Лейтенант открыл огонь из пулемёта, но тройка сапёров укрылась в траншее.
Командир, врежь по ним фугасом! кричал заряжающий.
Без толку, мёртвая зона, отозвался старший лейтенант. Бери автомат, гранаты и прикончи их сверху.
Сержант открыл люк, готовый выпрыгнуть из машины. По броне лязгнули пули, а огнемёт выпустил струю дымного пламени. В нескольких шагах от корпуса машины горела прошлогодняя трава, шипел и парил снег.
Сожгут, гады! охнул механик-водитель.
Бельченко, опустив ствол пушки до упора, надавил на педаль спуска. Шестикилограммовый фугас пронёсся над головой огнемётчика. Сильный динамический удар летящего со скоростью семьсот метров в секунду снаряда сбил сапёра с ног, переломив шейные позвонки.
Сержант-танкист бежал к отсечной траншее, стреляя из ППШ и не давая поднять голову уцелевшим сапёрам. Затем, выдернув кольцо «лимонки», бросил её в узкую траншею.
Гельмут, возглавлявший на этом участке атаку, выпустил очередь и ранил танкиста. Русского требовалось добить, однако магазин автомата опустел.
Он бросил гранату! кричал бежавший навстречу сапёр.
Они столкнулись с лейтенантом и оба застряли в узком отсечном ходу
Там граната, в отчаянии повторил сапёр, и это были его последние слова.
Взрыв «лимонки» разнёс огнемёт, в баке которого оставалось литров десять горючей смеси. Выплеснувшись, она сжигала всё, что находилось вокруг. Через секунды взорвались несколько магнитных мин, завалив отсечный ход.
Сапёр был убит, тело его горело. Гельмут, пока ещё не чувствуя боли, кое-как выбрался из-под осыпавшейся земли. По камуфляжной куртке расползалось шипящее тысячеградусное пламя. Острой болью прожгло руку, затем спину.
Лейтенант, выкормыш гитлерюгенда, которому лично пожимал руку фюрер, извиваясь, стаскивал с себя куртку. Она расползалась вместе с френчем и тёплой нательной рубашкой. Гельмут догадался расстегнуть кожаный пояс с кобурой и запасными магазинами. Морозный ветер немного заглушил боль, но, взглянув на левую руку, лейтенант ужаснулсяона обгорела от кисти до локтя.
Хильфе! Помогите! звал на помощь лейтенант.
От такого зрелища мог потерять самообладание куда более опытный офицер. Гельмут же оставался, по сути, мальчишкой, прожившим короткую мутную жизнь. Мелькнули в памяти расстрелянные еврейские девушки, их обнажённые тела, которыми они пытались откупиться от смерти.
Кормой вниз уходил под воду огромный пароход. С бортов прыгали беженцы, матери прижимали к себе детей, а снаряды добивали судно и тех, кто пытался выплыть. Это было под Севастополем.
Гельмут вдруг остановился, почуяв опасность. На краю отсечной траншеи стоял низкорослый русский солдат с автоматом, рассматривая обгоревшего немца. Возможно, русский бы пощадил его, но разглядел на груди вытатуированную свастику.
Фашист?
Найн, замотал головой Гельмут, выставив обожжённую руку.
Очередь опрокинула лейтенанта на дно отсечного хода, а русский солдат, сняв с запястья трофейные часы, убедился, что они не ходят.
Сволочь фашистская, бормотал низкорослый солдат из-под города Пскова. Свастику на груди выколол и пощады просит.
Ночная атака штурмовых групп была отбита. А после полуночи наконец появились головные роты стрелкового полка. Лошади тянули лёгкие «сорокапятки»; повозки с боеприпасами и разным хозяйственным барахлом, полевые кухни. Уставшие после долгой дороги пехотинцы в длиннополых шинелях и обледеневших валенках обессилено садились на снег и жадно затягивались искрящимися на ветру самокрутками.
Наконец-то «махра» (прозвище пехотыавт.) пожаловала, зубоскалили танкисты. Как раз после драки кулаками помахать.
Зато вы тут вдоволь навоевались, поддевали танкистов измотанные долгим маршем пехотинцы. За бронёй из пушек можно фрицев бить. Вас на пулемёты в лобовую атаку не гонят.
Тут не только пулемёты, а целый дивизион дальнобойных орудий нас встречал. Всех прикончили и контратаку отбили, пока вас дожидались.
Не радуйтесь, герои, мы ещё своё получим, огрызнулся пожилой сержант. Здесь один полк уже наступал, весь склон погибшими завален.
Разуй глазанаши сгоревшие коробочки увидишь! Думаешь, легко тут было?
Никому на этой войне не сладко, подвёл итог пустой болтовни бывалый сержант. Хорошо хоть фрицы траншеи выкопали и блиндажи добротные. Не то что наши землянки. Правда, помяли вы их гусеницами, но мы расчистим.
Из кустарника на склоне небольшого холма ударил трассирующими очередями немецкий пулемёт. Расстояние в два с лишним километра рассеивало очереди, но пехота дружно ударила в ответ из трёхлинеек и максима.
Прекратить стрельбу!
Командиры рот спешно наводили порядок и занимали место для обороны, расширяя обрушенные траншеи.
Откуда вероятнее всего ждать главных ударов? вежливо козырнув, обратился к Шестакову один из ротных командиров.
Решайте сами, пожал плечами комбат. С одной стороны, Паулюс с его окружённой группировкой, а с юго-западаМанштейн. По нам сразу с трёх сторон ударили.
У вас танки с трёхдюймовыми пушками, а у нас на четыре роты всего батарея «сорокапяток».
Мне тебя пожалеть, что ли? вскинулся капитан. Плацдарм для вас отбили, а вы решить не можете, в какой стороне немцы находятся.
Определимся как-нибудь, обиженно буркнул ротный.
Солдаты устраивались в траншеях, пулемётчики обустраивали гнёзда для максимов. Рассматривали смятые дальнобойные орудия с массивными стволами, убитых немецких артиллеристов.
Крепко поработали танкисты.
Внезапно налетели. Фрицы и опомниться не успели.
Дураки немцы, так, что ли? насмешливо перебил разговор пехотинцев командир второй роты Родион Соломин. Дрыхли без задних ног,
а нам только и оставалось, что прихлопнуть их, как сонных мух. Вы это настроение бросьте. Фрицы воевать умеют.
Эй, кто тут старший из танкистов? раздался чей-то властный голос.
Полковой комиссар в полушубке и шапке-папахе, оглядев комбата Шестакова, снисходительно похвалил.
Неплохо воевал, капитан.
Весь батальон воевал и десантная рота.
Сколько машин на ходу?
Пятнадцать, с трудом сдерживаясь, отозвался Шестаков. Из них три лёгких танка Т-70. Ещё три машины надеемся отремонтировать в течение дня.
Казалось, ничего особенного. Полковой комиссар, как старший по должности и званию, имел право поинтересоваться боеспособностью танкового батальона. Хотя танкисты напрямую ему не подчинялись. Но Андрея Шестакова задел снисходительный тон комиссара.
Лёгкие или тяжёлые, но танки есть танки. И каждый вооружён пушкой и пулемётами. Так, что ли, товарищ Шестаков? Они нам в обороне очень пригодятся, пока не подойдёт дивизионная артиллерия.
У танкового батальона своё задание. Нам должны подвезти снаряды и горючее, а к вечеру мы выступаем.
В боевой поход? засмеялся помощник комиссара по комсомолу, рослый лейтенант в полушубке с автоматом.
Шестаков промолчал. Комсомольский вожак в добротном полушубке, валенках, с туго набитой полевой сумкой, да ещё с автоматомявно из породы штабных вояк. Не то что рядовые бойцы в поношенных шинелях, многие в ботинках с обледеневшими обмоткамиваленки далеко не у всех.
Выступите, когда получите приказ, не стал обострять отношения комиссар. А пока будете держать оборону вместе с полком.
Комсомольцы твои в ботинках не мёрзнут? поддел лейтенанта механик-водитель Никита Пименов. У побитых фрицев сапогами можете разжиться. И носками тёплыми.
Обойдёмся без фашистских обносков, гордо заявил главный комсомолец. А часы, небось, все растащили?
Нет, тебя дожидались! Вон, гранату подбери, пригодится. Автомат и пистолет таскаешь, а гранаты забыл, Непорядок.
Позубоскалив, заняли свои места. Перед рассветом пришли два грузовика со снарядами и горючим. Торопились заправиться, пехота помогала носить тяжёлые снаряды, которые загружали через люки. Танкисты едва держались на ногах от усталости. Наконец, дали команду отдыхать.
Спали до того крепко, что некоторые не просыпались даже от взрывов мин, благо молчала тяжёлая немецкая артиллерия. Видимо, берегли снаряды на случай наступления русских.
В блиндаже комбата Шестакова остались капитан Калугин и начальник разведки Пётр Бельченко. Пригласили для компании медсестру Киру Замятину.
Некогда мне с вами сидеть, чувствуя себя не в своей тарелке, отказывалась медсестра.
Боишься, что приставать будем? засмеялся Андрей Шестаков. Так нас тут трое мужиков, да ещё радист в прихожей. На всех не поделить.
А вам бы очень хотелось, товарищ капитан, съязвила медсестра. Так вы разошлите всех по делам, а радист не помешает.
Чего не помешает? свёл скулы Шестаков. Тебя пригласили перекусить да погреться в тепле.
У меня в санчасти тоже натоплено. Игнатьич один скучает. Может, кто из раненых зайдёт.
Хоть ты и красивая девка, Кира, но не ломайся, если тебя комбат пригласил, разливая трофейный коньяк, сказал начальник разведки Бельченко. Ну, за что выпьем?
Сначала за погибших товарищей, встал с кружкой в руке Андрей Шестаков. Пусть земля им пухом будет.
С часок посидели, позавтракали подогретой рисовой кашей с мясом, трофейными консервами.
Пришёл раскрасневшийся с мороза командир второй роты Родион Соломин, сообщил, что пока тихо. Протянул Кире Замятиной шоколадку в яркой фольге.
Угощайся, Кира. Ребята в полевой сумке у немецкого офицера нашли.
У мёртвого фрица шоколад забрали и мне в подарок принесли. Спасибо за внимание.
Лицо старшего лейтенанта Соломина побагровело. Он воевал с прошлой зимы, дважды был ранен и много чего нагляделся за год войны. Скулу пересекал шрам, след осколка, угодившего в лицо. Часть зубов ему удалили, вставили железные, старившие молодого двадцатичетырёхлетнего парня. Шоколадка осталась лежать на столе, а Родион пробормотал:
Видать, мёрзлой конины барышне не пришлось попробовать. Ладно, сами съедим с чаем.
Сержант Замятина сделала движение, чтобы встать из-за стола, но перехватила откровенно неприязненный взгляд разведчика Петра Бельченко. Поняла, что если уйдёт, отношения с офицерами батальона безнадёжно испортятся. Да и черт с вами! Смотрят, только что слюни не пускают!
Поборов самолюбие, с усилием изобразила улыбку, адресованную капитану Шестакову.
А вам, товарищ комбат, немцы прозвище присвоилиСнежный Лис. Оценили внезапный удар по их дальнобойной батарее.
Немецкий язык знаешь? быстро спросил Шестаков, закуривая папиросу. Только это не батарея была, а усиленный дивизион. Где немецкий язык выучила? В медучилище?
Кира Замятина знала немецкий в пределах средней школы, кое-какие слова выучила за четыре месяца пребывания с санбате. Ей стало неудобно, что ради ненужного комплимента она ляпнула про немецкий язык.
Пришлось выкручиваться. Нахваталась всего понемногу на фронте. Но это разрядило обстановку. Ординарец принёс горячий чайник, и Кира с облегчением разломила на дольки злополучную шоколадку.
Затем все понемногу разошлись. Должно быть, Калугин, Соломин, да и остальные догадывались, что комбату нравится медсестра, и он не против побыть с ней. Она слышала, как начальник разведки Петя Бельченко, совсем ещё мальчишка, важно инструктировал сержанта-радиста:
Ты Андрея Михайловича по пустякам не беспокой, пусть отдохнёт как следует. И чтобы всякие-разные без дела не шатались. Если фрицы не полезут, до вечера все отдыхаем.
Кира Замятина отхлебнула холодного чаю. Конечно, сейчас комбат придвинется поближе, нальёт в кружки рома и предложит какой-нибудь дурацкий тост. А когда они выпьют, пожалуется на одиночество и полезет обниматься. Перед этим отпустит пару неуклюжих комплиментов и сообщит, что Кира ему очень нравится. А дальше раздевайся и ложись с нимкак-никак, а он её начальник. Командир отдельного штурмового батальона, а она всего лишь медсестра.
Она не ошиблась. Шестаков налил в кружки, правда, не рома, а вина из тёмной трофейной бутылки.
Ну что, выпьем за победу, Кира Николаевна?
Вам от жены давно писем не приходило? принимая кружку, спросила медсестра, глядя в упор на капитана.
Давно, коротко отозвался Шестаков и одним глотком опрокинул кисловато-терпкое вино.
Письма сейчас долго идут, особенно зимой в бездорожье.
Долго, кивнул комбат.
Ну а вы хоть домой пишете?
Он встал, одёрнул гимнастёрку с двумя нашивками за ранения, орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу».
Допивайте вино. Вроде неплохое. И отдохните, пока время есть. В ночь, судя по всему, двинемся.
Мне у вас в блиндаже отдохнуть или к себе можно пойти?
Идите к себе. Тем более, Игнатьич печку наверняка натопил. Он тепло любит.
Тогда разрешите удалиться, тоже поднялась медсестра. Если можно, конечно.
Да не язвите вы, Кира. Никто к вам не навязывается. Нет причин на меня так смотреть.
Красивая медсестра Замятина неторопливо надела полушубок, затянула портупею и набросила на плечо санитарную сумку. С едва уловимой усмешкой козырнула и аккуратно закрыла за собой дверь.
Ну вот, не получился полевой роман Хотя Шестаков на что-то рассчитывал. Впрочем, будь Андрей понастойчивее, Кира, наверное, осталась бы с ним. Но капитана задела язвительность медсестры и особенно напоминание о жене.
Вместе с пятилетней дочерью она осталась в военном городке под Брестом. Эвакуироваться не сумела, иначе дала бы о себе знать. Могла попасть под бомбёжку и погибнуть вместе с дочерью. Да мало ли что случается на войне. Полтора года прошло. Боль временами накатывает, иногда хочется забыться. Например, как сейчас. Не получилось.
Одному оставаться в просторном блиндаже было тоскливо. Послал ординарца за Калугиным. Затем пришёл командир десантной роты Павел Мельник и сообщил, что немецкие наблюдатели замаскировались на соседнем холме.
Ну, с этим пусть командир пехотного полка разбирается, отмахнулся Шестаков. Давайте отдыхать.
Можно бы граммов по сто выпить, предложил Калугин. И на боковую.
Предложение самого старшего по возрасту командира роты приняли единогласно. Выпили ещё, а затем улеглись поспать. Когда ещё выпадет такая удачав тёплом блиндаже вздремнуть.
Про Киру Замятину никто ничего не спрашивал. Если ушла, значит, не всё гладко получилось. А к вечеру танковый батальон уже готовился продолжить путь вдоль линии фронта.
Глава 3Танковый комбат Андрей Шестаков
Двадцатисемилетний комбат Андрей Шестаков был родом из деревни Сухая Терешка Саратовской области. Вокруг степь, редкие перелески и мелкая речушка Терешка, которую можно перейти вброд.
Скучные глухие места. До Саратова триста с лишним вёрст, до райцентраполсотни. Летомжара, зимойпронзительный холодный ветер, наметающий сугробы по пояс.
Хорошо в здешних краях весной. В мае степь становится изумрудно-зелёной от густой сочной травы. Вокруг мелкие и крупные озёра, танцуют серые журавли, в озёрах вьют гнёзда среди камыша дикие утки. Терешка разливается на полверсты, на плёсах скользят быстрые тенипришла на нерест рыба.
Мужики и сельские ребята ставят вентеря, охотятся с острогами на щук. В это время почти в каждом доме готовят наваристую уху, жарят, засаливают впрок голавлей, судаков, попадаются и сомы, но в основном приносят карасей да разную мелочь. Летом и этого не будет.
Детей в семье Шестаковых пятеро. СтаршийНикита, трое девчонок и Андрей. Школа в деревне начальная, а чтобы закончить семилетку, надо шагать шесть километров до соседнего села. В большинстве семей это считалось баловствомк чему они, семь классов? В школу до войны ходили с восьми лет, а в тринадцать годков уже начиналась работа по хозяйству, где физика да химия не нужны.
Бедновато жили колхозники. На трудодни по осени получала семья Шестаковых мешка четыре ржи, сколько-то гороха, овса, а о деньгах и речи не шло. Выкручивайтесь, как хотите. Выручало подсобное хозяйство, обширный картофельный огород, капуста, огурцы, помидоры.
Из семьи Шестаковых осилили семилетку Андрей да сестрёнка Маша. Старшие дети подросли, появилась возможность учиться младшим. В тридцать четвёртом году Андрей подал заявление в Саратовское танковое училище. Прошёл медкомиссию, комсомолец, из колхозной семьиприняли сразу.
В тридцать шестом году отправили служить на Дальний Восток, где складывалась непростая обстановка. Лейтенант, красивая форма, жалко, не дали заехать в родную деревню, показаться родне.