В боях за Эльбинг
Конец января 1945 года. Разбитая дорога выматывала последние силы солдат. Всех одолевала усталость, клонило в сон. Держась за орудия батареи Ткачева, понуро брели пехотинцы. Счастливчики сидели на станинах, прижавшись друг к другу, и спали, несмотря на сильную тряску и ветеррезкий, колючий.
Командир батареи шел обочиной. Ему хорошо была видна немного сгорбленная под тяжестью солдатской ноши женская фигура. Комбат догнал Нину Павловну и предложил:
Товарищ старшина, вы бы отдохнули малость. Не зря говорят, что в ногах правды нет. Найду вам местечко на любом орудии.
Спасибо, товарищ командир. Еще силы есть. Я ведь ко всему привыкла.
Они пошли рядом. К ним подходили солдаты и офицеры. Каждый хотел чем-то помочь Нине Павловне: одни предлагали понести винтовку, другиевещевой мешок, а третьи приглашали на свой транспорт. Она приветливо улыбалась, благодарила за заботу и продолжала идти.
Стой! пронеслась по колонне команда.
Выходит, прибыли в указанный район, заметил командир первого орудийного расчета.
Прибыли, товарищи. Ткачев посмотрел на карту. Сейчас будем занимать огневые позиции.
В дверь тихо постучали. Капитан Сидоров отложил в сторону недочищенный маузер, потуже затянул ремень, расправил складки гимнастерки и приготовился встречать гостей.
На его командном пунктев старом кирпичном доме с рухнувшей крышей, с окнами, плотно забитыми снаружи обломками досок, фанерой и листами железа, было пока холодно и неуютно. Посредине стола стояла лампа из снарядной гильзы. В переднем углу чернела бочка с трубой, выведенной в окно. Ломаные стулья, щепки от разрушенных перекрытий двора, остатки забора горели ярко.
Разрешите, товарищ капитан!
Войдите, Нина Павловна! Как вы кстати, обрадовался комбат. Созываю собрание. Поговорить надо перед большим делом.
Это хорошо, что собираете, только я по другому делу
По какому же еще?
Дорогой Семен Алексеевич! Разрешите поздравить вас с днем рождения! Поди забыл, Сенечка?
Забыл. Что верно, то верно. Спасибо. Раздевайтесь, сейчас будем пить чай.
Около двери, за небольшим кухонным столом сидели связисты: телефониствысокий смуглый сибиряк и радист Сережа Казантаевземляк Петровой.
На улице мела поземка. Ветер гремел сорванным с крыши железом, скрипел дверями калитки, шуршал старой соломой.
Предстоящий бой будет затяжным и очень тяжелым. Смотрите на карту, Нина Павловна. Вот видитеэто город Эльбинг. Укреплен сильно. Гарнизон большой, из отборных частей.
Подошли вызванные командиры рот и парторги. Выступление комбата было коротким, задача всем была ясна.
После совещания Сидоров и Петрова еще некоторое время смотрели на карту, водили по дорогам курвиметром, делая поправки. Потом совсем скромно праздновали день рождения.
Ну что же, раз за столом не удается по-настоящему, отметим как полагается в бою, заключил комбат и пододвинул к себе очередную кружку с горячим чаем.
Ракета на мгновение осветила черную от дыма и гари землю. Старшина лежала рядом с комбатом. При свете ракеты они увидели окраину Эльбинга. Вокруг пустырь. Канавы были завалены разбитой техникой. Кустарник, росший по берегам канав, был скошен пулями и посечен осколками снарядов и мин.
Стрелковые роты ворвались в окраинные кварталы и залегли. Шквал огня не давал поднять головы. Густой дым ел глаза, застилал ближайшие улицы. Кругом валялись вверх колесами пушки, автомашины, повозки. Разрушенные здания дымились красновато-черными клубами.
Ночное небо было огненно-красным. Словно огромная раскаленная сковорода висела над городомстонущим, плачущим и горящим.
С чердака трехэтажного здания метко бил гитлеровский пулеметчик. Комбат отдал распоряжение Петровой снять его.
Она отползла на несколько шагов в сторону, выбрала удобную позицию. Выстрел Пулемет противника замолк.
Сидоров вскочил, махнул рукой, описывая маузером дугу, и крикнул хрипло:
Вперед! За мной!
Он бежал сквозь огонь, ведя за собой батальон. Это был решающий момент. Немцы не выдержали и отошли. Но враг еще был силен, к нему подошло подкрепление, и фашисты бросились в контратаку. Батальон Сидорова устоял, отражая многочисленные контратаки противника, поддерживаемые танками и самоходной артиллерией.
Кругом полыхало зарево пожарищ. В ближайших домах горели оконные рамы, рушились крыши, извергая вверх и в стороны тысячи искр, быстро гаснущих над головами солдат.
Вперед! надрываясь кричал комбат. Вот она, река-то!
Чужая, неприветливая, клокочущая от разрывов мин и снарядов река, как мачеха, глядела на русского комбата черными глазищами промоин.
Капитан внимательно осматривал противоположную сторону. Там судоверфьплацдарм для дальнейшего наступления, за нейцентральные кварталы города.
Батальон стал форсировать реку.
Фонтаны от разрывов становились все гуще. На сотни метров со свистом разлетались осколки льда и металла.
Нина Павловна бежала следом за комбатом. Она ловко прыгнула с льдины на льдину. Но вот впереди широкая полынья. Старшина плыла вместе со всеми солдатами. Судороги стали сводить руки и ноги. Ей казалось, что силы оставляют ее навсегда. Там и тут стонали раненые, звали на помощь утопающие, последний раз показавшись между льдинами. Берег рядом, но сил преодолеть последние метры уже нет. Затуманенный взгляд старшины выхватил солдат, вытаскивающих на берег свои орудия, это были полковые артиллеристы.
Ребята! в отчаянии крикнула Нина Павловна. Комбат и сержант Дода вдвоем бросились в воду и вынесли Петрову на берег.
Батальон рванулся вперед, смял обезумевших фашистов и занял несколько домов на восточном берегу реки. Это случилось в ноль-ноль часов 4 февраля.
Река Эльбинг позади. Батальону удалось запять два небольших плацдарма в районе судоверфи и бывшего полицейского управления. Но успокаиваться было нельзя. Надо расширять и углублять плацдарм. Сидоров снова бросается в самое пекло боя. Солдаты не отстают от своего командира. Уже половина судоверфи в руках батальона. Но только половина! Дальше продвижения нет, словно в большую мясорубку попала кость. Фашисты дрались отчаянно, не считаясь с потерями. Заметно поредел и истекал кровью батальон Сидорова. Драться приходилось за каждую лестничную клетку, за каждый подвал, за каждую комнату
В разгар боя радист Сергей Казантаев подполз к комбату и передал ему трубку:
Командир полка вызывает
В телефоне уже гремел басовитый голос майора Семенко:
Семен Алексеевич! Будь внимателен. Гарнизон города окружен нашими войсками. Противник обложен, как зверь в берлоге. Наверняка будет прорываться через вас. Понял? Прими меры! Сколько отбили атак?
Четыре за одну ночь, Григорий Иузанович.
Продержись хоть полчаса, пришлю подмогу. Семенко не ошибся. Не успел комбат вернуть трубку радисту, как немцы обрушились всей мощью на наши боевые порядки, и главным образом на батальон Сидорова. Они искали выход. Силы таяли так быстро, что комбат стал сомневаться: удержит ли он занятый рубеж?
На помощь подоспели полковые артиллеристы, и общими усилиями спасли положение, обеспечили успех захвата судоверфи.
За обгорелыми корпусами блеснули узкими полосками рельсы железнодорожной ветки. Повсюду стояли длинные эшелоны, некоторые из них горели.
Петрова бежала чуть впереди комбата. Вдруг она резко остановилась и упала. Сидоров кубарем полетел через лежащую Нину Павловну.
Что с вами, старшина?
Комбат снял с ее головы сбившуюся на затылок шапку и почувствовал запах паленых волос. Шапка-ушанка была прострелена, торчали клочья ваты.
Нина Павловна, опомнившись, стала успокаивать капитана:
Ерунда! Снайпер-то, видать, еще юнец, коль по волосам стреляет. Я поздно заметила. Его пуля закрутилась в моих волосах. Пустяки!
Зенитки стучали все злее и чаще. Невдалеке рвались бомбы, сотрясая стены домов. Звенели стекла. Огненно-красные столбы черепичной пыли и кирпича поднимались вверх и, повисев мгновение над пылающим городом, медленно оседали на заваленные трупами улицы.
Переждав очередной налет авиации, командир полка приказал капитану Сидорову:
Штурмуйте парк! Не задерживайтесь!
Впереди высокое здание. В зареве пожарищ оно казалось крепостью и отличалось от других старинной архитектурой, окнами-бойницами. Батальону удалось ворваться на первый этаж, но ненадолго.
Снова рвутся гранаты, захлебываются автоматы, со стен и потолков сыплется штукатурка, образуя сплошную белую завесу. Дышать трудно. Первый этаж опять наш.
Дом переходил из рук в руки несколько раз, и вот он наконец занят полностью нашими солдатами. Около сотни фашистов, побросав оружие, стоят с поднятыми руками.
Бой выигран. Победа за батальоном Сидорова. Она досталась нелегко. Это знал и командир полка. Скупой на похвалу, он на этот раз не устоялпоздравил личный состав батальона с успехом, но тут же предупредил комбата:
Смотри, скоро еще жарче будет!
Через несколько часов гитлеровцы, отрезанные от своих главных сил, навалились на остатки батальона. Краснозвездные солдаты стояли насмерть, а враг все напирал. В резерве у Сидорова оставались единицы. Обстоятельства вынудили доложить командиру полка:
Немцы вот-вот сомнут, истекаю кровью
Держаться! Повторяю, держаться до последнего! Прошу еще немного, ревел в трубке голос Семенко.
6 февраля сидоровцам удалось захватить три квартала. Перед занятыми батальоном домами выросли горы трупов гитлеровских вояк.
Утром 8 февраля Нина Павловна со своей позиции заметила странную картину и не удержалась, чтобы не крикнуть: «Смотрите, смотрите! Парламентеры!» Она взмахом руки показала на угол дома, от которого крадучись ползли два немецких солдата. Они держали высоко над головой белые флаги, наспех сделанные из четвертушек простыни.
А-а, видать, солоно стало! Позовите переводчицу, приказал комбат.
Переводчица пррипла быстро. Выяснилосьнемцы просятся в плен.
Только двое? удивился Семен Алексеевич.
Нет. Они приведут и остальных, нужно наше согласие.
За остальными пусть идет одинлюбой из них. Второго оставим заложником, сказал комбат.
Через час гитлеровец вернулся и привел еще сорок девять солдат.
Штурм города продолжался, и враг дрогнул. 10 февраля 1945 года 86-я стрелковая дивизия овладевает центральными кварталами Эльбинга и соединяется с частями 98-го стрелкового корпуса.
Капитан Сидоров, старшина Петрова и радист Казантаев спустились в подвал, выбрали поудобнее и почище помещение для нового командного пункта.
Располагайтесь! Тащите все на чем можно отдохнуть, распорядился комбат и тяжело сел на цементный пол. Гудели ноги, в голове звенело, давило в ушах, веки слипались. Нина Павловна налила ему теплого чаю из своей фляжки. Телефонисты подвели кабельную линию связи от командира полка.
Как только принесли диван, комбат рухнул на него как подкошенный и мгновенно заснул. Он лежал прямо в ватнике, пропахшем пороховым дымом. Местами торчали клочья ваты, полы были рыжими, обгоревшими. Под головой шапка-ушанка, ремень ослаблен, кобура с маузером лежала рядом. Нина Павловна сидела тут же и занималась своим делом. Капитан Сидоров, двадцатитрехлетний комбат, любимец батальона и полка, один из сотен ее сыновей, которых война заставила рано повзрослеть.
Телефонный звонок. Командир полка вызывал Сидорова. Телефонист положил трубку на стол, направился к дивану, поправляя на ходу обмундирование. Остановился около спящего комбата и задумался. Будить его было жалко
Верно, сынок! Зачем будить. Я сама поговорю с майором.
Нина Павловна взяла трубку и ответила:
Слушаю вас, Григорий Иванович.
Семенко немало удивился, услышав в телефоне мягкий женский голос, но тут же узнал Петрову, оживился и пошутил:
А что, Семена дома нет?
Почему же нет. Наш комбат всегда с нами, а мы с ним. Дело в том, что он спит. Устал он. Очень устал. За последние дни так вымотался, что едва на ногах держится.
Значит, спит. Да-а.
Товарищ майор, прошу вас, дайте ему хоть часик, пусть отдохнет.
Ладно! Пусть часок поспит, но не больше. Поймите, больше нельзя Ваш батальон, как один из лучших, будет нести гарнизонную службу в городе. Комбата же я просто хотел поздравить, он назначен заместителем коменданта города, а так бы пусть спал на здоровье. А сами почему не отдыхаете, Нина Павловна? Вам это необходимо в первую очередь.
Как раз мне-то и не обязательно. В моем возрасте спится мало
На этом их разговор и закончился. Нина Павловна, положив руку на плечо телефониста, сказала:
Вот так, Казантаев, мотай на ус, как надо заботиться о своем командире. Если толком-то объяснишь, поймут и большие начальники.
После боев за город Эльбинг командование полка в наградном листе писало:
«Петроваучастница всех боевых операций полка, несмотря на свой преклонный возраст (52 года), вынослива, мужественна и отважна. Во время передышек ею подготовлено 512 снайперов. В боях за Эльбинг тов. Петрова истребила из своей снайперской винтовки 32 немецких солдата и офицера, доведя личный счет до 100. Достойна награждения орденом Славы I степени».
У командарма
Наступала последняя военная весна. Командующий второй ударной армией генерал Федюнинский находился в своем штабе. Он сидел в глубоком кожаном кресле, опершись руками на массивный стол с двумя тумбами, украшенными по углам резьбой. Иван Иванович неторопливо и внимательно читал каждую строчку наградных листов, вносил поправки и давал короткое заключение. Многих отважных воинов своей армии он знал в лицо и живо представлял совершенные ими подвиги.
Прочитав очередной наградной лист, генерал отложил его в сторону. Подошел к окну. По исковерканному минами асфальту размеренно ходил часовой с автоматом на груди. В небольшой луже купались воробьи. Они весело чирикали, махали крыльями, радуясь теплу. В высокое узкое окно, что выходило на шоссе, генерал увидел, как по небу плыли одинокие обрывки большого облака, разорванного частыми вспышками зенитных орудий. Он стоял в глубоком раздумье, заложив руки за спину. Тысячи наградных листов подписал он за долгие годы войны. Среди представленных к наградам было и немало женщин: врачей, медсестер, летчиц, связисток Он не мог найти род войск, где бы не служили славные дочери Родины. Все это было для него в порядке вещей, привычно и обыденно, но чтобы такое
Петр Иванович! обратился Федюнинский к начальнику штаба армии генералу Кокореву. До чего же удивительно! Даже своим глазам не верится. В наградном листе на снайпера старшину Петрову написано, что ей пятьдесят два года. Она все время была на передовой. Представляется к ордену Славы первой степени. По-моему, еще во всей Советской Армии не было такого случая, чтобы женщинаполный кавалер солдатского ордена.
Признаться, не помню, отозвался начальник штаба.
Да, тогда еще никто не знал, что несколькими неделями раньше командующий второй гвардейской армией генерал Чанчибадзе подписал аналогичный наградной лист на пулеметчицулитовскую девушку Дануте Станилиене.
Может, в части ошиблись? спросил Федюнинский и пожал плечами.
Ошибки нет! ответил генерал. Все достоверно, товарищ командующий. Я тоже так думал, грешил на писаря. Дай, думаю, проверю. Навел справки лично у командира полка майора Семенко. Он все подтвердил. Нине Павловне действительно пятьдесят два года. Женщина она, конечно, немолодая. Но воюет славно, на зависть многим молодым.
Направляясь к камину, Иван Иванович заметил: «Ничего себенашел немолодую. Неторопливо разгладив черные, с редкими вкраплениями седины усы, негромко с улыбкой добавил: Она, уважаемый Петр Иванович, можно сказать, пожилая, и не здесь бы ей находиться».
Не спорю! Но самая добрая слава ходит о ней по войскам армии. Солдаты называют ее матерью, с интересом читают выпущенные о ней листовки. Кстати, в последнем информационном бюллетене восемьдесят шестой дивизии, который целиком посвящен Международному женскому дню, значится и имя снайпера Петровой. А вот совсем недавно, продолжал начальник штаба армии, политотдел дивизии выпустил специальную листовку. Послушайте, что в ней написано: «Слава снайперу старшине Петровой, кавалеру орденов Славы II и III степеней! Она уничтожила свыше ста гитлеровцев».