал?
И, вот, я собираюсь насладиться его реакцией на мои слова, но в этот момент из соседней комнаты вылетает Милана. Подбегает ко мне и начинает бить меня своими кулачками в грудь.
Мерзавец! Что ты наделал? Чудовище! все эти слова вылетают из её рта в мой адрес.
Вижу покрасневшие глаза и слёзы, скатывающиеся по щекам.
Ненавижу! Ненавижу! Ты ещё пожалеешь!
Мне хочется рассмеяться в ответ на её угрозы, но вместо этого я беру её за запястья и немного отстраняю от себя.
На «Вы», девочка, на «Вы». Хозяина надо называть на «Вы».
Она судорожно сглатывает, но взгляд не отводит.
Что ты себе позволяешь? Костров опять кидается на меня и пытается взять за грудки.
Мне ничего не остаётся, как опередить его и отшвырнуть на диван.
Милана пытается освободиться из моего захвата. Чем вызывает у меня хищную улыбку.
Давно у меня не было такой дикарки в постели. То, что она там окажется и уже совсем скоро, я не сомневаюсь.