В оперативно-тактическом отношении победа должна была быть достигаема с помощью гигантского охвата французов через Бельгию и, через занятие Парижа, оттеснения неприятеля к швейцарской границе с последующим его уничтожением. Сражение должно было принять размеры гигантской операции, проводимой на территории Бельгии и Северной Франции группировкой в 2 млн штыков и сабель. Победа в столь грандиозной операции строилась на плане решительного удара по неприятельскому флангу (или обоим сразу) с последующим прорывом во вражеский тыл. Свою теорию граф А. фон Шлиффен назвал по наименованию одной из побед Ганнибала над римской армией в 216 году до нашей эрыКанны.
В своей известнейшей работе, так и названной «Канны», где разбирались сражения прошлых эпох, проведенные на окружение, Шлиффен указывал: «За 2000 лет оружие и способы ведения боя совершенно изменились. Уже не идут врукопашную с короткими мечами, а стреляют друг в друга с расстояния в тысячи метров. Лук заменила скорострельная пушка, вместо пращи теперь пулемет. Добивание неприятеля заменила капитуляция. Но в общих чертах боевые условия остались без изменения. Бой на уничтожение может быть дан и ныне по плану Ганнибала, составленному в незапамятные времена. Неприятельский фронт не является объектом главной атаки. Существенно не сосредоточение главных сил и резервов против неприятельского фронта, а нажим на фланги. Фланговая атака должна быть направлена не только на одну крайнюю точку фронта, а должна захватить всю глубину расположения противника. Уничтожение является законченным лишь после атаки неприятельского тыла».
Оперативным маневром должно было служить непрерывное давление на фланг противника, достигаемое резким превосходством в силах и средствах на направлениях главного удара. Данное превосходство должно было сохраняться на протяжении всей операции по разгрому Франции. Достижение этого предполагалось как последовательным разгромом неприятельских войск по частям, так и непрерывным вводом в сражение резервных корпусов.
Такой подход к оперативно-стратегическому планированию проистекал из осознания необходимости достижения поставленных целей теми ограниченными средствами и тем ограниченным временем, которые находились в распоряжении Германии. Основным козырем являлся превосходный механизм германской армии, лучшей в мире на тот момент, а также теоретический и практический уровень военной подготовки и военного искусства немецкого высшего командного состава и Большого Генерального штаба. Существуют интересные версии о том, что в своем плане войны Шлиффен должен был бы усилить свое правое ударное крыло высокоманевренными (по меркам того времени, конечно) соединениями: кавалерией (С.Н. Михалев) или даже моторизованной пехотой (С.Б. Переслегин). Данные мероприятия теоретически предлагались участниками войны уже после ее окончания в качестве осмысления уроков и итогов военных действий. Эти высокоманевренные войска были необходимы, чтобы достичь надлежащих темпов развития операции в Бельгии и Северной Франции.
Предвидеть такие расчеты не смог и Шлиффен, почему его план строился как на выигрыше темпов германским маневром сквозь бельгийскую территорию, так и на параллельной германскому наступлению потере темпов французским контрманевром. Сам размах операции (о самом плане французы знали с 1904 г., да и Шлиффен понимал, что утаить свое планирование не удастся) должен был внести в сражение элемент внезапности для неприятеля. Во имя этого размаха на Западный театр военных действий должно было быть отправленовсех германских войск, а уже из нихотправлялись на правое крыло и в центр.
Немцы превосходно сознавали, что если отправленных на Западный фронт сил не хватит, то вся гигантская операция на окружение французских полевых армий восточнее Парижа закончится вхолостую. А этопроигрыш войны, так как на Востоке в Германию на 15-й день вторгались русские, и оставалась еще Великобритания, которую также нельзя было полностью сбрасывать со счетов. Следовательно, ударная группировка на правом крыле должна была быть столь значительной, чтобы в ходе всей операции немцы имели бы численный перевес и получали бы возможность постоянно обходить крайний фланг неприятеля, пользуясь этим численным перевесом.
Таким образом, даже временный переход к обороне на каком-либо из участков правого крыла означал потерю темпа наступления, а значит, ставил операцию под угрозу срыва. В свое время К. фон Клаузевиц писал: «Как ни одна оборонительная кампания не может состоять только из элементов обороны, так и кампания наступательная не состоит из элементов одного лишь наступления, так как помимо тех коротких промежуточных периодов, когда обе враждующие армии находятся в состоянии обороны, всякое наступление, которого не хватает для заключения мира, неизбежно заканчивается обороной». В примечании к данному абзацу советский редактор перевода труда «О войне» указывал, что «План Шлиффена стремился во что бы то ни стало избежать этого конечного перехода к обороне, и с этой целью Шлиффен добивался всеми средствами колоссального перевеса на заходящем правом фланге, нагромождая на нем в затылок друг другу четыре оперативных эшелона (второйдля осады Антверпена и борьбы с англичанами, третийдля захвата Кале и побережья Франции, четвертыйдля осады Парижа). Последующие оперативные эшелоны Шлиффена были именно и предназначены для противодействия моментам, ослабляющим наступление, о которых говорит здесь Клаузевиц».
Вдобавок, французы еще и подыграли противнику, чего Шлиффен даже и не мог предвидеть. Немцы готовили оперативно-стратегическую ловушку на своем южном (левом) крыле, однако французы с 1912 г. готовились увязнуть не только в Эльзас-Лотарингии, но и в центре общего фронта, в Арденнах. Принятый во Франции накануне войны план ведения военных действий подразумевал наступление не только в Эльзас-Лотарингии, но и в центре общего фронта, сквозь Арденны. То есть французы готовились еще больше увязнуть в сражениях на второстепенных участках, чтобы потерпеть конечное поражение, так как перед главной германской группировкой, на главном направлении, оказывалось бы слишком мало войск.
При условии распределения сил между крыльями как 7: 1, как следовало по германскому плану, левое крыло оказывалось настолько слабее сосредоточенной напротив основной французской группировки, что неизбежно должно было сразу же перейти к стратегической обороне, уже в начале боевых действий. Для обеспечения этого условия Шлиффен укреплял крепостями Саарский район («волнорезом» здесь выступал укрепленный лагерь крепости Мец) и юго-западную границу Германии. Характерно, что укрепление франко-германской границы заведомо производилось в качестве оперативной ловушки«немецкой мышеловки», по выражению Фоша. Маршал Ф. Фош впоследствии писал: «Лотарингский театр, сам по себе узкий и изобилующий естественными препятствиями, обладал еще и многочисленными фортификационными сооружениями. Со своими фланговыми позициями и фронтальными оборонительными линиями, опиравшимися на большие крепости Страсбург и МецТионвиль, располагая густой сетью железных дорог, он представлял в руках германского командования поле сражения, отлично подготовленное для того, чтобы небольшими силами задержать противника. В случае же необходимости они могли нанести ему чувствительное поражение, комбинируя фронтальные сковывающие действия с фланговыми контратаками. Он также обеспечивал германскому командованию при небольшой затрате сил более широкий маневр армий, ищущих решительного сражения на сравнительно открытых равнинах Северной Франции».
Одновременно с тем усиление полевых войск тяжелой артиллерией придавало пехоте чрезвычайную устойчивость при обороне. Точно так же, на правом крыле, тяжелая артиллерия становилась средством наступления, которому французы ничего не могли противопоставить. Как справедливо полагает С.Б. Переслегин, «Шлиффену нужно было обеспечить максимальную подвижность правого крыла. На уровне тактики эта задача была решена включением в состав полевых войск (в качестве наступательного оружия!) тяжелой гаубичной артиллерии. Мне представляется, что в этом заключена техническая основа плана Шлиффена. Штатное включение тяжелой артиллерии в состав корпусов дало немцам решающее тактическое преимущество в бою».
Соображения престижа требовали от французов удара в Эльзас, дабы придать войне характер освободительной борьбы. И это немцы также отлично понимали. Потому Шлиффен и был уверен, что противник увлечется наступлением в глубь Эльзас-Лотарингии, а левое германское крыло сможет драться то необходимое время, что потребуется правому крылу на взятие Парижа и движение к швейцарской границе с запада, на окружение основных сил французов, скованных в Эльзасе. Обойти части левого крыла французы заведомо не могли, будучи скованы немецкой крепостной системой и швейцарской границей, а в лобовом, фронтальном столкновении значительную роль играет тактическое превосходство войск, которое было на стороне германцевзаблаговременно подготовленные укрепления и тяжелая полевая артиллерия.
Изменив соотношение сил на крыльях как 3: 1, преемник Шлиффена на посту начальника Генерального штаба Х. Мольтке-Младший еще до первого выстрела фактически проиграл блицкриг. Тот самый блицкриг, который один только и мог дать победу в Большой Европейской войне германской стороне. Более того, накануне решающего сражения под Парижем (перед Битвой на Марне) два армейских корпуса и кавалерийская дивизия были отправлены в Восточную Пруссию, чтобы остановить русское наступление в глубь Германии. В то же время те 60 батальонов, что в самый критический момент были отправлены на Восточный фронт, смогли бы сыграть ключевую роль в боях 1-й армии А. фон Клука близ Парижа. Им требовалось выиграть время до подхода подкреплений, так как французское командование в самом начале войны также допустило ряд тяжелых ошибок, едва-едва не приведших к немецкой победе даже в том чрезвычайно «обкорнанном» варианте плана Шлиффена, что был принят Мольтке-Младшим.
Таким образом, германское Верховное командование допустило сразу две решающие ошибки, которые в конечном счете перевесили все те несуразности, что провели в жизнь своими действиями французы и русские. Во-первых, еще до войны давление определенных политических кругов вынудило германский Генеральный штаб усилить второстепенные направления (Эльзас-Лотарингия и Восточная Пруссия) в ущерб главному (Бельгия).
Во-вторых, уже в ходе военных действий (12 августа) немцы ослабили опять-таки главное направление, сняв с него еще два армейских корпуса. Эти корпуса были отправлены на Восток, а еще один, выведенный из состава армий левого крыла, не успел к моменту французского контрудара со стороны Парижа по германской 1-й армии. А.А. Свечин верно отметил, что «отказ германцев от атаки Парижа являлся логическим следствием отправки подкреплений в Восточную Пруссию и решения прорвать со стороны Лотарингии французские укрепленные пограничные позиции». Кроме того, в тылу наступавших германских армий оказались еще как минимум три корпуса: два резервных корпуса (3-й и 9-й) были выдвинуты к Антверпену, где укрылась бельгийская армия, и еще один7-й армейский корпусбыл задержан под крепостью Мобеж. Разбросав массу сил и средств по второстепенным театрам, и теперь, заведомо не имея решающего превосходства, германцы сами вырыли себе могилу.
И если отчасти верно, что французский главнокомандующий Ж. Жоффр в конечном счете переиграл немцев и спас Париж и армию путем быстрой переброски сил на свое левое крыло, обеспечив себе превосходство сил перед «Битвой на Марне», то не менее очевидно, что лишние 80 тыс. немецких штыков и сабель со своей артиллерией вполне могли удержать пространство и оперативную паузу, необходимые для броска на Париж после новой перегруппировки. И это при том, что отчаянное сопротивление бельгийцев заставило немцев потерять темп рассчитанного наступления. Это были те самые войска, которых не хватило на правом крыле для закрытия бреши между 1-й и 2-й германскими армиями в момент движения 1-й армии к Парижу.
Что касается цифр Численность германского перволинейного корпуса45,5 тыс. штыков (на Восток отправлен 11-й армейский корпус О. фон Плюскова из 3-й армии). Численность резервного корпуса37 тыс. штыков (на Восток отправлен Гвардейский резервный корпус М. фон Гальвица из 2-й армии). Этопри соответствующей артиллерии, в том числе и тяжелых гаубичных батареях (резервные корпуса в начале войны не имели тяжелой артиллерии). Численность кавалерийской дивизииоколо 4 тыс. сабель (на Восток отправлена 8-я кавалерийская дивизия, но из состава 6-й армии левого крыла). Эти войска не состояли в крайней 1-й армии, но вполне могли быть переброшены на ее поддержку, раз уж сочли возможным перевозить их в Восточную Пруссию.
Когда в переломных боях 2324 августа 1-я германская армия была контратакована от Парижа 6-й французской армией М. Монури, немецкий командарм-1 А. фон Клюк перебросил на угрожаемый участок два корпуса и отбросил французов. Дальше оставалось преследование откатывавшихся к Парижу французов и разгром их под стенами французской столицы. Но при этом между 1-й и 2-й армиями образовался 30-километровый разрыв, в который вклинились англичане и 5-я французская армия, и уже 27 августа командующий 2-й германской армией К. фон Бюлов отдал приказ об отходе на Марну. Отход уже сам собой, как факт, знаменовал провал удара на Париж, а следовательно, и всего блицкрига, предпринимаемого немцами согласно «Плану Шлиффена».
Германцам не хватило совсем немного войск. Как раз тех, что убыли на Восток, а будь у Бюлова еще Гвардейский резервный корпус, тогда немцы сумели бы прикрыть брешь и продолжить наступление с неослабевающей яростью. Французский генерал Дюпон впоследствии писал по этому поводу: «Эта главная ошибка (переброска войск на Восток. Авт.) была, быть может, нашим спасением. Представьте себе гвардейский резервный корпус на своем месте 7 сентября между Бюловым и Клюком, 11-й армейский корпус и 8-ю саксонскую кав. дивизию с армией фон Гаузена 9 сентября в Фер-Шампенуазе; какие могли быть последствия?.. От такой ошибки начальника германского Генерального штаба в 1914 году другой Мольтке, дядя, должен был содрогнуться в могиле!»
Дело не только в количестве штыков в нужном месте в нужное время, но еще и в психологии. Как известно, приказ об отступлении германских армий правого ударного крыла на Марне был отдан доверенным посланником Х. Мольтке-Младшегоподполковником Р. Хенчем. Посланник начальника Большого Генерального штаба объехал все армии, вторгнувшиеся во Францию, и нашел уныние в штабе только одной из них2-й армии, которой командовал К. фон Бюлов. Именно в его оперативном подчинении находилась еще и 1-я армия А. фон Клука, совершавшая захождение на Париж. В ходе сражения на реке Урк командарм-1 перебросил два корпуса на свой оголившийся фланг, чем увеличил разрыв со 2-й армией. В свою очередь, после отправки двух корпусов на Восточный фронт командарм-2 еще больше сжал свою армию в кулак, чем опять-таки лишь увеличил разрыв, окончательно оголив внутренние фланги 2-й и 1-й армий. Именно в связи с этим в штабе 2-й армии и воцарилось уныние, так как Бюлов уже не рассчитывал на победу под стенами Парижа. Ибо 1-я армия была вынуждена наступать не в обход французской столицы с запада, а прямо в лоб, оголяя и подставляя свой внешний фланг под вероятный контрудар англо-французов. Поэтому, даже когда подполковник Хенч убедился, что штаб 1-й армии полон оптимизма, он все-таки (предъявив полномочия Верховного командования) приказал обеим армиям отступать.
Таким образом, отправка войск на Восток не только просто уменьшила силы немцев в преддверии решающего сражения под Парижем, но и вселила неуверенность в своих возможностях в души победителей (в Пограничном сражении 2-я армия Бюлова разгромила 5-я французскую армию Ш. Ланрезака). Эта неуверенность решительным образом повлияла на решение посланца Верховного командованияподполковника Р. Хенча, который, вопреки логике блицкрига, поддержал сомневавшегося командарма-2, а не желавшего рискнуть командарма-1.
Сама миссия Хенчаэто следствие осознания совершенных ошибок самим же Х. Мольтке-Младшим. Понимая, что «План Шлиффена» близок к провалу, он отправил своего посланца с соответствующими полномочиями, в те армии, которые должны были решить исход всей операции. Сам факт говорит о том, что в германской Ставке поняли проблему.
Здесь встает вопрос: так что же стало главной причиной поражения немцев в битве на Марнепредвоенное распределение сил или переброска войск на Восточный фронт? Например, советский исследователь Г.С. Иссерсон пишет: «Мы не склонны разделять мнение, что оно (Восточно-Прусская наступательная операция. Авт.) решило участь сражения на Марне, вынудив германское командование перебросить два корпуса с Запада на Восток. Банкротство германского наступления на Францию в 1914 г. имеет более глубокие, правда, еще мало осознанные причины. Два корпуса на правом германском крыле могли продлить Марнское сражение еще на 23 дня, доведя кризис его для французов до более высокого напряжения, но они не могли изменить участи этого грандиозного захождения армий правым плечом, имевшего в своей основе искаженный план Шлиффена и его изуродованный метод проведения операции».