Кажется, прошло несколько часов, но на самом деле всего минут двадцать, когда я добираюсь до больницы. Затем паркуюсь на стоянке, опустив в счетчик пригоршню четвертаков, и врываюсь внутрь. Потом иду к дежурной сестре, но не для того, чтобы узнать, как пройти в палату отца в онкологическом отделении. Я уже наизусть знала куда идтитретий этаж, дважды повернуть направо, последняя дверь налево, палата триста два. Слишком нетерпеливая, чтобы ждать лифт, я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Открыв дверь, я судорожно втягиваю воздух, когда вижу папу. Потому что несмотря на то, что за последние две недели навещала его уже с полдюжины раз, по-прежнему ужасно видеть его в таком тяжелом состоянии. Добрый Великан моего детства, мудрый и милосердный, который всегда точно знал, что делать, теперь лежит бледный и изможденный на больничной койке, окруженный бесчисленным количеством трубочек, проводов и пищащих машин. Смерть все ближе и ближе подкрадывается к нему, медленно, но неумолимоей нет необходимости спешить, потому что знает, что в конце концов она поймает свою жертвуи у меня нет выбора, кроме как смотреть зверю прямо в его налитые кровью глаза.
Меня это бесит.
Мне хочется все исправить, заставить его боль и недомогание уйти.
Но я бессильна.
Когда сажусь на единственный стул возле его постели, отец шевелится и открывает глаза. Потом с трудом садится.
Оливия как ты, милая?
Может быть, это только лишь мое воображение, но его голос звучит немного хрипло.
Я грустно улыбаюсь. Он лежит здесь, такой слабый, а спрашивает у меня, как я?
Не имеет значения, это неважно. Ты в порядке? Что случилось? Как долго ты, по их мнению, пробудешь здесь?
Место, где он рассек голову, что потребовалось наложить швы, превратилось в едва заметную линию над бровью. Рана неплохо заживает. Но важнее та дрянь, что была внутри него. Где таилась болезнь, которую я не могла увидеть и с которой не могла бороться.
Помедленнее, милая, по одному вопросу за раз. У меня опять закружилась голова. Скорее всего, от химиотерапии, нежели от рака. И они пока не знают и все еще проводят тесты. Клянусь, эти вампиры высосали половину моей крови. Но доктор сказал, что это может быть от пары недель до самого
Я сглатываю комок в горле. Папа не договаривает, но это и так понятно. Или до самого конца.
Отец чуть-чуть двигается и кладет ладонь поверх моей руки.
А теперь расскажи, как у тебя дела.
Упрямый старик. Но если он хочет отвлечься, то я не могу винить его за это. И, возможно, ему станет легче, когда он услышит о нашей удаче. Я натягиваю свой кардиган на плечи, так как кондиционер здесь всегда настроен на охлаждение, и наклоняюсь ближе к отцу.
Я еще не до конца разобралась с цифрами до того, как все пошло наперекосяк, я планировала закончить с этим к обеду, но думаю, что мы на верном пути. Мои прогнозы выглядят лучше, чем когда-либо. Так что я бы сказала, что все в порядке.
Заседание совета директоров должно состояться не раньше, чем через несколько дней, поэтому их решение еще предстоит узнать, но, если не случится никаких катастроф, то «Тейт и Кейн» почти наверняка будет в безопасности от их Дамоклова меча.
Папа прерывает ход моих мыслей хриплым смешком.
Я не об этом спрашивал, детка. Я хотел узнать, как ты.
Ох. Мне нужно немного времени, чтобы обдумать вопрос.
Я в порядке, наконец, говорю я, смущенно пожимая плечами. Измученная двумя неделями сумасшедших сверхурочных и обессиленная из-за переживаний по поводу здоровья отца, конечно но хороший ночной сон с легкостью решит эти проблемы. Ну, или первую из них, по крайней мере. Почему ты спрашиваешь? Уверена, у него есть более важные причины для беспокойства.
Потому что ты моя дочь, и, что бы ни случилось, ты всегда будешь моей маленькой девочкой. Ну и потому, что ты говоришь не так уверенно, как хочешь казаться. Ты счастлива? Как дела с Ноем?
О, черт. Я понятия не имею. С чего же начать?
Я полагаю Не знаю, признаюсь я.
До сих пор? выгибает бровь отец.
Из-за твоего здоровья и всей этой суматохи на работе у меня не было времени, чтобы сосредоточиться на собственной жизни, говорю я, оправдываясь. А последний случай с отцом вытеснил все остальное из моей головы.
Это не повод ставить себя на последнее место, дорогая. Когда-нибудь меня не станет, успех приходит и уходит, но ты единственная, кто у тебя есть. И любовь если ты правильно взрастишь ее, любовь всегда будет рядом, чтобы поддерживать тебя, сделать сильной. Поэтому важно найти время, чтобы привести в порядок собственные дела.
Его слова попадают прямо в сердце.
Ладно, пап, не в силах не согласиться киваю я. Обещаю, что поработаю над этим.
И это, не говоря уже о том, что он, конечно же, прав. Я больше не могу этого избегать. Эта неуверенность в наших с Ноем отношениях съедает меня изнутри. И броситься в работу, как в омут с головой, не помогает.
Вот это моя умница. А теперь уходи и продолжай свой день. Со мной все будет в порядке и без того, чтобы ты будешь стоять над моей душой. Он подмигивает мне, и я невольно улыбаюсь.
Сжав его руку, я еще раз целую отца в щеку и качаю головой.
Если не возражаешь, пап, я останусь на пару часов. Работа подождет.
Потребность быть с ним, слышать его мягкое дыхание, чувствовать мускусный запах мылапричиняет почти физическую боль. Даже думать не хочется о том, что придет время, когда у меня не будет всего этого.
Я не против, милая, кивает он.
***
Позже, на обратном пути из больницы в офис, дорогу, по которой я обычно езжу, блокируют оранжевые строительные знаки. Я с рычанием выворачиваю руль, чтобы найти другой маршрут. Именно сегодня, из всех возможных дней, городские работники, наконец, подняли свои задницы, чтобы залатать выбоины на дороге? Господи Иисусе, у меня нет времени на эту хрень
Ну, на самом деле, у меня полно времени. Просто терпениене моя добродетель. Хотя если случится еще какая фигня, то мои волосы буквально воспламенятся от стресса.
Манхэттенский лабиринт улиц с односторонним движением заставляет меня сделать большой крюк. Пока жду на светофоре, секунды на котором ползут так, что клянусь, создается ощущение, будто он сломан, барабаню пальцами по рулю и оглядываю улицу, просто чтобы скоротать время. Я не часто бываю в этой части города. Несмотря на то
Эй, эта чайная выглядит такой знакомой.
На моих губах медленно расплывается улыбка. Это место, где я купила Ною наш японский чайник в подарок на новоселье. До сих пор помню ту ночь, первую в нашем новом пентхаусе. Чайник был предложением мира. Подтверждением того, что мы еще не достигли гармонии, но могли бы, если бы попыталисьи что я была готова попытаться.
Боже, и я так нервничала. Переезд в блестящий новый пентхаус с мужчиной, таким великолепным, сексуальным и смелым, как Ной. Я вспоминаю, каким внимательным он был, когда согласился не торопиться и лелеял наш нежный поцелуй, и теперь это кажется почти комичным.
Тепло наполняет мою грудь, и я громко смеюсь. Я все время упускала из виду главное, так что судьбе пришлось ткнуть меня этим в лицо. Почти иронично, что такая простая случайность подсказала мне, что я должна была понять так давно.
Я люблю Ноя.
Где-то между нашим общим детством и первым разом, когда мы переспали, я сильно влюбилась в этого замечательного, сводящего с ума, страстного мужчину, без надежды когда-либо вернуть себе свое сердце обратно. И даже когда чертовски сильно злилась на Ноя, я продолжала любить его. Думаю, папа был прав насчет того, что любовь всегда рядом хотя, возможно, он не это имел в виду.
Но эйфория скоро проходит. Неважно, что я чувствую, мне все еще неизвестно на каком этапе отношений мы находимся. Неважно, сколько раз я пытаюсь смотреть на ситуацию с его точки зрения, неважно, сколько раз он повторяет, что совершил ужасную ошибку и что никогда не сделает этого снова, ничто не может стереть тот факт, что он лгал мне. Ной скрыл от меня жизненно важную информацию, чтобы управлять моими чувствами к нему.
«Я не сказал, потому что боялся потерять тебя»понятная человеческая слабость, но это все равно остается манипуляцией. И от воспоминаний о том, как я увидела его в нашей ванной с иглой в руке, у меня до сих пор бегут мурашки по коже.
Поэтому, даже несмотря на то, что действительно люблю его, я понятия не имею, что с этим делать. Или даже, что я хочу сделать. Мое сердце все еще так сильно разрывается между ненавистью к Ною и тоской по нему, что кажется, будто часть сердца вырвали из моей груди.
Я фыркаю от разочарования. Всякий раз, когда мы вместе, чувствую, что меня тянет к нему, как будто между нами не произошло ничего плохого. Наше влечениебудто сила природы. Противоположные магнитные полюса, которые всегда были, и всегда будут притягиваться друг к другу.
И дело не только в моем телехотя, видит Бог, я не могу перестать прикасаться к нему, как ни стараюсь. Наши умы и личности приноравливаются друг к другу. Наших бизнес-стратегий по отдельности было недостаточно, но, объединив их, мы вывели компанию из кризиса. И когда мне внезапно понадобилось уйти с вечеринки, я, не задумываясь, доверила Ною все уладить. Я, помешанная на контроле, которая целую вечность училась отпускать вожжи и делегировать полномочия своей лучшей подруге.
Мы дополняем друг друга. Так идеально, что я не могу не удивляться
Может, все-таки есть какой-то способ сделать так, чтобы это сработало.
Последние несколько недель я занимаюсь тем, что делаю всегда в сложных жизненных ситуацияхподавляю свои эмоции, погружаясь в работу, как страус, зарывшийся головой в песок. Я надеялась, что, имея достаточно времени и пространства, мои чувства естественным образом успокоятся, и это позволит мне разобраться в них.
Но эта тактика явно не сработала. Блокировка эмоцийвсего лишь слабое оправдание для промедления, по-настоящему это не решает проблем. Я просто уклоняюсь от этой проблемы. Боже, брактакая тяжелая штука.
И другие мои любимые стратегии ухода от проблем тоже не сработают. Я могу быть сколько угодно гиперлогичной и организованной, могу перечислять плюсы и минусы весь день, и это все равно не поможет мне добраться до сути проблемы. В конечном счете все сводится к выбору. Сложному, пугающему, без права на ошибку выбору.
Любить ли его ведь однажды это причинит мне боль?
Мне ненавистно то, как все расплывчато и болезненно. Я так привыкла к холодным, сухим цифрам, к тому, что у меня есть что-то объективное, за что могу ухватиться, к тому, что факты, показатели и статистика указывают мне правильный ответ или, по крайней мере, помогают направить на верный путь. Теперь же я сама по себе.
Ну, вообще-то, нет. У меня есть партнер во всем этом. Что является частью проблемы, но также и частью решения.
Полное прощениеэто первый шаг. И я все еще не знаю, готова ли к этому. Но прямо сейчас, все, что мне действительно нужно, это завершение. Нужно понять, куда мы направляемся, потому что я больше не могу жить в этом странном подвешенном состоянии. Не могу продолжать вести свою повседневную жизнь, стараясь не смотреть на мужчину, с которым делю весь день рабочее место и всю ночь постель. Спать, свернувшись калачиком, лицом в разные стороны, когда несколько сантиметров между нами кажутся километрами.
Мы не можем просто продолжать так жить, нервно выглядывая из-за края разделяющей нас пропасти, ожидая, что либо что-то утащит нас прочь, либо столкнет в нее. Мы сами должны сделать шаг. Нам нужно все обсудить и принять взвешенное решение, которого мы сможем придерживаться.
Что касается того, каким может быть это решение
Я не хочу заканчивать наши отношения. Единственный выборсохранить их, и для этого потребуется «прыжок веры». Случится ли конец света, если я дам Ною еще один шанс?
Я едва сдерживаю улыбку. Еще один испытательный срокправда, в наших отношениях это кажется закономерностью. Хотя этот, возможно, самый важный из всех. Сможем ли мы уйти от наших отношений любовь-ненависть, а Ной стать моим «долго и счастливо»?
Нет, я забегаю вперед. Наверняка я знаю лишь то, что нам нужно серьезно поговорить сегодня вечером.
Я поворачиваю машину к дому, намереваясь сделать именно это. Но часть меня все еще надеется, что, может быть, только может быть некоторые решения действительно просты. Или, по крайней мере, проще, чем кажется в последнее время.
Глава 10Ной
В последнее время Оливия испытывает огромный стресс, даже сильнее, чем обычно. В дополнение к ведению бизнеса и хождению на цыпочках вокруг наших хрупких, все еще исцеляющихся отношений, она столкнулась с ухудшающимся здоровьем отца.
Долгое время мы притворялись, что он выкарабкается. Но правда такова, что он очень болен. Прогнозы плохие, и, возможно, в этот раз он не покинет больницу. Больше всего на свете мне хочется все исправить, украсть Оливию и защитить ее от боли.
На двоих, мы уже потеряли троих родителей. Так что это для нас не ново. Но дело в том, что к этому невозможно привыкнуть.
Я вздыхаю и поднимаюсь с дивана. Оливия скоро вернется домой, и я планирую приготовить ужин, ожидая ее. Если есть хоть малейшая возможность улучшить ее день, я сделаю это.
Тушу томаты и чеснок в белом вине, а на плите закипают лингвини, когда слышу, как открывается входная дверь. (Примеч. Лингвиниитальянские макаронные изделия).
Есть кто? зовет Оливия.
На кухне. Я заканчиваю нарезать хлеб и выключаю плиту как раз в тот момент, когда Оливия заходит в комнату.
Она грустно улыбается мне. Я знаю, как трудно даются ей посещения отца. И решаю в этот момент, что больше она не будет навещать его без меня. Несмотря на то, что Оливия никогда не признавалась мне, но, вероятно, быть одной в больнице тяжело для нее. Мне нужно быть рядом, чтобы ей было на кого опереться или высказаться.
Она сняла обувь, и теперь на добрых пятнадцать сантиметров ниже меня. Я притягиваю ее к себе, чтобы обнять. После прожитых вместе нескольких месяцев, я заметил, что она всегда снимает пыточные устройства, которые называет туфлями, у входной двери, чтобы потом бережно отнести их в свой шкаф. Оливия отлично выглядит на каблуках, но я мысленно помечаю себе, что позже нужно сделать ей массаж ног.
Оливия прижимается головой к моей груди.
Я тут подумала нам нужно поговорить.
Согласен, киваю я. Но сперва еда.
Ты слишком хорошо меня знаешь, хихикает она.
Оливия достает тарелки и салфетки и располагает их на столе, пока я сливаю пасту и смешиваю ее с домашним соусом, добавляя немного тертого сыра пармезан.
Мы наслаждаемся ужином на диване с бокалом белого вина, а на заднем фоне тихо работает телевизор. Это так по-домашнему и уютно.
Когда мы заканчиваем, я смотрю, как Оливия относит тарелки на кухню. Она собрала волосы в небрежный пучок на затылке, и, хотя она все еще в своей рабочей одеждегладкой черной юбке-карандаш и кремовой шелковой блузке, вырез которой украшен маленькими пуговичкамиОливия выглядит непринужденно и расслабленно.
Пока наблюдаю за тем, как она наливает нам по бокалу вина, меня одолевают две мысли одновременно: что я влюблен в нее, и что так не может больше продолжаться. Мне надоела эта недоговоренность и недосказанность, надоело пресмыкаться перед ней ради ее внимания, жить и работать бок о бок с ней, словно я ей безразличен, а затем безумно трахаться, когда она сочтет это уместным. Мне не нужны объедки, мне нужна вся она целиком.
Когда Оливия снова садится рядом со мной, я готов поставить все на кон. Сказать ей, что мы дошли до точки невозврата, что пора решить:все или ничего. Но Оливия опережает меня.
В последнее время я много думала о нас, начинает она неуверенным голосом. Потом сглатывает и ставит свой бокал на кофейный столик рядом с моим.
И что же ты надумала? Я поворачиваюсь лицом к ней, подталкивая ее продолжить.
Я так больше не могу, качает головой она, словно пытаясь прогнать неприятную мысль.
Мой желудок сжимается. Словно я в свободном падении, лечу навстречу катастрофе, не имея возможности ее предотвратить.
Мне ненавистно то, что я не знаю, где мы находимся, и что произойдет дальше. Она сжимает руки на коленях, чувствуя себя неловко.
И что ты хочешь, чтобы произошло дальше? Я слегка задерживаю дыхание, ожидая ее ответ.
Я просто хочу чтобы все стало лучше. Как было прежде. Я я влюбилась в тебя Ной, заикается Оливия.
Любовь. Мое сердце подскакивает к горлу. Не так давно, услышав это слово из шести букв, я бы сбежал. Но здесь и сейчас, сорвавшиеся с прекрасных губ Оливии Я никогда не слышал ничего слаще Мне хочется сжать ее в объятиях, крепко поцеловать, доставить ей удовольствие прямо здесь на диване. Показать ей, как сильно скучал по ней.