- Кончай, черт возьми, - уже рычу, вдалбливаясь в мою девочку, которая приглушенно кричит, уткнувшись лицом в пол. Боже, я чувствую ее вибрацию и больше не сдерживаясь выстреливаю в нутро Китти чертово море спермы. Боясь, что сейчас просто сдохну от охеренного удовольствия.
Это не правильно. Все не правильно. И этот грязный пол самолета, вытоптанный сотней чужих ног. Она не должна испачкаться, моя дорогаязверушка. Встаю, и подхватив ее под мышки поднимаю на ноги, прижимаю к себе податливое тело. Эмма молчит, просто жмется к моему телу, как собачонка.
- Хорошая детка,- мурлычу ей в ухо. Теперь я отчетливо понимаю она другая. А я окончательно выжил из ума, если оставлю ее рядом. Завтра я возьму себя в руки. Она будет выполнять свою роль. Но сегодня...,
Сегодня я буду трахать женщину, а не запуганную, загнанную в угол зверушку. Мою Эмму.
- Я не боюсь тебя, Алекс Беркут,- шепчет она в мою грудь, разрывая на тысячу лоскутов мое черное сердце,- я тебя ненавижу. Но еще больше, я ненавижу себя, за то, что позволяю тебе поступать так со мной. Оказываетсяэто изысканное удовольствие, отрекаться от самой себя. Помогает забыть все то дерьмо, что было в моей жизни до тебя.
Не слушаю. Не хочу. Просто беру ее на руки,и отношу в кресло. Сам пристраиваюсь рядом, прижимаюсь к ней, и закрываю глаза.
Мама совсем меня не греет. Я вот уже полчаса прижимаюсь к ней, но никак не могу согрется. В нашей комнате стоит ужасающий студ. Она чтото бормочет во сне, но я знаю, что не смогу ее разбудить. Тихо, тихо. А гдето далеко звучат выстрелы фейерверков, и смех детей получивших новогодние подарки. Счастливых, не таких как я. Я не заслужил праздника, так сказала мама. Потому что непослушный, глупый и жадный.Холодно. Пробирает до костей, заползая под старенькую рубашку ледяной воздух. Я не плачу, но слезы сами горохом скатываются по щекам.
- Леша, ты где?голос Эммы Владимировны кажется мне пением ангелов. Я выползаю из под колючего одеяла, пытаясь не упасть от слабости. Иду на зов. Моя учительница, такая маленькая, хрупкая, стоит посреди убогой комнаты. Выглядит, как роза в куче отвратительных нечистот в своем дешовеньком пальто. Дверь давно не закрывается. Но никто не хочет к нам заходить, в эту юдоль скорби. даже мамины клиенты все реже ее навещают. Потому маме плохо, и еды она не покупает больше. Все деньги уходят на мамино лекарство. Я молчу. главное чтобы мамочка была здорова. Мальчик мой. Иди, не бойся.
Я пошатываясь подхожу к ней и вижу в хрупких женских пальцах хрусткий сверток из коричневой бумаги. Чудо все же случилось. И бородатый волшебник решил одарить и меня, передав дар через обычную женщину. Я дрожащими руками разворачиваю бумагу и начинаю плакать. Уже в голос. Теперь мне будет тепло. Смешные перчатки с Микки Маусом и шапочка. А на бумаге можно рисовать. Эмма Владимировна мне дала карандаши еще в школе, и теперь я все свободное время рисую: теплое солнышко, облака, здоровую маму и настоящее счастье. Вот только бумаги не хватает. А теперь у меня есть и это богатство.
- Спасибо,- шепчу, и вдруг хватаю женщину за руку и начинаю целовать ее пальцы. Она замирает, а потом сгребает меня в охапку. Чувствую запах снега, свежести.
- Пойдем, я накормлю тебя. Я не могу тебя оставить тут, одного. Это неправильно. Так не правильно, что больно. Я бы мечтала иметь такого мальчика, такого сына как ты. - шепчет Эмма Владимировна, роняя хрустальные слезинки на мои волосы.
- Я не могу,- голос дрожит.- Не могу оставить маму. Она пропадет. Сегодня праздник, я загадал, чтобы она не болела больше. Как думаете, мое желание сбудется? Дед мороз же прислал мне подарок, что ему мешает совершить еще одно волшебство?
Женщина молча гладит меня по голове, смотрит в стену, размышляя о чем то.
- Я останусь с тобой,- наконец шепчет она.- Только уйду ненадолго.
Я знаю, она не вернется. Снова пытаюсь согреть маму, обнимая ее ручонкой, одетой в смешную рукавицу.
Эмма Владимировна приходит через час. Раскрасневшаяся с мороза. В руках свертки и маленькая елочка. И мы пьем с ней чай с брусникой, и едим печенья, прижавшись друг к другу.
- Почему у вас нет сына? - вдруг спрашиваю я. Учительница вздрагивает плечами, смотрит на меня с болью.
- Господь не дает,- тихий ответ, который я не понимаю. Но мне ее очень жаль. У меня хотя бы есть мамочка
Она скоро проснется и мое счастье и это душевное тепло, принесенное посторонней женщиной испарится в морозном воздухе городской ночи. Мне страшно снова погружаться в кошмар. Но я его заслужил, так говорит мама.
Выныриваю из тяжелого сна. Тепло. Чьято легкая рука гладит меня по голове.
- Какого черта?умирая от оглушающего страха сиплю я.
- Ты снова стонал во сне,- успокаивающе говорит Эмма. Слава богу, что я не покалечил мою зверушку. Обычно, после снов о матери я не контролирую себя. Беру ее за ладонь, и припадаю губами к впадинке, той где проходит линия жизни. Эмма сидит замерев, боясь шевелиться. Я не хочу меняться. Это всего лишь минутная слабость. Я не должен снова стать беспомощным и жалким.Вот только мысли эти мне не приносят спокойствия.
Глава 9
Аэропорт, где мы приземляемся, совсем маленький и какой-то совершенно убогий. Я стою рядом с Алексом и вдыхаю воздух пахнущей морем, йодом и почему то дымом. Запах моря пробуждает воспоминания которые я пытаюсь задвинуть на задворки памяти. Они смешанныедетское счастье, и уже взрослая нечеловеческая боль, разделившая мою жизнь на две неравные части. Алекс приобнимает меня за плечи, будто почувствовав, что мне это очень надо сейчас.
- Ты так и не сказал, что меня ждет,- тихо говорю, силясь понять этого странного человека. Он другой сегодня. Улыбается. Его совсем меняет это проявление чувств, делает похожим на взъерошенного мальчишку. И кажется, что он сам удивлен.
- Тебе понравится, Эмма,- хрипотца в голосе Беркута пробирает до самой души. Я знаю, почему я все еще рядом с этим зверем. Он нужен мне даже больше, чем я ему. Мне нужна боль, я жду ее. Она не может помочь мне прогнать тьму из памяти, но позволяет, хоть ненадолго ее унять, не дать разрушить меня. И он может мне дать это высвобождение.
Передышка временная. Я иду за моим хозяином, чувствуя, что еще немного и я просто свалюсь от усталости. Лис подгоняет лимузин прямо на взлетную полосу. Да кто он такой, черт его побери, этот непонятный мне Алекс Беркут. То, что он как крез богат ясно, как божий день.
- Я должен поработать,- говорит мой господинн,- ты поспи, детка. Путь неблизкий.
Его пальцы парят над клавиатурой, я не могу отвести взгляд от них. Тихое щелканье клавиш усыпляет. Кажется, что на мозг, кто то накинул тяжелое ватное одеяло. Сколько я сплю? Кажется целую вечность. Кто то берет меня на руки. Пахнет ИМ. Хозяин прижимает меня к груди, так нежно, что кажется я в раю. После стольких лет ада, даже это проявления тепла кажется эдемским садом.
- Алекс, поставь меня на ноги,- тихо прошу, натыкаясь глазами на удивленный взгляд стальных глаз. Он недоволен, но выполняет мою просьбу, хоть и не сразу.
Мы стоим у огромного дома, светящегося в сумерках, как елочная игрушка. Красиво. Это жилище должно быть стоит чертову уйму денег.
-Нравится?Его голос выбивает из меня дух. Чертов сексуальный голос, действующий на меня как сильный наркотик.Я купил его два года назад. Этот особняк полностью удовлетворяет моим потребностям. Только тут есть все для моих игр со зверушками.
Вздрагиваю. Какая же я дура.Нафантазировала себе, что он может быть нормальным. Мне всегда были свойственны фантазии.
- Все таки ты чертов, больной ублюдок,- ухмыляюсь я, зная, что за этим последует.
- А ты маленькая непослушная зверушка. Я должен тебе уже три наказания. Но не сегодня. Ты должна предвкушать их, ждать,- вкрадчиво говорит Беркут, от чего внизу живота свивается тугая пружина возбуждения. Я такая же, как и он. Такая же больная и порочная. Я хочу его, но не могу справиться с врожденным упрямством.
-Да пошел ты,- усмехаюсь, глядя как раздуваются от злости его тонкие ноздри,- засунь их в свою чертову богатенькую задницу. Мне не нужны твои поблажки, зайчонок. И ты мне не нужен. Я хочу денег и покоя.Именно поэтому я здесь, а не потому что ты так уж мне интересен и дорог,- пытаюсь придать голосу интонацию дешевой бляди, которых вдосталь было в той клоаке, в которой я прожила последние несколько лет своей никчемной жизни.
Наблюдаю, как он сжимает руки в кулаки, прячет их в карманы, явно боясь не справиться с собой. Лучше бы он ударил, выбил из меня дух, тогда мне бы не было так страшно. Но он просто молча берет меня за руку и ведет к тяжелой, похожей на замковые ворота двери из красного дерева.
Да уж, внутри дом еще прераснее чем снаружи. Видно, что тут поработал легион дизайнеров, настолько все продуманно. Я смотрю в огромные витражные окна, пока Алекс отдает Лису короткие приказы. Смотрю на серую гладь моря, сливающегося с горизонтом где - то на границе межмирья. Кажется, что дом не стоит на земной тверди, а парит в фантастическом синесером пространстве. И от этой иллюзии захватывает дух.
- Пойдем,- приказ звучит хлестко, а я не могу отвести глаз от захватывающей красоты стихии.- Я покажу тебе твою комнату. Прислуга приедет только через час. Ты сможешь пока оглядеться и отдохнуть. Завтра тебе предстоит не очень легкий день. Я отдал распоряжеие привести тбя в порядок, чтобы ты стала похожа на человека а не свинью с улицы. Так что с раннего утра ты поступаешь в распоряжение моего помощника.
Его слова меня не ранят. Нет, наоборот наполняют злой яростью.
- А ты не боишься, что я отдамся твоему помощнику? Возьму и трахну красавчика, я же блядь. Это моя натура,- слова сами вылетают изо рта, и да я удовлетворена. Лицо Алекса кривится от плохо скрываемой злости.
- Ты моя,- хрипит он, подходя вплотную. В глазах тяжелая хмарь, как в тучах плывущих над морской гладью. Это предвестник шторма. Я жду удара. Сокрушающего, освобождающего, но его не следует. Ему больно? Ему. Больно.От этого озарения меня вымораживает потусторонний холод.И я обещал, что сегодня тебя не трону. Но твои проступки копятся. А я не првык прощать.
- Да, хозяин,- шепчу я. Мне больше не хочется его злить. Ничего не хочется. Только остаться одной.
- Это твоя комната,- говорит Алекс, когда лифт в который он меня затолкнул открывается. Я умираю. Понимаю, что сейчас сдохну, глядя на аквамариновую спальню. Слепну, желая выдрать глаза из глазниц своими ногтями. Только не это. Воспоминания обрушиваются на мои плечи,как каменная плита. Открываю рот в беззвучном крике. Ничего не вижу, ничего не слышу. Обрушиваюсь на пол, к ногам Беркута, свиваюсь в позу эмбриона и теряю связь с миром.
- Только не тут. Я не смогу тут существовать,- шепчу из последних сил. Слезы рвут горло. Он кричит чтото но я не реагирую. Я снова в аду. В аду своей памяти. Эти голубые стены, нарисованные на потолке облака, настолько реалистичные, что кажется ты видишь настоящее небо, кровать утопающая в шифоновом балдахине. Куча игрушек, дорогих моделей машин на полках. Я сама создавала такую комнату когда то. Мечту мальчишки, маленький рай для моего сыночка. Для моего мальчика. Его больше нет. И никогда не будет. И это я его убила. Я.
Рычу, бьюсь в сильных руках моего хозяина, который прижимает мое тело к полу и что то кричит. Потом укол в предпллечье и я погружаюсь во тьму, которой боюсь до адских судорог в теле.
Я не хочу возвращаться в прошлое. Оно затягивает само, без моего на то позволения. И как бы я не бежала, как не старалась утопить его в алкоголе, наркотиках, бродяжничестве -оно не отпускает, не дает освобождения.
Его звали Ванька. Моего сыночка, мое счастье. Единственное, что держало меня на этой планете. Боль, выжигающая душу ослепляяет. Судорога сводит тело, когда я вспоминаю:
- Сука,- удар следует незамедлительно. Он такой силы, что я едва удерживаюсь на ногах, прижимая к груди спящего Ванюшку.- Я велел тебе встречать меня у двери в полной готовности.Ты должна предугадывать мои желания. Сейчас я хочу твой рот. Прямо сейчас, блядь.
- Прости,- шепчу, зная, что последует дальше. И сейчас у меня только одно желание, скорее унести сына в его спальню. Когда Евгений пьян, он совсем слетает с катушек.- Я ждала тебя позже. Ты обыкновенно задерживаешься после примов.Ванечка приболел, капризничал целый день. Я дала няне перерыв. Она вымоталась до предела.
- Я говорил тебе, что не хочу делить тебя ни с кем. Даже с этим выблядком, -рычит мой муж. Его слова ранят как бритвы. Малыш в моих руках морщит носик. Ему нездоровится. Легкий пушок волос, пахнущих молоком и детством, облепил вспотевший маленький лобик. Я все жду, когда он станет чуть старше, и тогда мы сбежим из этой золотой клетки. Все равно куда, лишь бы вместе.
- Женя, пожалуйста, позволь мне уложить нашего сына в кроватку. Я сделаю все, что ты прикажешь, - умоляю я, глядя в налитые кровью глаза навязванного мне, нелюбимого мужчины, превратившего в ад мою жизнь, но парадоксально наполнившего ее смыслом, подарив мне счастье материнства.
Он смотрит молча, и в глазах его адское пламя. Я делаю маленький шаг по лестнице. Шаг длинною в три года ада. Чувствую толчок в спину и лечу. Нет звуков, нет ничего вокруг. Только маленький теплый комочек, трепещущий в моих объятиях. Тихий всхлип, последний звук изданный моим сыном. Я его слышу каждый день, вот уже три года.Три гребаных года, проведенных в межмирье.Падаю на колени перед маленьким теломи понимаюя умерла. Нет меня больше, только телесная оболочка. Малыш глядит на меня остекленевшими глазками, в которых нет больше жизни,глажу белоснежный пушок на маленькой головке, и тихо пою колыбельную. Он же просто заснул. Спит, а я глупая напридумывала страхов. Только почему он на полу, ему же холодно? И голова как - то странно повернута. Надо поправить ее. Пусть моему сыночку будет хорошо и удобно. Протягиваю руки, желая помочь. Но...
- Что ты наделала, сука?удар, еще один. Они сыплются градом. Падаю рядом с Ванечкой, молясь, чтобы этот монстр забил меня до смерти. Я молчу, и это молчание еще больше распаляет его.
- Ты убийца,- шипит он.
Я знаю. Я убила своего мальчика. Женька так и оставляет меня лежать рядом с остывающим телом сына. Звонит в скорую, вызывает полицию. Я подползаю к моему сыночку, пытаюсь согреть остывающего малыша. Тщетно. Время замерло, повисло в воздухе омерхительно воняя тленом. Кто- то плачет, оттаскивает меня от тела, я бьюсь в чужих руках. Слышу голос отца, чьи то крики, но я уже не здесь. Укол. Темнота. А дальше...
Глава 10
ОН
Моя зверушка больна. Я бы отдал душу, чтобы узнать, кто сломал мою малышку. Что такого было в прошлом милой Эммы, что сейчас ей так плохо?
- Ничего страшного. Небольшой нервный срыв,- говорит приглашенный Лисом доктор, после тщательного осмотра.Может быть перелет сказался, акклиматизация. Девочке нужен покой. И пока никаких ваших игр, господин Беркут. Слишком ослаблен организм.
- У нее были судороги,- рычу сузив глаза,- вы правда думаете, что припадок вызван сменой климата?
Я в ярости. Эмма тихо сопит после успокоительного укола. Ресницы, похожие на крылышки ночных мотыльков трепещут,отбрасывая причудливые тени на белом, как мел ее лице.
Сколько я сижу возле ее кровати, не сводя глаз с Китти? Час? Два? После ухода доктора прошла чертова уйма времени, а я все никак не могу отойти от ужаса, который испытал глядя на хрипящую у моих ног Эмму. Что спровоцировало приступ? Сейчас она похожа на сказочную спящую красавицу, сквозь прозрачную ткань балдахина. Отодвигаю тонкий шифон, провожу пальцем по пухлым обветренным губам. Она вздрагивает. Открывает глаза, приоткрыв рот в форме буквы О. В них больше нет того звериного, первобытного ужаса.
- Алекс,умоляю. Не заставляй меня жить здесь,- хрипит она. Странные первые слова после приступа.Я думала она будет в восторге от своих покоев. По крайней мере другие стразы визжали от восторга.Подвал, чердак, комната пытоквсе что угодно. Только не тут.
- Знаешь, ты меня начинаюшь утомлять,- говорю твердо, умирая в душе от щемящей жалости. Но нет, хозяин здесь я. И чувства, которая эта девка пробуждает в моей душе, совсем не те, на которые я рассчитывал. Я никогда не жалел своих зверушек. И эту не стану.Я начинаю уставать от выкрутасов. Не будь неблагодарной сукой, куколка. Это твой дом на ближайшие четыре месяца.
Она вдруг резко вскакивает с кровати и отчаянно бежит к двери. Но я быстрее. Хватаю ее за талию. Эмма вырывается, кричит, снова на грани истерики. Перебрасываю через плечо, со всей силы шлепаю по ягодицам. Раз, второй, третий. Рука горит от прикосновений к ее маленькой, непослушной заднице. Она замирает. Перестает трепыхаться в моих руках. Сука, я возбужден. Член, кажется разорвет ткань брюк. Я жажду ее тела. Хочу трахнуть прямо здесь, наслажадаясь безумиемв ее глазах.