Вяземскому хорошо был знаком исторический центр Питера, Виктор мог немало рассказать о домах, улицах, мостах, еще с института, когда всерьез увлёкся историей города, он помнил имена и даты, но ему и в голову не приходило, что можно относиться ко всему этому так. Глазами этой странной девушки смотрел он на Петербург и радовался мгновению жизни в здесь и сейчас.
А если город все-таки станет вашим? Вы бы хотели? спросил он.
Раньше я бы сказаланет. До того как увидала его, а теперь наверно да. Но это невозможно, разве что чудо совершится.
Чудеса для тех, кто верит. Виктор оглянулся на здание Академии Культуры. А ведь я тут учился, вон в том доме, он указал рукой на массивный фасад, обращенный к реке, из окон видел то Петропавловскую крепость, то Летний сад.
На экономиста учились тут? удивилась Вероника.
Нет, на режиссера, засмеялся Виктор.
Но как же вы удивительный и странный.
Он только махнул рукой.
Это всё так запутанно вышло, диплом понадобился. Рассказывать долго, да и не стал я режиссером, поэтому воспоминания оставим прошлому, в них мало интересного. Разве что всякие забавные моменты. Вот например, видите, там где мост через Лебяжью Канавку? Воооон там, с края место где можно коротким путем проникнуть в сад. Где пики решетки расположены веероместь щель.
А почему через ворота нельзя?
Так ведь лень! Весной мы ходили в сад готовиться к экзаменам, а до ворот далеко, пока туда, пока обратно. Мы через решетку лазали и вот, одна девочка упала в Лебяжью канавку, прямо как Лиза из Пиковой Дамы
Какой ужас, утонула?
Нет, конечно, её же спасать кинулись.
Вы?
Нет, другие девчонкииз парней никто. Да там мелко. Мы их потом всех разом выловили с парапета, даже ноги не промочили, а они все вымокли.
Очень по рыцарски. А дальше? Девочки не возмутились?
Нисколько, наоборот было смешно дальше мы пошли кофе пить, девчонки все мокрые ввалились в буфет, а навстречудекан факультета. И, самое удивительное, что он сразу догадался. Я до сих пор не пойму как, но он сказал, Виктор сделал строгое лицо и копируя декана наставительно произнес: Надо пользоваться воротами
Может он сам так лазал? В юности, Ника засмеялась, но тут же погрустнела, как это замечательно жить и учиться тут.
Виктору захотелось её утешить и опять это странное желание прикоснуться к нейвзять за руку Конечно он не стал делать этого, а начал рассказывать о городе, но на самом деле о себе.
Наверно мы, жители Петербурга, так привыкли к городу, что перестали замечать его. Ходим, ездим: из дома на работу, с работы домой. От мостовых глаз не поднимаем. А ведь ончудо! В масштабе возраста городов мира нашюнец. Удивительно представить себе, что триста лет назад на том месте, где мы сейчас стоим, был густой дремучий лес, а берега Невы, топкие и плоские, почти не поднимались над водой. Литейный проспект выглядел просекой от Литейной слободы до невской першпективы как называл улицу царь Петр, а за Марсовым полем лежало большое торфяное болото. Не было постоянных мостов, только наплавные. Государь самодержец вообще весьма негативно относился к мостам через Невухотел чтобы в новом городе на улицах слышался не стук колёс о мостовую, а скрип вёсел в уключинахкаретам он предпочитал лодки, да и сами улицы собирался заменить каналами. Планы спутала Нева, она же распорядилась по-своему и любимым детищем ПетраЛетним садом. Я обрадовался, когда вы назвали именно это место!
Сама не знаю почему, закрыла глаза икак будто услышала внутри Да, Неву без мостов представить трудно, согласилась Ника.
Я Троицкий люблю больше всех.
Почему?
Не знаю, может, тоже слышу внутри, Виктор обернулся и ещё раз взглянул на панораму противоположного берега, А еще если пойти и встать над Невой, то с моста в обе стороны открывается Время Города. Старое и Новое если лицом к Марсову полю на середине моста, то по правую руку у вас окажется Петропавловская крепость, стрелка Васильевского, а по левуюАврора, Площадь Ленина, вся панорама арсенальной набережной с современными зданиями, как будто мост разделил историю надвое. Он кстати самый протяженный, почти 600 метров, если мне не изменяет память, как застрянешь на нём в пробке в час пик, так и сидишь целый час в машине и любуешься Невой.
А за мостом что?
Троицкий перекинут к первой площади города. Она и Петровская набережнаясамые старые части Петербурга. Когда город только начинался, время военное было, поднимали земляные валы Петропавловской крепости, а под прикрытием цитадели выросло и поселение. Теперь от него ничего не осталось, кроме названия площади, но триста лет тому назад тут был первый порт, административный центр, коллегии, типография, аустерия, как на новый лад именовали трактир. Была и церковьтоже Троицкая, почему так названане знаю, но вероятно это связано со Святой Троицей. А по берегу дома новых вельможМеньшикова, Зотова, Шафирова. Ни один из домов не уцелел, но чудом сохранился первый дом Петра. Вот там, на Берёзовом острове, между мостом и Авророй, видите, небольшой каменный домикэто футляр в нём спрятан бревенчатый, срубленный солдатами за три дня дом царя. Там он и поселился, после того, как заложил крепость. В доме музей. Если будет времяможно сходить взглянуть на семейный быт Петра Первого.
Столько всего хочется увидеть! А ведь целый день на игру уйдёт, сказала Вероника.
Но игра тоже дело интересное, разве нет?
Да, очень! Я так ждала её, готовилась, мы почти полгода переписывались с друзьями, а потом я ещё уговаривала папу целый месяц, чтобы он меня отпустил, и ребята меня ждали, представляете! Они не стали играть без меня, всё должно было состояться летом, ещё на каникулах, а сейчас все все учатся, потому и у меня так мало времени. Летом я могла бы хоть месяц жить у Тани.
Она такая славная, сказал Виктор.
Да, она мне как сестра.
А родных сестёр и братьев нет?
Нет. Я одна.
Это не легкобыть единственным ребёнком в семье, сочувственно улыбнулся Виктор, но папу вашего можно понятья бы ни за что вас не пустил.
Я бы всё равно поехала, потихоньку
Да неужели? Сбежали бы из дома?
Определённо. Я же не могла подвести ребят. Дома мне казалось, что играважнее всего, когда я собиралась, думала, что это так, а теперь увидела город и поняла, что есть нечто, ещё более важное я затрудняюсь сказать конечно город и я в нём. Это как будто сделать шаг, как вы говорите, в другое время.
Она прижала руки к груди, смиряя восторг. А он рвался наружу, сиял в удивленных, широко распахнутых глазах, укрывался в смущенной улыбке, готов был пролиться слезами.
Виктор понял о чём она. Это пришло ощущение восторженной свободы в большом городе. Девочка повзрослела, но ей не надо было сейчас знать об этом, да и узнать она должны была не от кого-тоот самой себя. И рядом с тем, кто ее любит, а не с ним, Виктором Вяземским, случайным попутчиком.
Глава 3
Летний Сад
Мне бы так научиться видеть Питер, незаметно перевёл он разговор в новое русло.
Вы и видите! Знаете о нём так много и рассказываете. Откуда Виктор Владимирович?
Сначала в институте я был увлечён предметом «История Петербурга» у меня в дипломе даже пометка стоит, что могу преподавать его. Но экскурсоводом я не собирался становиться. Люблю читать книги про Время, архитектураэто всегда время, хотя она и скрывает многое. Она та самая цель, которая оправдывает средства. Посмотрите ещё раз на Неву, мосты, набережныепрекрасный и совершенный вид. Не город у реки, а река часть архитектуры города, его определяющая, его пространство, доминанта, его логическое объяснение, соразмерность, стремление, жизнь. Без Невы Петербург выглядел бы мёртвым саркофагом. Но сколько жизней прервалось чтобы он родился! Сейчас вы ужаснётесь тому, что я скажу. Но это правда. Город, как ненасытный стервятник питался прахом, его построили на костях крепостных мужиков. Всё здесь было изменено, весь уклад этих земель. На берегах Невы задолго до появления Петербурга селились люди, но Петра не устраивали деревеньки и посады новгородцев, смешны казались маленькие шведские крепостине таков был размах государя. Ему нужен был Город. Именно здесь. И всей мощью непререкаемой воли единодержца поднял он новую столицу из болот. Цена значения не имела. Чтобы устроить набережные, Невские берега укрепляли, сначала дубовые деревянные сваи и щебень, потом камень, гранит везли из-под Выборга. Чтобы скорее выстроить тут дома и замостить улицы, Пётр по всей России, представьте только по всей России! запретил на четыре года каменное строительство. Ни одна страна Европы не знала такого произвола. Вперемежку с камнями здесь, в этих набережных, замурованы тысячи душ.
А революция? Когда я в первый раз прочёл дневники Ивана Бунина «Окаянные дни», то понял, чем стал Петербург в девятнадцатом году. Одной большой братской могилой российского дворянства, интеллигенции, культуры, погибло всёостались только фасады, их мы видим и теперь. У этих стен расстреливали людей, а дождь и Нева смывали кровь. С удивительной повторяемостью всё это ещё раз было уже в годы сталинских репрессий. Город впитывал кровь и оставался всё-таким же равнодушным. А потом снова война, блокада, бомбёжки. Чаще говорят о героизме защитников Ленинграда, но чтобы спасти эти камни сколько ещё понадобилось безымянных костей? А город стоит всё такой же прекрасный и загадочный, кутается в туман белых ночей, и ему нет никакого дела ни до Времени, ни до Смерти. Он вечно молод и вечно жив, он словно вбирает силу всех, кто, как вы говорите «хоть раз прошел по его улицам».
И всё же, то о чём вы говорите сделали люди, а не Город, возразила Ника, разве можно винить его за то, чему он не мог противостоять?
Вероятно ему следовало рухнуть под бременем человеческих грехов, усмехнулся Виктор.
Он слишком красив, чтобы рухнуть!
Так по вашему, красотаэто оправдание преступления? Виктор внимательно смотрел на неё и ждал, что она ответит. Ника смутилась.
Нет, не оправдание, но
Она замолчала.
Что же вы сдались так легко? Ведь вы же не согласны со мной.
Не согласна, кивнула Вероника, но с вами трудно спорить. Я не знаю, как доказать правоту. Вы слишком убеждены в своей точке зрения игорячо убедительны.
Это только с вами, времени у меня мало, а сказать хочется много, простите, загрузил. А отстаивать свою точку зрения надо до конца. К тому же вы доказали свою правоту a priori, только не заметили. Город не люди, он не совершал преступлений, а лишь был их свидетелем. Но очень приятно, что вы не обратились к избитой истине «Красота спасёт мир».
Нет, не спасёт, тихо сказала Ника. Она посмотрела ещё раз на Неву, потом на решетку Летнего сада и повторила, не спасёт.
А что же спасёт?
Виктор ждал чего угодно, но только не того, что сказала она.
Любовь.
Теперь Виктор замолчал. Он не хотел с ней спорить. Пусть она верит в любовь, так легче жить. Когда-нибудь и в этом сама разберётся.
Ну что ж пойдёмте посмотрим Летний Сад, а то мы так и простоим перед оградой, рассуждая на философские темы.
Виктор придержал Нику под локоть, когда пошли через проезжую часть, они снова пересекли набережную и оказались перед чугунной решеткой Летнего Сада.
Я читала, что какой-то англичанин приехал в Петербург, увидел эту решетку и уехал, сказав, что ничего красивее, всё равно не найдёт во всём городе. Ну не знаю, пожала она плечами, всё же глупый, я бы на его месте раз уж приехал, посмотрела бы и остальное.
Да что с англичанина возьмешь? Но мы и остальное посмотрим, заверил Виктор.
Ника остановилась перед полуоткрытой створкой ворот главного входа. А про Летний сад вы мне тоже расскажете?
Если вам не наскучило, улыбнулся Вяземский.
Нет! Совсем нет, она положила другую руку на лацкан его куртки, я очень люблю, когда вот так рассказывают.
Виктор почувствовал необыкновенную лёгкость рядом с этой девушкой. Не надо было одёргивать себя, сокращать объяснения или вежливо отмалчиваться, слушая пустую болтовню собеседницы, отвечать на глупые вопросы. Она очаровала его способностью слышать и понимать, догадываться, вбирать новое, жаждой познания, интересом к жизни, открытостью.
При этом Ника оказалась не только благодарной слушательницей, но и равным Вяземскому собеседником, возражения её были интересны и вызывали дальнейшее развитие разговора. Виктор любовался не только внешностью девушки.
Конечно, я расскажу. Сейчас мы пройдём немного по берегу Лебяжьей канавки, там есть одна скульптурамне хочется показать её вам. Это моя любимая, а потом пойдём к Большому пруду и посмотрим ту сторону сада, где вход от Инженерного замка, вернёмся уже вдоль Фонтанки к летнему дворцу Петра, таким образом замкнём круг и осмотрим весь сад. Здесь всё симметрично и ясно, думаю не заблудимся. И промежуточные аллеи тоже посмотрим, если вы захотите.
Дада так будет очень хорошо.
Она взяла Виктора под руку и в этом жесте не было пошлой фамильярности, но удивительная близость.
Вяземский с ужасом понял, что хочет её обнять. Нет нет надо было найти предлог, скорее завершить прогулку, извиниться, сказать, что занят на ближайшие дни и закончить их знакомство. Вместо этого Виктор повёл её вперёд и сказал,
Сейчас я покажу вам любовь воплощенную в мраморе.
Они шли, как и намеревались, от главного входа направо, потом по берегу Лебяжьего Канала к статуе Амур и Психея.
Что же мне рассказать вам про Летний Сад, задумчиво произнёс Виктор, ведь про него целые тома написаны и вы, несомненно, читали. Всё началось с летнего дворца Петра Первого, видно бревенчатого домика оказалось недостаточно, да и не пристало царю жить в избе, хотя по свидетельствам, Пётр Алексеевич любил помещения с низкими потолками. Но престиж требовал хором, да и послов иностранных надо было принимать достойно. Тогда Трезини сочинил для царя небольшой дворец в голландском стиле. Сейчас подойдем ближе. Летний сад и дворец стали для Петра домом, я так думаю. Нет, уверен! Местом, куда хочется возвращаться, он ведь мечтал о Городе на Неве, а начиналось все именно здесь. Как вы сказали: не отпустит Петербург не отпустил и своего создателя. В Петропавловском соборе, в крепости он и похоронен. Но не будем о смерти, давайте о любви, которая сильнее, вот онаАмур и Психея. Из всех вариантов расхожего в античности и воплощенного в мраморе сюжетаэтот, на мой взгляд, самый целомудренный. Эрос здесь спит и в прямом и в переносном смысле, а преобладает извечное женское любопытство, которое даже любовь победило.
Вероника высвободила руку, медленно обошла статую и оказалась перед Виктором, совсем близко.
Но разве это плохо? спросила она, приподняв лицо и глядя на Вяземского глаза в глаза, разве нельзя хотеть увидеть того, кого любишь?
Виктор тоже смотрел на неё.
У Ники была нежная кожа, светлая, но не бледная, такая бывает только у рыжих. Не мраморная бледность, а жемчужная матовость с легко проявляющимся из под неё румянцем. И прекрасные глаза, больше зелёные, чем серые. Она почти не пользовалась косметикой, пушистые ресницы не были скрыты слоями туши, а губы помадой, только лёгкие штрихи, чтобы подчеркнуть естественность природы.
Нет это не плохо, ответил Виктор, из последних сил борясь с собой, чтобы не дотронуться до ее губ, не плохо, но есть запреты, которые надо выполнять если любовь ставит их.
Запреты? В глазах Ники отразилось непонимание.
Когда-нибудь я расскажу вам одну легенду о Рыцаре Лебедя. Тогда вы поймёте лучше, сказал он, стряхивая наваждение ее целомудренного взгляда, а теперь пошли дальше смотреть сад. Тут есть памятник Крылову. Сегодня погода не люкс, народа не видать, похоже, только статуи да мы двое. Кстати, о лебедяхв большом пруду они плавают. Теперь это два шипуна из зоопарка, а раньше были и чёрные австралийские. Вы любите лебедей?
Да, только белых больше.
Я тоже белых. Тут многое носит название «лебяжий»два канала верхний и нижний, ещё и мост, рассказывал Виктор. Так они шли к Инженерному Замку, но уже не под руку, а просто рядом. Вяземский не решился, он сам себе не доверял, боялся потревожить девочку.
Справа от них был город, Марсово поле с шумной магистралью, с другой задумчивый, пустынный Летний сад в том просветлении осени, когда ещё нет унылости голых ветвей, мелкого холодного дождя, гнетущей тяжести неба, а только прозрачность, ажурное золото прореженной листвы и лёгкая грусть о лете.
Лебедей на пруду не оказалось, зато, деловито покрякивая, плавали утки. Они заметили Нику с Виктором, сразу же бодро заработали лапками и, рассекая воду длинными полосами ряби, поплыли к людям, сегодня птиц никто ещё не кормил и они были весьма недовольны этим фактом.