Гитлеровцы не могли примириться с потерей этого крупного опорного пункта на реке Днестр, узла семи дорог. Они предпринимали яростные атаки, постепенно подтянув к Каменец-Подольскому крупные части. Нам же скорой помощи ждать было неоткуда: главные силы фронта находились за сотню километров. Мы рассчитывали только на свои силы, а они с каждым днем редели. Кончались и боеприпасы.
В этот критический момент из штаба корпуса был получен приказ: на радиостанциях увеличить число радистов, для каждого радиста установить по три рабочих волны с различными позывными, после каждого радиосеанса менять волну, позывной и «почерк», а также дислокацию радиостанции, соответственно увеличить радиообмен.
Радиостанции всего корпуса заработали почти непрерывно. В эфире стало тесно. И удивительное дело, враг ослабил атаки.
Когда подошли основные силы фронта и враг был отброшен от Каменец-Подольского, пленные заявили, что, по данным их радиоразведки в городе находилось много советских войск, и потому свои силы для штурма они посчитали недостаточными.
Вспомнилось, как наши автоматчики, засевшие в крепости, умудрялись добираться до верхних бойниц башенных перекрытий и, стоя на наспех положенных, качающихся досках, поливали врага свинцом.
Вспомнилось, как во время одной атаки гитлеровцам удалось просочиться в пригород Должок. Побежали из своих домов мирные жители, попадая под пули озверевших врагов. Тогда один из автоматчиков, отставший в пылу боя от своих, стал прикрывать отход женщин и детей и вел неравный бой до тех пор, пока его не сразила пуля. Имя героя осталось неизвестным.
Здесь, у стены крепости, на обочине дороги, я похоронил боевого друга, радиста Виктора Соколова, погибшего на Турецком мосту при выполнении боевого задания. Сейчас он покоится в братской могиле.
Каменчане свято хранят память о своих освободителях, кто, презирая опасность и смерть, сражался с оружием в руках ради их счастливой жизни в великой многонациональной семье советских народов.
Одна из центральных улиц города носит название «Уральская». К ней прилегает «Сквер танкистов». В центре его на высоком постаменте уральский танк. На плите памятника высечены фамилии наших погибших боевых товарищей. По установившейся традиции ежегодно у памятника устраивают проводы призывников.
Невдалеке памятник командиру 29-й мотострелковой бригады гвардии полковнику М. С. Смирнову.
Вблизи Турецкого моста памятник четырем нашим товарищам Рудневу, Кузнецову, Бородину, Вознюку.
На территории крепости памятник автоматчикам М. М. Кирилловскому и В. И. Ноженко.
Из Каменец-Подольского наш путь лежал в город Коломыя и село Печеняжин Коломыйского района. Здесь в июне 1944 года уральские добровольцы удерживали линию обороны и готовились к новым боям. Эта линия обороны была не совсем обычной: по другую ее сторону стояли предатели Родины власовцы, к которым добровольцы испытывали особую ненависть. На этом участке никогда не было спокойно. Чуть ли не ежедневно проводились операции, именуемые в сводках Совинформбюро «поисками разведчиков». Наши разведчики во главе со старшиной Александром Соколовым считали за особое удовольствие вылавливать этих мерзавцев.
В Печеняжине произошли неожиданные встречи. Бывший начальник политотдела бригады Михаил Александрович Богомолов и житель села Николай Васильевич Чкубяк узнали друг друга, а другой участник похода бывший начальник штаба батальона Борис Николаевич Ерофеев встретился с хозяевами, у которых жил на квартире. Жители села вручили участникам похода личные вещи погибших воинов, бережно сохраненные как реликвии.
Последним этапом похода был город Львов. Здесь много памятного для нас. Мы нашли место, где подорвался на мине танк участника нашей поездки бывшего механика-водителя Андрея Даниловича Витушкина, нашли дом, у которого Александр Александрович Соколов с разведчиками захватил «языка», дом, в котором размещался штаб бригады. Побывали на улице имени стрелка-радиста танка «Гвардия» Александра Марченко.
Незабываемое впечатление осталось от посещения мемориального кладбища на холме Славы. Здесь захоронены воины Советской Армии и партизаны Великой Отечественной войны. Здесь же лежат наши дорогие товарищи.
На здании Львовского горсовета мемориальная доска, на которой написано, что именно здесь 23 июля 1944 года гвардии старшина Александр Марченко водрузил Красное знамя.
В июле 1964 года в день 20-летия освобождения города сессия городского Совета посмертно присвоила А. П. Марченко звание почетного гражданина Львова. На этой сессии был утвержден ритуал: ежегодно, в день освобождения города 27 июля, лучший танкист гарнизона поднимает над зданием горсовета Государственный флаг СССР.
Сессия присвоила звание «Почетный гражданин города Львова» бывшему командиру бригады, дважды Герою Советского Союза, генерал-лейтенанту Михаилу Георгиевичу Фомичеву, Героям Советского Союза бывшему механику-водителю танка «Гвардия» Федору Павловичу Суркову и бывшему командиру танкового взвода Дмитрию Мефодиевичу Потапову.
Поход закончен. Пройдено около 4000 километров. Остались позади более двадцати возрожденных из руин цветущих городов и сел Орловщины, Украины, жители которых свято берегут дорогие могилы воинов наших земляков-одонополчан.
Д. Г. ДоброхотоваПАМЯТЬ СЕРДЦА
Со времени войны прошло много лет. Но память свято хранит подвиг, совершенный советским солдатом, вновь и вновь зовет бывших фронтовиков в дорогу, туда, где грохотал шквал артиллерийского огня, где рождалась слава советского оружия, где лежат погибшие товарищи.
В Зайнау, небольшом польском городке, Николай Федорович Казаков остановился у полуразрушенного здания из красного кирпича:
Вот здесь шел бой, здесь меня тяжело ранило, говорит он. А спасла меня девушка-санинструктор, так и не удалось до сих пор узнать ее имени.
Напротив здания памятник темный гранитный постамент, на котором возвышается советский танк. И надпись:
«Вечная слава героям гвардейцам-танкистам армии генерала Лелюшенко, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины. 9 мая 1945 года».
Мы, ветераны и молодежь, комсомольцы участники поездки 1968 года стоим в долгом молчании, и кажется, будто в эти минуты проносятся над нами и замолкают вдали отзвуки смертельного боя. Александр Александрович Соколов поднимает с земли осколок красного кирпича и протягивает Казакову:
Возьми, Коля. На память
И снова в путь, по фронтовым дорогам. Они привели нас в город Санок. Идем в гору, по узкой улочке, утопающей в зелени садов.
В Саноке мы вели жестокие уличные бои, рассказывает Михаил Григорьевич Акиньшин. Почти все дома были разрушены, и местность вокруг просматривалась как на ладони.
Михаил Дмитриевич Мостовов внимательно осматривает городскую площадь, на которую мы только что вышли. К площади сходятся несколько улиц.
Вон на той, показывает Мостовов, немцы установили две самоходные пушки, а там стояли «тигры». Выбить немцев с площади было нелегко.
Даже в минуты воспоминаний, охваченные глубоким внутренним волнением, ветераны говорят сдержанно, скупо: «продвинулись вперед», «уничтожили танки противника». Но каждый из нас понимал, что кроется за этими словами, какой ценой доставался каждый шаг вперед. И молодые челябинцы как-то по-новому смотрели на мост, по которому мчались в годы войны советские танки, на мирную городскую площадь. И вдруг замечали выщербленную осколками и пулями стену, угол дома, срезанный снарядами. И совсем по-иному начинали звучать голоса проходящей мимо детворы, словно сама жизнь утверждала их устами свое вечное право на счастье.
Память сердца Она собрала на площади жителей польского села Иваниска. Никто из них и не предполагал, что мы приедем, но за какие-то пять-десять минут ветеранов-челябинцев окружила большая толпа сельчан. Молодежь, пожилые крестьяне, старики Приветствия, рукопожатия!
Меня зовут Ян Петрешик, говорит один из поляков, я помню, как советские танкисты освобождали наше село. И «катюши» здорово били по немцам.
Семен Васильевич Сыромятников медленно идет к строениям, что стоят на краю площади. Остановился в задумчивости. И так же медленно подходит к нему рослый загорелый крестьянин Иосиф Беднарский.
А я вас помню, говорит Беднарский, ваша батарея стояла вон за тем домом.
Верно, подтверждает Сыромятников.
Я был тогда шестнадцатилетним мальчишкой и бегал к вам на батарею прятаться. Это место мне казалось самым надежным укрытием.
«Мы ждали вас, мы помним вас», говорили жители польского села и сегодня, спустя много лет. Нет, не померкла память о воинах-освободителях. Люди помнят и передают из поколения в поколение доброе слово о советских солдатах. Нам называли в Польше десятки имен советских воинов, которые стали почетными гражданами ряда городов и сел. Именами героев войны названы городские площади, улицы, школы. Во многих местах мы видели улицы имени Сталинграда, имени Советской Армии.
Часто уральцы с трудом узнавали места былых боев. И не удивительно: то, что представало перед нашим взором, никакого сходства, даже отдаленного, не имело с картинами, виденными фронтовиками в дни войны. От руин и следов не осталось. Земля обновилась, расцвела садами, украсилась новостройками.
Нас всех удивлял размах строительства. Мы часто спрашивали польских, чешских и немецких товарищей:
А как вы достигли таких успехов?
И вот что нам отвечали:
Когда чувствуешь плечо друга, его помощь, тогда легче шагается.
Дружба наших народов, рожденная в борьбе с фашизмом, крепка и нерушима, говорил партийный работник польского города Кельце Зигмунд Шабат. Посмотрите на наш город. Вы освободили Кельце 16 января 1945 года.
Тогда в городе проживало около сорока тысяч человек, а сейчас 120 тысяч.
С помощью Советского Союза воеводство из сельскохозяйственного превратилось в индустриальное. Выросли большие заводы. Только на одном заводе грузовых машин работает семнадцать тысяч кельчан. Я очень рад, что товарищи с Урала приехали к нам.
Челябинские танкисты участвовали и в освобождении польского города Петракова. Ныне Петраков третий город в Польше, которому присвоено звание Героя труда за активное строительство нового социалистического общества, за укрепление и сохранение революционных и боевых традиций. В самом центре Петракова высится белоснежный обелиск, поставленный в честь 50-летия Октябрьской социалистической революции и 750-летия города.
Сотни километров проехал наш автобус по городам и селам Польской Народной Республики. Бывший командир танкового батальона М. Г. Акиньшин, гвардии старший лейтенант запаса М. Д. Мостовов и механик-водитель танка Н. Ф. Казаков, склонившись над картой, уточняли маршрут, восстанавливая в памяти эпизод за эпизодом. Особенно запомнились они на берегу Одера. Вода плескалась у самых ног, и три танкиста, окруженные группой польской молодежи, рассказывали о Висло-Одерской операции, своем участии в трудных боях:
Акиньшин:
Одер форсировали 26 января в 4 часа 20 минут. Переправлялись на другой берег под покровом темноты. Лед сломался, и многие пехотинцы бросились вплавь. Из наших танкистов первым на другом берегу оказался Иван Романченко.
Казаков:
Он несколько часов вел неравный бой с фашистами.
Акиньшин:
В город Шпильберг мы ворвались неожиданно для фашистов. Выезжаем на площадь, а там гостиница, полная эсэсовцев, машины стоят Открыли огонь. Поднялась такая паника, что немцы из гостиницы в чем попало стали выскакивать. Потом танкисты подъехали к тюрьме. Заключенные машут руками, кричат что-то. Одним выстрелом из пушки разбили мы железные ворота и ворвались в тюрьму, охрана из эсэсовцев даже скрыться не успела. Освободили 150 человек политических заключенных и разместили их в самом лучшем здании в доме бургомистра. Не знал генерал, что наши уже в городе, и влип. Прямо в руки попал.
Перемышль, Жешув, Петраков, Вроцлав Девятого мая в Жешуве состоялась встреча с польскими ветеранами. Акиньшин, Мостовов и Казаков, как всегда, сидели вместе. А четвертый, рядом с ними Владислав Конон, польский ветеран. И вдруг выясняется, что Конон тоже танкист! Воевал под Сталинградом.
Мы воевали на ваших челябинских танках, сказал он, воевали рядом с советскими танкистами, вместе по одному приказу шли на запад, уничтожая фашистов. Мы жили одной семьей, по-братски помогали друг другу.
Теперь их было четверо фронтовых товарищей. Они крепко расцеловались и уже не расставались до конца встречи.
* * *
В майские дни 1945 года уральские танкисты вместе с другими частями Советской Армии освобождали Злату Прагу. И сейчас, спустя много лет, наши ветераны с волнением вспоминали те дни.
Мы остановились в самом центре города, у большого серого здания Пражского радио. Вместе с уральцами жители Праги Антонин Ракоуш, Франтишек Ружичка и Владимир Денеш. Все трое участники Пражского восстания.
Дом радио, рассказывает Антонин Ракоуш, был центром восстания. Отсюда, сдерживая натиск фашистских банд, мы звали на помощь Советскую Армию. Бои были тяжелыми. Повстанцы построили в этом районе девятнадцать баррикад. Я командовал на одной из них. В течение нескольких часов мы отбили пять фашистских атак
Едем в другой район Праги. Улица Фетровская. Здесь живет Франтишек Ружичка.
В этом районе, говорит он, было особенно большое скопление нацистов. Они двинули против нас танки, а впереди заставили идти женщин, детей, стариков. Мы объявили ультиматум: если не отпустят мирное население пощады от нас не будет. Подействовало. Но огрызались фашисты с ожесточением. Первые советские танки появились как раз на улице Фетровской. Мы обнимали танкистов как самых родных людей, приглашали в дом. А сколько сирени расцвело в ту весну! Помните? Мы рвали большие ветки и украшали советские танки. Я очень рад, что снова встретился с уральскими танкистами, которые освобождали нашу Прагу. Большой привет Челябинску.
О чем думали в эти минуты наши ветераны, что вспоминали? Может, то раннее утро девятого мая, когда шли бои на окраинах Праги? Может, вставала перед глазами последняя ночь войны, когда они, совершив свой стремительный танковый рейд, спеша на помощь повстанцам, прошли с боями почти сто километров?
В последние минуты войны ехал по улицам Праги в своем танке командир батальона Михаил Григорьевич Акиньшин. Из окон здания с яркой вывеской «Кабаре» доносилась музыка. Танкисты вошли в зал. За столами сидели фашистские офицеры. Музыка оборвалась. Ошеломленные фашисты не могли сдвинуться с места. «Увести», приказал Акиньшин. Хозяин «Кабаре» робко спросил: «Что дальше делать? Музыку не надо?» «Почему же не надо, ответил Акиньшин. Пусть играет в честь нашей победы».
И в те минуты в центре Праги, недалеко от Манесова моста, смертельно раненный, истекающий кровью Иван Гончаренко в последний раз увидел над собой весеннее синее небо.
Мы идем к месту гибели. Крутой поворот улицы. Невысокая стена, выложенная из каменных плит. Между ними прорастает трава. Стена совершенно ровная, и только в одном месте видно небольшое углубление с черной мемориальной доской:
«Здесь пал 9 мая 1945 года один из героев Красной Армии Иван Григорьевич Гончаренко, гвардии лейтенант на 25-м году жизни».
На двадцать пятом году, задумчиво повторяет Казаков. Его танк шел первым. Сейчас на улицах тихо, а тогда из всех окон выглядывали пражане, бросали нам цветы.
Бой еще не утих, но они не боялись.
Могила Гончаренко на Ольшанском кладбище, где похоронены советские солдаты и офицеры, павшие в боях за Прагу.
Память о нем, рассказывает гид, жива не только у пражан у всего чехословацкого народа.
На могилу Гончаренко легли и наши цветы.
Была у нас в Праге еще одна встреча с чехословацкими ветеранами, с теми, кто в составе чехословацкого корпуса под командованием генерала Свободы прошли сотни километров по Дорогам войны, для кого битва за Прагу началась еще под Киевом, в освобождении которого они участвовали. Она была очень волнующей, эта встреча.
Мы знаем цену жизни, цену фронтовой дружбе, мы приветствовали весну 1945 года и теперь приветствуем уральцев-танкистов весной 1968 года.
Никто из нас, участников войны, никогда не забудет помощи, которую оказала нам; Советская Армия. Мы вместе с ней проливали кровь за новую социалистическую Чехословакию и сделаем все, чтобы наша молодежь знала об этом, ценила наши боевые традиции, так говорил председатель фронтовиков Чехословакии Кужел, так говорили бывшие фронтовики Ярослав Козак, Ян Бачевский, Соня Маркусова.