Божечки, всё же я пересплю со своим дровосеком. Мы сделаем это без лишних вопросов. Наверное, он к такому привык. Вдруг мне тоже понравится?
Решительно сжав пальцы в кулаки, я иду в спальню, распахиваю створки шкафа и с остервенением достаю оттуда вещи Кирилла, бросаю на кровать. У меня как раз есть два огромных чемодана.
Глава 4
Поспать мне не удаётся ни одной крошечной минутки. Какой может быть сон, когда жизнь кардинально меняется? Нет, не так. Я сама её меняю! Пожалев соседей, я не стала включать музыку, орудовала в тишине. Зато к шести утра все вещи были перебраны, аккуратно сложены и упакованы. Навалившись всем телом, я застегнула второй чемодан, плюхнулась сверху и выдохнула. Вот это да!
Большая проделана работа, но зато и упрекнуть меня будет не в чем. Эту квартиру купил мне папа давным-давно, ещё до Кирилла. Папочка же сделал здесь ремонт, обставил мебелью и бытовой техникой. Кирилл не имеет к данному жилью никакого отношения. Всю ночь я пыталась до него дозвонитьсяноль реакции. Зато в лайфграме появились три новые фотографиион продолжал отрываться и наслаждаться жизнью с друзьями. Наверное, думал, что наказывает меня таким образом. Преподаёт урок. Дескать, смотри, мне и без тебя нормально! Интересно, ему стало бы за это неловко, если бы я погибла вчера на трассе?
Долго стою под душем, затем привожу себя в норму. Трачу около получаса на причёску, чтобы создать впечатление эффектного беспорядка, подвожу глазана большее сил не остаётся. После чего варю, наконец, крепкий кофе. Едва я сажусь за стол и в очередной раз набираю номер бывшегоо чудо, Сысоев берёт трубку на третьем гудке.
Яна, прекращай свою истерику. Ты меня задолбала, ей-богу, голос хриплый, сонный или просто пьяныйнепонятно.
Спокойствие, только спокойствие.
А я не по этому вопросу звоню, не время обижаться на раздражённый тон. Да и, честно говоря, обиды я не чувствую. Мы частенько ссорились раньше, ещё сильнее, чем вчера, и каждый раз я переживала, принимала разлад близко к сердцу. А сейчас мне ровно. Перегорела. Не осталось даже злости. Я правильно поступаю, это конец. Когда женщина перегорает, уже не поможет ничего. От ненависти до любви, возможно, и правда один шаг. А от образовавшегося безразличия до хэппи-эндабесконечная пропасть. Нам её не перепрыгнуть, Кирилл. Приободрившись, я перехожу к главному: Мне нужно тебе кое-что сказать, Кир. Я обдумала твои слова. И знаешь, к какому пришла выводу? Ты совершенно прав!
Неужели? И в чём подвох?
Мы разные, я слишком многого от тебя требую, вздыхаю и продолжаю: Недостаточно даю в ответ. Нам лучше расстаться. Подожди только, не спорь, обдумай мои слова и поймёшь, что другого пути нет. Мы давно перестали быть парой, в последнее время будто издевались друг над другом по привычке. Кирилл, ты теперь свободный человек, можешь делать всё, что хочешь. И я полностью свободна.
Он молчит, и я ставлю последнюю точку:
Я не спала всю ночь, собрала твои вещи. Когда будет возможность, забери, пожалуйста, я пока сложу чемоданы на балконе.
Ты всё решила? спрашивает. Не злится, но озадачен. Мой спокойный уверенный тон показательнее любых подобранных слов, особенно на контрасте со вчерашним расставанием. Я не плачу, не психую, ни в чём его не обвиняю. Удивила, конечно, Яна.
Да, так будет лучше. Согласен?
То есть мы вот так просто расстаёмся без каких-либо скандалов и претензий? Ты уверена, что ничего не хочешь добавить?
Кажется, он даже обрадовался. Это к лучшему.
Совершенно точно.
Нам бы встретиться и всё обговорить ещё раз. Вот так по телефону расставаться неправильно. Я просто в замешательстве.
Как-нибудь обязательно выпьем кофе и всё обсудим. Но не сейчас. Прощай, Кир.
Некоторое время он ещё пытается продолжать разговор, потом сдаётся и желает мне удачи, после этого я сбрасываю вызов и довольная иду одеваться в трусы и лифчик, как было велено. Некоторое время размышляю над тем, не слишком ли доступно себя веду, после чего напяливаю сверху короткий домашний сарафан. На часах только половина восьмого, времени впередивагон, я присаживаюсь на диван и думаю: «Что, если Роман не приедет?»
С облегчением прихожу к мысли, что ничего страшного не случится. Тогда я лягу отдохнуть, а затем позвоню отцу и попрошу помочь с машиной. В понедельник выйду на работу как ни в чём не бывало. Буду только иногда вспоминать поцелуи с дровосеком и улыбаться. Я рассталась с Киром не из-за Ромы, просто так было правильно.
Я не заметила, как завалилась на диван, подтянула колени к груди и задремала.
Будит меня стук в дверь. Четыре негромких удара подряд, затем короткий звонок. Поначалу не могу понять, где я и что вообще происходит, как бывает, когда резко выдёргивают из мира грёз в середине длинной фазы сна. Нащупываю телефонвосемь пятнадцать. В дверь снова стучатся, я сажусь и потираю лоб. На телефон падает сообщение: «Яна, тук-тук. Уснула?» от Ромы.
Хотя я отрубилась на каких-то пятнадцать-двадцать минуттрудно назвать такой отдых полноценным, начинаю смотреть на ситуацию немного иначе. Мне вновь становится страшно. Сегодня он уже не спасатель снегурочек. Вдруг без романтического флёра нависшей смертельной опасности он мне не понравится совсем? В своих рабочих штанах и огромном тёмно-зелёном пуховике.
Что, если не открывать ему? А потом, ближе к вечеру, договориться с совестью и воспитанием, отправив короткое сообщение: «Прости, крепко спала, ничего не слышала». Кончики пальцев покалывает от волнения, я на цыпочках подхожу к двери, смотрю в глазокстоит. Одежда, правда, другая, но не узнать невозможно. Сердце: бах-бах-бах. Стоит ещё минуту, глядит на экран телефона, затем убирает его в карман, разворачивается и направляется к лифту.
Я быстро отпираю замки и распахиваю дверь:
Прости, уснула! Заходи, Ром.
Так и подумал. Привет, он широко улыбается, и отразившаяся на лице радость будто ненадолго показывает его настоящего, без непроницаемой маски серьёзности.
Наши глаза встречаются, а потом он быстро заходит, закрывает дверь и обнимает меня, сразу прижимая к себе. Своей активностью я скорее мешаю, чем помогаю ему снять чёрную куртку, но не могу перестать суетиться и в конце концов просто повисаю на его шее. Он легко приподнимает меня за бёдра, и я тут же обвиваю его ногами.
Веришь, нет: я не спал ни секунды, говорит мне, всё ещё улыбаясь. Глаза блестят. Ничего за эту ночь не изменилось, и я хочу его по-прежнему сильно. Безумие продолжается!
Мы целуемся жадно, будто лучшие любовники, которые долго не виделись и наконец дорвались друг до друга. Он несёт меня в комнату, не выпуская из объятий, встаёт коленями на диван, наклоняется и осторожно укладывает на спину, нависает сверху.
Расскажи мне хоть что-нибудь о себе, чтобы я на это опиралась, буквально умоляю. Он смеётся, я тоже улыбаюсь. Сжимаю его твёрдые руки выше локтей и гадаю, сколько же нужно перерубить дров, чтобы заполучить такие? Хотя лгу. Сегодня он не похож на дровосека: напротив, в хороших джинсах и эффектной рубашке. На левой руке неплохие часы. Сменил образ с лесного на городской. Пахнет от него той же туалетной водой, что и вчера.
Опирайся на меня, снова целует. Он всё ещё полулежит у меня между ног, я веду пальцами по его груди, ловко расстёгивая пуговки. Спрашивай что хочешьотвечу. Давай для начала три вопроса.
Ты спортсмен? срывается с губ, и я закатываю глаза от собственной глупости. Ага, это самое первое, что нужно спрашивать у парня, перед тем как переспать с ним.
Да, как всегда, «многословен».
Он целует мою шею, скользит губами к чувствительной коже за ухом, а я от удовольствия не могу сдержать тягучих стонов. Это безумно приятно. Не знаю даже, существует ли хоть что-то приятнее того, что он сейчас со мной делает. Выгибаюсь под ним, что совершенно не способствует его самоконтролю. Крепко обнимаю его торс ногами, сжимаю, и он толкается бёдрами. Пора переходить к главному, иначе я просто взорвусь.
Кем ты работаешь? вот, уже поинтереснее.
Тренером. Инструктором.
Он стягивает с меня сарафан через голову, а я помогаю ему освободиться от рубашки. Боже, он отлично выглядит. Тело к телу, губы к губам. Поцелуи теперь крайне влажные, крайне глубокие. Но не слишком. Всё просто идеально. Он тянется рукой и трогает меня там, ниже живота. Нежно поглаживает. И то, что я раньше писала про шею, вот сейчас мне ещё лучше. Только быстрее бы, пожалуйста
Фитнес-инструктором?
Нет.
Кого ты тренируешь? Неужели детей?
Ну-у, я бы не назвал их прям детьми, но можно и так сказать. С большой натяжкой. Три вопроса закончились, моя очередь. Ты послала своего бывшего?
Да.
Умничка.
Где ты ночевал сегодня?
Хватит пока вопросов. Следующие придётся заслужить, произносит низко, сопровождая очередное указание нежнейшим поцелуем в губы.
И в этот момент, когда мы уже практически перешли к взрослому сексу, по закону подлости его сотовый начинает вибрировать в заднем кармане.
Рома замирает, утыкается мне в шею, тяжело и прерывисто дышит несколько секунд, потом тянется к телефону.
Это что, обязательно? Надо вот прямо сейчас отвечать? спрашиваю обескураженно. Нет, ну в самом деле. Что может быть важнее того, что происходит в данную минуту?
Сейчас узнаем, прости.
Он смотрит на экран, чертыхается. Встаёт, выходит в коридор и произносит: «Да, слушаю», «Не сплю», «Голос такой, потому что как раз таки не сплю». Говорит сдержанно, с лёгкими, едва уловимыми нотками раздражения, которые пытается скрыть. «Понял, сейчас буду».
Теперь настала моя очередь чертыхаться.
Он заходит в комнату: обнажённый по пояс, в низко посаженных джинсах. Плоский живот с выделяющимися боковыми мышцами, рельефная грудь, широкая дорожка волос, уходящая вниз под штаны И это всё должно быть сейчас моим. Моим! Если он скажет, что нужно ехать, я расплачусь. И обзову его. Или вообще пошлю куда подальше!
Он определённо спортсмен. У меня срывается секс с тренером, возможно детским, и я готова шмыгать носом. Он смотрит на меня, страдальчески морщится, тяжело вздыхает. Я понимаю, что ему самому несладко, но тем не менее чувствую себя немного обиженной и облегчать ему задачу не собираюсь. Откидываюсь на подушке, развожу шире ноги, будто позирую для эротической фотографии.
Рома качает головой, глядя на меня. Подходит к дивану, опускается на корточки, кладёт ладони на мои икры и рывком подтягивает меня к себе. И в ответ на моё громкое «Ай!» целует живот, лобок через тонкую кружевную ткань, затем колени.
Янка, мне нужно идти. Это срочно. Редко вызывают, но не приехать нельзя. Не думал, что именно сегодня меня так подставят.
Уверен, что не можешь немного опоздать? Я смогу быстренько! зажмуриваюсь и радуюсь, что он не смеётся надо мной. Открываю по очереди глазаему определённо не до смеха. Я упираюсь пальцами ног в его плечо, слегка отталкиваю. Тут же пугаюсь, гадая, не перегнула ли под действием момента, но он быстро целует мою ногу, снова колено, потом живот. Мой жест, слава богу, не воспринимает как попытку унизить его. Я уверена, у него даже мысли такой не мелькает. Мне кажется, он бы меня всю облизал до кончиков пальцев, и я бы позволила ему.
Не могу, я и так не должен тут прощания разводить.
Нужно срочно кого-то потренировать?
Типа того. Ты собрала ключи и документы? Я нашёл эвакуатор и сервис. Как освобожусь, займусь твоей машиной, идёт?
Да, всё на тумбочке, указываю на приготовленный заранее пакет.
Просто супер.
Он отстраняется, поднимает с пола свою рубашку, поспешно одевается. Отмечаю его оттопыренную ширинку и чувствую себя почти отомщённой. Прощаю Рому и даже помогаю ему застегнуть пуговицы. Пальцы дрожат, плохо получается, оба стоим, следим за неуверенными движениями моих пальцев. Оба изрядно на взводе. Ну же, сорвись. Забей на свои дела.
Я позвоню, как закончу, расскажу новости, произносит безэмоционально.
Я буду ждать. Спасибо.
Пока не за что.
Эй, Ром, покажи мне хоть свой паспорт.
Это ещё зачем? оборачивается уже у двери. Отвечает так, будто услышал самый невероятный идиотизм в жизни.
Но ты забираешь ключи от мерса, а я не знаю о тебе ничего, кроме имени и номера машины, который, кстати, забыла запомнить.
Он смеётся, но достаёт из кармана портмоне, протягивает мне свои права.
Ага, Дёмин Роман Сергеевич, двадцать восемь лет. Родился в Красноярске. Местный, значит.
Всё, до связи, быстро обувается, натягивает куртку. Держись, не сдавай позиций, когда припрётся твой бывший. Помни: он чмошник. И он тебя не стоит, хотя и будет уверять в обратном, он неожиданно резко притягивает меня к себе, затем жадно целует в губы. Пока.
С чего ты взял, что он припрётся? приподнимаю брови и посмеиваюсь. Кажется, кто-то волнуется, что упускает свой шанс. Изрядно волнуется.
Я бы точно припёрся.
С этими словами Роман Сергеевич покидает квартиру, а мне снова остаётся только сползать по стеночке и страдать, спрашивая себя, почему судьба так жестока и этот ужасно занятой тренер до сих пор меня не поимел.
Слово-то какое: «поимел». Оно жжёт язык, когда произносишь вслух. Я достаточно взрослая, чтобы употреблять его. Чтобы желать именно такого секса: импульсивного и без лепестков роз на кровати в форме сердечка. Особенно с таким мужчиной, как Рома. Он словно волшебная пилюля для женщин, начинающих новую жизнь. Мне хочется принять эту пилюлю. Я практически уверена, что стыдно не будет.
Глава 5
Впереди абсолютно свободный день, что для меня, довольно долго живущей на два города, непривычно. Учиться не хочется, заниматься йогойнет настроения. Некоторое время бесцельно слоняюсь по квартире, раздумывая, куда потратить пульсирующую в жилах энергию. Затем решаю поехать к родителям. Как бы там ни было, впереди долгая неделя и, возможно, нам не удастся обстоятельно поговорить. О разрыве с Сысоевым они должны узнать одними из первых и желательно от своей дочери.
Две мои самые близкие подруги живут за тысячи километров от Красноярска. На данный момент они единственные, кому бы я могла и хотела рассказать про Дёмина, но мы общаемся в основном посредством ватсапа, а писать о Романе я пока не готова. Возможно, чуть позже устрою скайп-конференцию. Это не так просто, учитывая разницу во времени. Они, конечно, покрутят у виска, но по крайней мере не станут осуждать. Наверное. Надеюсь. Остальные же в моём окруженииколлеги и приятельницы, с которыми секретами делиться попросту глупо.
Да, у меня появился секрет ото всех на свете. Ромапод моей кожей, по ней теперь ток пробегает, когда вспоминаю его жадные взгляды, неловкие улыбки.
Глупая Яна едва не отдалась какому-то тренеру, радостно вручила ему ключи от своей машинки и ходит довольная. И почему-то думает о себе в третьем лице, чем невозможно как сама себя бесит.
Мама с папой изрядно удивлены встрече. Рады, конечно, но прекрасно осведомлены, что в это время я должна быть с Кириллом у него дома. Сюрприз! Так вышло, что я нарисовалась на пороге без предупреждения: даже в домофон не позвонила, потому что консьержка заметила меня из окна и заранее открыла подъезд. От них сразу первый вопрос:
Яна, что случилось?!
Привет, мам, пап! Мне что, нельзя просто соскучиться?
Они настроены скептически. Не верят, сразу чувствуют подвох, а может, у меня на лице всё написано. Кому с него читать, как не самым близким?
Ладно, сдаюсь. Новости есть и не суперские, это я уже от Ромки хватанула его «супер-не супер», но и не трагедия. Сейчас всё расскажу. Только давайте что-нибудь поедим, хотя бы бутерброды.
Не хочется говорить о Кире гадости, как и волновать своих лишний раз. Отец с ума сойдёт, если узнает, что я пережила вчера. Поэтому я ограничиваюсь общими фразами, что разочаровалась в этом мужчине и попросила свободы. А на такси приехала, потому что машина промёрзла за ночь.
Да, небывалые холода в этом году, соглашается папа. Он у меня хороший и спокойный человек. Брата моего, который сейчас работает в Москве, воспитывал в строгости, тогда как менябаловал и продолжает это делать до сих пор. Он никогда меня не ругалнаоборот, оправдывал каждый мой глупый поступок. Может быть, дело в том, что я девочка, а можетчто поздний ребенок: я родилась, когда папе было уже сорок шесть. Наверное, в ответ на его доброту этих самых проступков я совершала так мало. Не хотелось чудить.
Они заметно расстроены новостью, что я снова одинока. За столько лет привыкли к Киру, считали членом семьи. Будто и не верят до конца.
Делай, как считаешь нужным, дочка, но, если вы помиритесь, мы будем только за, говорит мама, когда после обеда я помогаю ей убирать со стола и загружать посудомоечную машину. Зря вы разъехались. Молодые не должны жить раздельно. У него, наверное, кто-то появился. Я права?