Не думаю, что снова стоит рисковать, сказал Арч.
Город кишит полицией, с камерой мы шагу не успеем ступить, как попадем в переделку.
Может, стоит попробовать где-нибудь на окраине, подальше от Тяньаньмэнь? продолжал настаивать Джимми. Там наверняка спокойнее.
Арч снова покачал головой.
Нет. Это небезопасно. Нельзя рисковать понапрасну. Нет, нет и еще раз нет
Не валяй дурака, Арч! вскинулась Ники. Не забывай, я военный корреспондент. И не один год проработала в опасных районах. Я думаю, мы должны послушаться Джимми
А я думаю, нет! отрезал Арч непривычно резко. Говорю тебе, что не собираюсь подвергать тебя опасности. Здесь, в Китае, я никого из группы не собираюсь подвергать опасности!
Послушай, мне надоели телефонные репортажи с площади по сотовой связи! воскликнула Ники. Да и в Нью-Йорке, я убеждена, тоже устали показывать мое фото, сопровождаемое голосом за кадром. Пожалуйста, давай попробуем сегодня ночью снять репортаж на пленку живьем, неважно где. Я понимаю, что невозможно передать его в Нью-Йорк по спутнику, но мы сделаем это как-нибудь по-другому. Все равно компания получит материал вовремя и сможет показать его в воскресенье или в понедельник.
Повернувшись к оператору, она спросила:
Можно вывезти пленку с курьером в Токио или Гонконг, как ты считаешь?
Курьеры пока работают по-прежнему, заверил ее Джимми. Полагаю, мы могли бы заснять тебя в твоем номере, даже если ты будешь просто сидеть напротив камеры.
Джимми умолк и поспешил к окну. Он вышел на балкон, затем отступил на шаг и на мгновение замер, рассматривая балкон из комнаты. Потом обернулся к Арчу:
Вот отсюда, я думаю, мы и заснимем Ники на фоне Чанань и Тяньаньмэнь. Это будет непросто, но попытаться стоит.
Арч, казалось, повеселел.
Что ж, мы уже обсуждали это раньше, но всегда отказывались. Теперь у нас нет выбора. Снимая на балконе, удастся, по крайней мере, создать эффект присутствия, что нам в конечном счете и нужно.
Я начну готовиться, сказал Джимми.
Ники подошла к раскрытому окну, чтобы осмотреть балкон, затем, повернувшись на каблуках, обратилась к Джимми:
Уверена, что это сгодится. Я целиком за".
Послушай, Ник, сказал Арч, боюсь, тебе придется заранее записать на пленку свое сообщение для ночного выпуска новостей, по-другому не получится. Мы сначала сделаем это, а потом снимем тебя на балконе, чтобы не позже понедельника Америка могла увидеть тебя во всей красе, живой и невредимой.
Идет, согласилась Ники. А пока, если я вам не нужна, я схожу ненадолго на площадь. Взглянув на Арча, она добавила:А где Люк? У Памятника погибшим?
Он был там вместе с Кли, когда мы расстались.
Тогда давайте там и встретимся. Мне нужно немного пройтись, чтобы присмотреться к происходящему, узнать, нет ли чего нового. Поговорю с Йойо и еще с кем-нибудь из студентов.
Мы присоединимся к тебе примерно через час, ответил Арч. Я только свяжусь с редакцией.
Тогда до встречи.
Ники ловко и не без изящества закинула сумку за плечо и быстрым шагом вышла из комнаты.
После ее ухода Арч еще несколько минут сидел в кресле, глядя на закрытую дверь. Он думал о Николь Уэллс.
Всякий раз, когда в очередной горячей точке планеты она вот так уходила на работу, ему хотелось предостеречь ее, напомнить об осторожности, но он приучился владеть собой. Арч усвоил это правило давным-давно, еще на заре их дружбы, после того, как не раз и не два попадался на ее острый язычок. Ему хотелось избавиться от желания заботиться о ней, но ничего из этого не получалось. Чувства оказывались ему неподвластны. Так или иначе, но он был не одинок: Джимми и Люк делили с ним эту ношу, беспокоясь за Ники ничуть не меньше. А она то и дело пугала их до смерти своими рискованными вылазками.
Не было никакого сомнения в ее отваге. Она была бесстрашна, не обращала внимания на опасность, плевать на нее хотела. Казалось, опасность даже доставляла ей удовольствие. Ему не раз приходило в голову, что эта девочка ведет себя так, словно не ставит свою жизнь ни в грош. Но он знал, что это не так. На самом деле Ники любила жизнь, даже если иногда и пренебрегала собственной безопасностью.
Арч вытащил из кармана пачку сигарет, вынул одну и закурил. Конечно, главноеэто информация, ради нее работают все они, ради нее работает и она. Поиск информацииоснова основ, и Арч понимал почему. Ники Уэллс была такой же, как и другие военные корреспонденты; она хотела находиться в центре событий, там, где можно получить самые сильные впечатления.
Что поделаешь, та же порода. Кремень", размышлял он, затягиваясь сигаретой. Он вспомнил ее отца. Эндрю Уэллс, сейчас весьма уважаемый обозреватель Нью-Йорк таймс", в годы молодости тоже был широко известным военным корреспондентом. А чего стоит ее мать, Элиза Эллиот Уэллс, обладатель Пулитцеровской премии, видный корреспондент-международник, автор серьезных исторических трудов!
Арч частенько размышлял о том, каково приходилось Ники с такими необыкновенными родителями, которые таскали ее по белу свету в поисках броских заголовков для своих респектабельных газет и которые в то же время обожали свое единственное дитя. А в том, что они обожали ее, Арч не сомневался.
Однажды Ники по секрету поведала ему, что отец звал ее Ник потому, что хотел сына. Это многое объяснило Арчу, многое раскрыло в ее характере, в ее привычке в минуту опасности полагаться на Бога и черта. Она хотела быть храбрым сыном", во всем желающим превзойти отца и всегда стремящимся заслужить его одобрение.
Какая же тяжкая ноша досталась этому ребенку", подумал Арч, гася сигарету. Он никогда не желал, чтобы Рахиль, его дочь, была похожей на мальчишку. Он любит ее такой, какая она есть, и не хочет, чтобы она хоть на йоту изменилась. Дочь была не только его гордостью и радостью. Когда он развелся с ее матерью, она стала ему великой опорой.
Ну, а Ники Она, конечно же, была не такой, как все, несомненно, из-за того, что через многое прошла еще в детстве, а не потому, что произошла на свет от столь выдающихся родителей. К тому же она много путешествовала, была хорошо образована, умна, хладнокровна, решительна и весьма честолюбива. Пугающее сочетание в молодой женщинедавно уже решил про себя Арч.
Как ни печально, личная жизнь ее не удалась, так ему казалось. Сейчас у нее не было друга. По крайней мере, он не слышал, чтобы она кого-либо выделяла с тех пор, как ее последний роман оборвался столь несчастливо. Настоящая трагедия, думал он. На какое-то время она сломила Ники. Неужели она все еще мучается, неужели страдает из-за того, что все кончилось так ужасно?" удивлялся он. Ему было трудно судить о ее чувствах, она никогда ни с кем не обсуждала свои личные неурядицы и всегда старалась держаться молодцом. Сам же он не хотел вмешиваться. Ники неистово охраняла свою личную жизнь. И правильно, решил он. Не мое дело, чем она занимается вне работы. И так уж я слишком пекусь о ее благополучии".
Арч считал Ники одним из наиболее приятных людей, какие ему когда-либо встречались. Она была красива, умна, добра, исключительно надежна и совершенно искренна. Он желает ей только лучшего, всего самого лучшего. Желает ей счастья. Но, черт возьми, подумалось ему, кто счастлив в этом сумасшедшем мире?"
Вздохнув, он оторвался от размышлений и подошел к телефону.
Не успел он поднять трубку, как услышал голос Джимми:
Арч, подойди, пожалуйста, на минутку, пока ты еще не связался с Нью-Йорком. Я бы хотел, чтобы ты попозировал вместо Ники.
С удовольствием, ответил Арч, кладя трубку и подходя к окну. Что это ты задумал?
Я хочу, чтобы ты вышел на балкон, тогда я смогу подобрать самый выгодный ракурс. Снимая отсюда, я сделаю несколько крупных планов, объяснял Джимми. И с помощью моего объектива от этих цветов дать общий фон с проспектом Чанань и площадью Тяньаньмэнь. Когда мы начнем работать, будет уже достаточно светло, или же я использую добавочное освещение. Словом, все получится как надо, не волнуйся, Арч.
А я и не волнуюсь, Джеймс. Я никогда не волнуюсь, когда позади камеры вижу тебя.
2
Ночь была пряной, душной.
Стараясь не сталкиваться с пешеходами, Ники ровным шагом шла вдоль проспекта Чанань. Создавалось впечатление, что все, кто был на улице, двигались в одну сторону.
Когда она впервые оказалась в Пекине, Кли Донован рассказал ей, что вечерами и по выходным китайцы приходят на площадь, чтобы вместе отмечать всевозможные годовщины и памятные даты или просто приятно провести время. Это место, говорил он, куда они ходят, чтобы подумать, поскорбеть, погулять, повеселиться в воскресенье.
Позже на площадь стали ходить, чтобы протестовать.
В апреле студенты из всех провинций Китая собрались здесь на мирную демонстрацию во имя свободы и демократии. Все началось в день памяти Ху Яобана, либерального и просвещенного члена правительства. Он умер в начале месяца, и молодежь, уважавшая этого человека, пришла почтить память и отдать дань его убеждениям. Неожиданно мероприятие переросло в сидячую забастовку, а затем начались голодовки и демонстрации. Это произошло более шести недель назад, и с тех пор площадь была занята сотнями тысяч студентов. Их поддержали жители Пекина. Они носили еду, питье, одеяла, зонтики и палатки, сочувствовали, делились своими невзгодами.
Когда все еще только начиналось, Ники со своей съемочной группой была в Израиле, где готовила документальный фильм об израильской разведке Моссад". К концу месяца, по мере того как съемки близились к завершению, Ники решила, что им надо ехать в Китай. В середине мая китайскую столицу с государственным визитом должен был посетить Михаил Горбачев, и Ники, зная о происходящем в Пекине, почуяла, что дело принимает серьезный оборот. Надвигались большие события. Она позвонила руководителю отдела новостей Эй-ти-эн и сказала:
Послушай, Ларри, студенты не свернут свои палатки и не уберутся восвояси, когда Горбачев приедет в Пекин. Я убеждена: там грядет беда.
Ларри Андерсон на мгновение заколебался, и она усилила натиск:
Подумай сам, Ларри. Какой сюжет! Как они поведут себя во время визита Горбачева? Продолжатся ли демонстрации? Как на них отреагирует Горбачев? Повлияют ли действия студентов на правительство? И главное, как власти поведут себя в этой ситуации? Что они предпримут?
Это были лишь некоторые из вопросов, которые она обрушила на Ларри тем утром во время телефонного разговора из Тель-Авива, и они возымели действие. Поговорив с Арчем, Ларри согласился, что им надо ехать. Он тотчас вызвал их с Ближнего Востока в Нью-Йорк, дал недельку отдохнуть, а затем отправил в Китай, благословив на прощание.
Они прибыли 9 мая. Официальной целью их приезда было освещение визита Михаила Горбачева, который должен был начаться 15 мая, но на самом деле они приехали из-за студентов и предчувствия беды, не отпускавшего Ники.
Ко времени приезда советского лидера, его супруги и сопровождающих их лиц Ники, Арч, Джимми и Люк, подобно тысяче прочих иностранных корреспондентов со всего света, с удобством расположились в отеле Пекин".
Предположения Ники сбылись: студенты встречали Горбачева почти как героя, демонстрации продолжались с прежней силой, и три дня прошли крайне суматошно. К самой же советско-китайской правительственной встрече демонстранты отнеслись с презрением. Студенты и их проблемы стали главной темой репортажей Ники.
Однажды, еще во время визита Горбачева, около миллиона демонстрантов собрались на площади Тяньаньмэнь, требуя свободы слова, демократических прав, а также чистки правительства от коррупционеров и взяточников. Демонстранты уселись на площади с твердой решимостью не покидать своих мест, несмотря на палящее солнце, грозы и проливные дожди.
Арч позаботился о том, чтобы Джимми снимал происходящее бесперебойно. Ежедневные сообщения Ники были блестящи и тотчас же передавались в Штаты через спутник. То короткое время, пока Горбачев и толпы иностранных журналистов находились в Пекине, правительство закрывало на все глаза или делало вид, что терпимо относится как к студентам, так и к зарубежной прессе.
Но не прошло и двух дней с момента отбытия советского лидера и большей части журналистов, как власти сделали ответный ход. Они ввели военное положение. Ники со своей съемочной группой, как и несколько сотен других репортеров, осталась. В Китае начиналось нечто необычайное, и ониохотники за новостямихотели быть в гуще происходящего и делать свое дело: освещать развитие событий и ход истории в процессе ее создания.
Той теплой июньской ночью по дороге на площадь Ники пыталась представить, что будет дальше. Ясно, что развязка близка и многих студентов ждет смерть. Может, даже не одну тысячу из них. При этой ужасной мысли она споткнулась, но быстро взяла себя в руки и с тяжелым сердцем продолжила путь.
Как летописцу войн, революций и стихийных бедствий, ей нередко приходилось близко видеть смерть и разрушения, боль и страдания. Но она так и не приучила себя к насилию и ужасу.
На протяжении многих лет, а в последние три года особенно часто, она не раз приходила к мысли, что жизнь в нашем мире хрупка и ужасна. Люди столь же бесчеловечны, как и в средневековье. Они по-прежнему живут среди насилия и жестокости и, как полагает ее мать, будут жить так всегда. Потому что эти качествачасть человеческой природы.
То, чему Ники была свидетелем и о чем рассказывала, камнем лежало у нее на сердце. И все же, особенно после того, как Чарльз Деверо столь жестоко обошелся с ней, она научилась скрывать свои чувства не только от всевидящего ока телевизионной камеры, но и от съемочной группы, от друзей. Даже Кли, к которому она испытывала особое расположение, ничего не знал о том, что ее волнует на самом деле.
При мысли о Кли Ники невольно ускорила шаг. Он на площади Тяньаньмэнь, и ей обязательно надо поговорить с ним. У него такое же природное чутье, как и у нее самой, нередко подсказывающее единственно правильный объяснение происходящего. Она полностью доверяла его мнению с тех самых пор, как они впервые встретились в Ливане, где оба освещали эту долгую войну. Их представили друг другу на следующий день после покушения на Рашида Карами, когда в его вертолете взорвалась бомба. Это было в 1987 году. Она подумала, что знает Кли ровно два года.
Познакомил их Арч Леверсон. Кли был его старым другом. Они столкнулись в вестибюле отеля Коммодор" в Западном Бейруте, который пользовался популярностью в журналистских кругах. Арч и Кли устроили вечеринку, и Арч настоял, чтобы она пришла.
Клиленд Донован был знаменитостью, почти легендой. Со времен Роберта Капы он считался величайшим фотографом и фотожурналистом, и, как сам Капа, имел репутацию человека отважного и баловня судьбы. Было широко известно, как Кли Донован бросался в самую гущу боя, чтобы запечатлеть наиболее яркие его моменты. Американец, живущий в Париже, он нашел свой стиль, в двадцать пять лет организовал собственное агентство фотоновостей и производил впечатление человека, не привыкшего оглядываться назад. Его работы публиковались на страницах ведущих журналов и газет всего мира, он написал несколько книг, посвященных своей работе, которые пользовались бешеной популярностью, а также был обладателем многих призов за свою журналистскую деятельность. Кроме того, если верить Арчу, он нравился женщинам.
Ники вспомнила, как они встретились, и легкая улыбка пробежала по ее губам. Переодеваясь в тот вечер в своем номере в Коммодоре", она старалась припомнить все, что раньше слышала о Кли Доноване, и тотчас поняла, чего ей следует ожидать. Скорее всего, он будет невыносимсамолюбец, сноб и эгоист.
Но она ошибласьКли не был ни тем, ни другим, ни третьим.
Когда он, разговаривая с кем-то из коллег, вошел в переполненный бар Коммодора" и направился к ним, она решила, что это еще один знакомый Арча, приглашенный составить им компанию. Кли оказался не столь эффектным, как на тех его фотографиях, которых она видела, хотя выглядел по-американски привлекательно.
Его лицо было приятным такая характеристика годилась лучше всего: открытое и искреннее лицо. У него были темные волосы, мягкие карие глаза и подвижные, всегда готовые улыбнуться губы. Ростом он был около метра восьмидесяти, но из-за худобы и атлетического сложения казался выше.
Ну что ж, несмотря на славу и успех, весьма приятный, обычный человек", решила Ники. Он подсел к ним за столик, заказал выпить и легко включился в дружескую болтовню.