Сигнал атаки. Ринулась вперед пехота. Сотни ног начали месить снег, и он становился похожим на пену. Петрова вскочила на бруствер окопа и в одно мгновение оказалась на льду. Она не хотела отставать, но второпях споткнулась и упала, оказавшись лицом к лицу с умирающим, похожим на ребенка, солдатом. Он смотрел на нее широко открытыми глазами. В них отражалась печаль, и безнадежность, и мольба о помощи. Сквозь боль солдат попробовал последний раз в жизни улыбнуться, но не получилось. Его лицо исказила судорога. Щеки задергались. Легонько скрипнул зубами. Петрова сняла с него каску, стерла с лица кровь. Потом она долго не могла нащупать пульс, брала то одну, то другую рукубесполезно. Пульса уже не было.
Сынок, миленький, да как же так Сынок Прощаясь, она погладила щеки солдата теплой материнской рукой, поднялась и побежала догонять своих.
Белый снег то тут, то там окрашивался в бурые пятна. Их становилось все больше и больше. Под тяжестью нахлынувшей лавины людей и техники лед глухо стонал, местами потрескивал и горбатился.
Среди множества белых фигур метались санитары с сумками на боку.
Нина Павловна подбежала к раненому и с ходу упала на колени:
Жив, сынок? Сейчас Сейчас. Потерпи А теперь дойдешь до берега сам?
Дойду, спасибо, тихо отвечает раненый, опираясь на свою винтовку.
К солдатскому стону примешивается ржание раненых лошадей. Но сейчас не до них. Им некому оказать помощь.
Почти у самой середины реки Нина Павловна заметила расчет сержанта Доды. Артиллеристы тащили свою сорокапятку, поставленную на самодельные лыжи.
Порфиша! Пор-фи-ша! старалась перекричать она гул боя.
Он уловил ее слова:
Не отставай, скорей! донесся до нее приглушенный разрывами голос сержанта.
И вдруг заминка. Прямо перед Петровой падали солдаты. Путь им преградили вражеские минометы и пулеметы. Сотни свинцовых струй врезались в бегущих и лежащих.
Сложилась критическая обстановка. Все услышали властный голос командира:
Вперед! За мной!
Но враг не унимался. Смертельный огонь заставил наши подразделения отойти на исходные позиции. Прорвались лишь несколько батальонов.
Части 86-й стрелковой дивизии продвигались медленно, и все же им удалось выйти к Рабочему поселку 3 и высоте Преображенской. В поселке еще оставалось много неуничтоженных огневых точек. Дода насчитал целых двенадцать. Пехота залегла. Тогда Порфирий вспомнил про Петрову и позвал ее на подмогу.
Помочь? спросила она, снимая санитарную сумку.
Надо бы! Берите четыре точки с правого фланга, а остальные мои.
Общими усилиями огневые позиции врага были быстро подавлены.
Высота Преображенская являлась основным опорным пунктом и надежно прикрывала южные подступы к Шлиссельбургу. Враг никак не хотел ее оставлять и оказывал исключительно упорное сопротивление.
Подразделения дивизии незаметно обошли высоту с двух сторон, и в 15 часов 15 января наши войска штурмом овладели высотой. Также удалось ворваться на южную окраину города и завязать уличные бои. Ключ от города был в наших руках.
На следующий день, 16 января, около полудня Шлиссельбург горел. Из ситценабивной фабрики гитлеровцы открыли мощный, губительный огонь. Снова задержка, но на помощь нам пришла артиллерия.
Петрова шла в первых рядах наступающих. Ей очень жаркоот быстрой ходьбы, частой смены позиций, да и раненых она переносила на своих руках немало: то волоком на плащ-палатке, то на плечах. Снежные вихри, словно кем-то брошенные иголки, кололи лицо. Она расстегнула фуфайку, но и это не помогло. Пот черными каплями катился по лицу, заставляя слезиться глаза.
Однополчане видели, как она, перевязав раненых, выбирала хорошую позицию для стрельбы и хладнокровно уничтожала противника.
Пробегая мимо церкви, сумела разглядеть в зареве пожара, как какой-то солдат-смельчак водрузил на колокольне красный флаг. На перекрестке двух улиц, около разбитых автомашин, Петрову кто-то аккуратно потянул за санитарную сумку:
Старший сержант! Вам приказано следовать с нами. Наша группа должна закрыть фашистам выход из города.
Есть, спокойно сказала Нина Павловна, глядя в лицо молодого лейтенанта.
Вот и хорошо. Ваша задачамедицинское обеспечение группы.
У последнего дома, замыкавшего городскую улицу, офицер посмотрел на карту-километровку, сориентировался по компасу и взмахом руки приказал всем следовать за ним. До места, где взвод должен был занять развилку дорог и не пропустить оккупантов, оставалось не более двухсот метров. И вдруг с обоих флангов ударили пулеметы.
Ложись! успел крикнуть лейтенант, а сам медленно стал опускаться на землю. Нина Павловна быстро подползла, перевязала раны и оттащила командира в безопасное место. Когда вернулась, увидела, что солдаты были на прежнем месте, не решаясь на какие-либо действия без командира.
Слушай меня! хрипловатым голосом скомандовала она и поползла в направлении развилки дорог.
Солдаты, воодушевленные личной храбростью санинструктора, последовали ее примеру. Задача была выполнена.
Петрова вернулась к раненому лейтенанту.
Товарищ командир! Сыночек!
Она вытерла сгустки крови, застывшие на его лице, потуже затянула жгут на правой ноге. За этой работой и увидел ее начальник штаба дивизии полковник Н. С. Туту ров.
Да вы не только хорошо стреляете, но и умело накладываете повязки Похвально!
Лейтенант тихо стонал, а Нина Павловна сердечно уговаривала его:
Ну потерпи немножко, потерпи, сынок, сейчас полегчает.
На первых попавшихся санях-розвальнях при содействии полковника отправили раненого в медсанбат. Нина Павловна давно искала встречи с начальником штаба, и вот этот случай подвернулся. Она решилась:
Товарищ полковник!
Слушаю вас. Николай Сергеевич повернулся в сторону женщины.
У меня к вам единственная просьба, и, может, последняя.
Пожалуйста, говорите, не стесняйтесь!
Его мягкий голос, доброе лицо располагали к откровенному, задушевному разговору.
Переведите меня и Константинову на самую передовую. Нам хочется быть снайперами и своими руками бить фашистов.
Начальник штаба задумался. Он не ожидал такой просьбы и поэтому ответил уклончиво:
Хорошо, я подумаю. Но хочу предупредить о трудностях. Вы должны понять, как вам будет тяжело.
Мы всё взвесили, товарищ полковник, всё продумали и вот просим вас о помощи. Это в ваших силах.
Конечно, согласился Тутуров. Это действительно в моих силах, но вот целесообразности в этом пока не вижу.
Мы просим, настаивала на своем старший сержант Петрова.
Ну хорошо, хорошо, я подумаю, а сейчас пока до свидания.
К вечеру 18 января город был полностью очищен от фашистов. В этот же день произошло еще одно замечательное событие. Войска Ленинградского и Волховского фронтов соединились в районе Рабочего поселка 1.
Так в морозные январские дни пришла первая победа под Ленинградом. Ликовали все. Из уст в уста на фронте и в тылу передавалась эта радостная весть: «Наконец-то! Свершилось! Блокада прорвана!»
Поздним вечером на одной из улиц Шлиссельбурга, недалеко от горящего двухэтажного дома, Петрова случайно столкнулась с Константиновой.
Татьяна! первой окликнула Петрова. Сколько дней не могли увидеться! Подумать только! Целая неделя в боях прошла Раненых было много, особенно во время штурма высоты Преображенской.
Через пустые дышащие жаром проемы окон на них падали большие дрожащие пучки света. Внутри кирпичной коробки с докрасна раскаленными железными балками бешено плясали длинные, широкие, напоминающие конскую гриву языки пламени. Они лизали все, что попадало на их пути. Справа и слева от дома трещали в огне деревянные постройки, поленницы дров.
Пойдем отсюда, Нина! Смерть боюсь пожаров, и особенно ночью.
Искристое пламя порывистым ветром выбрасывалось то на мостовую, то крученым столбом в темное, без единой звездочки, небо.
Они отошли и остановились в каком-то закоулочке, возле подбитого танка. Увидели чудом уцелевшую около дома скамейку, сели. Нина Павловна поведала подруге о встрече с начальником штаба дивизии, о своей просьбе
В начале третьей декады января, когда обстановка на данном участке фронта стала сравнительно стабильной, из штаба дивизии пришло в медсанбат распоряжение, в котором предписывалось откомандировать Петрову и Константинову для прохождения дальнейшей службы в распоряжение командира 169-го стрелкового полка.
В штабе полка, куда подруги прибыли под вечер, их определили инструкторами снайперского дела. Это было большой радостью для каждой. Обеим хотелось и дальше быть вместе, так уж они сдружились.
Начальник штаба полка полистал книгу учета личного состава, что-то обдумал и безапелляционно, подчеркивая каждое слово, объявил:
Товарищ старший сержант Петрова, вас проводят в первый стрелковый батальон. Здесь рядом. Вас, товарищ старший сержант Константинова, проводят в третий стрелковый батальон. Тоже недалеко.
Подруги переглянулись. Опять пришло время разлуки. Начальник штаба заметил их волнение и успокоил:
Не обижайтесь! Так надо для службы, а повидаться в одном полкуне проблема. Удачи вам!
Еще в штабе полка Петрова, вставая на партийный учет, повстречалась с секретарем партбюро капитаном Фильковским. Он был человеком веселого нрава, общительным, хорошо знал всех коммунистов, потому что видел каждого в бою. Беседуя с Ниной Павловной, он напомнил ей, что у нее скоро истекает кандидатский стаж.
Я не забыла! У меня и рекомендации есть. Она достала из кармана гимнастерки аккуратно сложенные три листочка белой бумаги и подала их секретарю. Это были рекомендации В. И. Титова, М. А. Кулакова и II. П. Морозовой.
Проверив документы, Фильковский попросил:
Напишите, пожалуйста, заявление и автобиографию.
Когда необходимые бумаги были оформлены, секретарь, провожая Петрову из землянки, сказал:
Ждите общего собрания коммунистов.
Нина Павловна с помощью командиров рот набрала в батальоне первую группу курсантов. Но учить их приходилось от случая к случаю. Несмотря на все трудности, она успешно выпустила группу снайперов.
5 марта 1943 года Петрова была принята в члены партии, а 7 марта дивизионная парткомиссия в своем протоколе 70 записала: «принять Петрову в члены ВКП(б) со стажем с марта 1943 года».
При отборе солдат во вторую группу от желающих быть снайперами не было отбоя. Пришлось учинить нечто вроде конкурса. Ни комбат, ни сама Петрова не знали, что дни пребывания ее в части были сочтены.
В приказе по полку от 2 апреля 1943 года есть такая запись: «Исключить из списка полка и со всех видов довольствия ст. сер. Петрову Нину Павловну, с сего числа»
Куда же теперь? расстроенная, спросила она у начальника штаба.
Вам надлежит явиться в двести восемьдесят четвертый стрелковый полк, на ту же должность. Начальник штаба был не охотник до разговоров. Он сделал сам для себя простой вывод, что в том полку дело с подготовкой снайперов обстоит хуже, чем у них, а иначе зачем же ее переводить
Военные будни
К новому месту службы Петрова вышла под вечер, когда погасли последние лучи солнца и на разогретом за день снегу стала появляться твердая, хрустящая под ногами ледяная корочка. В небольшом перелеске, где среди редких, невысоких осинок и ольхи стояло пяток сосенок, было страшновато. Да и морозец прихватывал. Вдруг Нина Павловна услышала топот копыт и тут же негромкий окрик:
А ну посторонись!
Увидев женщину, ездовой остановил лошадь.
Садись, сестрица, подвезу.
Мне тут недалеко, дойду.
Садись, говорю, веселей будет. Одной-то, поди, боязно
Петрова присела на краешек саней. По бокам дороги чернели большие проталины, на которых было немало зеркальных луж. Ездовым оказался ярославский мужичок, по всему было виднолюбитель поболтать с первым встречным.
Куда путь держишь? Аль военная тайна?
Тайны нет! В соседний полк следую
В нашем-то что, проштрафилась?
Да нет! Так распорядилось начальство, а ему всегда видней, где солдат нужней.
Против начальства не пойдешь, это верно, подтвердил ездовой и начал понукать лошадь. Потом сел поудобней, сдвинул на лоб шапку, обтер варежкой толстые, немного отвислые губы и пробасил:
Ежели в двести восемьдесят четвертый стрелковый, то вот сейчас будет тропочка и по ней через торфяные выработки прямо в штаб придете.
Минут через пять лошадь остановилась. Ездовой кнутовищем указал на едва заметную, убегающую в темноту, сгорбатившуюся под дневным апрельским солнцем тропинку.
Вот здесь. Тут уж недалеко, дойдешь. Мы, связисты, все тропки-дорожки знаем.
Благодарю вас!
В это время остервенело заговорили пулеметы. Длинные очереди веером стлались над головой. Лошадь, привычная к фронтовым передрягам, навострила уши, фыркнула, но с места не тронулась, пока ездовой от сердца не хлестнул ее кнутом. Петрова легла в канаву около дороги. Спереди и сзади, в нависшей темноте, светящимися точками одна за другой летели винтовочные трассирующие пули.
«Сейчас заухают минометы», подумала Нина Павловна и плотней прижалась к земле. Но на этот раз фашисты почему-то изменили своей традиции. После недолгой беспорядочной стрельбы все стихло. Наша сторона огня не открывала.
В большой штабной землянке было многолюдно. Несмотря на поздний час, отгороженная брезентом, стрекотала пишущая машинка. За столом сидели офицеры, склонившись над картами. Они наносили последнюю обстановку на переднем крае. Полк занимал оборону в Синявинских болотах и на отдельных, затерявшихся среди чахлой растительности, высотах.
Когда Петрова вошла в землянку, ее почти никто не заметил. Все были заняты делом, а заходили и уходили многие. Заместитель командира полка по политчасти первым увидел подтянутую симпатичную женщину со снайперской винтовкой. Он сразу догадался, что это и есть та самая знаменитость, которую направили им в полк. Майор встал и пошел ей навстречу.
Товарищ старший сержант, считайте, что вам повезло, как говорится, вы попали с корабля и прямо на бал.
Эти слова обеспокоили Петрову, и она подумала, что это или какой-то подвох, или, может, неудачная шутка майора.
На какой же бал, да еще в стрелковом полку и в такое время? полюбопытствовала Нина Павловна.
Сейчас объясню. Он подошел поближе. Сели на скамейку. Сегоднячетвертое апреля. Через несколько дней начнется слет снайперов дивизии. Вот готовлю списки, подбираем кандидатуры. Он потряс клочком бумаги перед своим лицом. Вы отличный снайпер, и я полагаю, что вам необходимо там быть, так что ждите приглашения.
Спасибо за доверие, вышло по-вашему, действительно попала прямо на бал.
Это пусть вас не смущает, а сейчас отдыхайте. Старший лейтенант подсказал замполиту:
Надо направить старшего сержанта к Мартышкову Александру Максимовичу.
Это командир первого стрелкового батальона, заметил майор.
Везет мне на первые батальоны, ответила Нина Павловна и вышла из землянки в сопровождении связного комбата.
В батальоне ей отвели местечко в землянке, где жили девушки. Девчата стали освобождать уголок нар. Перетрясли слежавшиеся, но еще не высохшие хвойные ветки, заменявшие матрац, убрали вещмешки, набитые сеном и сухой ржаной соломой. Тусклое пламя самодельного светильника боязливо шарахалось в разные стороны от малейшего колебания воздуха. Нина Павловна подметила, что при таком освещении не проденешь нитку через игольное ушко. И все же это был свет, и он радовал женщин, которым выпадал час-другой короткого отдыха, когда можно было поговорить, посмеяться, помечтать.
Это наши подушечки, ой здорово на них спится, никакой артобстрел не разбудит, мы и вам такую сделаем, товарищ старший сержант. Это не очень сложно, звонко и весело говорила девушка-радистка, часто поправляя и приглаживая каштановые волосы.
Чего там, располагайтесь, пожалуйста! Спасибо, мои милые, спасибо, доченьки! Устроилась Нина Павловна быстро. Больше всего ее радовала печурка, стоявшая у самых нар. Стоило чуть потянутьсяи ноги ощутят тепло, а главное, всегда есть возможность обсушить обмундирование. Было и еще одно, может, никем не замеченное удобствоНине Павловне нравилось лежать в углу, повернувшись лицом к стенке. Хотя Петрова и была веселого нрава, но подумать-помечтать о семье и многом другом, что было ей особенно дорого и близко, любила наедине сама с собой.