Вернувшись, он рассказал об увиденном. Раненые хмурились. Ясно было, что немцы дорогу без контроля не оставят и что с утра, а то и нынче же ночью по ней снова пойдет техника. Можно было вернуться через лес в роту, но там в окружении тоже никто перевязкой заниматься не станет, даже если немцы не будут завтра атаковать ее позицию, во что никто не верил. Это та же самая смерть, только с отсрочкой. Оставалось только ехать по полю, держась к юго-востоку, откуда звуков боя слышно не было и надеясь на выносливость лошадки орловской породы. На этом они и сошлись. Ездовой повел телегу к выходу из леса.
У дороги его окликнули сзади.
- Дед, постой! Слышишь? Останови!
Он остановился. Лошадь тоже встала, низко наклонив голову и нюхая трупы немцев.
- Чего еще?
Один из раненых спрыгнул с телеги и, стараясь беречь перевязанную руку, подошел к опрокинутому грузовику.
- С виду-то он вроде целый. Даже гусеницы не слетели.
- Думаешь, заведется?
- Не знаю Попробовать можно, машина надежная. Танкист, что скажешь?
Тот пожал плечами, глядя на машину одним глазом.
- У нас был такой же, трофейный. Под Харьковом достался. Завести - ничего сложного нет. Зато если поедет, то и по полю пройдет. Он же полугусеничный.
- Ну и как его перевернуть? Нас тут три с половиной инвалида.
- А лошадкой! Дед, выпрягай ее. Вон у них трос буксировочный на крюках, им и зацепим.
Трос натянулся, люди уперлись в кабину и в задний борт Бюссинга и тот, тяжело качнувшись, встал на гусеницы. Раненый с помощью возчика выволок из кабины убитого водителя и уселся на его место.
- Лишь бы электролит не вылился из батареи
Стартер зажужжал и этот звук сменился глухим рыком мощного двигателя.
- Нормалёк! Давайте тяжелых в кузов.
- Только меня, - подал голос наводчик. - Этот уже полчаса, как не дышит. Так и не очнулся. Помогите переползти.
Они разместились в кузове. Возчик, поколебавшись, все-таки снял с одного из немцев китель и подобрал с земли чужую каску. Лошадь привязали сбоку. Поехали. Вел кривой танкист.
Китель он одел сверху, на ватник. Мертвый немец был широк в плечах, вполне налезло. Каску кое-как пристроил на голову и перелез в кабину. Водитель покосился, хмыкнул, но острить не стал. Рана беспокоила его все больше, болела и дергала. Было не до шуток.
Проехали поле, потом обогнули лес, снова выехали на поле, на котором черными громадами, почти не различимыми в багровом свете, идущем с неба, стояли подбитые танки. От них несло гарью и паленым мясом.
- Чьи это? - спросил возчик, чтобы не молчать.
- Немцы, - отозвался водитель. - Видимо их тут подловили. Наши пушкари в засаде сидели и дали прикурить по бортам. Засаду немцы конечно размазали потом. А может, и нет.
Поле кончилось. Следы танковых гусениц слились в одну колею. На нее же свернула и их машина.
- Здесь, похоже, проход в минном поле они сделали, - пояснил танкист тихо. - Значит и нам здесь ехать. Лишь бы прямо в корму тигру не уткнуться. А, черт! Накликал.
Впереди мигнул свет. Ручной фонарик. Машина приняла вправо, объезжая его и тут прозвучало короткое:
- Halt! (1)
- Сиди, не отвечай ничего. Понял? - прошептал возчик и, не дожидаясь согласия, высунулся из кабины, задев каской верх двери.
- Hier Verwundets. (2)
Луч фонарика скользнул по капоту Бюссинга и сквозь стекло уперся в лицо сидевшему за рулем танкиста. Тот зажмурился. Бинты на голове были видны превосходно. Немец спросил:
- Wer sind Sie? (3)
- Das fünfte Bataillon. Feldwebel Speer. Kein verwandter. (4)
В темноте рассмеялись.
- Bring Sie weiter, Speer. Es gibt einen Verband, du wirst Sie entladen. (5)
- Ich würde die Russen nicht treffen. In welcher Seite sind Sie? (6)
- Drehen Sie nicht aus der Straße und schalten Sie die Scheinwerfer. Sie sind nach Süden zurückgezogen. Morgen früh angreifen. (7)
- Es ist klar. (8)
Ездовой захлопнул дверь и кивнул водителю: Поехали. Тот нажал на педаль. Грузовик тронулся, проезжая по обочине мимо стоящих на дороге немецких танков. Когда те кончились, он сказал:
- Ловко ты отбрехался. Хорошо по-ихнему шпрехаешь.
- Я же учителем до войны работал. Немецкого языка. Попал под оккупацию, а как наши вернулись - призвали. Вот и служу.
- Что ты ему сказал?
- Правду. Что раненых везу. Он сказал, что наши справа от дороги. Сейчас отъедем и я на лошади туда поскачу.
- Зачем?
- По машине палить начнут сдуру. Предупредить нужно. Ты, если кто из фрицев подойдет, говори: Цум тойфель! Запомнил? И за башку держись, вроде как страдаешь.
- Цум тойфель.
- Ja, ja
(1) - Стой!
(2) - Здесь раненые.
(3) - Кто вы?
(4) - Пятый батальон. Фельдфебель Шпеер. Не родственник.
(5) - Вези их дальше, Шпеер. Там перевязочный пункт, выгрузишь их.
(6) - Не встретить бы русских. В какой они стороне?
(7) - Не сворачивай с дороги и не включай фары. Они отступили на юг. Завтра с утра атакуем их.
(8) - Понятно.
- Дед уехал на кобыле своей, а я остался. Сидел, время от времени спички зажигал. Мы с ним договорились, что это сигналом будет. Через час ко мне двое наших разведчиков вышло. Добрался дед на своей лошадке, значит. Я завел машину и доехал до самых окопов. Потом в тыл, в санбат. Подштопали.
- Вишь как оно И учитель пригодился.
- А ведь с виду - натуральный чмошник был. Пилотка на ушах и сопля из носа, но не будь его - я бы здесь не сидел. И как его звали - не спросил, вот что обидно.
Танкист потер длинный шрам у виска.
- Да я же ничего не говорю. Но ведь воруют.
- Воруют-то не ездовые. Старшина, который с кухни супешник привозит, много не сопрет. Даже если он сало одно трескать будет, то не в три же глотки. Воруют те, что с большими звездами.
- Если открыть амбар с честностью, то вот эти цыплята - тоже не сами в танк запрыгнули.
- Сравнил! Одно дело - у своих, другое - вот как сейчас. Но можешь не есть если такой честный.
- А чего сразу честный? Я это к тому, что святых здесь нет.
- Святых нигде нет
Солдат достал из ножен на поясе финский нож и потыкал им варящуюся курицу. Потом ловко крутнул его в пальцах...
В поиске
Разведка - дело не для дураков. Разведчика среди окопной пехоты видно сразу. Даже по взгляду видно. Если кто в разведке долго служил, то взгляд становится ну такой! Резкий. Зыркнет он на тебя, как будто прикинул, как сейчас языка брать будет и сразу понятно: разведка.
Ничего удивительного в этом нет. Окопник тоже под смертью каждый день ходит, но дело в том, что с той стороны фронта - такой же бывший крестьянин сидит. Нахрен ему война сдалась? Ему конечно фюрер ихний надел земли в России пообещал, но это еще когда будет и будет ли вообще? Тянет он лямку, но особо не старается. Ночью положено стрельнуть - он стрельнет. Но прицелится из пулемета так, что трассирующие пули пройдут высоко над русским окопом. Оттуда ответит дегтярев. Немец смотрит и видит, что русские пули тоже высоко идут. Значит договорились. Так и пойдет дальше. А потом и мины начинают за передний край лететь, в сторону тыла, радовать зажиревших штабных. Это дело любой окопник только поприветствует.
А командиры рот в обе стороны докладывают, что идет перестрелка. Все при деле, все героизм проявляют, а потерь нет. Так можно жить.
Другое дело - разведка, особенно полковая. Ротному язык не особо нужен. Кто его допрашивать будет, скажите на милость? Где в роте переводчика взять? Там на всех три слова по-немецки знают: шнапс и хенде хох. Пленный нужнее командиру полка. Работа же ротных разведчиков - наблюдение. Из полковой разведроты придут - для них вся картина переднего края подготовлена должна быть. Но и полковые тоже будут долго сидеть на ротном наблюдательном пункте, смотреть и о чем-то шушукаться между собой. Потом подтянутся еще два-три человека. У немцев за пленным обычно ходит минимум взвод. Навалятся, постреляют, выдернут кого-нибудь из окопа и делают ноги. У нас не так. Наши, в отличии от немцев, в поиск ходят втроем-вчетвером и еще несколько человек в прикрытии.. Очень редко, когда больше.
Вот и прикидывай: ввалились втроем в немецкий окоп, в котором должна быть от силы пара наблюдателей, а там сидит все отделение. И кто тогда пленным станет? Еще повезет, если жив останешься. Разведчиков не слишком охотно в плен берут. Не такое, конечно, отношение, как к снайперам и танкистам, но все равно. Поэтому в среднем потери в разведроте гораздо больше, чем в стрелковых подразделениях. Поэтому и взгляды такие у разведчиков.
Дождь моросил второй день, с редкими перерывами. Не лил, не шел, а именно моросил. С грязно-серого неба сыпалось холодное водяное пшено в час по чайной ложке. Земля здесь была глинистой, воду не впитывала и окопы заливало. На дне полнопрофильных траншей и так частенько вода стоит, но сейчас в некоторых местах она было аж по колено и в блиндаже тоже стояли лужи. Можно было бы прорыть для воды канаву, чтобы стекала в сторону, но братьям-славянам явно было лень это делать.
Старший сержант, уже два часа глядевший в стереотрубу, выпрямился и провел рукой по уставшим глазам. Оглянулся на своего напарника. Тот дремал, прислонившись к стене блиндажа, набранной из жердей.
- Сёмка!
Тот приоткрыл один глаз.
- У?
- Смотрю я на тебя и думаю...
- О чем?
- О том, что с таким защитником наши девушки могут спать спокойно.
- Не напоминай про баб. Ты то сам чего решил?
- Не пойдет.
- Но языка брать надо.
- Надо. Только не так, как ты хотел. Ты хотел пролезть под колючкой. Не получится. Это ловушка, у фрицев там мины. Минимум одну я разглядел, можешь и ты глянуть. Она под кочкой, рядом с покосившимся столбиком. Они специально так ее натянули, чтобы мы захотели именно там пролезть.
- Да ладно
- Нет, ты посмотри, посмотри!
Сержант показал пальцем на стереотрубу. Семён подошел, прильнул к объективу.
- Покосившийся столбик Ну да. С их стороны не видно, а с нашей песок осыпался и бок торчит.
- Великое дело - оптика! А ты не хотел прибор с собой брать Теперь пункт второй! Место перед окопом у немцев пристреляно. Пулеметное гнездо ротные раздолбаи не засекли и ты его тоже прощелкал. Оно выше по склону и травкой замаскировано, но если к кустикам на нейтралке присмотреться, то видно, где пули прошли. Вот так, Сёма! Если бы мы туда полезли так, как ты предлагал, то Фамилия у тебя, как у великого русского флотоводца, а ты ее позоришь.
Семёну было стыдно. Он снова поглядел в объектив, но ничего нового конечно не разглядел.
- Учишь вас, учишь - сержант присел на пустой снарядный ящик, похлопал себя по карманам и достал пачку трофейных сигарет. -а вы все такие же дятлы. Сколько раз вам говорить: немец вас не глупее, а бывает, что и гораздо умнее. Не зря дивизия языка второй месяц взять не может.. Ну вы хоть что-то всасываете, а вот ротный новый
- Что ротный? Нормальный мужик.
- Мужик-то он нормальный, но дурак. Воюет давно, а с разведкой дела почти не имел. И слушать, что ему говорят, тоже не хочет.
Молодой разведчик тоже вытянул из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой.
- Ты так говоришь, будто у тебя план есть.
- Хммм План Что эти фрицы в табак суют? Опилки, что-ли? План конечно имеется. Вот только что из него получится - черт знает. Раньше на той высотке наши сидели и сидели довольно долго. Потом немцы их скинули, но дальше не прошли, выдохлись. Вон там танк стоит горелый, ихняя тройка - как раз с того времени...
- Ну и что?
- Ничего. Я тебе намек дал. Становись к оптике и подумай, что из этого следует.
Минут через пятнадцать Семён обернулся.
- Петрович, я врубился.
- Излагай.
- Танк на ходе сообщения стоит. Его наши копали, от высоты к оврагу в тылу.
- Так Что дальше?
- Если прикинуть, как на восточном склоне траншеи располагались, то они должны просматриваться. Но их не видать, значит хорошо замаскированы. А раз они замаскированы, значит фрицы ими пользуются.
- Верно. Те, кого наша дивизия на переднем крае сменила, наверняка это учитывали, но уходя, никому ничего не сказали. Такое дорого обходится. Прикажут брать высоту, наши пойдут, а по ним из тех окопов врежут из пулеметов. Причем там наверняка и землянки остались. Фрицам есть, где укрыться. Это, кстати, опять был намек.
- Надо в тех землянках пошарить.
- Часового из окопа утащить ума много не надо. Но что тот часовой знает? Да нихрена почти. Зато если удастся разводящего подловить, или того лучше: офицера - за такое награждают. А офицеры там наверняка бывают. У немцев порядок, орднунг. Раз в сутки ротный лично караулы проверить обязан, а раз обязан - проверит. Давай еще немного посмотрим, а вечером - обратно в расположение. Ротному это все изложим.
Насчет замаскированной траншеи Петрович не ошибся. Они чуть было не свалились в нее, когда подползли. Немцы перекрыли ее ветками и дерном так, что от русских окопов ее было не разглядеть. Из нее никогда не стреляли, но жизнь в ней прямо таки бурлила. Разведчики, которые залегли в мертвой зоне, шагах в двадцати от расположенного рядом с нею наблюдательного пункта немцев, отчетливо слышали чужую речь и звяканье оружия.
Лежали молча, ждали темноты. Дождь понемногу пробирался под ватники и снизу, и сверху. Повезло еще, что укрытие подходящее нашлось. Скрывавшие их кусты немцы не тронули, видимо все для той же маскировки, но холод и сырость это не отменяло, а курить Семёну хотелось просто адски. Если бы сержант не заставил выложить сигареты перед поиском, то рискнул бы по-любому. Но курева не было. Оставалось только терпеть.
Спать тоже было нельзя. Всхрапнешь ненароком - фрицы всполошатся, а он знал, что храпит. Так что это даже хорошо, что холодно. Петрович как будто прочитал его мысли и погрозил кулаком. На шорох обернулся третий разведчик группы, ефрейтор Макаров. Посмотрел и снова стал глядеть на нейтралку. Здоровенный кабан, который мог пленного на плечах притащить без всякой помощи.
Семён сунул в рот соломинку от скуки и прислушался. Знать бы немецкий - сейчас было бы не так скучно, но Вот где пожалеешь, что в школе был лоботрясом! Всего-то надо подползти к переднему краю - и сразу пожалеешь. Как та школа сейчас в Одессе? Может, там госпиталь немецкий, а может, вообще взорвали ее немцы? Раньше ненавидел учиться, а теперь вот пожалел об этом.
Серая пелена с неба до земли Самая лучшая погода для разведчика. Вроде бы темнеть начинает? Да, точно!
Темнело быстро. Семён вытащил из под себя нагревшийся ППС и вопросительно поглядел на сержанта. Тот не обратил внимания на его взгляд. Смотрел сержант в сторону немцев, а оттуда доносился довольно громкий разговор. Кто-то кого-то распекал, а этот второй оправдывался.
Ушакова как током ударило. Офицер! Как там сержант говорил? Раз в день - обход. Поймал, видимо, спящего и теперь ругается.
- Петрович - тихо прошептал он.
Тот оглянулся.
- Там их двое. Не потащит же он с собой половину роты посты проверять. Смелого пуля боится.
- А если?.. Была, не была! Не ждут они, сейчас вечер. Макарик, готовь нож.
Амбал повернулся на бок, подтянул правую ногу и вытащил из-за голенища финку.
- Не стрелять! Понял, Сёма? По-тихому.
- Ясно.
Он первым подполз к замаскированной траншее. Заглянул в нее. Пусто Вместе с Макаровым они бесшумно сползли в нее и двумя тенями, пригибаясь, бесшумно подошли к землянке. Сержант остался наверху. Вход закрывал кусок брезента. Макаров показал на него и прошептал:
- Подними. Я вламываюсь, потом ты.
Изнутри по-прежнему звучало два голоса. Один ругался, второй жалобно оправдывался.
Брезент взлетел вверх. Макаров исчез в темноте землянки и оттуда сразу раздался тихий, сдавленный крик. Ушаков влетел следом, в полутьме разглядел немца с ножом в груди, сползающего по бревенчатой стене, двух катающихся по земле людей, еще одного немца, лихорадочно передергивавшего затвор винтовки и изо всей силы, со всей накопленной за день злостью, он пнул этого третьего фрица между ног. Тот подскочил и рухнул, скорчившись. Свалка на полу тоже распалась. Макаров поднялся, встряхнул отбитый об фашиста кулак и, не оборачиваясь, сказал:
- Все-таки трое их было Давай ремень и рукавицу. Быстро вяжем их и уходим.
Они связали двух оставшихся в живых немцев. Офицер, судя по погонам - капитан, первым пришел в себя и зло зыркал на них глазами. Рядовой, с которым столь жестоко обошелся Ушаков, тихо стонал сквозь засунутую в рот рукавицу.
- Ну что, падла? Сам пойдешь, или как обычно? - спросил у офицера ефрейтор. - Комм! Ферштейн?
Тот замотал головой.
- Понятненько
Макаров без размаха вогнал немцу в солнечное сплетение кулак, вскинул на плечо согнувшееся тело и пошел к выходу. Следом Ушаков за воротник шинели тащил солдата.
- Петрович, принимай. Двоих взяли.