Дети Филипа, Ванесса и Тимоти, в семидесятые годы были еще очень маленькими, и он не хотел жениться до тех пор, пока они не подрастут. Она не возражала. Брак с Филипом казался ей совершенно необязательным в том смысле, что она любила его и без этого, и всегда будет любить несмотря ни на что. Такая истинная и преданная любовь, какую испытывала она к Филипу, не нуждается в свидетельстве о браке, будто бы оно может удостоверить подлинность чувств или же сделать их сильнее, ощутимее. Кроме того, из ее первого замужества вышла не более чем насмешка над браком как таковым, так что при одной мысли о замужестве она испытывала леденящий душу холод.
Но, по-видимому, Филипу брачный союз стал необходим именно в этот момент их жизни. Разве он прямо об этом не сказал? И если она любит его, а она его действительно любит, его счастье должно быть важно для нее. Подумав так, Анна решила, что нет никаких действительно веских причин для отказа. Неожиданно для себя она сделала маленькое открытие: ей нравится мысль о том, что она станет его женой, особенно если это доставит ему такую огромную радость.
Поглядев Филипу прямо в глаза, она тихо произнесла:
Да.
Что кроется за твоим да"?
Да, я согласна выйти за тебя замуж. Я рада и горда стать твоей женой. Как ты только что сказал, лучшего времени для нашей свадьбы не придумаешь.
О, дорогая, ты осчастливила меня! Филип поцеловал ее в губы и крепко обнял. Ни одну женщину он не любил так сильно, как любит Анну Деверо, а женщин в его жизни до их знакомства было великое множество. Анна прошла через такое страдание и боль, что единственно, чего он желал, так это любить ее и заботиться о ней.
Давай определим день нашей свадьбы здесь, сейчас, пока ты не передумала, разжав наконец объятия, сказал Филип. Тогда я смогу попросить своего секретаря, чтобы он в понедельник утром первым делом дал объявление в Таймс".
Не бойся, не передумаю, ответила Анна с сияющей улыбкой. И я с удовольствием помогу тебе составить объявление в газету. Только дай подумать, какой день выбрать Думаю, нам стоит пожениться в декабре, Филип.
Но это значит, что придется ждать месяцы, возразил он.
После стольких лет, прожитых в грехе, какие-то несколько месяцев не имеют значения! воскликнула Анна, не в силах сдержать смех. Предлагаю назначить свадьбу на декабрь из-за Джеффри. Я бы хотела, чтобы замуж меня выдал брат, а он пробудет за границей до конца ноября.
Решено, дорогая. Декабрь так декабрь.
Свадьба на Рождество в здешней церкви в Пулленбруке, что может быть прекраснее, тебе не кажется?
Это в самом деле так. Анна, я
Что, дорогой?
Я надеюсь, ты позволишь мне подарить тебе обручальное кольцо?
Замечательная мысль! Конечно, позволю. Ну какая девушка откажется от колечка?
Филип расплылся в улыбке, опустил руку в карман и извлек оттуда крохотный кожаный футляр.
В начале недели я зашел в Асприз". Как видишь, на этот раз я был полон не только решимости сделать тебе предложение, но и уверенности, что ты не откажешь мне. Во всяком случае, мне приглянулась эта вещица. Я думаю, тебе понравится. Закончив речь, он протянул Анне коробочку.
Анна приподняла крышечку и замерла в изумлении, увидев на бархате темно-синий сапфир в окружении бриллиантов.
О, Филип, оно просто прекрасно!
Я выбрал именно его, зная, как ты любишь старинные драгоценности, пояснил Филип. Во всяком случае, цвет камня замечательно подходит к твоим прекрасным глазам, дорогая.
Спасибо за кольцо, Филип. Спасибо за все.
Позволь мне сказал он и взял у нее коробочку. Надевая кольцо с сапфиром Анне на палец, Филип мягко сказал:Ну вот, теперь мы обручены подобающим образом, и какое еще место подошло бы для клятвы верности лучше чем Гора влюбленных?
20
Ники не была в этом доме почти три года. Два дня назад в Нью-Йорке, решив все же навестить Анну Деверо, она еще страшилась мысли, что ей придется вновь оказаться в этих стенах.
Но теперь, приехав в Пулленбрук, она почувствовала, что все страхи ее улетучились в немалой степени благодаря теплому приему, оказанному ей Анной, а также добродушию Филипа, который держался с ней как родной дядюшка.
Когда она приехала из Лондона четыре часа назад, будущие супруги были совершенно счастливы. Ники знала, что они абсолютно искренни, и по отношению к ним испытывала такие же нежные чувства. Она быстро успокоилась, потому что они оказались столь гостеприимны и помогли ей почувствовать себя непринужденно.
Кроме того, волшебное действие возымел и сам дом. Едва переступив порог большого зала, она испытала умиротворение. Конечно, она никогда не забывала этого ощущения, но последние несколько лет она решительно отгоняла всякие воспоминания, связанные с этим местом, и по хорошо известной причине. Однако отрицать, что в поместье Пулленбрук царило ни с чем не сравнимое, особенное спокойствие, было невозможно. Оно казалось осязаемым и плотно окутывало ее, как мантия. Да, теперь она вспомнила, какое благотворное воздействие старый дом оказал на нее в прошлом, и поняла, почему Анна считает его надежным убежищем и никогда не покидает его, во всяком случае надолго.
Ники подумалось о том, как много этот эпохальный дом видел на своем веку. Если бы его стены могли говорить, они поведали бы множество невероятных тайн.
Она вздрогнула. Какие страшные тайны о Чарльзе Деверо хранит он? Неужели Чарльз жив, как она считает? И если да, то зачем ему было инсценировать смерть?
Она снова вздрогнула и отогнала от себя эти тревожные мысли, по крайней мере на время. Да, она приехала сюда сказать Анне, что видела Чарльза по американскому телевидению четыре дня назад и что у нее есть веские причины полагать, что он живет в Риме. Но теперь она понимает, что пока не время заводить разговор на эту тему. Придется подождать удобного случая до вечера.
Ники и Анна сидели в гостиной. Анна разливала чай. Ники не могла не отметить про себя, как прелестно выглядит эта комната из-за игры нежно зеленых тонов. Они создавали прекрасный фон для старой доброй мебели и отличных картин, преимущественно английских пейзажей, среди которых было несколько бесценных работ кисти Констебла и Тёрнера. Ники всегда приводил в восторг изысканный вкус Анны, ее искусство украшать и содержать дом, что, несомненно, было бы чудовищно сложной задачей для любого другого.
Ники глянула на столик для фруктов в центре комнаты. Посередине стола стояла ваза с белыми розами в окружении семейных фотографий в серебряных рамках. На нескольких из них была изображена она сама: одна, с родителями, с Анной и Филипом здесь, в садах Пулленбрука, и, конечно же, с Чарльзом. Ники повернула голову и посмотрела на приставной столик у софы рядом с камином. На нем в золоченой рамке стояла их с Чарльзом фотография, сделанная Патриком Личфилдом в день помолвки. Несколько секунд она неотрывно смотрела на нее, а потом отвела взгляд. Немного погодя она уже совсем успокоилась и полностью овладела собой.
Ники, дорогая, ты что-то все молчишь и молчишь, заметила Анна, вставая и поднося ей чай.
Спасибо, ответила Ники, принимая чашку. Я вовсе не хотела показаться невежливой, вроде глупенькой дурочки, которая раскрыла рот от удивления, будто никогда здесь не бывала. Я просто наслаждаюсь этой комнатойа т® я стала забывать, как она красива, как красив весь Пулленбрук.
Ты всегда любила этот дом, тихо сказала Анна, глядя на нее сверху вниз и едва заметно улыбаясь. Любила точно так же, как и я. По крайней мере, так мне всегда казалось. Ведь ты и в самом деле испытывала глубокое чувствок Пулленбруку. Я поняла это, когда ты впервые приехала сюда. Я не могла не заметить, что ты привязалась к нему душой. Пожалуй, лучше мне не выразить того, что я подумала тогда о твоих впечатлениях от моего дома. Да и сам дом принял тебя Ники, приветствовал тебя.
Анна вернулась на софу.
Такое, знаешь ли, бывает не со всеми, продолжала она. Некоторых людей он может и отвергнуть. Неожиданно она рассмеялась, быть может, чуточку неестественно. Боже правый, тебя не удивляет, что я говорю такие глупости? Ты, верно, подумала, что я превратилась в выжившую из ума старуху и поэтому болтаю о доме всякий вздор?
Нет, ничего такого я не подумала. Во всем, что вы сказали, я нахожу глубокий смысл. Как вымогли сказать о себе такоевыжившая из ума старуха? Никогда! Анна, вы просто чудо.
За это спасибо, дорогая. Анна наклонилась над серебряным чайным сервизом и добавила:В апреле мне исполнилось пятьдесят восемь, но, должна признаться, я этого нисколечко не чувствую. Да, так о чем это я говорила? Я знаю: ты поняла, что я имела в виду, сказав, что дом принял тебя и дал тебе это почувствовать, едва ты переступила его порог.
То же самое чувство посетило меня сегодня с новой силой, тихо ответила Ники. Знаете, Анна, я иногда думаю о домах, как о живых существах. Они дышат и чувствуют, как живые, одни излучают добро, другие зло. Здесь я чувствую одно лишь добро.
Анна кивнула.
Мы с тобой совсем не похожи, Ники. Но мы всегда прекрасно понимали друг друга. Анна отпила чаю и, чуточку помолчав, воскликнула:Господи, я совсем заболталась и забыла предложить тебе сандвич! Или, может быть, хочешь бисквит?
Спасибо. Ничего не надо. Я привожу себя в норму после обжорства во Франции.
Ах да, как же, как же. Теперь все понятно. Анна рассмеялась.
Вернулся Филип. Несколько минут назад его позвали к телефону.
Извините, что я так долго, сказал он, обращаясь к дамам. Потом, взглянув на Анну, добавил:Звонил Тимоти, дорогая. Он только что приехал в Лондон. Он желает нам всего наилучшего и напоминает, что любит нас.
Анна кивнула с улыбкой.
Я рада его благополучному возвращению.
Филип взял наполненную Анной чашку чая, подошел к Ники и сел в кресло рядом. Повернувшись к ней, он объяснил:
Мой сын недавно начал работать в Санди таймс", сейчас он вернулся из Лейпцига. Там столько всего происходит, политический мир бурлит, я думаю, ты в курсе событий.
Да, мой друг Клиленд Донован, с которым вы познакомились в Ле-Бо, отправляется в Германию завтра. Он хочет запечатлеть Берлинскую стену, пока она еще стоит, как он говорит.
Филип встрепенулся.
По его мнению, она скоро падет?
Он не устает повторять это на протяжении последних двух лет, но не может сказать точно, когда это случитсяда и вообще кто может знать наверняка? Когда-то ему казалось, что на это уйдет лет двадцатьтридцать, а может быть, больше. Но совсем недавно он обронил, что стена будет разрушена в ближайшем будущем.
Что же он говорит теперь? Филип поставил чашку на столик рядом с собой и откинулся на спинку кресла, не сводя глаз с Ники. Мне было бы весьма любопытно это знать, особенно принимая во внимание то, что я с ним согласен, как и некоторые мои коллеги. Филип покачал головой и продолжил чуть-чуть раздраженно:Однако всего полгода назад глава Восточной Германии Эрих Хонеккер поклялся, что Берлинская стена простоит еще сотню лет. Однако я склонен думать, что он хвастает понапрасну.
Или выдает желаемое за действительное, предположила Ники. Во всяком случае, будем надеяться, что Хонеккер ошибается, а Кли прав.
Не могу с этим не согласиться, пробормотал Филип и спросил:Кли поедет еще в какую-нибудь из стран Восточного блока?
Да, после Берлина он собирается покрутиться там несколько дней, а еще он хочет поехать в Лейпциг, чтобы снимать продолжающиеся демонстрации.
Филип кивнул.
Думаю, протесты будут нарастать. У меня сильнейшее подозрение, что еще в этом году мы станем свидетелями падения не одного коммунистического режима.
Ники немного подумала, а потом медленно произнесла:
На днях я сказала Арчу Леверсону, что в самом недалеком будущем мы почувствуем, как под нашими ногами придут в движение мощнейшие тектонические пласты истории. Произойдет множество перемен, огромное множество, в особенности в странах за Железным занавесом".
Какая проницательность, Ники! Ты держишь руку на пульсе времени! воскликнул Филип.
Ники улыбнулась в ответей было приятно получить подтверждение своим взглядам на международные дела от специалиста.
Когда им случалось встречаться, Филип и Ники неизменно затевали политические дискуссии, и этот день не стал исключением. Поговорив так еще минут десять, Филип прервал разговор. Покачав головой, он сказал:
Ну вот, мы опять за свое, Ники, надоедаем бедной Анне своими рассуждениями о политике, до которой ей меньше всего дела. Прости, дорогая.
Но это же неправда! возмутилась Анна. Мне вовсе не скучно. Ты, похоже, забываешь, что я выросла на политике и что мой отец был в свое время крупным государственным деятелем.
Я вовсе этого не забыл. Просто я отлично знаю, каковы твои интересы. Филип рывком поднялся с кресла и пересел на софу к Анне. Взяв ее за руку, он сказал:Теперь переходим к более важным вещамты уже сообщила Ники нашу новость?
Пока не представился случай, ответила Анна. Кроме того, мне казалось, что будет лучше, если мы скажем ей об этом вместе.
Что такое? Ники была заинтригована.
Филип сегодня сделал мне предложение
Кажется, в двадцатый раз, вставил Филип.
И я приняла его, добавила Анна, сияя.
Наконец-то, закончил Филип. Наконец-то Анна согласилась стать мой женой и даже назначила день свадьбы. Мы поженимся под Рождество в церкви Пулленбрука.
Анна, Филип, но это же чудесно! воскликнула Ники, вскакивая, чтобы поздравить их.
21
Ники сидела на диване у окна в своей комнате, глядя на ухоженные сады Пулленбрука. Но не видела их. Взгляд ее был обращен внутрь.
Как же она жалела теперь, что приехала сюда сегодня, а не отложила свое прибытие на понедельник, как собиралась с самого начала, отправляясь из Нью-Йорка.
Появившись в Лондоне накануне вечером, она первым делом позвонила в Пулленбрук. Анна была несказанно рада услышать ее голостак скоро после их случайной встречи во Франции. Они поболтали несколько минут, а потом Ники сама напросилась приехать на выходные, сказав Анне, что она в Англии лишь на несколько дней и ей очень хотелось бы увидеться.
Беспокойство заставляло ее торопиться. Да и с кем еще могла она поделиться своими ужасными подозрениями о судьбе Чарльза?
Теперь же она растерялась, обнаружив, что появилась в чрезвычайно важной для Анны Деверо день. Как ужасно будет, если она все испортит сообщением о том, что единственный ребенок Анны, ее обожаемый сын, возможно, не утонул, как они полагали, а инсценировал самоубийство. Поступив так, она тем самым заклеймит Чарльза как человека без стыда и совести, двуличного, лживого да еще к тому же и жестокосердного, заставившего неимоверно страдать свою мать, ее саму, Филипа, своего дядю Джеффривсех, кому он был близок и дорог. Да, конечно, он заслуживает всех этих нелестных словечек, если только не умер и продолжает жить под другой личиной. Но сегодня вечером она не сможет взорвать заряд такой силы, хотя поначалу и собиралась это сделать.
Ники прислонилась головой к оконному стеклу. Может статься, что и завтра она ничего не скажет Анне; возможно, ей придется задержаться в Пулленбруке до понедельника. Не то чтобы она боялась разговора, просто ей не хотелось портить Анне уик-энд. Хотя это будет совсем непростосохранять внешнее спокойствие несколько дней, делая вид, что все в порядке. Но Анна такая замечательная женщина, такая искренняя и честная, что она заслуживает хоть немного счастья в эти дни своей жизни.
Ники просидела на диванчике подле окна еще с полчаса наедине со своими мыслями. Потом обвела взглядом просторную комнату. Все оттенки лаванды, розового и светло-серого цветов делали ее истинно женской, чему способствовали очаровательные акварели на стенах и элегантная изящная крашеная мебель.
Пытаясь хоть как-то облегчить Ники груз печальных воспоминаний, Анна со свойственными ей тактом и предусмотрительностью выбрала для нее одну из тех спален, в которой та еще не останавливалась. И все же каждый уголок Пулленбрука вызывал в памяти картины прошлого, и далеко не все они были такими уж плохими. Напротив, некоторые из них оказались приятны, даже радостны.
Поддерживаемый четырьмя столбиками балдахин из шелка цвета лаванды и в тон ему пуховое одеяло показались ей вдруг такими манящими, что Ники скинула туфли и легла. Она натянула на себя одеяло в надежде подремать перед тем, как настанет пора одеваться к обеду, но мысли не оставляли ее в покое.