Часы командораТатьяна Луковская
Пролог
Ах, какая чудесная награда в этом сезоне, Елена Николаевна бережно пальчиками в кружевных перчатках взяла позолоченные часы, боже, какая прекрасная работа, а этот цветочный орнамент! Это листья клевера? Яков Иванович, взгляните, это же венок из клевера на крышке?
Грузный Яков Иванович с ненавистью посмотрел на палящее солнце, отер платком сияющую лысину и полез в карман жилета за пенсне.
Определенно клевер, mademoiselle, согласно кивнул он Елене Николаевне.
А вы заметили, что один из листочков четырехлистник? Говорят, он приносит счастье, барышня погладила позолоченный лист. Яков Иванович, позвольте я открою, любопытно взглянуть на циферблат.
Открывайте, милостиво разрешил толстяк-распорядитель.
Барышня ловким движением откинула крышку:
«Да сопутствует удача победителю», нараспев прочитала она надпись, ах, отчего сразу не написать: «Господину Карлинскому», на пухлых губках промелькнула печальная улыбка.
Я добуду вам эту безделицу, страстно зашептали на ушко.
Елена Николаевна вздрогнула, а потом окатила стоящего позади ротмистра Тишанского надменным взглядом через плечо, в котором явно читалось: «Хвастун». Ротмистр нервно дернул рыжими усиками и поправил ворот зеленого мундира яхт-клуба.
Командор Карлинский не сможет меня обойти на этот раз, приз будет ваш, с вызовом глянул он на неприметного щуплого мужчину, с пробивающейся проседью на висках.
Расстегнув верхнюю пуговицу такого же как у ротмистра клубного мундира и закатав рукава, Карлинский с двумя матросами суетился на палубе небольшой яхты, в последний раз проверяя снасти.
Сергей, слыхал?! окликнул его Яков Иванович. Тут молодежь на твой лавровый венок покушается.
Давно пора, добродушно улыбнулся Карлинский.
Папа, ты же победишь?! Не отдавай им приз, уже охваченный азартом, нарушая приличия, зашумел с пристани белокурый мальчишка. Мама, папа же победит и в этот раз? с мольбой в голосе обратился он к элегантной женщине в кокетливой шляпке.
Володя, папа будет стараться, с улыбкой заверила она.
Ну, пусть постарается, мальчик начал немного подпрыгивать от нетерпения.
Юноша, обратился к нему толстяк-распорядитель, а зачем вашему папеньке седьмые часы? У него и карманов стольких нет, и толстяк закатился добродушным смехом.
Для коллекции, гордо заявил мальчишка.
Вокруг раздалась подбадривающая волна хохота. Не смеялся только ротмистр Тишанский, с тоской продолжая смотреть на своего белокурого ангела, но жестокая Елена Николаевна упорно делала вид, что не замечает бедолагу.
Чего это наша Елена Прекрасная так холодна с Тишанским? шушукались местные сплетницы, наслаждаясь возможностью почесать язычками.
Да вы разве не знаете? Она, будучи гимназисткой, была в него влюблена.
Да что вы говорите?!
Говорят, как Пушкинская Татьяна допускала эпистолярные вольности.
Какой пассаж!
А этот ротмистр тогда ухлестывал за Елизаветой Касаткиной, ну, помните, дочь директора ремесленных училищ? Что-то там не сложилось. Так вот, Тишанский отчитывал нашу Еленушку подобно Онегину чистый роман. А теперь бывшая гимназистка повзрослела, расцвела. Ротмистр разглядел, да девица вот упирается, сильно обиделась.
Какие страсти. Я бы на ее месте ни за что бы не простила.
Тишанский надеется на регату.
Да куда там, разве ж ему за Сергеем Михайловичем угнаться?
Яхты выстроились, готовые к старту. Зрители замерли в томительном ожидании.
Тридцатого мая в день рождения Петра Великого с регаты небольших парусных судов всегда открывался сезон навигации. Маршрут был невелик: обойти остров со зданием старинного адмиралтейства, проплыть пять миль по течению, обогнуть буй и, налегая на весла и ловя парусом ветер, преодолеть речное течение, снова пролететь мимо адмиралтейства, ликующей на трибунах публики и добраться до судоходного пролета моста. За ним уже растянули с одного берега на другой ленту финиша. Яхта, первой коснувшаяся ленты, признается выигравшей регату. Победителю вручат карманные часы, купленные участниками яхт-клуба вскладчину.
Яков Иванович подал сигнал и яхты принялись бороздить речную гладь.
Началось, выдохнул Володя, вылавливая глазами в сутолоке яхту отца.
Елена Николаевна, комкая в руках кружевную перчатку, тоже, не отрываясь, следила за гонкой. Теперь, когда ротмистр не мог ее видеть, барышня сняла маску надменности и, встав на цыпочки, как и Володя, от волнения начала слегка подпрыгивать.
Яхты уходили все дальше и дальше, белые паруса сливались в одно расплывчатое пятно. Разобрать кто там первый, а кто позади, уже не представлялось возможным.
Ох, уж это ожидание, когда ничего сделать нельзя! Все решается там, на реке, а тебе только и остается, что вглядываться в горизонт и надеяться.
Елена Николаевна, а вы за кого болеете? лукаво улыбнулся Яков Иванович, снова протирая лысину платочком.
За Сергея Михайловича, конечно, сверкнула Елена синими глазками.
А-а-а, протянул толстяк, а мне показалось
Вам показалось, оборвала его барышня.
Возвращаются, возвращаются!!! зашумела публика.
Кто впереди?! Кто впереди?!
Господа направили бинокли.
Карлинский, командор Карлинский впереди! полетело по трибуне.
Ну, чертяка! расцвел распорядитель.
Папа, давай!!! зашумел Володя, будто отец мог его слышать.
Жена Карлинского, Мария Александровна, приобняв сына за плечи, тоже заметно разволновалась, округлое лицо разрумянилось и стало совсем молодым.
Сережа! шептали ее губы.
Яхты поравнялись с островом. Впереди на три корпуса впереди действительно, легко скользя по воде, летела «Княгиня Ольга» Карлинского. Вторым, пытаясь организовать преследование, шел «Неутомимый» ротмистра Тишанского. Елена Николаевна дрожащей рукой поднесла к глазам отцовский бинокль, вконец измятая перчатка валялась где-то под ногами.
Совсем немного, еще чуть-чуть. Заветная лента алым румянцем атласа звала победителя. Уже было ясно, что ротмистру не догнать опытного командора.
Папа, папа!!! срывающимся голосом кричал Володя.
Но тут «Княгиня Ольга» неожиданно встала, словно невидимая рука потянула ее как кобылицу за узду.
Что это? Мама, что это?! Володя беспокойно дернул мать за рукав. Мама, у них что-то сломалось? Да?
Просто твой отец самый лучший, улыбнулась Мария Александровна.
Раскрасневшийся и счастливый ротмистр подлетел к Елене Николаевне, сжимая в руках позолоченный приз. Барышня, так недавно отчаянно радовавшаяся его победе, теперь равнодушно вздернула носик, отводя взгляд.
Я виноват я был болваном, пробормотал Тишанский. Это вам, возьмите, прошу вас.
Подарите Касаткиной, холодно произнесла барышня.
Да сколько можно меня мучать?!! взорвался ротмистр, раздувая ноздри и размахиваясь, с явным намерением швырнуть приз в реку.
Я согласна, выпалила Елена Николаевна, перехватывая его руку.
Ротмистр удивленно поднял глаза.
Вы же меня замуж зовете? милостиво взяла Елена часы.
Конечно, зову. Еленушка, душа моя, вы согласны? под рыжими усиками расцвела улыбка.
Я подумаю, барышня провела пальчиком по крышке часов.
Как это подумаю, вы же только-что согласились? нахмурился ротмистр.
Так зачем вы спрашиваете снова? тоже нахмурилась Елена.
Наступило неловкое молчание.
Ой, моя перчатка!
Елена одновременно с ротмистром наклонились, чтобы поднять то, что осталось от кружевного чуда, и неловко стукнулись лбами.
Ой, зарделись оба.
Тишанский быстро чмокнул любимую в щеку и замер, ожидая взрыва возмущения.
Я за вас так волновалась, выдохнула Елена, прижимая к груди часы.
По аллее цветущих акаций неспеша брела семья Карлинских: Володя с наслаждением жевал пряник, зубами раскалывая корочку глазури, Мария Александровна небрежно крутила в руках веточку акации, время от времени поднося ее к лицу и вдыхая приятный аромат, Сергей Михайлович раскланивался со знакомыми, принимая соболезнования.
Не знала, Сережа, что ты у нас теперь в сватах, хихикнула жена.
Больно было смотреть на Антошу, подмигнул муж.
Мы тобой гордимся, Мария Александровна стряхнула пылинку с зеленого кителя мужа.
Я знал, что ты поймешь.
Вот так началась эта история
Глава I. Пленэр
Солнце нещадно жарило, накаляя железо велосипеда, из-под косынки по вискам и шее струился пот, знойный воздух сушил горло, сбивая дыхание, позади равномерно хлопал по спине деревянный этюдник. Но велосипедистка не собиралась сдаваться и зло крутила педали, преодолевая подъемы и спуски извилистой луговой дороги. Алена ехала на пленэр. Погрузиться с головой в искусство это как раз то, что сейчас требовалось оскорбленным чувствам.
Аленка, ты куда это по такой жарище? окликнули велосипедистку бабули-ягодницы, спешившие обратно в село с двумя пятилитровками, доверху набитыми ароматной земляникой.
Рисовать, не вдаваясь в лишние объяснения, на ходу крикнула Алена.
Гляди ж ты, охота пуще неволи, услышала она в спину.
И снова ветер в ушах. Уехать, скрыться, погрустить в тишине и одиночестве.
«Я, значит, маленькая! А он кто? Старенький. Старый пень, двадцать семь это ж уже песок сыпется. Да и рыжий, тоже мне красавец!» Велосипед тряхнуло на кочке, Алена с силой вцепилась в руль, едва не слетев в высокую траву. «А мне, между прочим, если он не знал, девятнадцать будет через три месяца. В старину в моем возрасте уже по двое детей имели, а то и больше. А ему маленькая!» Обида припекала сильнее летней жары.
Не то, чтобы Аленка напрашивалась на этот день рождения, но ведь можно же было и пригласить, так, по-соседски.
А ведь день начинался с надежд. Еще вчера к Антону приехали друзья. И уже с утра Алена слышала через забор стук топора и веселые немного подшофе голоса.
Ребята, ну кто же мясо в уксусе маринует, это же не здоровая пища? раздался немного капризный женский голосок.
А в чем надо, в майонезе? пробасил незнакомый мужской голос.
Фу! Дуйте за минералкой.
После небольшой возни скрипнула калитка. За штакетником проплыла знакомая рыжая макушка. «В магазин пошел».
Алена метнулась в дом. Вытащила из шкафа голубенький сарафанчик, распустила светло-русую косу, суетливо расчесала прядь за прядью, подкрасила ресницы, критично оглядела отражение, добавила немного синих теней, выделить голубые глаза, потянулась за туалетной водой.
Ален, ты куда это? удивленно вскинула брови бабушка.
Клумбу за двором полоть, покраснела внучка. Я же тебе обещала.
А-а-а, понимающе протянула бабушка, и каблуки обуй, одуванчики поддевать хорошо.
Ну, ба!
Что «ба»? покачала головой Валентина Федоровна, но приставать больше не стала.
Полоть в коротком сарафане было не очень удобно, приходилось все время следить, чтобы сильно не наклониться. Распущенные волосы путал ветер, кидая их в лицо.
Алена время от времени поглядывала в конец улицы. Ну, чего он там так долго, за это время можно было не только минералку, а целого слона купить? И вот Антон появился. Вместе с незнакомым другом они тащили объемные пакеты. Алена увлеченно кинулась пропалывать и без того уже чистый палисадник.
Парни приблизились, и до уха долетел характерный звук ударяющегося о стекло стекла.
Ого, какие тут у вас васильки на клумбах растут, присвистнул незнакомый высокий брюнет, с тонкими игривыми бровями и насмешливым выражением худого вытянутого лица. Здравствуйте, очаровательная селянка, карикатурно поклонился он Алене.
Она не селянка, она к бабушке на каникулы приехала, шепнул Антон брюнету. Привет, соседка, подмигнул он Алене, отчего в груди у девушки сладко заныло.
Привет, пересохшими губами почти прошептала она.
Парни прошли мимо к калитке Тишиных.
Давай ее вечером к нам пригласим, услышала Алена предложение брюнета.
Вась, ты чего? Она ж еще маленькая, Кристинку кадри, категорично отрезал Антон.
«Маленькая?!» Алена была раздавлена. Влетев в дом, она нервно скинула сарафан, оторвав при этом две пуговицы, влезла в тертые шорты и бесформенную футболку, перекинула через плечо этюдник и вывела из сарая своего боевого коня. «Только бы бабушка не кинулась что-нибудь расспрашивать, а то ведь разревусь, потом стыдно будет».
Ба, я прополола, я на пленэр, торопливо крикнула внучка, распахивая калитку.
Косынку на голову надень, сочувственно крикнула Валентина Федоровна, приятно иметь все понимающую бабушку.
Впереди показалась застарелая вонючая лужа. Алена спрыгнула с велосипеда и, раздвигая траву, стала обводить его вдоль воды. Позади зарычали моторы. Не снижая скорости и посигналив велосипедистке, мимо пронеслись местные байкеры. Для них зеленая жижа не была серьезной помехой: красивой грязной волной они по очереди колесами разрезали лужу, рисуясь перед Аленкой, и скрылись в зарослях вербы. А вот интересно если Алена в свободной льняной футболке чувствовала себя словно в бане, то как эти страдальцы в кожанках и шлемах сейчас будут козлами скакать по гребням меловых «гор»? Просто тихий ужас.
Аленка хорошо знала пацанов. Предводителем стаи был Витька Копытин, парень ее подружки Светки. Смешной, лопоухий и крупноносый, он с давних пор был любимым объектом для Светкиных шуточек. Шрек, Чебурашка, покемон самые безобидные из ее прозвищ.
Вить, а ты все время в шлеме, чтобы уши не было видно, да? хихикнула Светка как-то.
Садись, прокачу, узнаешь, снисходительно улыбнулся Витек.
Светка уселась за ним на мотоцикл. Уж куда ее там Витька катал, Аленка не знала, но только после этого гулять по вечерам стало не с кем: у Светки с Витьком начался бурный роман, а Аленке оставалось вместе с бабулей грызть семечки на лавочке и вздыхать по Антону.
«А вот и не буду вздыхать, больно надо». Сложно заставить парня, который в детстве катал пухлощекую девчушку на раме велосипеда и чинил ей кукол, разглядеть в повзрослевшей соседке женщину. Наверное, это вообще невозможно. Особенно, если этот парень уже успел вляпаться в брак (как неосторожно выразилась бабушка), развестись, побегать за заезжей фифой с ребенком, хахаль которой (это уже не бабушка, а соседка бабка Стешка выболтала) ни много ни мало оказался местным олигархом и хозяином всех сельхозпредприятий в округе. Куда уж Антоше до воротилы бизнеса.
Короче, жизнь у Антона бурная, теперь еще должность оперуполномоченного получил, нос дерет и страдающую соседку в упор не замечает. И оттого Аленка гонит велосипед прочь от несчастной любви.
Но видно день такой, что неприятности следуют одна за другой. Впереди из-за поворота появилась лошадка, везущая телегу с сеном. Подумаешь, преграда, отойди в сторонку и подожди, пока протарахтит. Но дело было не в телеге, и даже не в милой лошадке, а в колоритных персонажах, сидящих на облучке и мирно беседующих «о природах и погодах». Два забавных старичка умели попить Аленкиной кровушки. И надо же было в такой момент отчаянья встретить именно их! Хозяина телеги, Бориса Яковлевича, еще можно было пережить, бывший завклуба и страстный коллекционер всего от старинных утюгов до фарфоровых козочек просто любил пообщаться с молодой художницей на высокоинтеллектуальные темы, часами рассказывая о полотнах великих художников и экспонатах районного краеведческого музея. Здесь Аленке требовалось только терпение и согласно кивать головой, совсем другое дело дед Митрошка, этот лез с подколами и все время старался пристроить бесхозную невесту. Особенно часто дед приписывал жениховство внуку Бориса Яковлевича Стасу, угрюмому и нелюдимому подростку лет семнадцати. Этот заумник и классический ботан как огня боялся девиц и бегал от Аленки большими кругами, что вызывало у деда Митрошки приступы безудержного веселья и удвоенного зубоскальства. Сейчас дед ехал после рыбалки, довольный неожиданным «такси» и собеседником. Его удочка торчала из сена, отдыхая от утренних трудов.
Откуда такие беспардонные берутся, в городе их что ли этому учат? Зашвырнул каменюку, всю рыбу мне пораспугал, сетовал на кого-то дед Митрошка, но не злобно, с улыбочкой.