Растянувшись на боку, он пытался левой рукой дотянуться до беглецов. В слабом свете было видно его измазанное грязью взбешенное лицо.
Levántate, Luis! визжала сеньора от двери. Maldita seasa! Levántate y síguelos.
No puedo, puta, me pasa a la piern.
Забирайся в седло, Бога ради! взмолился Фенуэй.
Он уже сидел на лошади, судорожно вцепившись в ручку чемодана. Казалось, прошла вечность за те несколько секунд, пока Эштон, обернувшись, смотрела на живописную картину во дворе кантины: на сеньору, стоявшую в дверях и требующую, чтобы ее деверь поднялся, и лежавшего в грязи Луиса, который в бессильной злобе тянул к ним руку.
За эти бесконечные мгновения в голове Эштон пронесся целый поток ругательств, оскорблений и проклятий в ее адрес. Они оба, и сеньора, и Луис, были ее обидчиками, но Луис оказался ближе. Эштон шагнула к нему, хладнокровно прицелилась и пустила пулю ему в голову.
Они проскакали через пустынную центральную площадь, залитую дождем. Эштон мчалась впереди. Она подвернула юбку и сидела в седле по-мужски, низко пригнувшись и внимательно глядя перед собой.
Зачем ты убила того человека? прокричал Фенуэй сзади. Он уже ничего не мог нам сделать.
Луис меня оскорблял. Я его ненавидела! крикнула ему Эштон через плечо.
Прямо перед ней на дорогу вышли двое солдат из форта, их прорезиненные плащи блестели при вспышках молний. В последнюю секунду один из них резко толкнул другого, чтобы тот не угодил под копыта, и они оба упали на землю.
На лице Фенуэя отразилась глубокая тревога. Он, конечно, и раньше понимал, что у этой маленькой южаночки каменное сердце, но даже вообразить не мог, что она способна невозмутимо выстрелить в беспомощного человека. С кем же он связался? Чувствуя себя почти больным от волнения и бешеной скачки, он уже не радовался той свободе, которую мог дать их побег. Наоборот, у него возникло неприятное ощущение, что он угодил в ловушку.
Хотя дорогу освещали лишь редкие вспышки молний, Эштон, с детства привыкшая к верховой езде, скакала легко, наклонившись к шее лошади. Она мчалась так, словно за ней гнались все черти ада, и ничто не могло ее остановить; ее спутник тащился следом, взятый в плен невероятной силой ее воли. Он услышал, как она крикнула:
Мы это сделаем, милый! Мы уйдем от этих грязных мексикашек! Не останавливайся!
Фенуэй подумал, что и вправду мог бы уйти от любой погони, когда лошадь несла его по скользкой дороге и он подпрыгивал в седле, как пробка на бурных волнах, только вот уйти от Эштон ему вряд ли удастся. Было слишком поздноона поймала его на крючок.
И она совершила убийство.
С его помощью.
Начальник военной полиции округа и комендант гарнизона форта Марси допрашивали сеньору Васкес-Рейли, которая заявила им:
Конечно, я могу сказать, кто убил моего дорогого невинного деверя. И опишу вам ее во всех подробностях. Только я всегда сомневалась, что она назвалась своим настоящим именем. Так что поймаете вы ее или нет, от вас зависит.
Глава 16
В Ричмонде молодой доктор обходил палаты «Пристанища» в сопровождении старшей медсестры миссис Пембер. Доктор был здесь новичком, из добровольцев, как и все остальные, кто заботился об этом печальном скопище человеческих отбросов.
Кто-то из пациентов бросал на него отсутствующие взгляды, но большинство просто не обращало внимания. Один скорчился на полу рядом со своей койкой и сосредоточенно исследовал кончиками пальцев некую невидимую стену перед собой. Другой живо беседовал с заметными только ему слушателями. Третий сидел, сложив руки крест-накрест и подоткнув их под себя, словно был в смирительной рубашке, и беззвучно плакал.
Доктор диктовал медсестре свои замечания, переходя от койки к койке. Рядом с кроватью в конце ряда на упаковочном ящике у открытого окна сидел пациент. Над выгоревшей частью города до сих пор продолжал подниматься легкий дым, заслоняя лучи осеннего солнца.
Мужчина на ящике не отрываясь смотрел в окно на юго-восток, в сторону памятников городского еврейского кладбища, отделенного от остального кладбища в Шоко. На лице больного было написано отвращение.
Его нашли без сознания перед зданием легислатуры, понизив голос, сказала миссис Пембер, уже несколько недель назад.
Доктор, бледный и уставший после продолжительного обхода, всмотрелся в мужчину со смешанным чувством неприязни и печали. Возможно, когда-то этот высокий человек был даже физически крепким, но теперь казался сморщенной развалиной. Судя по обвисшей коже, можно было предположить его чрезмерную полноту в прошлом, однако нужда и голод согнали с него почти весь жир, и о его бывшей тучности напоминал лишь довольно большой живот.
Левое плечо пациента было заметно ниже правого. Он был бос, под старым и не очень чистым бархатным халатом, пожертвованным приюту кем-то из горожан, виднелась больничная рубаха из грубой холстины, на голове у него красовался изрядно поношенный цилиндр. Повернув голову, он посмотрел на доктора и миссис Памбер.
Жалуется на постоянную боль, так же тихо сообщила медсестра.
Похоже, так оно и есть. Что о нем известно?
Только то, что он сам сказал. Иногда он говорит о том, что упал с высокого утеса в реку Джеймс. А потом снова утверждает, что его сбросила лошадь у Файв-Форкс, когда янки прорвали линии генерала Эппы Хантона. Говорит, будто был в подкреплении генерала Лонгстрита, посланном из Ричмонда слишком поздно, чтобы спасти
Я знаю, как был сдан Ричмонд, перебил ее доктор. У него есть какие-нибудь документы?
Сэр, мало у кого остались документы, после того как правительство все сожгло и сбежало.
Доктор пожал плечами, признавая ее правоту.
Ну, сэр, сказал он, подходя к пациенту, как мы себя сегодня чувствуем?
Капитан. Надо говорить: капитан.
Чтокапитан?
Последовала долгая пауза.
Я не помню.
Миссис Пембер шагнула вперед:
На прошлой неделе он назвался Эразмом Беллингхемом. А перед тем говорил, что его зовут Эзра Дейтон.
Пациент уставился на нее странными желтовато-карими глазами, в которых просвечивала злоба.
Пожалуйста, расскажите мне, как вы себя чувствуете сегодня, сэр, попросил доктор.
Хочу уйти отсюда.
В свое время. Будьте так любезны, потрудитесь хотя бы ради миссис Пембер снимать эту грязную шляпу, находясь в помещении.
Доктор потянулся к цилиндру, медсестра предостерегающе вскрикнула, но было позднопациент мгновенно вскочил с ящика, схватил его и с бешеной силой швырнул во врача.
Ящик пролетел над головой доктора и с грохотом упал в проход между койками. Пациент прыгнул вперед. Доктор отскочил и закричал, зовя санитаров. На помощь быстро прибежали двое крепких деревенских парней в грязных халатах, схватили дебошира и уложили на койку, чтобы привязать к ней. Но даже несмотря на то, что молодость и сила были на их стороне, кулаки больного успели добраться до них. Одного он ударил так сильно, что у того на ухе выступила кровь.
Наконец пациента привязали за ноги и за руки к железным прутьям кровати. Потрясенный врач наблюдал, стоя поодаль.
Этот человек безумен! воскликнул он.
Все другие доктора согласились бы с вами, сэр. Это определенно самый тяжелый случай в «Пристанище».
Он буйный Врач содрогнулся. Подобный человек никогда не поправится.
Да, очень жаль, что война так их искалечила.
Эти палаты слишком переполнены для жалости, миссис Пембер, раздраженно сказал врач, возмущенный нападением. Когда он немного успокоится, дайте ему побольше лаундаума и слабительного. А потом выставьте на улицу. Освободите место для того, кому мы в состоянии помочь.
Пожар, охвативший Ричмонд в ночь третьего апреля, когда бежали высшие чины конфедеративного правительства, пронесся от площади Капитолия до реки, уничтожив весь деловой центр городабанки, магазины, склады, типографиивсего около тысячи зданий в двадцати кварталах. Даже от огромной территории мельницы Гальего остались одни полуразрушенные стены; железнодорожный мост над Джеймсом также был разрушен.
Не многие из тех, что проходили через выгоревшую зону в последующие месяцы, могли забыть эту картину. Ты словно попадал на какую-то далекую загадочную планету, одновременно чужую и маняще знакомую. Груды кирпичей и битого известнякового камня были ее холмами, черные бревнаобгорелыми костями огромных неведомых животных, а остатки стеннадгробиями инопланетной расы.
Через два дня после истории в «Пристанище» тот самый пациент брел среди руин мельницы Гальего, между мельничным колесом и каналом Канаха. Ему дали самую истрепанную из поношенной одежды и выставили вон. Следовало бы отплатить тем, кто это сделал, но сейчас его внимание занимала более важная цель.
В этот вечер он наслаждался ясностью ума. Он подробно вспомнил свои фантазии об участии в большом параде. И он также вспомнил имена тех, кто помешал ему занять достойное место в военной истории страны.
Орри Мэйн и Джордж Хазард.
Боже, сколько же зла причинила ему эта парочка! Еще с тех пор, как все они были кадетами Вест-Пойнта, Хазард и Мэйн регулярно строили козни, чтобы навредить ему. Год за годом то один, то другой вмешивались в его карьеру. Это они были виноваты в том, что неудачи преследовали его без конца.
Они подмочили его репутацию во время Мексиканской войны, обвинили его в трусости в сражении при Шайло, добились его перевода в Новый Орлеан и вынудили бежать в Вашингтон, устроили так, чтобы его выгнали из тайной полиции Лафайета Бейкера и, наконец, заставили его перебежать к южанам, которых он всегда презирал.
Во всех бедах, которые с ним случились, он винил Мэйна и Хазарда, их мстительные натуры, их тайные заговоры и клевету, погубившие его.
Еще до того, как очнуться в «Пристанище», хотя он не мог бы сказать, как давно это было, он расспрашивал о Мэйне в Ричмонде. Какой-то ветеран вспомнил полковника Орри Мэйна, погибшего под Питерсбергом. Другой его враг, Хазард, скорее всего, был еще жив. И очень важно, что оба имели семью. Он вспомнил, как пытался извести одного из Мэйнов тогда в Техасе, еще до войны. Чарльз ну да, так его звали. Наверняка есть и много других родственников
Он постарался временно выбросить планы мести из головы и сосредоточился на развалинах мельницы Гальего. После часа поисков он наконец нашел место, которое показалось ему тем самым, и, опустившись на колени, стал руками раскапывать щебенку под шум быстро бегущей воды. Вода лилась через огромное мельничное колесо, которое давно уже не вращалось. Как и почти всё на Юге, оно было сломано.
Острые обломки кирпичей царапали пальцы. Вскоре его руки покрылись пылью и кровавыми порезами. Но он нашел то, что спрятал. Память не совсем покинула его.
Сжимая свернутую в трубку картину, он вышел в прямоугольник лунного света, падавшего через пустой проем высокого окна в шероховатой кирпичной стене, и смахнул пыль со своего сокровища. Когда он отряхивал картину, его лоб вдруг пронзила чудовищная боль и начала ввинчиваться внутрь. Он увидел перед глазами крошечные слепящие огоньки
И вспомнил свое имя.
Он произнес его вслух. За уцелевшим углом здания двое негров, сидевших на корточках у костра, вздрогнули и повернулись в его сторону. Один встал и крадучись пошел узнать, откуда шум, но, когда увидел лицо человека в лунном свете, торопливо вернулся обратно.
А человек тем временем повторил, уже громче и увереннее:
Елкана Бент.
Вдоль призрачных стен плыл легкий горький дым. Дым душил его, не давал дышать. Он закашлялся, пытаясь вспомнить, чье лицо изображено на портрете Вот, сейчас он точно вспомнит.
Да. Шлюха-квартеронка.
Но где он взял этот портрет?
Да. В борделе Нового Орлеана.
Новые воспоминания потянули за собой еще одно, даже более важное, о цели его жизни. Он снова обрел ее, забытую на время пребывания в «Пристанище».
Этой целью была война.
Другая войназа то, чтобы освободить мерзких ниггеров и поставить их вровень с превосходящими их во всем белыми людьми, закончилась, и закончилась поражением. А вот его личная войнанет. Он пока не начал мобилизовывать силы, а именно свою непревзойденную хитрость и могучий ум, чтобы начать войну против семей
Семей
Мэйна.
И Хазарда.
Начать войну и заставить их страдать, убивая их близкихстарых, молодых, все равноодного за другим. Прекрасная, неторопливая кампания до полного уничтожения, которую поведет американский Бонапарт.
Бонапарт! выкрикнул он, обращаясь к луне и дыму. И его лучшая битва!
Негры бросили свой костерок и быстро растаяли в темноте.
Он похлопал по цилиндру, покрепче пристраивая его на голове, и как мог расправил плечи. Выданный ему в приюте сюртук блестел от старости и грязи. С безупречной военной выправкой он повернулся кругом и чеканным шагом пошел вперед, как человек, который никогда не болел. Потом свернул за острый край другой разрушенной стены и на какое-то время скрылся из глаз.
Глава 17
Торговая компания Джексона ехала к деревне Черного Котла в окружении Шрама и его воинов. Оружие у них забрали. Чарльз сначала отказался его отдавать, но, когда Деревянная Нога убедил его, что это для их же блага, согласился.
Чарли, не давай им повода убить нас, сказал Джексон.
Стало темнеть. Ветер усилился, швыряя острые снежинки в лицо Чарльза. Он вдруг понял, из чего сделана бахрома на рубахе Шрама.
Мне следовало сразу догадаться. Я ведь видел скальпы в Техасе. Это волосы, сказал он Джексону.
Верно. Люди-Собаки могут носить такое украшение, если у них на счету достаточное количество убитых врагов.
Но там есть и светлые волосы, а индейцев-блондинов не бывает.
Я уже говорил тебе, Чарли, на этот раз мы вляпались по полной.
Джексон снова с тревогой посмотрел на Фенимора. Таща волокушу, пес непрерывно лаял. Двое индейцев, скакавших рядом, подняли копья.
Не делайте этого! закричал Джексон, наливаясь кровью; воины засмеялись и повернули в сторону, довольные его реакцией.
Шайенны продолжали забавляться со своими пленникамито один, то другой подъезжал ближе, хлопал их рукой или касался древком копья. Шрам подскакал к вьючным мулам и копьем вспорол еще один холщовый мешок. На заснеженную землю посыпался треугольный бисер.
Чарльз вскинул руку, но Джексон схватил его за запястье:
Наши скальпы дороже любых товаров. Мы должны просто потерпеть, пока не найдем способ сбежать.
Сначала они увидели, как восемь мальчишек в накидках из бизоньей шкуры тренируются в стрельбе из лука. За следующим холмом другие молодые индейцы охраняли табун примерно в сотню небольших лошадей. Пологий склон вел к Симаррону, где вдоль заснеженного берега стояли типи. Ветер доносил запах древесного дыма.
Что бы они ни делали, держись спокойно, тихо сказал Джексон. И помалкивай. Если я вдруг подам сигнал, не медли.
Чарльз кивнул, хотя и не очень понял, что имел в виду торговец.
Их появление в деревне вызвало большой шум. Старики, матери с младенцами в люльках за спиной, девушки, дети, собаки хлынули из типи и столпились вокруг, громко переговариваясь и показывая на пленников пальцемсовсем не враждебно, как показалось Чарльзу. Враждебным выглядел только Шрам. Он спрыгнул с лошади и жестом приказал пленникам сделать то же самое.
Спешившись, Чарльз заметил бизоньи шкурыодни были прибиты к земле колышками, другие натянуты на вертикальные рамы, но из-за плохой погоды работы на улице приостановились.
Когда он озирался по сторонам, его взгляд внезапно наткнулся на большие глаза одной из девушек в толпе, которая смотрела на него с жадным любопытством. У нее были правильные, даже изящные черты лица и блестящие черные волосы. Он решил, что ей лет пятнадцать, и хотел уже отвести взгляд, но девушка вдруг быстро улыбнулась ему, словно хотела показать, что не все в деревне его враги.
Воины Шрама обступили их со всех сторон.
Мокетавото! закричал Джексон, отчаянно жестикулируя. Я буду говорить с ним!
Я тебе уже сказал: Черного Котла здесь нет, ответил ему Шрам. Здесь нет мирных вождей, чтобы тебе помочь, есть только вожди войны. Забирайте их товар! велел он своим воинам.
Один из индейцев, в мундире солдата кавалерии, начал взрезать седельные сумки Чарльза. Чарльз рванулся вперед, чтобы помешать ему. Джексон закричал, пытаясь его остановить, и тут же кто-то ударил Чарльза по затылку прикладом винтовки, сбив с него шляпу. Второй удар заставил его упасть на колени. В толпе раздались восклицания. Фенимор зарычал. Шрам пнул пса, тот завизжал и щелкнул зубами.
Люди-Собаки окружили мулов. Они резали и разрывали мешки с железными скребками, лопатами, оловянными котелками. Толпа придвинулась ближе. Шрам, явно довольный собой, приказал воинам раздать товары.