Газета Derby Evening Telegraph писала 6 ноября 1942 года о том, как Людмила Павличенко проинспектировала Отряд местной обороны [Home Guard] в Лондоне: «Одетая в форму снайпера Красной армии, лейтенант Людмила Павличенко сегодня выпрыгнула из машины перед Министерством информации. Она без предисловий проинспектировала выстроенный в ее честь Отряд местной обороны министерства Промаршировала вдоль строя в своих высоких русских сапогах, то и дело останавливаясь, чтобы схватить чью-то винтовку, оттянуть затвор и заглянуть в ствол. Когда фотокорреспонденты попросили ее прицелиться, она быстро развернулась в их сторону, прицелившись в ведущего фотографа».
Случалось им, конечно, выступать перед более консервативными и даже враждебно настроенными аудиториямикак, например, в студенческом городке Питтсбургского университета. Но там, где аудитория была рабочая, советских делегатов, особенно девушку, просто носили на руках.
«Девушка-снайпер получает три подарка от британцев», писала «Нью-Йорк таймс» 23 ноября, рассказывая об очередном восторженном приеме, оказанном героине двухтысячной женской аудиторией. Девушка с военного завода подарила героине револьвер, чтобы та била врага. Студентка из Оксфордакниги по истории, которые пригодятся Павличенко в послевоенной учебе, а домохозяйкасеребряный чайник как символ мирной жизни. Во время этой встречи собрали свыше 350 фунтов стерлингов на медикаменты и перевязочный материал для России. Воспитанники из дома детей-инвалидов, не имея денег, пожертвовали свою коллекцию редких бабочек.
Безусловно, многие все же сомневались, не аморально ли восхищаться снайпером, пусть даже этот снайпермолодая и необыкновенно смелая женщина. Но вот в чем в чем, а в правдивости ее историй сомнений не возникало. Такой был момент, что ни в СССР, ни на Западе никто не задавал вопросов. А теперь они напрашиваются сами собой, подсказанные простой логикой и той информацией, которая есть у нас сегодня.
В октябрьском номере за 1942 год канадский молодежный журнал New Advance опубликовал статью Джесси Стори, делегата студенческой ассамблеи. Рассказывая читателям о советской делегации, Стори писал: «Какая выдающаяся женщиналейтенант Красной армии Л. Павличенко! Я открыл для себя интересный факт, помогающий глубже понять ее антифашистский характер, за завтраком в Белом доме, где госпожа Рузвельт принимала канадскую делегацию. Мы находились в гостиной, непринужденно беседуя с госпожой Рузвельт, когда она вдруг сказала, что накануне принимала здесь же советскую делегацию. Один из вопросов Людмиле, который задала ей миссис Рузвельт, был: «Как ей, женщине, удавалось стрелять в немцев, видя их лица в момент прицеливания? Американским женщинам трудно понять это!» Лейтенант Павличенко коротко ответила: «Я видела собственными глазами, как погибли мой муж и мой ребенок Янаходилась рядом»
История цитируется здесь по воспоминаниям Пчелинцева. Знал ли Пчелинцев, что это неправда? Рассказ Павличенко другому западному корреспонденту, уже после войны, о том, что у нее недавно родился сын, тоже далек от истины. Сыну Павличенко Ростиславу в 1946 году было уже 14 лет. Людмила родила мальчика в шестнадцать лет, брак со студентом Алексеем Павличенко, который был старше ее, сразу же распался. Из-за этой истории семье пришлось переехать из городка Белая Церковь, где все были на виду, в Киев. Растила мальчика бабушка, позволив Людмиле работать, учиться и воевать. Биографы Павличенко никогда и нигде не упоминают о Ростиславе Алексеевиче Павличенко, прожившем жизнь в тени знаменитой матери; он не вписывается в стройную биографию девушки-снайпера. И даже в путеводителе по Новодевичьему кладбищу, где Ростислав Павличенко похоронен рядом с матерью, не указано, кем он ей приходился.
Русские суеверны. Они считают: соврал, что болен, непременно заболеешь. А уж на тему смерти никому и в голову не придет выдумывать. Американский журналист мог допустить неточность, или Пчелинцев неправильно понял его. Но большие сомнения вызывают и многие другие заявления и истории Людмилы Павличенко.
Как быть с рассказом о трехсотом немце, которого она сама себе подарила на день рождения? День рождения у Людмилы Павличенко 12 июля; Севастополь был захвачен немцами еще в конце июня, а 3 июля об этом оповестила сводка Информбюро. Согласно источникам, Павличенко эвакуировали с тяжелым ранением, но с середины июня раненых из Севастополя уже не эвакуировали. Сама Павличенко в воспоминаниях, которые увидели свет почему-то лишь в 2015 году, упомянула, что была эвакуирована из Севастополя 22 июня. И если все же она и биографы спутали дату ее ранения и эвакуации и 12 июля она «подарила себе» трехсотого врага, то когда же успела убить еще девять? Ведь если верить рассказам Павличенко, немецкие агитаторы кричали по громкоговорителю, что разрежут ее на 309 кусков. («То есть знали мой счет!» утверждала она.) Получается, она оставалась на фронте и после дня рождения, достаточно долго для того, чтобы немцы успели разведать ее счет? Но где это происходило, если Севастополь давно уже пал?
Слава пришла к Людмиле Павличенко внезапно и лишь после того, как ее личный счет исчислялся уже почти двумя сотнями врагов. Честно говоря, история, рассказанная в самой первой публикации о Павличенко в центральной советской прессе, странная. Статья представляла собой письмо некоего сержанта Григорова, который вдруг решил поведать стране о подвигах снайпера, имевшего самый большой личный счет из всех советских снайперов. Почему не прислали корреспондента раньше? В воспоминаниях Людмила Павличенко объясняет это тем, что толком в то время никто не знал, что это за фронтовая профессияснайпер, а также ссылается на то, что снайперыне очень веселые и разговорчивые люди, в отличие, например, от пулеметчиков: о пулеметчице Нине Ониловой из ее полка писали много.
Сержант Григоров описал в письме такой случай. Людмила засекла немецкого наблюдателя, спрятавшегося в кустах, и стала его караулить. Наблюдатель был опытный, и поймать его в прицел было сложно. Снайпер ждала. Сначала немец показывал ей надетую на палку каску, однако «зоркая комсомолка» не поддалась на провокацию. После этого «по тропинке вдруг прошла домашняя кошка. Это было необычно. Неопытный стрелок мог бы отвлечься и начать глазеть на кошку, а наблюдатель тем временем сделал бы свое дело». Стоит ли говорить, что комсомолка не поддалась и на провокацию с использованием кошки? Но на этом история не закончилась. Появилась «забавная собака, которая становилась на задние лапы». Однако и собака не отвлекла снайпера. (Удивительный и единственный в своем роде случай применения кошек и собак против снайпера.) Наконец «прямо из-под земли выросло искусно сделанное чучело фашистского солдата в полной форме, с винтовкой. Это было уже интереснее: само по себе чучело выпрыгнуть не могло, его мог поднять только человек. Значит, немец именно здесь. Значит, он сейчас появится». Наконец блеснул бинокль, и Павличенко «плавно нажала на спусковой крючок». Немец «клюнул носом и покатился вниз».
Российский историк Олег Каминский первым провел серьезное исследование, проверив правдивость историй о девушке-суперснайпере. Он нашел странные моменты уже в рассказах о самом начале ее фронтового пути. В рассказе Павличенко о боях в Одессе приводится совершенно другой район, чем тот, в котором, согласно документам, вел бои ее полк. Как пишет Людмила Павличенко, командарм Иван Ефимович Петров лично приказал ей набрать взвод снайперов и руководить им. Однако в 1941 и 1942 годах в Красной армии еще не было снайперских взводов. Кроме того, свою фронтовую карьеру Павличенко закончила в звании старшего сержанта, так что командовать могла разве что отделением. Рассказывала Павличенко и о том, что немцы однажды бросили против ее взвода целый взвод своих снайперов и состоялся поединок стрелков советского и немецкого взводов. Это неправдоподобно: у немцев и снайперов-одиночек тогда было мало, а уж о целых их взводах не могло быть и речи.
Решив разгадать загадку Людмилы Павличенко, Каминский обратился к наградным листам ее части и сделал удивительное открытие: «застрелившая 187 фашистов» Павличенко даже не была награждена за бои под Одессой. Как это может быть, ведь награждали для поднятия боевого духа не только отличившихся чем-либо солдат, но и поваров, и писарей, и артистов фронтовой бригады? А снайперам давали медаль за 10 убитых или раненых врагов и орденза 20. Счет, доведенный до 75, гарантировал звание Героя Советского Союза. Почему не награждали Павличенко? Во время обороны Севастополя она довела свой счет до 260 всего за полгода. За это она наконец получила почему-то лишь медаль «За боевые заслуги», а первый орденлишь намного позже, когда после падения Севастополя лечилась в госпитале. В воспоминаниях Павличенко упоминает награждение Нины Ониловой, которое, по ее словам, совершенно не вызвало у нее зависти: ведь главным было то, что уничтоженные и ею, и Ниной враги уже никогда не будут воевать. Что касается Владимира Пчелинцева, воевавшего одновременно с Павличенко на другом фронте и имевшего счет в два раза меньше ее, Павличенко объясняет его успехи (звание старшего лейтенанта и звезду Героя Советского Союза) тем, что он был мужчина и умел, в отличие от нее самой, подладиться к начальству.
Почему эта женщина, о которой до падения Севастополя никто ничего не знал, так стремительно стала знаменитой? Из-за того, что наверху, сначала не обратив внимания на ее невиданные боевые успехи, вдруг опомнились? Более вероятно другое объяснение. Оборона Севастополя, история которой полна примеров истинного героизма, окончилась катастрофой. Приморская армия, о которой Людмила Павличенко не упоминала в своих интервью, после Севастополя прекратила существование, от нее ничего не осталось. Прижатые немцами к морю, люди отчаянно сопротивлялись, ожидая, что вот-вот подойдет помощь, что их эвакуируют на кораблях. Но помощь не пришла. Горстке людей удалось пробиться в горы. Более ста тысяч было ранено, погибло, оказалось в плену. Эта катастрофа, уже не первая за год войны, еще больше подорвала моральный дух армии и народа. Нужны были героические примеры, в том числе женские, ведь именно в этот момент руководство страны, видя невозможность полностью компенсировать понесенные армией колоссальные потери, приняло решение о массовом привлечении в армию женщин. Чтобы придать имени Павличенко больше веса и блеска, 16 июля 1942 года ее наконец наградили орденом Ленинано все равно не «Золотой Звездой»! Звание Героя Советского Союза ей дали уже после турне по США и Англии.
Если верить биографам, Павличенко эвакуировали из Севастополя (на подводной лодке!) из-за тяжелого ранения в лицокак она сама писала, в скулу, но почему на фотографиях заграничного турне, сделанных всего через пару месяцев, мы не видим на ее гладком молодом лице ни одного шрама? Почему нигде не прочитаешь рассказов однополчан о Людмиле Павличенко? Да, почти все погибли, но хоть кто-то должен был уцелеть из тех, кто был с ней вместе в бою? Воевавшие в Приморской армии, даже в том полку, где она служила, пишут о героической разведчице Марии Байде, о Нине Ониловой, награжденной двумя орденами Красного Знамени и, посмертно, звездой Героя, о Зое Медведевой, вслед за Ониловой ставшей отличной пулеметчицей, о разведчице Аннушке, попавшей в плен и прошедшей немецкие застенки, но Павличенко не упоминают. Более того, если верить биографу Павличенко, именно опубликование во второй половине 1970-х годов мемуаров участников обороны Одессы и Севастополя подвигло ее начать работу над собственными воспоминаниямине потому ли, что в воспоминаниях командиров и однополчан она нигде не фигурирует?
Почему во время турне по Америке Павличенко почти никогда не демонстрировала свою стрельбу? В воспоминаниях Пчелинцев пишет, что, куда бы они ни приехали, людям не терпелось посмотреть на них с Людмилой в деле, увидеть, как стреляют красные снайперы. Им везде дарили оружие, на всех военных заводах, поставлявших оружие СССР, уговаривали пострелять. Но делал это всегда, причем очень охотно, Пчелинцевон был стрелок от Бога, увлекался снайперским делом еще до войны. Упоминая о том, что на всех военных заводах им подсовывали оружие, чтобы они показали свое искусство, Пчелинцев рассказывает об одном таком дне: «Однажды в Вашингтоне ситуация сложилась так, что отшутиться не удалось, и стало понятно, что одному из нас придется защищая «честь мундира» Конечно, корреспондентам хотелось, чтобы свое искусство продемонстрировала Людмила. Не без труда удалось убедить, что это сподручнее сделать мне». О том, что Людмила тоже стреляла во время визита, Пчелинцев упоминает всего один раз, отзываясь о ее стрельбе как о «бесшабашной».
Все эти вопросы, думаю, навсегда останутся без ответа. Как будто мало путаницы, которую создала сама Людмила Павличенко, в дело включились и биографы, упоминающие даже ее снайперскую книжку. Если такая книжка и существует, она поддельная: в Красной армии снайперские книжки появились только в 1943 году, когда Павличенко уже закончила снайперскую карьеру.
Уже упомянутые воспоминания Павличенко читаются как роман. Молодая женщина до войны закончила в Киеве снайперскую школу Осоавиахима, придя туда после стрелкового кружка на своем заводе (после первого опыта в стрельбе руководитель кружка заявил ей, что у нее редкие врожденные способности). Ушла на фронт добровольцем и скоро доказала, что является прекрасным снайпером. То со взводом, то с напарником, то вообще одна она не только «охотилась» на нейтральной полосе, но и уходила далеко в тыл врага, уничтожая солдат и офицеров, штабы, вражеских снайперов. Почти каждый рассказ об очередной удачной «охоте» заканчивается описанием: снайпер Павличенко, одна или с товарищами, обыскивает тела убитых врагов и помещения и забирает трофеи, как будто совсем не боясь того, что кто-то здесь остался в живых или немцы пришлют подмогу. В рассказах о действиях других снайперов таких историй, как правило, не найдешькак и рассказов о том, что, инспектируя тела мертвых врагов, женщина-снайпер определяла «своих» убитых в переносицу или в висок.
Отношения с сильными мира сего играют в книге большую роль. Если верить воспоминаниям, Павличенко пользовалась большим расположением командующего армией Петрова: тот подарил ей именную снайперскую винтовку и назначил командовать взводом. Да что там Петров, Павличенко с другими делегатами напутствовал перед поездкой по Америке лично товарищ Сталин (о чем другие участники по какой-то причине не упоминают). На его вопрос, чего им не хватает для поездки, Павличенко ответила, что ей бы нужен учебник английского языка и словарь: ведь она должна «таких союзников, как и врагов, знать в лицо». Видимо, полученные от «великого человека» книги помогли: в воспоминаниях Людмила Павличенко пишет, что нередко говорила в поездке на английском (об этом умолчали все корреспонденты, и западные, и советские!). Никак не обойтись без английского ей было и при близком общении с первой американской леди. В воспоминаниях Павличенко рассказывает о том, как свалилась в воду, катаясь на лодке по пруду в поместье Рузвельтов, куда делегацию пригласили в знак особого расположения. Пригласив ее к себе в спальню, Элеонора Рузвельт собственноручно обрезала и подшила для нее свою пижаму, пока Павличенко принимала душ и сушила одежду (почему-то Людмиле не во что было переодеться), и сам президент, приехавший в инвалидном кресле на половину дома жены, так как та опаздывала к обеду, нашел двух женщин за непринужденной беседой. При виде его русская снайпер вскочила, придерживая на бедрах полотенце, и выпалила: «Прошу прощения, господин Рузвельт!» Стоит ли говорить, что по возвращении знаменитая снайпер снова оказаласьна этот раз уже однав кабинете Сталина? Приглашена она была как человек, знакомый с четой Рузвельт («Расскажите, что они за люди» попросил Людмилу Верховный главнокомандующий, сделав глубокую затяжку). Когда в конце разговора Людмила Павличенко попросилась снова на передовую, вождь взял карандаш и произвел на бумаге вычисления, показав снайперу, что, оставшись в тылу и обучая новых бойцов, она принесет своей стране намного больше пользы.